Эта мысль заставила меня замереть посреди лагеря. Может быть, то, что мне неприятно сейчас, является нормой для Темного мага, в которого я медленно, но верно начинал превращаться? Может быть, я постепенно терял все свои чувства, эмоции, которые попросту отмирали, как ненужные органы? И кто же виноват в этом? Ответ лежал на поверхности, за ним не нужно было нырять в глубину. Та, кто уже давно сидела в моем подсознании, та, которая делала с моим разумом все, что захочет, в момент моего засыпания, та, которую здесь называли Смертью, а я величал Темнотой. Именно она являлась причиной изменений в моей психике, именно она делала меня тем бездушным убийцей, который ей для чего-то был необходим, именно ей сегодня придется ответить на множество моих вопросов...
Я продолжил путь, одновременно связываясь с ребятами и передавая всем одну мысль, которая по идее должна была меня обеспокоить уже давно:
– Как дела? Потери? Раненые?
Первым отозвался Крот:
– У моих ничего, сейчас прочесываем северный край, нашли около полусотни рабов и двух недобитых кочевников. Оставить их в живых?
– Да, мне будут нужны пленные, – отправил я мысль по ниточке, связывающей нас, и стал слушать остальные отчеты.
В общем, никто из ребят не пострадал, мелкие царапины не в счет, но Санк, отправленный Рином страховать ребят Дарека, сообщил, что у троих наемников серьезные проблемы. Кочевники оказались меткими, и одному из наших добровольных помощников стрела досталась в грудь, совсем рядом с сердцем, а двум другим в живот. Санк и Ламеш, оказавшиеся к раненым ближе всех, уже извлекли стрелы у тех двоих и залили раны лимэлем, так что беспокоиться было не о чем, но тем, у которого стрела оказалась в груди, Санк заниматься не рискнул.
– Командир, я опасаюсь, что наконечник может задеть сердце, когда его будем вытаскивать, так что без тебя ничего не выйдет.
– Ладно, сейчас приду, не отходи от него, – ответил я Санку, моментально определив его местонахождение, и побежал туда.
Хоть наемник и не был «нашим» во всех смыслах, но его жизнь я попытаюсь спасти, хотя бы потому, что он был с нами и помогал. Союзников нужно ценить. А тех, которые в перспективе еще и могут стать твоими друзьями, в особенности. Добежав до Санка, я увидел лежащего на земле человека, совсем не подающего признаков жизни. Но аура в нем еще теплилась и не собиралась пока распадаться, так что наемник был жив, а остальное – второстепенно. Раздвинув стоящих вокруг товарищей раненого, я увидел, что пострадавшим оказался Аскор, и порадовался столь удачному стечению обстоятельств. Лишний плюсик в отношении наемников ко мне не помешает. Нет, я не был рад, что стрела досталась именно Аскору, но по привычке просчитывал варианты развития событий и приходил к неизменному выводу, что для меня лучшего подарка судьбы и быть не могло.
Присев над телом, я взялся за древко и стал обволакивать стрелу своим коконом. Как и сказал Санк, ранение было очень опасным. Правильно, что никто не стал трогать стрелу, ведь она мало того что задела сердце и оставила на одной его стенке глубокую борозду, так еще и плохо закрепленный наконечник повернулся в ране так, что извлечь его было невозможно. Но не мне. Я сперва аккуратно отделил его от древка, отбросив последнее в сторону, чтобы не мешало, а затем сосредоточился и начал мельчайшими захватами раздвигать ткани, чтобы аккуратно развернуть железяку и вывести ее из тела, ненароком не зацепив сердце. Слаженный вздох раздался вокруг меня, когда наконечник будто сам собой начал вылезать из раны. Отбросив и его, я посмотрел на рану, зачерпнул кровь и попавшие со стрелой частички грязи и удалил это все, а затем щедро полил рану лимэлем из протянутой мне Санком фляги.
Это было кстати, так как у меня осталось этой жидкости всего глотка два, а позориться перед наемниками не хотелось. Посмотрев на то, как медленно начинают сходиться края раны, я приподнял голову Аскора и влил несколько глотков ему в рот. Наемник сразу же пришел в себя, когда живительная жидкость ошпарила его пищевод. Он открыл глаза и попытался пошевелиться, но я сердито сказал, придавив его тело ладонью к земле:
– Лежи спокойно, рана еще не затянулась! – и, обернувшись к товарищам раненого, наблюдавшим за операцией, добавил: – Двое присмотрите за ним, чтобы не спешил рану грязными руками трогать и не вставал раньше времени, а остальные за мной. Пока весь лагерь не осмотрели, расслабляться рано.
Я вернул флягу Санку и поднялся с колен, провожаемый благодарным взглядом Аскора. Наемник ничего не сказал, но я не сомневался, что этот разговор еще последует. Вместе с остальными наемниками и Санком мы отправились обратно. По пути я добил всех раненых, которые остались после выстрелов наемников. Все-таки у них нет эльфийских рефлексов – бить в глаз, чтоб наверняка, поэтому несколько десятков кочевников стонали и дергались на земле, получив стрелы кто в грудь, а кто в живот. Милосердно облегчив их страдания, я подумал, что в будущем постараюсь не ставить наемников отдельно. И даже несколько моих парней – плохая гарантия, что кочевники не прорвут оцепление, так что нужно будет это учесть на будущее. Сегодня получилось только благодаря тому, что им активно помогал я, поэтому и возникла опасная ситуация на севере, но в другой раз может и не повезти. Значит, тактику нужно будет менять.
Дойдя до лагеря, я обнаружил, что наша помощь уже и не требуется. Парни вместе с Даркином и наемниками организованно добили всех раненых, согнали десятка полтора пленных кочевников и усадили в рядок, связав им руки и ноги. Также обнаружилось, что среди моих ребят присутствует та самая женщина, с которой я столь бесцеремонно обошелся. Подойдя к отряду, я подумал, что нужно сказать что-то торжественное, а то лица у ребят больно напряженные, видимо, не отошли еще после схватки. Оглядев их всех, я громко произнес:
– Парни, бой окончен, мы победили. Но расслабляться пока рано, нужно прояснить еще пару моментов, и тогда вы сможете заслуженно отдохнуть. Сейчас слушайте мои просьбы. Ринок, сходи, пожалуйста, в лесок за вырубкой, найди там в одном из шатров двух парнишек и приведи сюда.
– Сделаю, командир, – ответил добродушный здоровяк и потопал в указанном направлении.
– Рин и Даркин, найдите всех невольников и приведите сюда, раз тут самое свободное место. Следите, чтобы среди них не оказалось кочевников, которые под шумок могут слинять.
– Слушаюсь, – ответил Рин и отправился с бойцами к шатрам с рабами.
Даркин только молча кивнул и махнул рукой своим наемникам.
– А Трит и все те из наших добровольных помощников, кто хорошо умеет готовить, – отправляйтесь прямиком на кухню и сообразите что-нибудь на завтрак. Кухня... – я втянул носом воздух и показал рукой, – в той стороне.
Наш бессменный повар кивнул и вместе с тремя наемниками, выделенными Даркином, направился в указанном направлении. Передо мной остались только женщина и Крот с парнями.
– Крот, на тебе пленники, а я сейчас... Вы что-то хотели спросить? – обратился я к женщине, которая внимательно меня рассматривала.
– Да.
У нее оказался приятный голос, да и сама она выглядела уже не так испуганно, как в момент нашей первой встречи. Она сейчас излучала какое-то достоинство, уверенность в себе. Прирожденный лидер, даром что женского пола.
– Я хотела узнать, что будет со всеми рабами, – сказала женщина, глядя прямо мне в глаза.
Я оценил ее смелость, ведь сейчас я выглядел весьма устрашающе – нелюдь, весь забрызганный кровью своих жертв. Мне бы еще оскалиться и зарычать – самое то для образа. Жалко, клыков нет, как у темных эльфов, смотрелось бы впечатляюще.
– А как вас зовут?
– Снежана.
– Просто Снежана и все? Без титулов и званий? – уточнил я.
– Пока все, вы ведь тоже не представились, – ответила она с вызовом.
А это уже становилось интересным. Я вновь окинул взором Снежану. Да, было в ней нечто благородное, что роднило ее с Алоной. Осанка, властно поднятая голова, все ее поведение говорили о том, что она из знатной семьи. И то, что, находясь в рабстве, она не сломалась и не превратилась в запуганного зверька, говорило в пользу этой теории.
– Алекс Эльф, – сказал я и церемонно поклонился, постаравшись щелкнуть каблуками. – Командир спецподразделения войск Мардинана.
– Графиня Снежана Лисецкая, урожденная ден Лей.
– Мля-я... – протянул я, потом опомнился и добавил: – Простите за мой французский... А разрешите узнать, кем вам приходится Чарнок?
– Братом, – ответила Снежана с легким удивлением.
Я лихорадочно прикидывал, как бы и этот шанс обернуть в свою пользу. Ясен пень, что семейка ден Лей попала в немилость к императору, ведь что-то же послужило причиной того, что брата пытаются убить, а сестра попадает в рабство. Но зато теперь она может послужить ценнейшим источником информации, правда, не для меня, а для Фариама. Ее род наверняка довольно знатный, а его представители вращались в высших кругах власти, так что масса сведений, которыми она обладала, могла послужить основой для хитрых интриг и шпионских игр Мардинана. Это я в такие грязные политические дела влезать не был намерен, а король наверняка должен выжать из этой графини максимум. Так что моя задача сейчас – просто обеспечить готовность этой Снежаны добровольно сотрудничать, а дальше пускай разбирается Фариам.
– Что, уже планируете, как меня получше использовать? – иронично спросила графиня, подходя ко мне поближе.
Ага, мы показали зубки. Нужно скорее щелкнуть по носу, чтобы ограничить ее самомнение. Так, самую малость.
– Да, вот представьте себе, у меня еще не было секса с графиней, и теперь я думаю, что использовать вас подобным образом будет весьма продуктивно, – ответил я, постаравшись, чтобы мое лицо оставалось серьезным.
Графиня сжала губы, как будто я залепил ей хлесткую пощечину. Я уже понял, что это было чересчур, но других вариантов осадить начинающую показывать норов аристократку у меня пока не было.
– Можете использовать меня, как вам будет угодно, – холодно процедила Снежана. – Только ответьте, что вы будете делать с рабами?
Я подумал, что графиня, похоже, не так уж плоха, как я предположил. Обычная аристократка спрашивала бы, что собираются делать с ней, а эта беспокоится о каких-то рабах. Стоящий рядом Крот недоуменно поднял брови, он от меня явно такого не ожидал, но я-то понимал, что, если буду вести себя вежливо и культурно, мне ничего не перепадет из той информации, которая находится в этой прелестной головке. Графиня начнет отнекиваться, уклоняться от ответов, ведь будет знать, что ничего плохого с ней я себе не позволю сделать. Мой же вариант позволял разговорить ее быстро, с минимальными затратами усилий.
– Это целиком зависит от вас, уважаемая графиня, – ответил я, оскалившись. – Если мы с вами поладим, то жизни невольников ничего не будет угрожать, если же нет...
Я многозначительно замолчал. Остальное пусть додумает до конца, ведь озвученная угроза страшит в меньшей степени, чем незнание и кошмарные предположения. Осталось подождать минуты две, пока она дойдет до нужной кондиции, и можно будет спокойно доить графиню, снимая сливки знаний. Такой вариант был для меня более приемлем, чем допрос с пристрастием или обычная перекачка ее знаний в мой мозг. С этим я вообще не хотел связываться, так как мой единственный подопытный, с которым я проделал подобную процедуру (себя-эльфа я в расчет не принимал, так как это другое дело), был мужиком. А что будет твориться у меня в мозгу, если я запихну в него воспоминания женщины, даже страшно представить. Поэтому, если с разговором не выйдет, этот вариант я уж точно не буду использовать.
Тем временем под надзором наемников начали стягиваться рабы. Их было много, человек семьдесят, все одетые в какую-то рвань, некоторые измождены, у многих на лицах видны следы побоев. В общем, довольно жалкое зрелище. Некоторые даже не могли передвигаться самостоятельно. Так, например, высокий мужчина нес на руках то ли мальчика, то ли девочку, а одну пожилую женщину поддерживали двое парней.
Когда группа невольников приблизилась, один из мужчин, увидев Снежану, встревоженно обратился к ней:
– Госпожа, как вы?
Графиня подняла ладонь в успокаивающем жесте, останавливая подходившего к ней:
– Спокойно, Лорок. Командир этого отряда пообещал, что убивать никого не будет.
– Точно, – подтвердил я. – Но потрудиться на благо нашего отряда вам все же придется. Пусть те из вас, кто работали на кухне, сейчас же отправятся туда и помогут приготовить завтрак на всех моих бойцов и невольников. Те же, кто готовить не умеет, должны обыскивать трупы кочевников и собирать в одну кучу все их оружие, а в другую – все их деньги и драгоценности. Кто слишком слаб, может никуда не ходить, – кивнул я на тело на руках мужчины. – А сейчас всем разойтись, а Рин – ко мне! Ну как, кочевники среди них были? – спросил я, глядя на то, как высокий мужчина бережно сгружает худое тело на одну из накидок, которые невольники достали из ближайшего шатра.
– Был один, попытался убежать, когда рабы выходить стали. Мы его стрелами догнали, подумав, что пленные у тебя и так есть.
– Правильно, – кивнул я.
– И что теперь? – спросил меня подошедший Даркин.
– Отправляйтесь завтракать, только оставьте нескольких человек для охраны пленников, потом всем отдыхать до обеда.
– А ты чем будешь заниматься? – спросил Крот.
– Сначала займусь Снежаной, – показал я графине свою фирменную улыбку.
Женщина демонстративно отвернулась.
– Потом поговорю с пленниками и решу, как действовать дальше.
– Удачи, командир, – усмехнулся Крот и первым пошел к кухне.
Проходя мимо графини, парень окинул ее сальным взглядом, вызвав только презрительную усмешку на лице женщины.
– Крот, ты чего? – послал я ему мысль, видя, что остальные парни задумчиво на меня посмотрели.
– Алекс, для тебя же стараюсь, – недоуменно ответил Крот. – Я ведь догадался, что тебе для хорошего разговора нужно довести ее до нужной кондиции.
– А-а-а... – протянул я. – Тогда спасибо, что понял. Ты только Даркину и Рину объясни свои выводы, а то уж больно странно они на меня взглянули, могут все дело испортить.
– Ладно, командир, – весело ответил Крот.
Я прервал связь и поглядел на графиню.
– А с вами мы отойдем к речке. Не люблю, знаете ли, заниматься этим прилюдно. Прошу вперед!
Я показал направление фыркнувшей Снежане и сам последовал за ней. Проходя мимо лежащего маленького тела, я кинул на него взгляд. Зря я это сделал. Это оказалась девочка с бледным, но довольно миловидным лицом, причем очень и очень больная девочка.
– Идите дальше, я догоню, – сказал я в спину графине, а сам склонился над малышкой.
Она была без сознания, а потрогав ее лоб, я выяснил, что температура буквально зашкаливает. Но что послужило этому причиной? Скосив взгляд на живот девочки, я увидел, что он туго перемотан грязными тряпками. Достав кинжал, я вспорол тряпки, чтобы не мучиться с их развязыванием, и обнаружил на животе у нее большую рану, по-видимому, от сабли, длиной в две ладони и глубиной примерно в полпальца. Оторвав тряпки вместе с присохшей кровью и вызвав слабый стон у девочки, я тщательно осмотрел рану. Все было плохо, края почернели, плоть начала отмирать, а цвет вокруг раны говорил о заражении. Не раздумывая, я тем же кинжалом срезал всю омертвевшую кожу вместе с неумелыми стежками каких-то ниток, стягивающих края, и гноем, сочившимся из раны, вызвав еще один протяжный стон. После этого достал флягу и колыхнул ее. Два глотка, не больше. Аккуратно поливая рану, я мысленно пошарил в округе, чтобы узнать, кто из наших находится ближе всех. Им оказался Нимош, отчего-то задержавшийся в сотне шагов от меня. Я послал по связующей нити мысль:
– У тебя лимэля много?
– Полфляги осталось, – пришел ответ.
– Тогда быстренько метнись в центр лагеря, а то мой весь вышел.
– Сейчас буду! – деловито ответил Нимош.
Я видел, как рана на животе девочки начинает медленно зарастать свежими тканями, и продолжал капать лимэлем, стараясь ничего не пролить мимо. Вскоре фляга опустела, но тут примчался Нимош. Откупорив его флягу, я поднял голову девочки и влил несколько глотков ей в рот. Реакция последовала незамедлительно. Ее глаза широко распахнулись, тело выгнулось дугой, поэтому я схватил девочку за плечи и прижал к земле, велев Нимошу придержать ноги. Через несколько секунд девочка перестала дергаться. Тяжело дыша, она уже вполне осмысленно посмотрела на меня. Отпустив плечи, я поднес к ее губам чудом не расплескавшуюся флягу и сказал: