Остальные последовали его примеру. Как я увидел, ни у кого из них не было ни лука, ни стрел. Это создавало еще одну проблему, которую нужно было решать в самое ближайшее время. Спустя минуту, когда почти все наемники встали и уже начали обращать внимание на мертвые тела степняков, я увидел, что один из воинов в углу силится подняться, но не может. Мельком глянув на его ауру, я понял, что плетение давно сожрало ее бо?льшую часть и поэтому наемнику уже перестали подчиняться ноги. Двое товарищей кинулись к нему и начали помогать, но толку от этого было мало.
– Просон не сможет пойти с нами, – решительно обратился ко мне тот самый наемник, с которым я говорил.
Видимо, он был тут за старшего, потому что остальные пока не произнесли ни слова.
– Пойдут все, – ответил я.
– Он серьезно болен, поэтому прошу вас, отмените приказ, господин, – попросил наемник, спрятав свою злость подальше.
«А он довольно приличный человек, – подумал я, – раз ради товарища может наступить на горло своей гордости».
– Все равно он отправится с нами, – сказал я и кивнул тем двоим, которые поддерживали несчастного за плечи. – Вы его понесете. А теперь исполнять приказ – ни звука, идти бесшумно и следовать за мной, не отставая. Ясно?
– Да, господин, – ответил все тот же наемник, уже с сомнением глядя на меня. – Только нам было велено не выходить за пределы лагеря.
Вот какой молодец, уже начинает кое о чем догадываться, раз напомнил мне о такой важной детали. Да и я, дурак, не подумал, что им могли поставить ограничение на передвижение. Вот весело было бы, когда наемники начали бы умирать, выйдя за границы лагеря, а я бы и не успел сообразить, в чем тут дело.
– Я отменяю этот приказ, – сказал я так, чтобы всем было слышно. – За мной!
Погасив светляк, я откинул полог шатра и вышел, осматриваясь, нет ли поблизости свидетелей. За мной начали выходить наемники. К сожалению, их одежда была намного светлее моей, поэтому была более заметна, но я понадеялся, что дозорные сейчас должны глядеть в степь, а не в центр лагеря. Когда все вышли, я скорым шагом направился к той стороне лагеря, где дозоры располагались на большом расстоянии друг от друга. Через пять минут бесшумной ходьбы мы достигли первого поста, который я расстрелял магическими стрелами еще издали, отметив, что дальность моих выстрелов увеличилась во много раз.
– Троим взять луки и колчаны убитых, – приказал я наемникам.
Тут же трое бросились к мертвым степнякам и начали собирать их оружие, а я мельком взглянул на лица остальных. На них была надежда и радость.
– Продолжаем движение, – приказал я, когда трое, вооруженные луками, присоединились к группе.
А дальше был скорый шаг. Переходить на бег я пока опасался, так как даже при таком движении наемники умудрялись спотыкаться о камни, вызывать шорохи, которые моему обостренному слуху казались громоподобными. Но все было спокойно, никто из кочевников не заметил, что наемники покинули лагерь, поэтому, отойдя подальше, я перешел на бег и поменял направление, следуя напрямик к своему отряду. Спустя десяток минут бега, когда двое, что несли наемника с отказавшими ногами, уже вконец запыхались, мы достигли нужного места.
– Тихо, свои! – предупредил я издали человека с луком, стоявшего в дозоре.
Остальные, как я видел, последовали моему приказу и использовали свободное время с толком, растянувшись прямо на голой земле. Дозорным был Даркин. На его лице появилась дикая радость, когда он в предрассветном сумраке увидел, кого я привел. Он уже было открыл рот для приветствия, но я опередил его:
– Ни слова! Мне нужно поработать!
Обернувшись к наемникам, я приказал:
– Лечь на землю, глаза закрыть и ждать!
Я не без оснований полагал, что могут быть еще некоторые приказы, отданные им, которые просто нельзя было учесть и вовремя отменить, поэтому следовало поспешить. Я начал с того, у которого плетение извлекало из ауры последние остатки энергии. Паразита извлечь было несложно, гораздо больше времени заняло восстановление ауры. Тут нельзя было пользоваться моим методом, так как от нее почти ничего не осталось. Поэтому я, мысленно плюнув, начал строить ее заново, используя те жалкие остатки как основу. Провозившись минут пять, я понял, что это не так уж и сложно. Было бы желание и силы вдоволь. Когда лежащему передо мной наемнику вновь начали подчиняться ноги, я перешел к следующему.
Процесс удаления паразитов занял гораздо больше времени, чем я планировал. И даже когда я осмелел и начал проводить две, а потом и три операции по извлечению одновременно, это мне не помогло. Я провозился с полчаса, прежде чем очистил и восстановил все ауры наемников. Глядя на их счастливые лица, я сам улыбнулся и сказал:
– Теперь глаза можно открыть и подниматься.
Наемники зашевелились, прислушиваясь к новым ощущениям, и начали вставать с земли. Оглянувшись, я увидел, что все мои бойцы тоже давно проснулись и в полной готовности стояли позади меня, наблюдая за ходом операции. И ведь никто из них не произнес ни слова! То ли Даркин предупредил, то ли сами поняли, что мешать нельзя. Молодцы!
– Теперь проясню ситуацию, – обратился я к счастливым наемникам, что стояли передо мной. – Мы – Королевские Кэльвы, элитное спецподразделение армии Мардинана, я – командир отряда, а это – мои бойцы. – Я кивнул на моих ребят и перешел к делу: – Я освободил вас от плетения, которое превратило вас в рабов, поэтому можете идти, куда пожелаете. Но я предлагаю вам по примеру ваших товарищей оказать посильную помощь в разгроме этого лагеря степняков. Дело в том, что моих людей мало, а лагерь большой, качественно окружить его не получится, а нашей задачей является уничтожение всех врагов, – слово «всех» я выделил, глядя на лица людей передо мной. – Так что сейчас вы должны решить, останетесь здесь или пойдете с нашим отрядом. Решение должно быть быстрым, поскольку времени остается все меньше.
– А тут и думать нечего, – ответил мне тот самый наемник. – Если уж Даркин с вами пошел, то и мы не откажемся! Так хочется проучить этих тварей! – наемник потер руки, злорадно оскалившись.
– Все с ним согласны? – уточнил я, глядя, как выражения их лиц начинают меняться со счастливых на яростные и злые.
Ответы были единодушными:
– Конечно!
– Еще бы!
– Руки чешутся прикончить пару десятков!
Я хмыкнул и сказал:
– Тогда слушайте план. Сержанты, Даркин, подойдите, и ты тоже, – я кивнул наемнику.
– Меня зовут Аскор, – представился он.
– Алекс.
Я быстро зажег маленький светляк и, достав кинжал, принялся чертить на земле схему, комментируя по ходу дела:
– Действуем так: Рин и Крот заходят с севера, Ринок с востока, Дин вместе с Аскором и новыми бойцами будут контролировать вот это расстояние, а Даркин и двое парней Рина возьмут на себя этот участок. Дозоры с вашей стороны вот тут и тут, – показал я Рину и Кроту. – Их уничтожить в первую очередь. Выдвигаемся немедленно. Я сам пробегусь по дозорам с южной стороны, они здесь, – я начертил еще три крестика. – Тем, кто еще не имеет лука, забрать у трупов. А теперь важная информация: вот в этих шатрах находятся невольники, постарайтесь понапрасну стрелы туда не выпускать. Аскор, ты стреляешь хорошо?
Наемник кивнул в ответ.
– Тогда возьмешь мой лук, он на седле, парни покажут. А теперь начинаем, потому что уже светает!
Закончив эту речь, я поднялся и побежал к лагерю, чувствуя, как секунды утекают сквозь пальцы. Все-таки с наемниками я провозился долго, а положиться на них стопроцентно все равно не мог, поэтому с юга мне нужно будет поработать более тщательно.
Промчавшись вихрем по трем точкам, где сидели дозорные, я уничтожил десяток степняков, а потом стал заглядывать в шатры, которые стояли прямо у вырубки. Кочевников было много, а времени мало, поэтому я не старался обходиться минимумом энергии, тратя на каждого по магической стреле, а использовал более мощные лезвия, тренируясь контролировать как можно больше активных плетений. Когда я очистил уже два с лишним десятка шатров, обойдя один с невольниками, то услышал крики и понял, что теперь нужно действовать иначе. Так как я пока уничтожил немногим больше восьми сотен степняков, остальная орава, когда признает во мне мага, закономерно рванет прочь, и не факт, что всех их перестреляют парни. Поэтому я достал свои клинки и подумал, что пришло время вспомнить то, чему меня обучали в Рассветной школе.
Из ближайшего шатра начали выбегать кочевники с оружием в руках, и я начал свой танец. Трое свалились с распоротыми животами, пятеро, выскочившие из шатра напротив, лишились голов, а я продолжал танцевать, чувствуя давно забытое ощущение легкости. Лагерь начал стремительно просыпаться, все больше кочевников выбегали из шатров и попадали под мои клинки, падая на землю и обагряя ее темной кровью. Вот уже десяток пытался расстреливать меня из луков, но я даже не активировал защитный кокон. Зачем напрягаться, если можно просто уклониться и напасть на стрелков, за несколько секунд лишив их жизни?
«Хотя кокон не помешал бы», – пришла запоздалая мысль, когда струя крови из разрезанного горла одного из смельчаков, который попытался напасть на меня с мечом, окатила меня с головы до ног.
Это была моя последняя осознанная мысль, а потом я просто отдался на волю танцу. Дикому, неистовому, смертоносному. Я носился по лагерю, сея смерть в рядах кочевников и собирая энергию из их тел. Это происходило автоматически, моему сознанию уже не нужно было контролировать этот процесс. Вскоре я начал слегка уставать, а кочевников становилось только больше. Некоторые, успевшие надеть кожаные доспехи с металлическими вставками, попытались напасть на меня слаженной группой, но не менее слаженно рухнули на землю, не успев понять, что для моих мечей их ерундовая защита вовсе не является преградой.
Спустя очень много времени, по моему ощущению, я почувствовал опасность и закрылся коконом. И вовремя – по нему тут же забарабанили стрелы. Оглянувшись, я увидел полсотни лучников, которые издали пытались меня расстрелять, не понимая еще, что никакого вреда это мне не наносит. В ответ я сформировал огромное лезвие, которое разом перерубило всех стрелков пополам. И только тогда кочевники поняли, с кем имеют дело.
– Колдун! Это колдун! Спасайтесь! – прозвучали крики на аллинском.
Я понял, что большего для ребят сделать не смогу, поэтому помчался на западный край лагеря, понимая, что за этот край сам несу ответственность. Парней я туда не ставил, потому что потребовалась бы половина нашего отряда, чтобы полностью перекрыть лесок. Теперь же это направление осталось на моей совести. Пробегая по лагерю, я награждал удирающих кочевников смертоносными плетениями, не жалея энергии на них, послал пару гранат вдогонку группам, спешившим выбраться прочь из лагеря, сразу уменьшив их число. Добежав до конца, я понял, что чуть было не опоздал. Более сотни кочевников кинулись через вырубку к лошадям и через несколько секунд должны были достигнуть края леса. Самых прытких я схватил магическими захватами, свернув им шеи, а потом просто залил все пространство до рощицы огнем, слыша крики умирающих в мучениях людей.
Плетение огня было самым энергоемким в моей коллекции, но зато его размеры можно было изменять практически неограниченно, поскольку они напрямую зависели от силы, вложенной в него. Я не поскупился и накрыл плетением всю вырубку, постаравшись, чтобы между ней и лесом осталась небольшая полоса. Мне очень не хотелось, чтобы эти зеленые деревья, невероятными усилиями сохранившиеся посреди степи, пострадали. После этого наступила рутина. Поскольку путь к лошадям был закрыт, кочевники больше не пытались прорваться на запад, а как тараканы разбегались во все стороны. Помня, что наемники – не мои парни, у которых скорострельность гораздо выше, я уничтожал всех гадов, которые бежали на юг. Отдельным степнякам все же чудом удавалось избегать моих ударов, но и они падали от стрел наемников. Некоторые даже пытались стрелять в ответ, но таких превращали в ежиков в первую очередь.
Внезапно до меня донесся мысленный крик Рина:
– Алекс, мы не справляемся! Их слишком много!
– Сейчас, – ответил я и мысленно скользнул по связывающему нас каналу.
Взгляд чужими глазами сперва ошеломил меня, поскольку это был первый опыт подобного рода, и у меня в сознании наложились две картинки – шатры с трупами на земле и приближающаяся группа в триста человек. Через секунду я понял, что мои-то глаза можно закрыть, и картинка сразу стала четкой и понятной. Я прикинул направление, дальность от меня, а потом вернулся в свое тело, сформировал огромный огнешар и отправил его в недолгий полет, после чего снова скользнул в сознание Рина. Мой выстрел был весьма точен. Шар угодил почти в самый центр группы, моментально окутав пламенем больше сотни человек. Посмотрев на то, как остальные разбегаются в панике и становятся легкими мишенями для моих ребят, я понял, что больше моей помощи здесь не потребуется...
Все закончилось, когда уже совсем рассвело. Мои ребята стали докладывать о том, что к ним больше никто не спешит выбегать из лагеря. Я видел, что живых людей в нем осталось не больше двух сотен, поэтому скомандовал всем приблизиться и половине начать тщательный осмотр шатров. Сам я потушил пламя на вырубке, попросту вобрав в себя всю энергию, питающую его, и начал зачистку с западной части, сразу обнаружив несколько десятков кочевников, которые пытались отсидеться в шатрах. Не мудрствуя лукаво, я просто выволакивал их за шею из укрытий, а затем аккуратно убивал.
Но когда я вытащил наружу еще одного человека, меня ожидал сюрприз. Это оказалась женщина лет тридцати, с рабским ошейником, одетая в поношенную одежду с многочисленными заплатками. Пару секунд я недоуменно смотрел на ее испуганное лицо, но потом все же опомнился и разжал магический захват. Женщина упала на землю и схватилась за горло, еще помнящее безжалостные невидимые пальцы, которые вытащили ее из шатра. Я внезапно почувствовал, что кое-что изменилось, но не в окружающем мире, а во мне самом. Будто включился другой режим действия или произошла смена программы, но я только сейчас начал ощущать усталость, боль в кистях, отвыкших от долгой работы клинками, и чувство животного страха, излучаемое находящейся передо мной женщиной. Я прочистил горло, опасаясь, что после боя оно пересохло, и обратился к невольнице, надеясь, что она понимает общий:
– Простите, я думал, что схватил кочевника, поэтому и обошелся с вами так грубо.
Страх женщины стал менее слышным, но до конца не ушел, а я тем временем вспомнил, что еще не весь лагерь очищен, поэтому обратился к ней снова:
– Побудьте пока тут, по лагерю постарайтесь не ходить, а то мои бойцы могут задеть ненароком.
Я направился дальше, оставив женщину приходить в себя, а сам недоумевал, зачем тратил время на разговор. И тут же вспомнил о заминке в своих действиях, вызванной самим фактом ее появления. Что это было? Ощущение, что в этот момент я стал другим, никак не проходило, поэтому я стал анализировать свое состояние до этого случая и после. И первым, что ощутил, было желание как можно быстрее помыться, поскольку я был обрызган кровью с ног до головы. Это ощущение было очень неприятным, хотя до встречи с женщиной я его просто не замечал и никакого дискомфорта не чувствовал... Вот оно! Я просто не чувствовал, то есть у меня выключились все эмоции, все мысли, все ощущения. Я просто превратился в бездушную машину смерти, у которой всего одна задача – уничтожить всех врагов. Стал эдаким Терминатором, только без большого ружья, но зато с мечами и магией. Вот гадство!
Заметив ауру живого в шатре, мимо которого я проходил, я заглянул туда и едва успел увернуться от просвистевшего клинка. Затем выматерился и запустил лезвие в ответ, заставив рослого степняка развалиться надвое и рухнуть на шкуры с недоуменным выражением на лице.
Продолжаем размышления и подведем итоги. Во время боя... нет, не так, во время бойни я становлюсь абсолютно другим человеком. Впервые я это почувствовал, когда врывался с моим отрядом в захваченный Город. Почувствовал, но не осознал, поскольку моя память почему-то просто стерла большинство моментов боя. Второй раз тому было подтверждение, когда я один уничтожил бо?льшую часть живых в предыдущем лагере кочевников. Вот тогда я ощутил некую странность в том, что убийство такого количества людей не вызывает у меня никаких чувств. И, наконец, третий звоночек прозвенел именно сейчас, когда эта женщина обеспечила мне резкий переход из одного состояния в другое. Короче, факт налицо – медленно, но верно я переставал быть собой. Или... Или я только начинал собой становиться?