– Да знаем… – уклончиво отозвался ночной гость. – Вы бы оделись…
С остервенением облачась, Алексей натянул шапчонку, сунул ключи в карман куртки и последовал за сотрудником. Жизнь его определенно меняла жанр. В который раз. До тридцати пяти – шел серенький соцреализм, потом несколько лет разнузданной фантастики, а теперь вот чистый уголовный роман… Надо же, еще и в понятые угодил… Значит, стряслось что-то.
– А что случилось?.. – спросил Колодников в широкую плотную спину сотрудника милиции.
– Да происшествие… – нехотя отозвался тот.
Спасибо, объяснил… Сразу все стало понятно. С кем же происшествие-то? С самим… этим, как его?.. Скуржавым? Так его, кажется, Димка назвал?.. Или еще какого-нибудь другого прохожего в арку затащили?.. Вспомнилась, кстати, и рюмка, истово опрокинутая за упокой души усопшего Полтины, и стало Алексею нехорошо. Говорить об этом ментам или не говорить?..
Они выбрались во двор и двинулись к месту неведомого пока происшествия. Под ногами ничего не хрустело и не хлюпало, март был на излете, влагу подобрало, весенние дожди только подкрадывались к городу. Так что приглушенные голоса Алексей различил еще издали, причем бормотали они что-то страшное…
– Кровищи-то, кровищи… – озабоченно приговоривал кто-то, вроде бы даже и не совсем трезвый. Потом вдруг спросил жалобно: – Ну вы точно сами справитесь?..
– Да справимся, Сергей Прокофьич, справимся… – ворчливо отвечали ему. – Возвращайтесь и празднуйте дальше…
Сердце у Колодникова от этих жутких слов оборвалось. А тут еще что-то подвернулось под ноги и с грохотом отлетело, крутясь, по асфальту. Пустая бутылка. Та самая…
Алексей уже был готов ко всему – к самому худшему. И все же, когда в ноздри ударило запахом мясного ряда, когда луч карманного фонарика вынул из темноты нечто раскромсанное до такой степени, что Колодников даже не смог сразу опознать в этом человеческое тело…
Алексей попятился, глыкнул утробно, потом схватился обеими руками за горло, словно собираясь сам себя придушить, и наконец метнулся, спотыкаясь, к стойке для выколачивания ковров, где его и вывернуло несколько раз жесточайшим образом.
– Слаб народ… – с неудовольствием наблюдая за ним, молвил милиционер, пригласивший Колодникова в понятые.
* * *– Па! Ну ты чего, па?..
Алексей вырвался из кошмара и, широко раскрыв глаза, уставился на сына. Возникшая на мгновение надежда, что визит мента в штатском и весь последующий ужас сегодняшней ночи тоже привиделись ему в дурном сне, исчезла бесследно при одном только взгляде на оплывшую и залатанную пластырем Димкину физиономию… Хотя, конечно, кровавая расправа в переулке и мордобой на проспекте, по идее, никак друг с другом связаны не были – разве что совпали по времени…
– Я что… кричал?..
– Угу…
– А который час?
– Двенадцать скоро…
Алексей приподнялся на смятой подушке и со стоном взялся за правый висок. Голова разламывалась. Нашарил на полке анальгин, морщась, вылущил из фольги таблетку, разжевал…
– А мама где?..
Димка повел плечом.
– Собрание у них…
– У кого?
– У жильцов. Насчет вчерашнего митингуют… Додумались: хотят весь дом на охрану поставить… Может, воды принести – запить?..
– Да нет… – собравшись с силами, сказал Алексей. – Сейчас встану…
– Я там чай заварил… – сообщил Димка. – Ты как?
Сынуля был необычно предупредителен. То ли родитель и впрямь встревожил его своим криком, то ли Димке просто не терпелось разузнать поподробнее о том, что случилось в арке…
– Сосиски еще есть…
Колодников содрогнулся. К горлу снова подступил ком желчи но, слава Богу, поколебавшись, укатился по пищеводу обратно в желудок…
– Нет, спасибо, – сипло ответил Алексей. – Я так, глядишь, скоро вегетарианцем стану…
Впервые за долгое время чай они пили на кухне вместе.
– Ну ладно… – с надрывом говорил Колодников. – Сволочи они, рэкетиры, убийцы… Но я же их только что перед этим живыми видел! Только что, понимаешь?..
– Ты с ними, в натуре, вмазал?
– В том-то и дело!..
– А ментам сказал?
– Нет…
– Ну и правильно…
Ссутулившись над стаканом, Алексей с остановившимся взглядом размешивал и размешивал ложечкой чай, хотя сахар давным-давно уже растворился.
– Бойня… – сдавленно сказал он. – Самая настоящая бойня… Хуже, чем в Чикаго, наверное… Там гангстеры хотя бы просто из автоматов друг друга дырявили! А тут… Ножевые ранения, пулевые… Под одним, должно быть, гранату взорвали – в клочья разнесло, по всей арке… Какая-то извращенная жестокость, понимаешь? Нечеловеческая…
– Гранату?.. – недоверчиво переспросил Димка. – Да ну, не может быть!..
– Может… – Дрогнувшей рукой Алексей отложил чайную ложку, поднес стакан к губам, но так и не отхлебнул – расплескав, поставил на стол. Во рту сладковато горчило от анальгина, тупо бьющая в затылок боль шла на убыль, и все же каждое слово еще давалось Колодникову с трудом.
– Ты прикинь, как должно было грохнуть, – озадаченно сказал Димка. – Это ж не петарда. Граната… Слушай, а тебя-то чего в понятые загребли? Третий подъезд, второй этаж… Там же рядом народу полно!..
Алексей невесело усмехнулся – одним ртом, чтобы резким движением не растревожить ноющую голову.
– Так умные же все! – бросил он с досадой. – Никто даже дверь не отворил… Два дурака нашлось на весь двор: я да еще один из первого подъезда… Тоже недавно въехал…
– А он слышал?
– Взрыв? Нет, не слышал… Спал, говорит. Да врет, наверное!.. Ну как это может быть? Внизу в двух шагах палят вовсю, гранату подорвали – не проснулся! А на звонок открыл…
– А может, и не врет…
Что-то в Димкином голосе показалось Колодникову странным. Он всмотрелся повнимательней в распухшую физиономию сына, и тот смущенно отвел глаза. Нет, в прошлый раз Димка, помнится, вел себя куда естественней. Рычал, злобствовал, грозил расправиться с обидчиками… Теперь же он был какой-то пришибленный, утративший обычную свою самоуверенность. Может быть, даже слегка испуганный…
Кстати, такое впечатление, что нынешней ночью Димку в арке подстерегли уже не любители, но профессионалы высокого класса. Ударов было нанесено – всего ничего, зато каждый из них мог послужить причиной серьезного увечья. Сам Колодников от одного такого удара улетел бы в нокаут… Ох, отчаянные, должно быть, ребята!.. Тут в двух шагах Скуржавый Полтину поминает, а им – ноль внимания… Напали, отлупили чуть ли не на виду…
– А менты что говорят? – спросил Димка, медленно облизнув губы и по-прежнему не поднимая глаз.
– Да у них, как я понял, тоже крыши поехали… – нехотя отозвался Колодников. – Ну что взрыва никто не слышал – ладно… Осколков не нашли! Понимаешь? Ни гильз, ни осколков – ничего! А самое главное: у одного из этих… ну, из тех, что поминали… голова отрезана! Напрочь!.. При мне с асфальта подбирали… А волосы короткие, не ухватишь… Ногой в пакет закатили… Представляешь? Ногой… – Алексей выпрямился и несколько секунд тупо смотрел в никуда, борясь с бунтующим пищеводом. Потом тошнота отступила, но хуже всякой тошноты было сознание невозможности, невероятности того, что случилось ночью…
– Ведь что получается… – решившись, медленно проговорил Алексей. – Всех насмерть, а один еще какое-то время жил… Бился, катался… Ну, видно было, как он там корчился… И зацепил бутылку – уже в агонии…
– И… чего? – тоже понизив голос, спросил Димка.
Колодников встал и подошел к кухонному окну. Продравший его озноб был настолько силен, что начался даже не со спины, а с затылка. Алексей взялся за голову, вонзив ногти в кожу.
– А того… – проговорил он сквозь зубы. – Бутылка-то при мне из арки выкатилась… При мне, понимаешь?.. Я уже к парадному к своему подходил – и вдруг слышу: вроде захрипел кто-то… А потом бутылка…
Он обернулся. Незалепленный пластырем глаз Димки смотрел на него чуть ли не с ужасом.
– То есть выпил я с ними… – малость переведя дыхание, продолжал с содроганием Колодников. – Дошел до угла, свернул… И в этот самый миг, получается, все и началось!.. А задержись я на минуту…
Алексей запнулся, испытав то странное ощущение, когда, закурив, бросаешь горелую спичку в угол, а она застывает в воздухе, не долетев до стены, и отказываешься верить глазам. Так не бывает! И лишь потом с облегчением замечаешь, что спичка попала в паутину…
Так не бывает! Не было ни грохота взрыва, ни автоматных очередей, ни криков, ни шума схватки… Был только гулкий двор, траурные тихие вздохи плейера, желтизна свечей… Он прошел мимо и даже не повернул головы. А в это время в арке, получается, в живых оставался всего один человек – тот, что зацепил потом в агонии бутылку…
– Ментам… – просипел Димка. – Ментам ты об этом сказал?..
– Нет, – бросил Алексей.
Широкие плечи сына расслабились.
– Слава Богу…
* * *Анальгин подействовал, но голова все еще оставалась тяжелой, и Колодников решил, что глоток свежего воздуха ему просто необходим. Вязаную шапочку он даже надевать не стал – сунул в карман куртки. Ступив на крыльцо, Колодников сразу же увидел изливающуюся из четвертого подъезда толпу. Значит собрание кончилось. А здоровый, должно быть, актовый зал в домоуправлении – выходят и выходят… Вроде не воскресенье, не суббота, а смотри, сколько народу!..
Надо полагать, ни до чего хорошего жильцы на собрании так и не договорились. По квартирам разползтись не спешили, сбивались в группы и яростно продолжали что-то обсуждать. В центре одного такого скопления неистовствовала Александра. Алексей неспешно сошел с крыльца.
– Стрелять! Стрелять, как бешеных собак!.. – надсаживался поблизости дребезжащий старческий голосок. – Это же не люди, это, я не знаю… Звери какие-то!..
– Ну и чем вы тогда недовольны?.. – невозмутимо обронил Колодников, поравнявшись с кровожадным жильцом. – Всех и постреляли… Постреляли, порезали, еще и гранату им в арку кинули…
Пенсионер в пыльно-черном костюме с запекшимися на хилой груди орденскими планками обратил к Алексею трясущиеся морщины. Холодновато, пожалуй, по нынешней погоде в пиджачке – зато все награды наружу. В глубине складок вокруг рта и у подбородка ветерана тускло мерцали подобно железным опилкам остатки щетины.
– Это самосуд!.. – взвизгнул он. – Это свои же и перестреляли!.. А их по суду надо было! По закону!.. И тех, и других!.. – Растопыренные старческие пальчики прыгнули чуть ли не в лицо Алексею. Крутые за такой жест, если верить фольклору, уже бы грохнули. – Да своими бы руками, не колеблясь…
– Так по суду или своими руками?.. – не без ехидства осведомился Колодников, и немедленно был атакован с фланга плотной крашеной дамой (с четвертого, кажется, этажа).
– А почему вы не были на собрании? – крикнула она.
Алексей медленно (главное – все делать медленно, иначе опять скрутит) повернул голову.
– А почему вы не пошли в понятые?..
Та не поняла.
– Когда вчера из милиции… в дверь звонили… – так же размеренно продолжал Колодников. – Вы почему не открыли?..
Дама растерялась.
– Я спала… не слышала…
– Все… спали… – презрительно шевельнув краешком рта, выговорил Колодников. – Носа никто не высунул… Я один, понимаешь… как пионер… полночи с ментами кишки со стенок соскребал…
Дама чуть отшатнулась и, заметно побледнев, сглотнула.
– Вот-вот… – мстительно молвил Алексей. – Уже и позеленели…
Однако в следующий миг на него тоже накатило. Зажмурился, переждал дурноту, а когда вновь открыл глаза, ветеран был на месте, а вот дамы нигде не наблюдалось.
– Слаб народ… – с удовлетворением пробормотал Колодников, цитируя дословно давешнего мента.
– Слаб?.. – тут же взвился ветеран. – Да я на одной Курской дуге больше мертвых закопал, чем ты живых видел! Раньше бы, я не знаю… Своими бы силами порядок навели!.. Ну вот что от вас толку? – заорал он вдруг кому-то, оборачиваясь. – Лампасы нашили, индюками вырядились, а как до дела дойдет – и нет вас!..
Колодников посмотрел, на кого это он так, и увидел возвышаюшегося над толпой богатырского сложения мужчину с буденовскими усами. Одет был усач и впрямь живописно: синий френч, галифе с широкими красными лампасами, на портупее вместо кобуры – нагайка. Наряд завершали подполковничьи погоны и милицейская фуражка с двуглавым орлом.
Есаул, должно быть… Или кто у них там еще у казаков? Атаман? «И за борт ее бросает?..»
– А что мы можем? – побагровев, рявкнул усач. – У них вон автоматы у гадов!.. С нагайками, что ли, нам против них выходить?.. С шашками в пешем строю?..
– Да хоть бы и с шашками! – запальчиво отвечал ветеран. – У нас в полковой разведке и с кортиком против «шмайсера» выходили! Так-то вот!..
«Эк, загнул!.. – подивился про себя Колодников. – Недовоевал, видать…»
– Это порядочно?.. – горячился кто-то поодаль – судя по выговору, лицо кавказской национальности. – Это непорядочно!.. Продаешь квартиру – все про нее говори!.. Потолок течет – говори! Район бандитский – тоже говори… Друг от меня ночью уходил – побили!.. В больнице лежал, да?..
– А что ж на собрании молчали?..
Лицо кавказской национальности как-то сразу прижухло. Кстати, весьма упитанное лицо, с прекрасными газельими глазами.
– Зачем на собрании? Тебе говорю…
Алексея легонько хлопнули по плечу. Обернувшись, он увидел загадочное скорбное мурло электрика Борьки.
– Алексею Петровичу… – как бы по секрету поздоровался он, затем придвинулся поближе и понизил голос чуть ли не до шепота: – Значит, говоришь, в понятые угодил?.. Мне тоже вон среди ночи в дверь трезвонили… А я, прикинь, как нарочно – ну совсем никакой был!.. Перебрал вчера, с койки подняться – и то не смог…
«Врет, – решил Колодников, вглядываясь в относительно свежую и даже выбритую Борькину физиономию. Если чем-то на сей раз и веяло от электрика, то одной лишь одеколонной прохладой. – Явно пьяным прикинулся, жук, лишь бы в понятые не идти…»
– Да на какие шиши? – завопили неподалеку. – На какие шиши, я вас спрашиваю, нанимать эту охрану? Что значит «всем скинуться»? Вы знаете, сколько она сейчас стоит? Нет?.. Ну и нечего тут, понимаешь!..
– Приметил, нет? – доверительно шепнул Борька. – Старожилы-то – молчат. Одни новички глотку рвут…
Он присмотрелся к Алексею и всполошился.
– Э, ты чего бледный такой? Насмотрелся ночью?..
– Насмотрелся… – вздохнул Колодников.
– Пошли в бендежку, – решительно сказал Борька. – Ты что, шутишь?.. В такую страсть сунулся – и трезвый ходит! Здоровья, что ли, девать некуда? Так, знаешь, и загнуться недолго…
«А действительно… – подумалось Алексею. – Как же это я сам не сообразил?..»
– Значит, так… – продолжал электрик. – Я сейчас к твоей супруге подкачусь – насчет проводки там чего-нибудь… А ты давай у нее за спиной к подъезду…
– Еще чего! – вспылил Алексей. – Пусть только слово скажет!..
Борька хмыкнул, покосился уважительно, почесал в затылке.
– М-да?.. – с сомнением промычал он. – Тогда давай сразу туда… А я уже чуть попозже. А то моя вон тоже стоит, пасет… кошелка!..