Кротов даже не обижается.
– Гарантия там, на юге, – машет он рукой с небрежностью человека, стоящего на полюсе, для которого все направления – юг, – гарантия в большом мире. Посудите сами, зачем мне лгать. Я не намерен держать вас взаперти, да это и невозможно – о вас уже знают. Я просто хочу сразу дать вам правильную ориентацию. Нас, зеленых, не так много, но мы боремся за справедливость. Борцов за справедливость всегда было мало, и все-таки они побеждали. Так пусть нас станет больше, и победа придет скорее!
– Ваша цель – полное уничтожение сибров? – уточняет Станский. – А разве это реально?
– Невозможного на свете нет.
– Ну, а какие же методы?
– У меня есть свой план, но прежде, чем я познакомлю вас с ним, подумайте сами. Свежий взгляд, понимаете ли…
– Да вы что, уже записали нас в зеленые?! – возмущается Женька.
– Отнюдь. Я просто предлагаю подумать.
– Ну, знаете, – Женька наливается свежей ненавистью к Кротову, – в сибрах слишком много хорошего, чтобы я стал размышлять об их уничтожении.
– Не говорите так, Женя, – строго одергивает Кротов, и такое неожиданное обращение выбивает Женьку из колеи. – Это легкомысленное и скороспелое мнение. Представьте себе, кем бы стали врачи, если бы они принялись выискивать аспекты благотворного влияния болезней на организм. Сибр породил на планете катаклизм, а катаклизм – это болезнь. Страшная, опасная, но излечимая. В наших силах справиться с нею, но только надо лечить. Лечить, а не умиляться болезнью!
Женька не успевает возразить, потому что звучит тревожный, громкий и долгий звонок. Председатель партии зеленых поднимается и идет к пульту. В информотеку врывается Китарис.
– Брусилов в Норде! – выпаливает он.
Из книги «Катехизис сеймерного мира»Вопрос. Что дала человечеству всеобщая сибризация? К чему приведет в дальнейшем?
Брусилов. Сибризация создала на Земле общество поистине равных возможностей для всех. И человечество движется по пути дальнейшего совершенствования своей социальной структуры, по пути глобальной морально-психологической перестройки, а также по пути биологического совершенствования вида и широкого освоения космоса.
Мы идем к торжеству разума.
Петрикссон. Всеобщая сибризация породила всеобщую деградацию.
Сибры кастрировали человечество, лишили стимулов к дальнейшему развитию. Бурная деятельность отдельных ученых и политиков – это не более, чем предсмертная агония. Мы идем к закату мира.
Человечество как никогда близко к гибели, не обязательно физической, но, так или иначе, сибры – это смерть цивилизации.
Хао Цзы-вэн. Человечество стало объектом для изучения, но, оказавшись во власти сверхцивилизации, мы не утратили самостоятельности. Процесс изучения обоюден, что бы не думали наши господа. Человечество, подгоняемое сибрами, идет к пониманию и контакту с высшим разумом.
Пинелли. Сибризация подняла нас на новую ступень в экономике и науке, но это лишь ступень, а не окончательная победа добра над злом, угроза гибели сохраняется. И все-таки шансов на будущее у человечества стало больше, чем… когда-либо, потому что от общения с оранжитом люди в целом сделались на порядок умнее, а их интеллект – совершеннее. А это ли не гарантия существования и дальнейшего развития?
Угрюмов. Всеобщая сибризация, если рассматривать ее в комплексе с вакцинацией возродила на нашей планете остановленную возникновением цивилизации эволюцию вида homo sapiens. В сущности можно говорить даже о возникновении нового вида – homo sibrus, вида, находящегося в развитии и отмеченного принципиально новой физиологией, психологией и моралью. Вторым важнейшим следствием всего происшедшего является осознание людьми того факта, что они не одиноки во Вселенной. И первое и второе считаю в высшей степени положительным в истории цивилизации.
Кротов. Сибризация обезоружила человечество и привела его к последней стадии беспомощности. Особая опасность таится в том, что многие наивные умы воображают, будто с сибрами они стали мудрее и сильнее, тогда как на самом деле люди просто жиреют в потребительском раю, как свиньи, приготовленные на убой. И апокалипический конец близится. Либо сибры в один прекрасный день исчезнут, и наша планета будет похожа на один огромный полностью автоматизированный город, населенный невеждами, в котором внезапно отключили электричество. Либо оранжит все-таки аннигилирует, и тогда Земля превратится в звезду. Либо из каждого сибра выйдет неубиваемый оранжевый монстр, чтобы задушить и затоптать всех без исключения жителей планеты. Либо… но пусть беллетристы упражняются в сочинительстве, а я просто подытожу: с сибрами мы идем к концу света.
Уайтстоун. С сибрами пришло разоружение, изобилие и революция в науке. Но все это – лишь обеспечение условий для великого процесса оранжитации (следует заметить, что он пошел бы и в менее благоприятных условиях). Результатом оранжитации станет экспоненциальный прогресс человечества – переход от животного состояния в состояние чистого интеллекта.
Сингх. Брусилов, Бог, рожденный на Земле, вывел человечество из тупика на широкий и светлый путь, которому конца не видно, и теперь люди, точно заблудшие овцы, пойдут за учителем своим, вечно постигая Божественную силу его и тем самым приближаясь к нему все более и более.
Комментарий
Приятно отметить, что большинство политических деятелей и ученых, несмотря на значительные различия во взглядах, настроено оптимистически, но, что характерно, все без исключения считают появление Апельсина поворотным пунктом в истории человечества, событием, без которого стал бы невозможен наблюдаемый нами сегодня прогресс, вот почему мне хочется высказать по этому вопросу votum separatum, не разделяемое никем даже среди моих коллег. Я считаю, что оранжит и сеймер не вызвали принципиальных новых сдвигов в процессе развития нашей цивилизации, а лишь ускорили ее прогресс, проведя человечество по кратчайшей, энергетически наиболее выгодной траектории
в ту точку, куда оно так или иначе пришло бы
и само. И дубликатор и бессмертие люди сумели бы создать без посторонней помощи, и я работаю сейчас над тем, чтобы доказать это.
Вот почему процесс, порожденный появлением Апельсина и всеобщей сибризации, я называю катализом. А для тех, кто подзабыл школьный курс химии, напомню: катализатор – это вещество, ускоряющее химическую реакцию, но само остающееся без изменений.
Правда, в ходе химического процесса катализатор может образовывать временные, промежуточные соединения с реагентами. Сибры, четверка Брусиловых и все, кто подверг себя вакцинации, являются именно такими соединениями. Таким образом, возникает еще одно определение Апельсина, еще один ответ на первый вопрос «Катехизиса»: оранжит – это вселенский катализатор прогресса.
3
– Ну, вот и началось, – сказал Кротов радостно и зло.
– Что началось? – спросил Станский, хотя прекрасно понимал, что все это говорится не для них.
– Армагеддон, – непонятно и торжественно объяснил Кротов. – Ждите меня тут. Я скоро вернусь.
– А Брусилов? – тут же спросил Женька. – Где он?
– Где он? – задумчиво повторил Кротов. – Китарис, друг мой, скажи нам, где этот враг рода человеческого? Небось, уже на пятом радиусе?
– Так точно, товарищ председатель! Он у этой шлюхи.
Женька решил промолчать, но когда оба зеленых двинулись к выходу, все-таки крикнул: «Стойте!», и Кротов не выдержал:
– Да уймитесь Вы, наконец! Мы не туда идем. Б-телекс Крошки Ли 0000208. Ах, да, у Вас же нет браслета. Китарис, выдайте им всем, и пусть этот Ромео связывается со своей пассией, когда пожелает.
Надоел он мне.
Китарис поворчал, но браслеты выдал, и пока он возился с пультом на стене, Станский успел поинтересоваться у Кротова:
– Товарищ председатель, а Вы что, считаете себя… – Эдик замялся, – советским человеком?
– Упаси Боже, Эдуард Владимирович! – всплеснул руками Кротов. – Какие могут быть в наше время Советы? Кроме Всемирного? А Вы, должно быть, имеете в виду форму Китариса? Так это он дурака валяет. А мне наплевать, я его как служаку ценю. Ну, а если Вы про наше официальное обращение, так извините, слово «товарищ» не в Вашей партии изобрели. И вообще, привычная Вам политика в наши дни просто смешна. Вы это поймете, Станский. Ну, счастливо оставаться!
С браслетами разберетесь, надеюсь. Это не сложно.
Браслеты оказались без экранчиков, что разочаровало гостей из прошлого. Впрочем, как выяснилось, принятое браслетом изображение можно было передать на любой находящийся в пределах видимости и не занятый экран.
Желание Женьки сразу же связаться с пятым радиусом пресекли и Рюша и Эдик. Надо было решать сначала, что они скажут Брусилову. Женька не знал. Женька вообще поймал себя на том, что думает не о Брусилове, а о Крошке Ли. Устыдился и начал думать о Брусилове. Но получилось почему-то о Цаневе. А потом о тех четырех убитых. И он обнаружил, что последнее мучит его больше всего. Цанев был раной, но он знал, что это серьезная рана и что болеть она будет долго, может быть – всегда. А эти четверо неизвестных висели, как камень на шее, который мучительно хотелось сбросить. Он понял вдруг, почему. Камнем на шее висело не само убийство, а безнаказанность.
Похоже, здесь, в Норде царили законы джунглей, точнее прерий, и этот вестерн не в кино, а в жизни был до дикости непривычен.
В задумчивости Женька скреб ногтем заусенец на указательном пальце. Заусенец не поддавался. Тогда он помог себе зубами и резко выдернул довольно приличный кусочек кожи. Выступила кровь. Он стер ее, и больше крови не было. И боли не было. Ни малейшей. Женька провел языком по губам: они были мягкими и идеально гладкими. Уже перепуганный, он шевельнул ушибленной и отмороженной ногой – она была абсолютно здорова! – и наконец, потрогал затылок.
– Ребята, – сипло и нерешительно начал Женька.
Они шумно спорили и ему пришлось крикнуть:
– Ребята! Я вакцинированный! Мне передалось от Ли.
– А мы? – спросил Станский после паузы.
– Черному неоткуда было, – рассудил Женька, – он спал всю ночь. А вот ты, Эдик… Впрочем, тоже нет. Потрогай свои губы.
Вывод напрашивался любопытный: обычные проститутки города Норда не вакцинированы – понятно, царство зеленых, как-никак. А высший серебряный класс держат, видать, для особых целей и многое им позволяют. И все-таки, вакцинировав Женьку, Ли, надо полагать, нарушила какие-то планы Кротова. То-то он так кипятился!
– Это несправедливо! – шумел Черный. – Женька, дай, я тебе отдамся. Я тоже хочу быть вечно молодым!
– Кто здесь хочет стать вечно молодым?
В просмотровом зале информотеки появилась прекрасная блондинка, высокая, длинноногая, с загорелой кожей, пышной прической и ослепительными зубами. На ней была очень короткая белая юбочка и свободная салатового цвета кофта. Поражали глаза – яркие, как изумруды.
– Лучше ей отдайся, – успел шепнуть Женька.
– Шейла Петрикссон, председатель партии зеленых, – небрежно сообщила блондинка.
– То есть как? – не понял Станский. – А Кротов?
– Кротов – самозванец.
– Я так и думал! – воскликнул Женька.
– Так, так, так, – проговорил Черный, – что-то начинает проясняться. Может быть Вы присядете, Шейла. Или Вы куда-то торопились?
– Торопилась, – сказала Шейла. – К вам.
И она опустилась в кресло, скрестив свои роскошные с золотистым загаром ноги, а руки закинув за голову.
Женька был в восторге от столь миловидного председателя уже ненавистной ему партии. Черный рассеянно улыбался, поглощенный какими-то своими догадками. И только Станский был загадочно мрачен и насторожен.
– Шейлочка, – заговорил Черный. – Ваш самозванец не объяснил нам, как пользоваться здешней системой снабжения. А было бы недурно выпить чего-нибудь. Вы нам не поможете?
– Пожалуйста, – она встала и подошла все к тому же пульту. – Вам чего именно?
Черный слегка растерялся:
– Н-ну, на Ваш вкус.
– А я не пью, – улыбнулась Шейла.
Черный растерялся вконец, и на помощь пришел Женька:
– Джин с тоником, если можно.
– Сейчас не говорят «если можно», – поправила Шейла, – в нашем мире можно все.
– А почему Вы не пьете? – как-то агрессивно поинтересовался Станский.
– Жизнь коротка, а дел в ней очень много, – ответила Шейла, и это прозвучало без фальши.
– Вот уж действительно, – философски заметил Женька, – чем больше человек имеет, тем более скупым становится. Неужели сто лет в молодом теле – это так мало?
– А я не вакцинирована, – Шейла не хвасталась. Шейла просто сообщала об этом, и все трое сразу поняли, кто здесь настоящий председатель зеленых.
– Простите за нескромный вопрос, – Черному было неловко, – то есть в наше время такой вопрос считался нескромным по отношению к женщине, я не знаю, как сейчас… Так вот, простите, Шейла, сколько Вам лет?
– Тридцать шесть. Шесть лет добровольного отказа, – добавила она, опережая их мысли. – Вы спрашивайте, ребята. Нескромных вопросов не бывает. Бывают вопросы умные и глупые. Старайтесь задавать умные, но я и на глупые не обижусь.
– Вы знаете о том, что Брусилов в Норде? – спросил Черный.
– Да, я потому и спешила.
– Зачем он приехал?
– Видимо, хочет остановить Кротова. Старик Игнатий еще в молодости поклялся совершить нечто, сопоставимое по масштабам с Великим Катаклизмом. До сих пор ему это не удавалось. А теперь жить осталось не больше двух недель, и многие ждут от него страшных шагов. Трудно сказать, каких именно. По-моему готовится некая гекатомба.
– И он способен на это? У него есть возможности?
– К сожалению, да.
– Ребята, нам везет, – резюмировал Черный. – Уснув накануне ядерной катастрофы – проснуться перед самой гекатомбой Кротова!
– Так что же делать? – спросил Женька в панике.
Он ощутил страх за Крошку Ли, за себя, за ребят, за весь мир, и надеялся теперь, что Шейла развеет этот страх – ведь она так уверенно держится!
И Шейла сказала, улыбнувшись:
– Самый умный вопрос. Мы знаем, что делать. Я говорю как член Всемирного Совета. Но об этом позже; поговорим о том, что делать вам. Прежде всего следует узнать, кто есть кто в этом мире и сделать выбор, с кем вы – только тогда от вас будет польза. Пока же вы способны лишь благородно, но бесцельно гибнуть. Я соболезную вам по поводу смерти вашего друга Цанева. Преждевременная смерть – это всегда трагедия. Давайте не будем повторять ошибок. Итак. Я знаю, что вы читали, и догадываюсь, чем пичкал вас старик. Теперь послушайте меня.
– С удовольствием, – ядовито произнес Станский, молчавший все это время, – но что-то вас становится слишком много. Может быть, вы все как один врете?! А Любомир меж тем мертв. Ему уже не помочь ни вашими соболезнованиями, ни всеми вашими чудесами – ничем! Его убил этот ваш «новый прекрасный мир», ваш мир юных оранжевых идиотов и старой зеленой сволочи. И теперь я не верю вам. Ни одному слову не верю! Учтите.
– Спокойно, Эдуард. Вы же еще ничего, ничегошеньки не поняли! Так может быть, все-таки выслушаете меня?
– Да! – почти рявкнул Станский. – Только, пожалуйста, попроще и поближе к жизни. Я уже сыт по горло высоким штилем – этими вашими проповедями, агитками и катехизисами!
«И с чего он так завелся?» – недоумевал Женька.
А Черный громко сообщил:
– Джин был очень хорош.