— Это ваше право, — сквозь зубы произнес Мэтт.
— Черт побери, Додсон, это не мое право — скорее, это мой долг. Из вас никогда не получится космический пехотинец; я правду вам говорю — уж о ваших возможностях кому судить, как не мне. Но шансы стать офицером Патруля у вас твердые.
— Почему это вы считаете, что в космическую пехоту я не гожусь? — удивился Мэтт.
— Это окажется для вас слишком простым делом, таким простым, что вы точно потерпите неудачу.
— А?
— Да оставьте вы эти «а». Разница в коэффициенте умственного развития между офицером и подчиненными не должна превышать тридцати очков. А вы опережаете этих старых сержантов намного больше — только не поймите меня неправильно, все они — отличные люди. Но вы-то мыслите совершенно иначе, — Вонг подумал, затем продолжил: — Вы никогда не задумывались, почему в Патруле одни офицеры или кадеты — тоже будущие офицеры?
— Нет, сэр.
— Вполне естественно. Мы никогда не задумываемся над тем, что кажется нам естественным. Строго говоря, Патруль — это не военная организация.
— То есть как?
— Да, конечно: вас учат владеть оружием, исполнять приказы, вы носите форму. Но все это не войны ради, суть вашей работы — предупредить войну, предупредить всеми возможными средствами. Патруль — не боевая единица, это что-то вроде места хранения оружия, слишком опасного, чтобы его можно было доверить военным. После того как в прошлом столетии появились средства массового уничтожения, война стала чисто наступательной, против современного оружия нет защиты. Страна может нанести страшнейший по силе удар, но она не в состоянии защитить даже свои ракетные базы. А потом появились космические корабли. С военной точки зрения космический корабль — идеальный ответ на появление атомной бомбы, бактериологического и метеорологического оружия. Нападение из космоса предотвратить невозможно, и в то же время космический корабль недоступен для атаки с земной поверхности.
— Фактор гравитации, — кивнул Мэтт.
— Совершенно верно, фактор гравитации. Люди на поверхности планеты беззащитны перед угрозой из космоса; бороться с космическими кораблями с поверхности Земли так же бессмысленно, как бросать по врагу камни со дна колодца. Ведь человек, стоящий у края колодца, имеет в союзниках гравитацию. В результате могла бы возникнуть самая прочная, практически нерушимая тирания. Но человеческой расе повезло, и этого не случилось. Задача Патруля в том и состоит, чтобы это везение продолжалось. Но Патруль не может применять ядерное оружие лишь потому, что какой-то новоявленный Гитлер попытался захватить власть и когда-нибудь, имея достаточно времени и средств, начнет строить космический флот и средства массового уничтожения. Оружие, доверенное Патрульной службе, слишком мощное, слишком неразборчивое. Использовать его — все равно что пытаться наводить порядок в детском саду с помощью заряженного ружья вместо розги. А розга — это космическая пехота. В ней самые отборные…
— Извините меня, сэр…
— Да?
— Я знаю, как работают космические пехотинцы. На них лежит вся активная деятельность по поддержанию порядка в Системе — поэтому я и хочу перевестись. Они…
— …отчаянные, в них столько романтики, их всегда замечают, везде им уважение и почет — и, главное, им не приходится заниматься изучением предметов, от которых так устал Мэттью Додсон. А теперь молчите и слушайте: вы очень мало знаете о космической пехоте, знали бы — не просили о переводе.
Мэтт замолчал.
— Человечество делится на три основные психологические группы с совершенно различными мотивациями. Существует группа, в состав которой входят люди, в деятельности которых побудительными мотивами служат экономические факторы — деньги… А есть другая группа — представители ее стремятся к самоутверждению, ими руководит самолюбие или гордость. К этому типу людей принадлежат транжиры, драчуны, спортсмены, хвастуны, любители азартных игр. Они стремятся к власти и хотят прославиться. А вот третья группа — профессионалы, старающиеся следовать законам чести и морали, а не просто стремиться к деньгам и славе; среди представителей этой группы — священники, учителя, ученые, врачи, некоторые художники и писатели. Они исходят из того, что человек должен посвящать свою жизнь чему-то более важному, чем удовлетворению собственных потребностей. Вы меня понимаете?
— Да… думаю, что понимаю.
— Имейте в виду, Додсон, я говорю, сильно все упрощая. И не пытайтесь применять эти правила к инопланетянам — к ним человеческие законы неприменимы. У марсиан абсолютно другая психика, у венериан — тоже.
— Теперь переходим к самому главному, — продолжал лейтенант.
— Патруль состоит исключительно из представителей третьего типа людей, тех, кто хочет посвятить свою жизнь службе человечеству.
Все те, кто служат в космической пехоте, начиная от солдата и кончая генералом, стремятся к славе, ими руководят гордость и самолюбие.
— Понятно…
Лейтенант Вонг замолчал, давая Мэтту возможность усвоить новые для него понятия.
— Это видно по форме, которую они носят. Офицеры Патруля одеты в самую скромную форму, какая только бывает, пехотинцы — в самую яркую. Главное в Патруле — это присяга, служение человечеству. У космических пехотинцев главное — слава их рода войск, гордость, история и традиции, верность товарищам, — словом, те солдатские добродетели, известные еще с седой древности. И я совсем не хочу унизить в ваших глазах пехотинца, когда говорю, что ему до лампочки все эти политические институты Солнечной системы. Его волнуют исключительно проблемы организации, в которой он служит. Так что, Мэтт, это не в вашем духе. Я знаю вас лучше, чем вы сами, потому что изучил результаты ваших психологических тестов. Космический пехотинец из вас не получится.
Офицер замолчал. Тишина длилась так долго, что Мэтт не выдержал и робко спросил:
— Сэр, это все?
— Почти. Вам необходимо овладеть астрогацией. Если бы для выполнения задач Патруля понадобилось научиться нырять, вам пришлось бы овладеть и этим искусством. Но основой является управление космическим кораблем. Я составил для вас усиленный курс занятий. В течение нескольких ближайших недель вы будете заниматься только астрогацией. Вам нравится мое предложение?
— Нет, сэр.
— Я так и думал. И все-таки, когда мы с вами закончим курс обучения, вы сможете ориентироваться в Солнечной системе с закрытыми глазами. Итак, посмотрим…
Следующие несколько недель были однообразными — хоть стреляйся, но успехи Мэтта явно пошли на подъем. И у него оказалось достаточно времени для размышлений, если, конечно, он не корпел за компьютером. Оскар и Текс вместе отправились на Луну; Пит проводил ночи на дежурстве в машинном отделении. Мэтт работал с мрачным упрямством и думал. Он дал себе обещание не бросать работу, пока Вонг от него не отстанет.
А потом… потом у него будет отпуск. Если Мэтт все-таки решится бросить Патрульную службу — что ж, немало кадетов не возвращается из своего первого отпуска. Тем временем ему удалось добиться похвалы лейтенанта Вонга, правда сдержанной.
Наконец Вонг разрешил ему вернуться к обычным занятиям. Мэтт начал погружаться в рутину каждодневной работы, когда ему поручили кое-что дополнительно. Чтобы выполнить поручение, он прибыл к вахтенному офицеру, прослушал инструктаж, запомнил список фамилий и получил черную нарукавную повязку. Затем Мэтт отправился к главному корабельному шлюзу и стал ждать.
Наконец из дверей шлюза выплыла группа испуганных, позеленевших парней. Настал черед Мэтту действовать: он продвинулся вперед и спросил: — Седьмое отделение! Кто командир седьмого отделения? Мэтт собрал своих подопечных вместе, кадета, исполнявшего обязанности командира отделения, назначил замыкающим и медленно и осторожно повел группу на палубу «А». Добравшись до палубы, он с облегчением выдохнул: все были на месте, не потерялся никто.
— Здесь ваша столовая, — сказал он. — Сейчас будем обедать.
Сказал и заметил, какое забавное выражение появилось на лице одного из новеньких.
— В чем дело, мистер? — спросил он юношу. — Вы что, еще не проголодались?
— Э-э, нет, сэр.
— Не падайте духом — скоро проголодаетесь.
10. QUIS CUSTODIET IPSOS
CUSTODES[41]?
Кадет Межпланетного патруля Мэттью Додсон сидел в зале ожидания станции запуска на пике Пайке и смотрел на часы. До посадки на корабль «Молодая Луна», отбывающего на станцию «Терра», оставался час; а пока он сидел, смотрел на часы, дожидался своих товарищей. «Неплохой все-таки вышел отпуск», — подумал он; все, что хотел, — сделал, вот только с поездкой на ранчо Джермэна ничего не вышло. Мать подняла шум, уговорила его остаться еще на пару дней дома. Но что ни говори, отпуск прошел хорошо. Лицо Мэтта было черно от космического загара, по лицу уже пробежали трещинки ранних морщин. Он никому не рассказывал о своем замысле бросить Патруль. Теперь он мучительно пытался вспомнить, а когда собственно и почему это желание исчезло.
Мэтта временно назначили помощником астрогатора на ПРК «Нобель», пока шла-тянулась обыденщина проверки находящихся на околоземных орбитах ракет с ядерными боеголовками. Мэтт взошел на борт корабля на Лунной базе и, оттрубив срок патрулирования — «Нобель» как раз к тому времени пришвартовался к «Терре» на предмет профилактического ремонта, — получил разрешение отправиться в отпуск, даже не залетая на «Рэндольф». Мэтт сразу отправился домой. Семья, все как один, встречала его на космодроме; домой они летели на вертолете. Мама всплакнула, а отец крепко пожал ему руку. Увидав младшего брата, Мэтт аж удивился: ну тот и вымахал! Очень все-таки славно снова оказаться среди своих. В вертолете Мэтт хотел было занять по привычке место в кресле пилота, но Билли, братишка, быстренько оккупировал панель управления.
Обстановка в доме переменилась полностью. Мать, разумеется, ожидала в свой адрес похвал, и, разумеется, она их получила, но перемены были Мэтту не по душе. Дом стал другим. Даже комнаты вроде бы стали меньше. Он решил, что в том, что они поужались, — метаморфозы с переустройстом и виноваты — не уменьшилось же само здание! Комната, где раньше Мэтт жил, была завалена теперь барахлом Билли, хотя младшего, пока старший отбывал отпуск, перевели обратно в его старую комнату, которая после отъезда Мэтта стала комнатой, где любовалась на свои безделицы мать. Вся эта перетасовка жилплощади, может быть, и была разумной, но Мэтта здорово раздражала.
И все же не перемены в доме были причиной его решения. Нет, конечно же, не они! И не слова отца, когда тот сказал про осанку Мэтта, хотя приятного после таких слов было мало… Это случилось в гостиной перед обедом. Мэтт ходил взад-вперед, взахлеб расписывая отцу свой первый самостоятельный полет. Отец дождался, когда Мэтт на минутку смолк, и сказал:
— Выпрямись-ка, сынок.
— Что? — не понял Мэтт.
— Ты сутулишься и как будто хромаешь. Что, все еще нога? — Нет, нога в порядке.
— Ну так распрямись, плечи расправь. У тебя должен быть гордый вид. Неужели им все равно, какая у вас осанка?
— А что в ней такого особенного?
И тут в гостиную случилось зайти Билли.
— Мэтти, — вмешался он, — ты ходишь вот так, смотри.
Билли пригнулся и начал ходить по комнате, намеренно искажая легкую и небрежную поступь космонавта. Его кривлянье сильно напоминало ужимки и шажки шимпанзе.
— Вот так ты ходишь.
— Ни хрена подобного.
— Хрена ни хрена, а ходишь ты именно так.
— Билл, — сказал отец, — пойди умойся, скоро обедать. И чтоб больше я от тебя такого не слышал. Ступай!
Когда Билли вышел, отец повернулся к Мэтту и сказал извиняющимся голосом:
— Я думал, мы здесь одни. Конечно, Мэтт, твоя походка совсем не такая, как тут кривлялся Билли, но нормальной ее тоже не назовешь.
— Но… папа, все космонавты ходят так. Мы же привыкли к невесомости, а при невесомости все время ходишь, пригнувшись, чтобы если что — оттолкнуться от переборки или схватиться за скобу. И понятно — когда попадаешь туда, где есть сила тяжести, мы ходим так, как сейчас я. Мы называем такую походку «кошачьи лапы».
— Пожалуй, ты прав: невесомость не очень-то переспоришь, — задумчиво сказал отец. — А ты не считаешь, что было бы неплохо почаще практиковаться в простой ходьбе? Чтобы не терять форму?
— В невесомости-то?.. — Мэтт замолк. Как можно объяснить, что такое невесомость, человеку, никогда не бывавшему в космосе? — Ладно, папа. Пошли обедать.
От такого бедствия, как торжественные обеды, которые устраивались дядюшками и тетушками Мэтта, отказаться было никак нельзя. Каждый раз его просили рассказать про Академию, и все выпытывали, что же чувствует человек, оказавшись в космическом пространстве. Но впечатление было такое, что их не слишком интересовали ответы Мэтта. Взять, например, тетку Дору. Двоюродная бабушка Дора была старейшим членом семьи. Раньше она вела очень активную жизнь, занималась благотворительностью и делами церкви, но вот уже как три года оказалась прикованной к постели. Мэтт навестил ее, потому что очень настаивала семья.
— Она так часто жалуется, что ты ей не пишешь, Мэтт, и поэтому…
— Мама, послушай, но у меня нет времени писать письма, ты же знаешь!
— Да-да, знаю. Но она же гордится тобой, Мэтт. Она хочет задать тебе тысячу вопросов. Обязательно надень форму, ей это понравится.
Вместо тысячи вопросов бабушка Дора задала один. Она спросила, почему Мэтт не пришел к ней сразу, как только приехал. После этого ему пришлось выслушать во всех подробностях какой растакой-разэтакий у них новый пастор, какие шансы у нескольких родственниц и знакомых выскочить замуж, как обстоят дела со здоровьем каких-то пожилых женщин — о большинстве из них Мэтт и слыхом не слыхивал, — включая подробности перенесенных операций и последующего лечения.
Когда, наконец, ему удалось унести ноги — вроде как встреча у него, не пойти ну никак нельзя, — голова у Мэтта шла кругом. Так что, вполне может быть, именно визит к тете Доре убедил его, что не стоит бросать Патруль и возвращаться в Де-Мойн.
Именно это, а не Марианна.
Марианна была той самой девушкой, которой он обещал регулярно писать и регулярно писал, во всяком случае чаще, чем она ему отвечала. Мэтт заранее ей сообщил, что приезжает в отпуск, и Марианна по этому поводу организовала пикник, который прошел очень весело. Мэтт встретился со старыми друзьями и не без интереса отметил, что кое-кто из дамского пола смотрит на него, как на героя. Среди гостей оказался некий молодой человек, года на три или четыре старше Мэтта, который пришел без спутницы. До Мэтта не сразу дошло, что у Марианны и этого некто имеются кое-какие планы на будущее.
Впрочем, его это не тронуло ни на грамм. Марианна была из породы тех девушек, которые не способны понять, чем звезда отличается от планеты. Сначала Мэтт вроде как этого не замечал, но однажды, когда у них было свидание без посторонних глаз, это и много чего еще выплыло на поверхность. К тому же Марианна назвала его форму «прелестной». После встречи с Марианной он начал догадываться, почему большинство офицеров Патруля не женятся до ухода в отставку — лет, примерно, до тридцати пяти.
Настенные часы показывали, что до отлета еще полчаса. Мэтт начал переживать за друзей. «Может, это Текс их заразил? Сам без царя в голове, и они от него набрались?» — подумал он. Не хватало еще опоздать с возвращением из отпуска! И тут он заметил всю троицу, когда она пробиралась через толпу. Мэтт схватил свою сумку через плечо и пошел к ним.
Он незаметно подобрался к ним сзади и произнес хриплым голосом прямо за спиной Текса:
— Мистер, вам следует немедленно прибыть к начальнику Академии!
Текс от неожиданности подпрыгнул, обернулся и узнал Мэтта.
— Мэтт, черт тебя побери! Совсем очумел, конокрад паршивый!
— Вот она, нечистая совесть. Привет, Пит! Привет, Оскар!
— Как отпуск, Мэтт?
— На отлично.