Наступило короткое молчание.
— Несомненно… — сказал Кавор.
Другой селенит сделал несколько шагов по дощечке, обернулся и посмотрел на нас, как ни в чем не бывало. Остальные попрежнему стояли вокруг, готовясь следовать за нами. Вновь показалась фигура проводника. Он вернулся узнать, почему мы не двигаемся вперед.
— Что там такое? — спросил я.
— Я не вижу.
— Мы ни в каком случае не можем пройти здесь.
— Я не пройду здесь и трех шагов, если мне даже освободят руки, — сказал Кавор.
Лица у нас вытянулись. В совершенном смятении мы глядели друг на друга.
— Они не знают, что такое головокружение, — сказал Кавор.
— По этой доске пройти немыслимо!
— У них другое зрение, чем у нас. Я наблюдал за ними. Они, вероятно, не понимают, что значит для нас темнота. Как объяснить им?
Кажется, мы обменивались этими замечаниями в смутной надежде, что селениты поймут нас, хотя бы отчасти. Я помню ясно, что в ту минуту мы желали только одного, а именно объясниться с ними. Но, взглянув на их лица, я понял, что никакое объяснение невозможно. Сходство, существовавшее между нами, не могло преодолеть отчуждавших нас различий. Как бы там ни было, я твердо решил, что не пойду по доске. Я быстро освободил руку из распустившейся цепи и начал вертеть кулаки в противоположных направлениях. Я стоял ближе всех к мосту, и, в то время как я постепенно разламывал цепь, два селенита схватили меня и стали осторожно подталкивать вперед. Я неистово мотал головой.
— Не пойду! — говорил я. — Ни за что! Вы не понимаете!
Третий селенит пришел на помощь двум первым. Я был вынужден сделать шаг вперед.
— Подождите, — сказал Кавор. — Мне пришла в голову хорошая идея.
Но я уже знал, чего стоят его идеи.
— Эй вы! — крикнул я селенитам. — Полегче! Быть может, это хорошо для вас…
Тут я подпрыгнул и разразился проклятиями. Дело в том, что один из вооруженных селенитов кольнул меня сзади своим стрекалом.
Я вырвал руки из маленьких щупальцев, удерживавших меня. Я повернулся к владельцу стрекала.
— Будьте вы прокляты! — крикнул я. — Ведь, я же предупреждал вас! Кто я такой по-вашему, что вы колете меня? Если вы прикоснетесь ко мне еще раз!..
Вместо ответа он кольнул меня вторично.
Послышался умоляющий, испуганный голос Кавора. Я полагаю, он все еще хотел так или иначе объясниться с этими тварями.
— Говорю вам, Бедфорд. — кричал он, — я придумал способ!
…Но вторичный укол, казалось, освободил скрытые запасы энергии, таившиеся во мне. В тот же миг металлическое кольцо, сжимавшее мое запястье, сломалось, и вместе с ним отпали все соображения, побуждавшие меня до сих пор оставаться покорным в лапах этой лунной нежити. В ту секунду я совсем обезумел от страха и гнева. О последствиях своих поступков я больше не думал. Цепь обмоталась вокруг моего кулака, и я ударил прямо по лицу существо, вооруженное стрекалом…
Последовал один из тех дурацких сюрпризов, которыми так богат лунный мир.
Моя бронированная рука пробила селенита насквозь. Она расквасила его как… как конфету с жидкой начинкой. Оп был разбит вдребезги. Он рассыпался и расплескался. Можно было подумать, что я ударил по гнилому грибу. Его хилое тело отскочило метров на двенадцать и мягко шлепнулось при падении. Я был очень удивлен. Никогда бы я не поверил, что живое существо может быть таким хрупким. На один миг мне почудилось, что все это только сон.
Потом опять все стало совершенно реальным и грозным. Ни Кавор, ни селениты ничего не успели сделать за промежуток времени, прошедший от того момента, когда я впервые обернулся, — и до падения мертвого селенита на землю. Все торопливо отступили подальше от нас обоих. Общее оцепенение длилось по меньшей мере еще секунду после того, как свалился селенит. Вероятно, каждый старался сообразить, что именно случилось. Смутно помню, что я стоял, вытянув вперед руку и тоже пытаясь собраться с мыслями. «Что же дальше?», пронеслось у меня в мозгу, «что же дальше?». Затем все опять пришло в движение.
Я понял, что мы должны освободиться от цепей, а для этого прежде всего надо отогнать стоящих перед нами селенитов. Я повернулся лицом к трем вооруженным стражам. В ту же секунду один из них метнул в меня свое стрекало. Оно просвистело над моей головой и, кажется, свалилось в находившуюся позади бездну.
Лишь только стрекало пронеслось мимо, я, собрав все силы, прыгнул прямо на селенита. Он хотел бежать, но я сшиб его на землю, вскочил на него, поскользнулся на его раздавленном теле и упал. До сих пор помню, как он извивался у меня под ногами.
Я тотчас же сел и справа и слева от себя увидел голубые спины селенитов, искавших спасения во мраке. Резким усилием я отогнул кольцо, сорвал цепь, опутывавшую мои лодыжки, и вскочил на ноги. Второе стрекало прожужжало мимо меня как дротик, и я кинулся в темноту, откуда оно прилетело. Затем я обернулся к Кавору, все еще стоявшему возле светоносного ручейка у самой пропасти. Он судорожно возился со своими цепями, не переставая молоть какой-то вздор о своей «идее».
— Идите сюда! — крикнул я.
— У меня руки связаны, — ответил он.
Затем, догадавшись, что я боюсь подбежать к нему, потому что плохо рассчитанное движение может сбросить меня вниз с обрыва, он, волоча ноги и вытянув руки, подошел ко мне.
Я тотчас же начал освобождать его от цепей.
— Где они? — прохрипел он.
— Убежали. Но скоро вернутся. Они бросают в нас свои стрекала.. Куда итти?
— Вдоль ручейка света. Обратно в туннель.
— Да, — сказал я. Его руки были уже свободны.
Я опустился на колени и начал работать над его ножными оковами. Трах — пролетело что-то, — я не успел заметить, что именно, — и сверкающие капли полетели во все стороны из синего ручейка. Вдалеке, справа от нас, слышалось чирикание и посвистывание.
Я сорвал цепи с ног Кавора и сунул их ему в руку.
— Деритесь этим, — сказал я и, не ожидая ответа, понесся большими скачками обратно вдоль тропинки, по которой мы только что пришли. Меня подгоняло гнусное ощущение, что в любую минуту одна из этих тварей может прыгнуть из темноты мне прямо на спину. Позади себя я слышал топот Кавора.
Мы подвигались вперед большими скачками. Но здесь надо иметь в виду, что этот бег сильно отличается от всякого бегания на Земле. На нашей планете человек прыгает и почти тотчас же снова касается грунта. Но на Луне — вследствие значительно меньшей силы притяжения вы в течение нескольких секунд несетесь по воздуху, прежде чем опять падаете наземь. Как мы ни торопились, все же создавалось впечатление долгих пауз, во время которых можно было сосчитать до семи или до восьми. — Гоп, — и я взлетал кверху. Всевозможные вопросы теснились у меня в мозгу. «Где селениты? — Что они теперь делают? — Успеем ли добраться до туннеля? — Далеко ли отстал Кавор? — Неужели им удалось его отрезать?» — Затем— хлоп! — удар ногами о почву и новый прыжок.
Я заметил впереди селенита, удиравшего от меня. Ноги его передвигались совершенно так же, как у человека, который бежит на Земле. Я видел, как он оглянулся на меня через плечо, слышал его испуганный крик, когда он сворачивал с моего пути в темноту. Кажется, это был наш проводник, но я в этом не уверен. Затем, после нового большого прыжка, скалистые стены появились справа и слева от меня; еще два или три прыжка, и я очутился в туннеле. Здесь я был вынужден замедлить бег, чтобы не ударяться головой о низкие своды. Я добрался до поворота, остановился и посмотрел назад. Шлеп, шлеп, шлеп! — вдали появился Кавор, разбрызгивавший при каждом прыжке светоносную, жидкость, и вскоре налетел на меня. Мы стояли, опираясь друг на друга. На одну минуту нам удалось избавиться от наших преследователей, и мы были одни. Мы оба почти задохлись. Пыхтя и отдуваясь, мы обменивались бессвязными фразами.
— Вы все испортили, — просипел Кавор.
— Вздор! — крикнул я. — Все равно нам грозила смерть.
— Что же теперь делать?
— Прятаться.
— Разве это возможно?
— Здесь достаточно темно.
— Но где?
— В одной из этих боковых пещер.
— А потом?
— Там видно будет.
— Хорошо. Пойдем.
Мы побежали вперед и вскоре добрались до разветвлявшейся в разные стороны темной пещеры. Кавор был впереди. Некоторое время он колебался и, наконец, выбрал какую-то черную щель, где, вероятно, можно было хорошо спрятаться. Он пошел вперед и тотчас же вернулся.
— Здесь слишком темно, — сказал он.
— Ваши ноги будут освещать нам дорогу. Вы совсем пропитались этим светоносным веществом.
— Но. . .
Тут стали слышны какие-то нестройные звуки, среди которых выделялось что-то, напоминавшее звон гонга. Звуки приближались по главному туннелю. То было грозное предвестие начавшейся погони. Мы устремились дальше в неосвещенную пещеру. Пока мы бежали вперед, сияющие ноги Кавора озаряли наш путь.
— Какое счастье, — пропыхтел я, — что они сняли с нас сапоги. Не будь этого, здесь повсюду был бы слышен наш топот.
Мы бежали по возможности маленькими скачками, чтобы не ушибаться о своды пещеры. Спустя некоторое время мне показалось, что мы удаляемся от испугавшего нас шума. Он слышался все глуше, все менее отчетливо и наконец стих совершенно.
Я остановился и посмотрел назад. Я слышал только топот Кавора, все еще продолжавшего бежать. Но вскоре он тоже остановился.
— Бедфорд, — прошептал он, — там, впереди, я вижу какой-то свет.
Я взглянул и сперва ничего не мог рассмотреть. Потом заметил, что голова и плечи Кавора смутно обрисовываются в поредевшем мраке. Я заметил также, что это мерцание было не голубое, как всякий другой свет, виденный нами до сих пор внутри Луны, но бледно-серое, напоминавшее слабый отблеск дневного света. Кавор обратил внимание на эту разницу одновременно со мной или, быть может, немного раньше, и это внушило нам обоим одну и ту же страстную надежду.
— Бедфорд, — прошептал он, и голос его задрожал. — Этот свет… быть может…
Он еще не смел сказать, на что он надеется. Наступило недолгое молчание. Вдруг по удаляющемуся стуку его шагов я понял, что он идет навстречу этому бледному мерцанию. С сильно бьющимся сердцем я последовал за ним.
XVI. РАЗЛИЧНЫЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
По мере того, как мы подвигались вперед, свет становился все ярче. Немного спустя, он светил уже почти так же сильно, как смоченные светоносной жидкостью ноги Кавора. Туннель, расширившись, превратился в пещеру, и свет падал из ее дальнего конца. Тут я заметил нечто, заставившее мое сердце запрыгать от радости.
— Кавор, — сказал я, — свет льется сверху. — Я совершенно уверен, что сверху.
Он ничего не ответил, но еще проворнее зашагал вперед. Несомненно, это был серый свет, серебристый свет…
В следующую минуту мы уже находились прямо под ним. Он проникал сквозь щель в стене пещеры, и в то время как я впился в него глазами, на лицо мое упала водяная капля. Я вздрогнул и отступил. Тут вторая капля с совершенно отчетливым звуком ударилась о каменистый пол.
— Кавор, — сказал я, — если один из нас подсадит другого, то можно взобраться в эту расщелину.
— Я подсажу вас, — сказал он, и тотчас же поднял меня с такой легкостью, как будто я был грудным ребенком.
Я просунул руку в расщелину, и пальцы мои нащупали маленький карниз, за который можно было ухватиться. Теперь белый свет казался гораздо ярче. Я подтянулся на двух пальцах почти без всякого усилия, хотя на Земле мой вес равняется шестидесяти килограммам, добрался до еще более высокого выступа скалы и поставил ноги на узкий карниз. Здесь я выпрямился во весь рост и стал ощупывать скалу пальцами. Расщелина расширялась кверху.
— Здесь не трудно будет взобраться, — сказал я Кавору. — Если вы подпрыгнете, то, вероятно, успеете схватиться за руку, которую я протяну вам.
Словно клин, я втиснулся между стенами расщелины, упёрся в карниз ступней и коленом и протянул руку вниз. Я не мог видеть Кавора, но слышал шорох его движений, когда он приседал, чтобы прыгнуть. — Гоп-ла! — Он повис на моей руке и показался мне не тяжелее котенка. Я тащил его кверху, пока он не уцепился за карниз и не освободил мою руку.
— Чорт побери, — сказал я. — На Луне не трудно быть альпинистом.
После этого я очень рьяно начал карабкаться кверху. В течение нескольких минут я лез, не поднимая головы, и потом снова поглядел кверху. Расщелина непрерывно расширялась, и свет становился ярче. Только…
Это совсем не был дневной свет.
В следующую секунду я уже мог рассмотреть, что это такое, и от разочарования едва не начал биться головой о скалы. Дело в том, что я очутился на неровном открытом склоне, поросшем целым лесом небольших булавовидных грибов, из которых каждый ярко сиял, излучая серебристо-розовый свет. Один миг я тупо глядел на это мягкое свечение, затем прыгнул вперед и оказался по самой середине грибной заросли. Я сорвал полдюжины грибов, расплющил их о скалу н сел, хохоча горьким смехом, когда красное лицо Кавора выглянуло из расщелины.
— Это тоже фосфоресценция, — сказал я. — Не стоит торопиться. Садитесь и будьте как дома.
И пока он плевался и ругался от разочарования, я от нечего делать сшибал макушки грибов в расщелину.
— Я думал, что это дневной свет, — сказал он.
— Дневной свет! — воскликнул я. — Рассвет! Закат! Облака! Голубое небо! Да разве мы увидим их когда-нибудь вновь?
Когда я говорил эти слова, целая картина нашего мира встала передо мной, — крохотная, но яркая и отчетливая, как задний план на полотне старого итальянского живописца.
— Изменчивое небо, изменчивое море, холмы и зеленые деревья, города и селения, озаренные солнцем… Кавор, представьте себе мокрую от дождя крышу, на которой играет закат; представьте окна дома, обращенные к западу…
Он ничего не ответил.
— Здесь мы ползаем в норах гнуснейшего мира, который и миром назвать нельзя, с чернильным океаном, скрытым в мрачных глубинах, с палящим днем и мертвенным молчанием ночи на поверхности. И за нами охотятся отвратительные твари, иглокожие существа, люди-насекомые, порождения кошмара. Что ж, в конце концов они правы по-своему! Зачем явились мы сюда давить их и нарушать установленные ими порядки… Вероятно, теперь уже вся планета гонится за нами по пятам. Каждую минуту мы можем услышать их хныкание и звуки их гонгов. Что нам делать? Куда итти? Здесь мы чувствуем себя так же уютно, как змеи, забравшиеся в пригородную дачу.
— Это ваша вина, — сказал Кавор.
— Моя вина? — воскликнул я. — О, господи!
— Ведь я уже придумал план действия.
— Чорт побери ваши планы!
— Если б мы отказались двинуться с места…
— Несмотря на стрекала?
— Да. Селениты понесли бы нас.
— По этому мосту?
— Да. Им пришлось бы перенести нас на ту сторону.
— Пусть лучше муха пронесет меня по потолку!
Я снова занялся уничтожением грибов. Вдруг я заметил кое-что, поразившее меня даже в ту минуту.
— Кавор, — сказал я, — наши цепи сделаны из золота.
Он сосредоточенно думал о чем-то, подперев щеки руками. Он медленно повернул голову и посмотрел на меня, а когда я повторил мои слова, он закрутил цепь вокруг своей правой руки.
— Действительно, это так, — сказал он. — Действительно.
Но мимолетное выражение интереса уже исчезло с его лица. Одну секунду он как будто колебался, но потом снова углубился в размышления. Некоторое время я сидел, недоумевая, как это я не распознал золота гораздо раньше; потом сообразил, что голубой свет делает металл совершенно бесцветным. Неожиданное открытие дало новое направление моим мыслям, которые унеслись далеко. Я уже позабыл, что только что спрашивал Кавора, зачем явились мы на Луну. Золото…
Кавор заговорил первый.
— Мне кажется, что у нас остались два выхода из нашего положения.
— Какие?
— Мы можем попробовать снова выйти на поверхность… Если нужно, то прорваться с боем, — и затем отыскивать шар, пока не найдем его или пока ночной холод не убьет нас. Или…