Глава 7
Конечно, Борька завлек Колодникова в бендежку не столько из человеколюбия, сколько из желания выпытать подробности. Впрочем, устремления собеседников в данном случае полностью совпадали: Алексею и самому не терпелось излить перед кем-нибудь душу. Сложность, однако, заключалась в том, что ни про Димку, ни про поминовение усопшего Полтины при электрике говорить не следовало. Даже если Борька не стукач, он может проболтаться и невзначай… А там, глядишь, доползет слушок до милиции – и пошло поехало…
Поэтому рассказ получился сбивчивый и куцый. Вдобавок, выпившего натощак Колодникова сплошь и рядом заносило куда-то не туда. То он вдруг ударялся в философию, то принимался яростно спорить с кем-то в бендежке не присутствующим. Мудрый Борька его, тем не менее, не прерывал и слушал все подряд. Должно быть, взгляды Алексея на жизнь интересовали электрика нисколько не меньше, чем приключившееся в арке побоище.
– А?.. – рычал Колодников, ослабляя ворот свитера. Очки он сбросил еще после первой стопки и определил их на верстак рядом со слесарными тисками. – Стрелять ему! Не настрелялся в войну, понимаешь!.. А если по кровушке соскучился, то что ж ты, старый хрен, в понятые-то не пошел?..
– Да на словах мы все храбрые… – понимающе кивнул электрик, разливая по второй. Глаза его, однако, смотрели исподлобья внимательно и, пожалуй, тревожно.
– Вот ты говоришь, старух я не люблю! – в запальчивости продолжал Алексей. – Да если хочешь знать, страшнее злобной старухи, вообще ничего быть не может! Старик – еще куда ни шло, но старуха!.. Вон по телевизору одна недавно выступала! Я-то сам его не смотрю, жена смотрела, а я – так, краем глаза… Так вот: мы, говорит, творцы, носители культуры, а «каинов» (это которые скамейки ломают и на заборах пишут) будем уничтожать… Ты, что ли, карга, уничтожать будешь? Ты же, стерва старая, молодых на это дело пошлешь!.. Если, конечно, к власти прорвешься…
Тут Колодников прервал дозволенные речи, и принял протянутую стопку из грязновато-розовой пластмассы.
– Ты закусывай, – задушевно посоветовал ему Борька. – А то без закуски тоже, знаешь, здоровью вредить…
– Нет, ты послушай, ты послушай, что они говорят! – кипятился Алексей. – На улице остановись, послушай! Казней хотят, лагерей хотят, руки хотят рубить за воровство!.. И когда они все только передохнут, ком-муняки недобитые?.. А витебское дело! Помнишь, в прессе шум был о витебском деле? Ради галочки невиновных шлепнули!..
– Ну, это еще при советской власти… – заметил Борька.
– Какая разница? И вот думаю: а может, у нас все время не тех расстреливают? А что?.. Очень даже просто! Настоящего преступника ловить – это ж замучишься! А начальство-то – давит, дело-то не раскрыто… А тут как раз проходит мимо какой-нибудь Алексей Колодников. Во! То, что надо! Цап его! Пил с ними в арке? Пил… Отпечатки пальцев на рюмке есть? Есть… Ну и все! Ты их, стало быть, и замочил… Выколотили признание – и к стенке!..
– Погоди… – Борька ошалело тряхнул башкой. – А с кем это ты пил? Со Скуржавым, что ли?..
Тут Алексей понял, что все-таки проговорился, и густо покраснел.
– Да нет! Я говорю: допустим… – с досадой отмахнулся он. – А она еще на меня бочки катит, что я против смертной казни…
Последние слова Колодникова относились к Александре, с которой он, действительно, не раз схватывался на эту тему, но произнесены были исключительно для того, чтобы замести следы.
– Водку плещешь… – недовольно заметил Борька.
Колодников спохватился и выпил.
– Ну вот… – сдавленно продолжил он.
– Да ты закуси сначала.
Забывший после двух стопок о своей мрачной угрозе стать вегетарианцем, Алексей живо расправился с небольшим обломком полукопченой колбасы и куском черного хлеба.
– На чем я остановился?..
– На рюмке, – напомнил Борька. – С отпечатками…
– Да что ты привязался к этой рюмке?.. Никакой рюмки не было! Рюмка – это так, образно выражаясь… О чем я перед этим говорил?..
– Как голову подбирали… отрезанную…
Алексей запнулся. Под свитером опять разбежались мурашки, полупроглоченная колбаса стала поперек горла.
– Ну что… – насупившись, глухо и отрывисто заговорил он. – Мужики, видать, тертые, привычные, не то что я: ногой в пакет закатили… Ну а сам подумай: чем еще?.. Рукой – неприятно, да и испачкаешься… И слышу, один мент говорит другому… «Знакомая, – говорит, – картина. Ясно: трамваем башку отмахнуло. Или поездом…»
– Поездом? – усомнился Борька. – Вокзал-то – вон аж где…
– Вот и ему так же сказали… А он уперся, стоит на своем… «Значит, – говорит, – под трамвай его сунули, а потом уже сюда притащили. И не фиг даже, – говорит, – экспертизы ждать. Надо поблизости все трамвайные линии проверить. Лужа крови должна быть на путях…» А я еще думаю: «Каким трамваем? Какие трамваи в первом часу ночи?.. Дежурный разве…»
Борька крякнул и принялся сокрушенно качать короткой с проседью стрижкой. Потом налил по третьей. До половины.
– Хреново… – вздохнул он. – Ой, хреново, сосед… Не надо было тебе открывать, вот что…
– Затаскают?.. – с понимающей безрадостной усмешкой спросил Алексей.
– Да и затаскают тоже… – уклончиво ответил Борька. – Все равно ведь не просекут, что к чему… Сюда бы не ментов вызвать…
Последняя фраза прозвучала тоскливо и как-то больно уж многозначительно. Алексей поставил стопку, надел очки и вопросительно воззрился на электрика.
– А кого? – спросил он. – Прокуратуру?
– А!.. – Борька махнул рукой и выпил.
– Погоди-погоди… – стремительно трезвея, процедил Алексей. – Я тебя за язык не тянул. Говори, раз начал!.. Кого вызвать? Колдунов, что ли?
Борька помялся, покряхтел.
– Не знаю… – нехотя молвил он. – Может, попа…
Алексею немедленно вспомнился батюшка с «дипломатом», покидающий двухэтажный кирпичный особнячок.
– Арку освятить? Или все четыре?..
Борька тут же вскинул голову.
– Еще в какой-нибудь морду набили?.. А кому?
Колодников прикусил язык. Чуть было и про Димку не проболтался, идиот!..
– Да нет, на всякий случай… – сердито пояснил он. – Чего уж там! Кадить – так кадить! На весь двор…
Электрик озадаченно почесал за ухом. Вид у него был, по правде сказать, разочарованный.
– Чего не пьешь-то? – спросил он.
– Не буду, – решительно отрубил Колодников. – Я перед тобой – как на духу, а ты мне опять мозги пудришь! По глазам же вижу: знаешь что-то – и молчишь!..
– Смеяться будешь… – отводя глаза, буркнул Борька. – Ты вон образованный… в компьютерах секешь…
– Не буду! – истово поклялся Алексей. – Ну хочешь – перекрещусь?..
И он угрожающе поднес троеперстие ко лбу. Угроза, как ни странно, подействовала. Электрик покосился, вздохнул…
– Ты выпей сначала…
Алексей послушно разжал щепоть и выпил. Как заправский алкаш, кашлянул, занюхал рукавом и уставился в ожидании на Борьку. Тот все еще жался и кряхтел.
– Не надо было ворота в арках разваривать… – вымолвил он наконец с самым мрачным видом. – А теперь, конечно, перемкнуло накрест…
– Что перемкнуло?.. – У Алексея даже голос сел.
– Двор перемкнуло! – огрызнулся Борька. Засопел и налил еще. – Раньше-то все это дело… бульками выходило, как из бутылки… А теперь как бы сквозняком протянуло… из арки в арку…
Алексей моргал.
– Каким сквозняком? Ворота же и так сквозные!..
– Так ведь не воздухом же протянуло, – с досадой сказал Борька. – Я ж про сквозняк – так, для примеру…
– А чем? – жадно спросил Алексей.
– Чем-чем!.. – ощетинился Борька. – Я, что ли, знаю, чем? Протянуло – и все…
* * *Далее мерзавец Борька вспомнил вдруг, что ему надо куда-то там бежать по вызову, и опять оставил Алексея в дураках: все у него выспросил, а сам так ничего по сути и не сказал…
Выставленный из бендежки Колодников постоял, пораздувал во гневе ноздри, да и убрался восвояси. Шел и злобствовал… Ну не придурок, а? То привидения чекистов у него по ночам шастают, то ущипни его, то арку ему святой водой окропи!.. Надо же – двор перемкнуло!.. В башке у него перемкнуло! Накрест!..
Как ни странно, народ со двора разбрелся еще не весь. У подъезда Колодникова вежливо окликнули, поздоровались и чуть ли не с подобострастием спросили: верно ли, что нынешней ночью он согласился стать понятым и сам все видел?..
Пришлось рассказывать сызнова. Соседи слушали и поеживались.
«Ай-яй-яй… – слышалось то и дело. – Ц-ц-ц…»
На крыльцо Колодников поднимался уже героем.
Дома ему, правда, подпортила настроение Александра. Хотя, если вдуматься, претензии ее звучали вполне разумно: нечего открывать кому попало среди ночи!.. Да хоть бы и милиции!.. Больше всех надо, что ли?.. Пусть вон дворники в понятые идут – у них служба такая!..
Дверь Димкиной комнаты была, как всегда, плотно закрыта, поэтому оставалось лишь гадать, дома он или же где-то гуляет… Хотя – гулять с такой физиономией? Вряд ли…
Склоку прервал дверной звонок. Алексей открыл. На пороге стояли два румяных улыбающихся аккуратненьких мальчугана – с виду школьники: один – класса из девятого, другой – и того меньше. В левой руке каждый держал сумку, в правой – тоненькую кипу ярких глянцевых журнальчиков – гибких, как тетрадки.
– Здравствуйте!.. Здравствуйте!.. – зачастили оба наперебой, оттарабанивая, без сомнения, затверженный заранее текст. – Скажите, как вы думаете, почему мир вокруг вас так жесток?.. Скажите, а известно ли вам настоящее имя Бога?..
Колодников глядел на них с умилением.
– Ребя-ата… – протянул он, расплываясь в пьяной улыбке. – Ну что же вы стоите на пороге?.. Проходите на кухню, я вас чаем напою… А там уже все обсудим: и настоящее имя Бога, и…
– А ну вон отсюда! – гаркнула подоспевшая Александра. – Только вас еще здесь не хватало!..
Оттолкнула Алексея и с маху захлопнула дверь, едва не влепив ею по испуганно улыбающимся рожицам.
Колодников неуклюже повернулся к жене.
– Зачем же ты так грубо-то… с иеговенками? – упрекнул он и оторопело умолк, осознавая, что это у него сейчас такое выговорилось. Осознав, захихикал.
– Слу-шай!.. – вымолвил он наконец. – А красивый, между прочим, иеговизм… То есть этот… неологизм!.. Иеговенки…
– С электриком, что ли, набрался? – процедила Александра.
Колодников сурово сдвинул брови.
– А голову отрезанную… ты когда последний раз ногой в пакет закатывала?.. – спросил он с угрозой. – А мне вот пришлось!.. Набрался… Да ты б уже померла триста раз на моем месте!..
С этими словами он величественно прошествовал в большую комнату, где со скрипом и хрустом повалился на прибранное супружеское ложе.
– До трех не будить!.. – повелел он и тут только обратил внимание, что в левой руке у него – тетрадка с яркой глянцевой обложкой. На обложке ликовали жизнерадостные строители светлого будущего, причем, вне всякого сомнения, построившие его вот только сейчас, сию секунду. Стало быть, исхитрились все-таки иеговята сунуть через порог свою агитку…
– Хм… – с сомнением молвил Алексей и, пролистав, посмотрел картинки и заголовки. Заголовки были ничего, вполне божественные, но вот от картинок, воля ваша, так и веяло советской пропагандой. Энтузиазму-то, энтузиазму на личиках!.. «Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым…»
Необходимость поделиться мыслями хоть с кем-нибудь согнала Колодникова с кровати. Он поднялся и двинулся в кухню, где злобно гремела посудой Александра.
– Нет, ну ты мне вот что объясни… – проникновенно обратился Алексей к сердито ерзающим под халатиком лопаткам жены. – Чем эти иеговенки вообще отличаются от коммунистов? Царствие Божие у них – на земле, а не на небе… Далее… Наступит оно после армагеддона… то есть после той же гражданской войны и мировой революции… Христос у них – даже и не Бог, а самый лучший из людей, хоть в мавзолей его клади на Красной площади… В чем разница-то?
Ответа, естественно, не последовало. Колодников покряхтел смущенно и бросил брошюрку на кухонный стол.
– Зря… – примирительно, пожалуй, даже виновато сказал он. – Зря ты, ей-Богу, иеговят выперла… Меня агитировать – все равно, что коллапсар освещать… Они еще только рты открыли, а я уже все их доводы наперед знал… Иегова… Так это ведь даже и не имя никакое! Это просто непереведенный кусок древнееврейского текста… По-нашему, «Аз есмь…» Или «Сущий»… При чем тут вообще имя?.. Взялся переводить – так переводи до конца… ничего не пропуская…
Подождал – может, отзовется… Не дождавшись, уныло шевельнул бровью и поплелся обратно. Ну и ладно!.. Не хочешь разговаривать – черт с тобой!.. Шлепнулся на широкое ложе, едва не потеряв очки. Снял, отложил на тумбочку… В дверь опять позвонили. «Да пошла ты!.. – с озлоблением подумал Колодников. – Сама откроешь, не рассыплешься…»
Слышно было, как Александра подозрительно осведомляется сквозь дверь, кто пришел и зачем. На лестничной площадке забубнили басовито.
– Какая еще домовая дружина? – закричала в прихожей Александра. – Я ему дам дружину!.. Знала бы – и в понятые не отпустила!..
«У, дура!..» – с тяжелой ненавистью подумал Колодников и, повернувшись набок, смежил веки. Лишь бы кошмаров никаких не привиделось…
* * *Проснулся Алексей вовремя, но настроение было – ни к черту! Нет, нервы – нервами, а пить натощак все-таки не следовало… Даже поколебался: не позвонить ли от соседей на работу и не сказаться ли больным? Однако соблазн ошеломить фонд новой душераздирающей историей оказался слишком велик. Колодников привел себя в порядок, оделся – и двинулся…
Кирпичный двухэтажный особнячок держал оборону. Как в гражданскую. У входа ворочалась плотная толпа ощерившихся по-звериному вкладчиков. Того и гляди приволокут бревно да и начнут высаживать дверь… Специалист по компьютерному дизайну приостановился в растерянности, но вскоре вспомнил, что в особнячок можно попасть еще и через двор. Все-таки строитель-купец дело знал. Полиция – в парадный подъезд, а клиенты тем временем шасть – и врассыпную черным ходом…
Интересное дело (со скорбной язвительностью, мыслил Алексей, обходя сторонкой людское скопище), ну не может Русь без очереди! Раньше за колбасой давились, теперь вот – за деньгами… Все-таки поразительная мы нация! Ведь ясно же, как Божий день: всех обманут… И здесь, и везде… Нет, все равно несут, вкладывают, на прибыль надеются!..
Колодников еще раз приостановился и обозрел толпу.
«И правильно сделают, что обманут! – цинично подумалось ему. – Давать деньги в рост… Это же ростовщичество чистейшей воды! Самое презираемое ремесло – во все века…»
– Стрелять!.. – угрюмо прорычали в толпе. – Стрелять их, жуликов!..
«О Господи!.. – ужаснулся он. – И эти туда же!.. Можно подумать, сами не жулики!.. Вон какие деньжищи вкладывают – по пять лимонов… Ах, накопили!.. Почему же я тогда не накопил?..»
– Алексей!.. – послышался вдруг женский голос.
Колодников обернулся. Из толпы проталкивалась локтями некая отчаянно улыбающаяся особа приятных, хотя и несколько пышных форм. На миг Алексеем овладела паника: широкоскулое лицо вкладчицы было ему откуда-то знакомо, но откуда?.. Миндалевидные карие глаза, распущенные по плечам волосы… Да тудыть твою в качель!.. Это ж медиум! Оккультистка и теософка! Та, что вместе с Александрой и четой Чернолептовых гоняла намедни пальчиками блюдечко по картону… Пять лет как в разводе… Оп! А как же ее зовут-то?..
– Приветствую вас… – галантно пророкотал Алексей.
– А я смотрю: вы идете… – радостно сказала она и подала ему гладкую белую руку, чуть свесив пальцы. Для поцелуя так протягивают…
В Колодникове взыграл гусар. Впору было звякнуть шпорами и, склонясь, запечатлеть лобзание, как вдруг на лилейной коже обнаружился фиолетовый трехзначный номер. Алексей опомнился и решил ограничиться дружеским рукопожатием.
Они отошли в сторонку.
– А я и не поняла тогда, что вы именно здесь работаете, – возбужденно говорила оккультистка и теософка. – Иришка сказала, что в фонде, а в каком… Надо же, совпадение!..
– Ради Бога!.. – страдальчески взмолился Колодников. – Не надо меня называть на «вы». Каждый раз вздрагиваю и оборачиваюсь: кто это у меня там за спиной пристроился?..