– Привет, Мозли! Привет, Рыжий!
– Привет! – отвечал один из охотников.
– Где такого зверя поймал, Мозли? Далеко, наверное, ходить пришлось.
– Слушайте, да это же человек!
– А ты думал, медведь?.. Вон смотри – голова…
– Точно, человек! Только какой-то странный. И волос почти нет… Как же он зимой-то не мерзнет?
– Мальчишка совсем… Зачем вы его так скрутили, ребята?
Охотники отвечали односложно, больше отругивались. Подбежала какая-то полуголая малышка, без страха заглянула Ивану в лицо. Ей дали по шее, и она с ревом исчезла. Раздались недовольные голоса.
– Зачем ребенка колотишь, Койот? По морде давно не получал? Можем помочь!..
– Совсем озверели на своей охоте!..
– Да, пора бы и прижать охотников – совесть потеряли!.. Детей бить… Ты вон пойди, медведя поймай да и колоти его на здоровье. Если сдачи не даст!
– А ну, тихо! – заорал один из охотников. – Посторонись!
Охотники ускорили шаг, и толпа осталась позади, голоса стихли. Ивана еще несколько минут куда-то несли, а потом остановились и опустили на траву. Выдернули жердь. Подошел охотник с ножом, перерезал путы на ногах. Рядом блеснул свет, открылась какая-то дверь. Ивана втащили внутрь.
Он перевернулся на спину и огляделся. Это было помещение – не то сарай, не то большой шалаш. На стенах располагались горящие факелы, и в их мерцающем свете Иван рассмотрел стоящих вокруг охотников. Их было пятеро. Четверо были молоды, и только один, с рыжей шевелюрой, производил впечатление немолодого уже человека. Наверное, это и был тот Мозли, которого окликали в лесном поселке.
– Развяжите ему руки! – произнес властный голос.
Рыжий наклонился над Иваном. Блеснул нож, и Иван почувствовал, что у него снова появились руки, онемевшие и полумертвые. Он встал, пошатываясь. Перед ним стоял длинный, сплетенный из прутьев стол. За столом сидела группа людей. Они были одеты в такие же звериные шкуры, как и охотники. Бороды их были узкими и седыми. Во главе стола сидел старец, одетый в драный военный мундир. На голове его красовалась белая каска с буквами "MP". Сквозь дырки в мундире виднелось смуглое тощее тело. Видимо, этот человек был здесь главным.
– Отец Мюррей! – сказал рыжий Мозли. – Мы поймали этого парня у Великих Лугов.
Отец Мюррей внимательно посмотрел на Ивана.
– Посадите его, – сказал он. – Вы же видите: он еле на ногах стоит.
Ивана посадили. Он начал массировать полумертвые руки.
– Кто ты, пришелец? – спросил Отец Мюррей.
– Человек, – сказал Иван, с трудом разлепив спекшиеся губы.
– Зачем ты явился в наш лес?
Иван пожал плечами.
– Я не знал, что этот лес ваш.
Подошел один из охотников, положил на стол сумку и лайтинг.
– Это было с ним, – сказал Мозли.
Отец Мюррей кивнул и снова повернулся к Ивану.
– Ты не ответил на мой вопрос, пришелец… Впрочем, ладно! Откуда ты? Где живешь?
– Я пришел с больших холмов, – сказал Иван. – Это на северо-восток отсюда, вдоль реки.
Отец Мюррей переглянулся с сидящими за столом.
– Вдоль реки?.. Ты молод, пришелец, и потому пытаешься нам солгать… Разве тебе не известно, что рука Господа поражает всякого, кто выходит из спасительного леса?
Иван снова пожал плечами.
– Вы мне можете не верить, но я не лжец. Я действительно пришел оттуда. Рука Господа меня не тронула.
– Ты хочешь сказать, что ты сын Божий? – с издевкой сказал один из сидящих за столом, выглядевший моложе остальных.
– Подождите, Грант! – прервал его Отец Мюррей. – Это твои вещи, пришелец? – Он показал на сумку и лайтинг.
Врать было бессмысленно.
– Да, мои.
– Что это такое?
У Ивана появилась надежда.
– Давайте, покажу. – Он привстал, но его тут же грубо посадили на место.
– Не надо, – сказал Отец Мюррей. – Мы сами разберемся… Может быть, это оружие, – пояснил он остальным. – До Божьего Пожара в мире было много всякого оружия… Мне рассказывал мой дед.
– Я тоже слыхал об этом, – нетерпеливо сказал тот, кого звали Грантом. – Вы мне лучше скажите, что мы будем делать с этим молодчиком?
Отец Мюррей поднял руку.
– Не сейчас, – сказал он. – Надо как следует подумать!.. Когда у нас в последний раз был чужой? Кажется, еще при моем прадеде…
Грант фыркнул.
– И что же с ним случилось? – выкрикнул он. – Вы что, забыли, кем были наши предки до Божьего Пожара?.. Что целью их жизни было служение Господу?.. Потому и живы остались!.. Чего ждать, я вас спрашиваю. Пока он сбежит?
– Куда он сбежит? – произнес еще один, до сих пор молчавший бородач. – Он же не лесной житель – это сразу видно!.. Я вас понимаю, Грант: вам, как всегда, требуется жертва для Огненного Столба. – Он встал. – Нет, Грант, нам не надо напоминать, кем были наши предки. А вот вы, кажется, забыли, что нам нужна свежая кровь.
– Что вы имеете в виду, Филин? – спросил Отец Мюррей. – Что вы хотите сказать? – Я хочу сказать, что с ним надо свести двух-трех наших девчонок. Чтобы родились здоровые дети…
Сидящие за столом зашумели.
– Да-да! – повысил голос Филин. – Вы что, не ведаете, сколько в последнее время стало рождаться уродов?
И у них те же самые проблемы, подумал Иван.
Все замолчали. Отец Мюррей сдвинул каску на глаза и почесал затылок.
– И я не дам его трогать, – сказал Филин, – до тех пор, пока не убедимся, что девчонки беременны. – Он вдруг хлопнул кулаком по своей левой ладони. – Даже более того: пока не родятся дети!.. И не щерьтесь, Грант! Меня в первую очередь волнует здоровье потомства, а не ваши религиозные отправления! Я знаю, как вы радуетесь, когда рождается урод. Как же? Пища для Огненного Столба… Только скоро дойдет до того, что всех к Столбу потащим!
– Отпустите вы меня, – тихо сказал Иван. – Я ведь не сделал вам ничего плохого.
Старики рассмеялись. Отец Мюррей вышел из-за стола и обошел Ивана кругом, словно разглядывая неведомого зверя.
– Нет, милый, – сказал он. – Зачем же тогда тебя сюда тащили?.. – Он повернулся к сидящим за столом. – Симпатичный мальчик… Филин прав! Я думаю, сегодня мы его оставим в покое: больно он слаб. А уж завтра… Завтра первой будет моя Линда… Мозли!
– Я, Отец Мюррей!
– Отведи его в карцер, Рыжий! Да поставь охрану из тех, кто не спит на посту!.. Да прежде накормить не забудьте!
Через десять минут Иван сидел у костра и наворачивал из деревянной миски горячую похлебку с грибами и мясом. Где-то пронзительно кричала ночная птица. Время от времени в кронах деревьев начинал шуметь ветер, но быстро стихал. Мозли сидел рядом и смотрел, как Иван ест. Лицо его, освещенное пламенем костра, ничего не выражало. Когда Иван отложил в сторону миску, Мозли встал.
– Пошли, – сказал он.
Теперь Ивану было все равно. Единственное, чего ему хотелось – спать. В темноте шли недолго. Донесся тихий скрип. Ивана взяли за локоть, провели еще несколько шагов и усадили на что-то мягкое. Кажется, это была охапка сухой травы. Иван хотел тут же улечься, но Мозли его локтя не отпустил.
– Слушай, парень, – прошептал он. – Как тебя зовут?
– Иван, – пролепетал Иван.
– Слушай, Иван, – зашептал Мозли. – Я понимаю, что ты устал… Я понимаю, что ты без сил… Но пойми и меня… Везде он хозяин. Линда его, видите ли… – Он словно подавился, судорожно стиснул руку Ивана. – Слушай, парень! Я немолод. Мне тоже хочется, чтобы у меня были здоровые внуки… У меня дочка есть… Мэдж! Красивая девочка. Ей уже семнадцать. Я приведу ее сейчас, хорошо?.. Я тебя прошу!
– Нет-нет, – сказал Иван. – Я так не могу.
– Чепуха! – прошептал Мозли. – Сможешь… Я сейчас.
Снова раздался скрип, и Иван остался один. Было темно – хоть глаз выколи. Казалось, можно встать и пойти и идти долго-долго, если бы не ощущение, что пространство вокруг замкнуто стенами. Желание спать напрочь исчезло, словно и не было мучительно долгого, нереального этого дня. Остались только страх и ожидание. Иван представления не имел, что же ему делать. Он, конечно, знал, что к чему, ведь в Приюте ему приходилось тискать в углах девчонок. И Альку, и Роберту, и других… Но там были свои. Да и дальше баловства дело не шло: многие были просто недоступны для Ивана, потому что являлись его родственницами по какой-то там линии. Доктор следил за этим строго. Парней, нарушивших запрет, ждала смерть… А впрочем, подумал Иван, будь что будет! Надо полагать, Рыжий настроит свою Мэдж, как надо.
Снаружи послышались шаги, кто-то сдавленно вскрикнул. Видимо, охотник тащил дочку силой. Шум был осторожный, тщательно скрываемый.
Этого мне еще не хватало, подумал Иван. Что же, и он тут будет, с нами вместе?
Неподалеку опять вскрикнули, раздался топот, и все стихло. Видимо, Мэдж в последний момент вырвалась и убежала.
Иван облегченно вздохнул и тут же затаил дыхание. В помещении кто-то был. Донесся чуть слышный шорох. Кажется, этот кто-то снимал с себя одежду.
Ну что же, подумал Иван, удивляясь нахлынувшим на него желаниям. От судьбы не уйдешь…
Он встал, быстро скинул комбинезон, выставил перед собой руки и осторожно двинулся туда, где по его представлениям располагался вход и где ждет его дрожащая неведомая Мэдж.
Хорошо, что так темно, сказал он себе. По крайней мере, нет надобности смотреть друг другу в глаза.
Через три шага он коснулся чего-то теплого и почему-то сразу понял, что это обнаженные девичьи плечи. Провел ладонями вверх: между пальцами заскользили мягкие пушистые волосы. Послышался глубокий вздох, от которого закружилась голова. Руки девушки обвились вокруг шеи Ивана, в грудь его упруго уперлись два маленьких острых бугорка. И тогда он судорожно сжал Мэдж в объятиях. Губы их встретились, и началась чарующая пляска двух горячих сплетенных тел. И было жутко, и было жарко, и было больно. И еще было бесконечное, удивительное счастье…
А потом, когда все кончилось, стало пусто и противно. Иван оторвался от чужого, навязанного ему судьбой тела, и отполз в сторону, не зная, что делать дальше. Но тут силы в очередной раз оставили его, и он провалился в густую спасительную тьму.
11. ДЕНЬ ВЧЕРАШНИЙ
Как обычно, небо было серо и туманно, и по серому туману величаво и изящно, до дрожи в сердце красиво проплывал Черный Крест. Страх перед ним был так велик, что подогнулись ноги, и захотелось плюхнуться носом вниз и зарыться в густую спутанную траву, но травы под ногами не оказалось, а оказалось теплое болото, такое же серое, как и небо, и от болота этого шел знакомый запах. Как от похлебки с грибами… И сразу стало ясно, что болото окрашено серым не зря, что в теплой мутной глубине его пробирается еще один Черный Крест, до поры до времени скрывающийся, прячущийся от тебя, но готовый в любой момент ударить, и вся разница будет только в том, что молния не упадет с неба, а вырвется из-под мутной жижи, рассыпая облака пара, и от нее не скроешься и не спрячешься, как от небесного Креста… И не зря вертятся рядом злобные ощеренные физиономии, тупые и ненавидящие, с синими, распухшими от хронического насморка носами, с отвислыми огромными ушами, с лысыми блестящими черепами. Без глаз. И без сердец. И потому страх проникает в душу, все глубже и глубже, и становится ясно, что нет вокруг тебя никакого теплого грибного болота, что это болото – ты сам, что все его тепло – это твое тепло, что вся его грязь – это твоя грязь, что вся его серость – это твоя серость, и потому Черный Крест внутри тебя самого, только не увидеть его тебе, потому что ты так же слеп, как и все окружающие. И вся надежда только вот на этого странного, серебристо-сверкающего, непонятного как жизнь зверя с огромной головой, на которой нет ни ушей, ни носа, ни рта – ничего, кроме огромных немигающих глаз. Он все ближе и ближе, этот незнакомый глазастый зверь, вот он уже рядом и протягивает тебе ладонь, на которой лежат два зрачка, а другой рукой пожимает твою руку, и ты понимаешь, что эти зрачки твои, и пытаешься вспомнить, где ты их потерял, и не можешь, и, наконец, до тебя доходит, что не терял ты их нигде, что все гораздо проще: таким ты и родился. А зверь хватает тебя за сердце и начинает трясти, сначала легко, а потом все сильнее и сильнее. Чтобы ты учился видеть, несмотря на то что кругом одни слепые, чтобы ты учился думать, несмотря на то что кругом одни глупцы, чтобы ты учился понимать…
Иван просыпался с трудом, мыча, рыча и мотая головой, но его продолжали трясти за плечо до тех пор, пока он не открыл глаза. Он мутно посмотрел на стоящую перед ним на коленях Наташку, потом взгляд его стал осмысленным, и, наконец, он сел и принялся теребить обеими руками шевелюру.
– Откуда ты здесь взялась? – хрипло спросил он.
– Вошла в двери, – сказала Наташка.
Иван перестал теребить волосы и прикрыл глаза, шевеля губами. Потом опять замотал головой.
– На-ка, умойся, – сказала Наташка и протянула ему белый котелок, наполовину наполненный водой.
Иван взял котелок в руки и вздрогнул: это была каска с пластмассовым ремешком и буквами "MP".
– Умывайся, умывайся, – сказала Наташка. – Я принесла воду с реки.
Иван ополоснул лицо, долго тер глаза, а когда отставил каску с остатками воды в сторону, увидел у стены свою сумку и лайтинг. Он сглотнул слюну и спросил:
– А где лесные люди?
– Не знаю. – Наташка откинула назад прядь волос и улыбнулась ему. – Они вдруг ни с того ни с сего все убежали ночью. Тогда я пришла сюда, а на рассвете сходила за вещами.
Иван снова закрыл глаза, пытаясь поймать какое-то неуловимое, ускользающее воспоминание. И оно пришло: Мэдж!..
– А где же?.. – начал он.
– Кто? – спросила Наташка, и в голосе ее Ивану почудилась насмешка.
Он внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, знает она или не знает. Но Наташка, достав из сумки нож, хлеб и лук, принялась готовить завтрак, не обращая внимания на терзающегося Ивана.
– Откуда ты здесь взялась? – снова спросил Иван.
– Где здесь?.. В этом сарае?
– Нет. В этом лесу.
Наташка весело рассмеялась.
– А я все время шла за тобой. От самого Приюта… Пряталась в кустах. Это было так просто… Ты же ни разу не оглянулся… На, ешь. – Она протянула ему бутерброд.
Да, следопы-ыт, думал Иван, неторопливо жуя. Разведчик!.. Такой бы разведчик на своих плечах целую вражескую армию в родной лагерь привел. И не заметил бы… Нечего сказать: Зрячий Иван!.. Он поежился и вздохнул.
– Ты чего? – спросила Наташка.
– Да так… Не знаю вот, что с тобой делать. Назад не пошлешь и с собой не возьмешь.
– Почему? – спросила Наташка.
– "Почему-у!" – передразнил ее Иван. – Ты хоть представляешь себе, куда я иду?
Наташка легкомысленно помотала головой.
– Вот то-то и оно, – сказал Иван. – Если бы представляла, так не увязалась бы. Сидела бы в Приюте, ставила бы компрессы… Здесь тебя, что ли, оставить?..
– Я пойду вместе с тобой, – сказала Наташка.
– Нельзя, девочка! – проникновенно сказал Иван.
– Я пойду вместе с тобой! – повторила Наташка, и было в ее голосе что-то такое, от чего Ивану сразу расхотелось не только настаивать на своем, но даже и просто спорить.
– Ладно, – буркнул он. – Собирайся. Пошли.
Наташка взялась за свой рюкзак, незаметно лежащий у открытой настежь двери.
Ух ты, сказал себе Иван. Так она, оказывается, не просто увязалась за мной. Так она, оказывается, тоже готовилась заранее. Интересно, какая же это зараза сказала ей, что я собираюсь уйти. Может, Мэт меня за нос водит?..
Наташка поймала его взгляд, устремленный на рюкзак, и смущенно улыбнулась.
Ладно, подумал Иван. Не будем устраивать допрос… Видно, не надеется Зрячий Мэт на свои часы, раз шпионку решил ко мне приставить… Лихо же он меня провел! Воистину начнешь верить в его всемогущество.
Он взгромоздил на плечи сумку, повесил на шею лайтинг и вышел из сарая.
Утро стояло прекрасное, низкое солнце просвечивало на востоке сквозь деревья, легкий ветерок шумел в кронах. Вот только птиц совершенно не было слышно, лишь вдалеке колотил по дереву дятел. Словно подавал кому-то сигнал…
– Не отставай, – сказал Иван и, не оборачиваясь, двинулся на юг, где должна была протекать река. – По лесу ходить опасно, мало ли чего может случиться…
– А что с нами должно случиться? – проговорила Наташка.
Иван махнул рукой. Ну что с ней еще болтать!
Они прошли через лесную деревню. Нигде не было ни души, шалаши и избушки стояли пустые, и лишь запахи кострищ говорили о том, что еще совсем недавно здесь жили люди. У шалашей валялись немудреные пожитки лесовиков, и прямо на тропинке, которую пересекли Иван с Наташкой, лежала самодельная детская кукла. Кажется, бегство было неожиданным и поспешным, словно лесные люди чего-то смертельно испугались.