Однако сегодня, говоря о «компромиссе», люди, как правило, имеют в виду не законные взаимные уступки или торговое соглашение, а именно предательство принципов одной из сторон – одностороннее подчинение любым беспочвенным, иррациональным претензиям. Корни этой доктрины лежат в учении этического субъективизма, согласно которому чье-то желание или прихоть – это элементарная частица морали; каждому человеку дано право высказывать любые желания и добиваться их осуществления; все желания обладают одинаковой моральной ценностью; и единственный вариант сосуществования людей друг с другом – это политика полного соглашательства и «компромисса» всех со всеми. Нетрудно разобраться, кто от такой доктрины выигрывает, а кто – проигрывает.
Аморальность этого учения – и причина, по которой термин «компромисс» приобрел в современной обиходной речи значение акта морального предательства, – кроются в том факте, что оно требует принятия всеми людьми этического субъективизма как основного принципа, главенствующего над всеми прочими принципами человеческих взаимоотношений.
Вопрос «Разве возможна жизнь без компромиссов?» обычно задается теми, кто не в состоянии провести границу между основным принципом и каким-то конкретным отдельным желанием. Когда человек соглашается на более низкую должность, чем та, на которую он рассчитывал, – это не «компромисс». Когда наниматель указывает вам, как выполнять работу, для которой вас наняли как специалиста, и вы подчиняетесь ему – это не «компромисс». Остаться без пирожного потому, что его съел кто-то другой, – это не «компромисс».
Надежность и порядочность складываются не из верности личным субъективным прихотям, а из верности принципам разума. «Компромисс» – это вмешательство не в чей-то комфорт, а в чьи-то убеждения. «Компромисс» заключается в осуществлении действий, которые не просто могут кому-то не нравиться, а являются для кого-то однозначным злом. Сопровождать жену или мужа на концерт, когда вас совершенно не интересует музыка, – это не «компромисс»; а вот подчинение его или ее иррациональным требованиям ради общественных условностей, мнимого религиозного рвения или демонстрации благородства по отношению к провинциальным родственникам – да. Трудиться на работодателя, с которым вы не сходитесь во мнениях, – не «компромисс»; а притворное согласие с ним – да. Согласиться с редакторской правкой рукописи, если вы видите разумную ценность замечаний редактора, – не «компромисс»; внести исправления ради того, чтобы доставить редактору или «публике» удовольствие, вопреки своим собственным суждениям и стандартам, – да.
Во всех подобных случаях оправдание предлагается одно и то же: «компромисс» – состояние временное, и утраченные цельность и надежность обязательно восстановятся – в каком-нибудь неуказанном будущем. Но нельзя исправить иррациональное поведение супруга, поддаваясь ему и провоцируя его дальнейшее развитие. Нельзя добиться победы своих идей, помогая продвигать идеи противника. Нельзя, «став богатым и знаменитым», предложить настоящий литературный шедевр поклонникам, которых приобрел, производя бульварное чтиво. Если человеку трудно сохранять верность своим убеждениям с самого начала, дальнейшая череда измен – которые лишь увеличивают силу врага, сразиться с которым у него не хватает отваги, – никак не облегчит задачу впоследствии, а наоборот, сделает ее практически невыполнимой.
В сфере морали не может быть никаких компромиссов. «В любом компромиссе между едой и ядом выиграть может только смерть. В любом компромиссе между добром и злом только зло может получить выгоду»[14]. Когда вам в следующий раз захочется спросить: «А разве возможна жизнь без компромиссов?» – переведите этот вопрос на язык его реального значения: «Разве возможно жить, отказавшись от правды и добра и подчинившись лжи и злу?» Тут-то вы наверняка ответите, что такая жизнь недопустима, – если, конечно, вы хотите получить от нее что-то, кроме растянутой на годы пытки саморазрушения.
Июль 1962 г.8. Как можно вести рациональную жизнь в иррациональном обществе?
Айн Рэнд
Я сведу свой ответ на этот вопрос к одному фундаментальному аспекту. Я назову всего один принцип, противоположный очень популярной в наши дни идее, которая ответственна за распространение зла в мире. Вот этот принцип: Человек должен постоянно выносить моральные суждения.
Ничто так не искажает и не разрушает культуру и человеческий характер, как концепция морального агностицизма – идея о том, что никто не должен выносить другим моральный приговор, что человек должен быть морально толерантным ко всему, и что добро заключается в неразделении добра и зла.
Вполне очевидно, кому выгодна такая концепция, и кто страдает от ее применения. Если вы в равной мере воздерживаетесь как от похвалы людским добродетелям, так и от обличения людских грехов, это не является свидетельством справедливости. Ваше безразличное отношение фактически демонстрирует, что ни добру, ни злу от вас ждать нечего; и кого вы в таком случае предаете и кого поощряете?
Однако выносить моральные суждения – это огромная ответственность. Чтобы судить, нужно обладать безупречным характером; не нужно быть всеведущим или непогрешимым, нужна незапятнанная чистота помыслов, то есть полное исключение возможности даже малейшей уступки сознательному, целенаправленному злу. Судья, вынося приговор, например, по уголовному делу, может допустить ошибку, если представленные суду доказательства будут спорными, но он не может игнорировать имеющиеся доказательства, принимать взятки или допускать влияния на свое решение любых личных чувств, эмоций, желаний или страхов. Точно так же и любой разумный человек должен сохранять прямой и объективный порядок принятия решений и вынесения приговоров в «зале суда» собственного разума, где ответственность еще выше, чем в публичном процессе, потому что здесь только сам судья знает, не допускает ли он предвзятости в суждениях.
Тем не менее для суждений отдельной личности все же существует апелляционная инстанция: это объективная реальность. Судья сам привлекает себя к ответственности всякий раз, когда объявляет вердикт. Лишь в сегодняшнем мире цинизма, индивидуализма и хулиганства люди могут воображать, что они вольны выносить любые иррациональные суждения и при этом не нести за них никакой ответственности. Но на самом деле человек судится самим суждением, которое он выносит. Вещи, которые он осуждает или одобряет, существуют в объективной реальности и открыты для независимой оценки других людей. Осуждая или одобряя, человек демонстрирует собственные нравственные качества и стандарты. Если он осуждает Америку и одобряет Советскую Россию – или же нападает на бизнесменов и защищает малолетних правонарушителей – или же поносит прекрасное произведение искусства и восхищается низкопробным мусором, – во всем этом раскрывается его собственная духовная сущность.
Именно страх перед такой ответственностью толкает большинство людей к принятию позиции огульного морального нейтралитета. Этот страх лучше всего выражается формулой: «Не судите, да не судимы будете». Но эта формула фактически представляет собой отказ от моральной ответственности: это моральный карт-бланш, который индивидуум предоставляет окружающим, рассчитывая на то, что и ему с их стороны будет предоставлен такой же.
Каждый человек, хочет он того или нет, обязательно должен принимать решения и делать выбор; если человек делает выбор, он так или иначе оперирует моральными ценностями; если в игре задействованы моральные ценности, моральный нейтралитет никак не возможен. Воздерживаясь от осуждения палача, человек становится соучастником пыток и убийств его жертв.
Моральный принцип, подходящий для данного случая, можно сформулировать так: «Судите, и будьте готовы быть судимыми».
Противоположность моральному нейтралитету – не слепое, произвольное, ханжеское осуждение любой идеи, действия или личности, которые не соответствуют настроению того, кто выносит суждение, заученным им лозунгам или скоропалительным выводам, сделанным под влиянием момента. Огульная толерантность и огульное осуждение не являются противоположностями: это два варианта одного и того же уклонения от ответственности. Заявления типа «все люди белые», или «все люди черные», или «нет ни черных, ни белых, а все люди серые» – это не моральные суждения, а бегство от ответственности, с ними связанной.
Выносить суждение – значит оценивать конкретную ситуацию путем обращения к абстрактному принципу или стандарту. Это непростая задача; она не решается автоматически при помощи чувств, «инстинктов» или интуиции. Это задача, требующая самого точного, самого придирчивого и самого безжалостно объективного и рационального мыслительного процесса. Уловить смысл абстрактных моральных принципов несложно; но гораздо сложнее применить их в конкретной ситуации, особенно в том случае, если она связана с нравственными качествами другого человека. Когда кто-то выносит моральное суждение, позитивное или негативное, он должен быть готов ответить на вопрос «Почему?» – и аргументировать свою позицию как для себя, так и для любого разумного человека, задавшего такой вопрос.
Установка на постоянное вынесение моральных суждений не означает, что человек должен воспринимать себя миссионером, перед которым стоит задача «спасения души каждого», – равно как и того, что он должен высказывать моральную оценку любому встречному. Это означает: 1) что у человека должна иметься четко сформулированная своя собственная моральная оценка каждой личности, проблемы и события, с которыми он сталкивается; и его действия должны определяться этой оценкой; и 2) что он должен доносить свои моральные оценки до других людей, когда это разумно и пристойно.
Последнее означает, что человек не должен кидаться в неспровоцированные моральные обличения или дебаты, но должен высказываться в тех ситуациях, когда молчание может быть объективно воспринято как согласие или одобрение зла. При взаимодействии с иррациональными людьми, когда вступать в дискуссию бессмысленно, достаточно сказать просто: «Я с вами не согласен», чтобы исключить любую возможность неверной интерпретации вашей позиции. При взаимодействии с более адекватными людьми может оказаться морально необходимым исчерпывающее изложение вашей точки зрения. Но при любых условиях, в любой ситуации недопустимо позволять кому-то подвергать ваши ценности нападкам или осмеянию и при этом сохранять молчание.
Моральные ценности – стимулирующая сила человеческой деятельности. Вынося собственные моральные суждения, человек защищает чистоту своего восприятия и разумность пути, который он для себя избрал. Всегда крайне важно различать, имеете ли вы дело с нечаянным заблуждением или с осознанным злом.
Посмотрите сами, сколько людей занято тем, что пытаются так или иначе обойти факты, придумывают хитроумные логические объяснения или загоняют собственный разум в состояние слепого ступора по одной-единственной причине: из страха обнаружить, что те, с кем они взаимодействуют, – их «близкие», друзья, коллеги или политические лидеры – не просто ошибаются, а на самом деле злы. И обратите особое внимание: именно этот страх приводит к тому, что они допускают, поддерживают и распространяют то самое зло, существование которого они боятся признать.
Если бы люди не прибегали постоянно к таким недостойным уверткам, как заявления о том, что какой-нибудь презренный лжец «хочет, как лучше», что опустившийся бродяга «не может ничего поделать», что малолетний правонарушитель «нуждается в любви», что преступника «сделали таким обстоятельства», что рвущимся к власти политиканом движет патриотическое стремление к «всеобщему благу», что коммунисты – не более чем «аграрные реформаторы», история последних нескольких десятилетий – или даже веков – была бы иной.
Спросите себя, для чего любой диктатуре вкладывать деньги и усилия в пропаганду, направленную на своих же беспомощных, скованных, безгласных рабов, у которых нет никаких возможностей для протеста или обороны? Ответ: потому что даже самый забитый крепостной или невежественный варвар взбунтуется, если только поймет, что его приносят в жертву не ради какой-то непонятной «великой цели», а ради примитивного, откровенного человеческого зла.
Обратите также внимание на то, что моральный нейтралитет непременно ведет к усилению симпатии к греху и противодействия добродетели. Человек, который старательно отказывается признавать, что зло – это зло, постепенно понимает, что для него становится все опаснее признавать, что добро – это добро. Нравственный человек становится для него угрозой, потому что он может развенчать все его увертки – особенно в тех случаях, когда речь идет об установлении справедливости и ему приходится встать на чью-либо сторону. Именно в таких ситуациях становится очевидным фатальное значение утверждений типа «Никто не является полностью правым или полностью виноватым» или «Не мне судить». Тот, кто начинает словами: «Даже в самом худшем из нас есть что-то хорошее», – далее продолжает: «Даже в самом лучшем из нас есть что-то плохое», – затем: «В лучших из нас обязательно должно быть что-то плохое», – и заканчивает: «Лучшие из нас только усложняют другим жизнь – неужели они не могут помолчать? Не им судить!»
А потом, в одно серое утро такой человек среднего возраста вдруг понимает, что предал все, что ценил во времена далекой весны, и поражается, как же это могло произойти, но поспешно захлопывает дверь разума перед ответом, торопясь вновь убедить себя в том, что страх, который он ощущал в худшие моменты своей жизни, о которых стыдно даже вспоминать, был правильным, и что для ценностей нет места в этом мире.
Иррациональное общество – это общество моральных трусов, людей, парализованных потерей моральных стандартов, принципов и целей. Но поскольку люди, пока живы, должны как-то действовать, такое общество готово подчиниться любому, кто захочет задать ему курс. Инициатива может исходить лишь от двух типов людей: от тех, кто согласен взять на себя ответственность за установление рациональных ценностей, и от подонков, которых вопросы ответственности нисколько не волнуют.
И какой бы трудной ни была борьба, у разумного человека есть лишь один выбор, который он может сделать перед лицом такой альтернативы.
Апрель 1962 г.9. Культ нравственной серости
Айн Рэнд
Один из самых красноречивых симптомов нравственного упадка современной культуры – определенное и весьма популярное отношение к нравственным вопросам. Лучше всего его отражает фраза «Нет ни черного, ни белого, все серое».
Применяется она к людям, действиям, нормам поведения и нравственности в целом. «Черное и белое» в данном контексте означают «добро и зло» (с психологической точки зрения интересно отметить обратный порядок слов).
Однако с какой бы стороны вы ни подошли к анализу этой фразы, ее противоречия очевидны (прежде всего, к ним относится ложный вывод «украденного понятия»). Если нет ни белого, ни черного, то не может быть и серого, ибо серый – результат смешения этих двух цветов.
Прежде чем назвать что-то «серым», нужно определить, что белое, что – черное. С точки зрения нравственности это значит, что прежде всего надо определить для себя, что добро, а что – зло. Если человек это определил, у него нет никаких причин считать все серым.
Если нравственные нормы (например, альтруизм) выполнять в жизни невозможно, то их нужно осуждать как «черные», а не называть их жертв «серыми». Если нравственные нормы подразумевают неразрешимые противоречия (например, если, избирая с одной стороны добро, человек принимает зло с другой стороны), то именно от них и нужно отказаться, как от «черных». Если нравственные нормы не имеют никакого отношения к реальности, если они сводятся к спорным, беспочвенным, невыполнимым предписаниям и заповедям, которые надо принимать на веру и выполнять автоматически, следуя им слепо, словно догме, то их последователей нельзя назвать ни «белыми», ни «черными», ни даже «серыми». Нравственные нормы, которые запрещают и парализуют нравственное суждение, по своей сути противоречат сами себе.