– Я учту, – сосредоточенно кивнула Ксюша, отворачиваясь к монитору.
– Доченька, я тут бумажки принес: посмотри, а? – Отец пододвинул поближе кипу документов. – Не для меня, так для дядьки.
– Маму хочу видеть.
– Пока нельзя, – терпеливо ответил князь. – Это не мое решение, ты знаешь.
Сложно объяснить ребенку, даже такому необычному, почему ее мама вынуждена грустить на другом конце земного шара. Как облачить в простые слова непрестанное давление «союзников», а с некоторых пор – самого государя, требующих поделиться «известными им исследованиями и наработками»? Пока все обходилось выдвижением ответных требований, вроде совместных концессий на северный шельф или права на строительство собственного космодрома – заведомо неисполнимых. Но чем больше проходило времени, чем чаще заводились на этот счет разговоры, тем вежливое: «Мы подумаем», – становилось все ближе к тому, что шельфы действительно отдадут, а у клана появится свое окно в небо. Но что-то эти прогнозы совсем не радовали.
Да еще подключились «бывшие родственники», затребовавшие проведать родственницу. Эта мразь продала свою кровь! Они не имеют на нее никакого права, даже имени ее упоминать, не то что требовать встречи! И тем не менее – официального рабства в Империи не было, а значит, ничто не мешало этой грязи настаивать на свидании с «любимой дочерью/сестрой/племяшкой», раз после развода она осталась в клане мужа. Отговорились тем, что на территории княжества ее нет, и вообще – она свободный человек и сама выбирает, с кем ей видеться. На неуверенные блеянья, что родня хочет еще и дочь ее повидать, секретариат даже отвечать не стал.
– А если я сделаю так, чтобы было можно?
– Как?
– Ну, вот у этого дядьки, – ткнула она в одухотворенное лицо на экране в сводке правительственных новостей, – есть счет по паролю EX5622-609N32X-60L93K-MTO в теплой стране с красивыми горами; помнишь, мы летали туда в прошлом году? Он его постоянно выписывает на бумажку, чтобы не забыть, а затем ее сжигает.
– Деньги не помогут, – качнул головой князь.
«Как не помогут?.. – взорвался до того притихший канал аналит-поддержки. – То есть… простите, господин. Шаблон пароля схож по маске на Swiss CIBank. Прокатываем пробную транзакцию… Шеф, там почти два миллиарда».
– О, – округлил глаза мужчина. – Хотя… А вот у этого дяденьки есть такой пароль? – ткнул он на лоснящуюся морду рядышком.
– Есть, но он не злой, – непонятно ответила Ксюша и вновь ткнула на предыдущего дядьку, – а этот продает людей.
«Шеф, да мы его за яйца теперь!.. Простите, господин. Замминистра Поликарпов взят в приоритетную разработку».
– Хм, а знаешь… ведь это действительно поможет, – улыбнулся кончиками губ отец и осторожно погладил дочь по волосам. – Не сразу, врать не буду, но через месяц…
– А если я помогу по другим дядям?
«Время перелета – двенадцать часов», – шепнул взбудораженный голос.
– Тогда мама прилетит через неделю, – не стал спешить господин.
– Здо?рово!
– Дядя Амир занесет список злых дядь.
«Сегодня вечером!»
– Завтра, после тренировки. Только не перенапрягайся, устанешь – отдыхай. – Князь с теплотой разглядывал свое сокровище. – Пойду я, делать свои плохие дела ради хороших людей.
– А эти бумажки? – кивнула повеселевшая дочка на подборку по союзному договору.
– Да там все решено, – равнодушно пожал плечами отец. – Но если не сложно, посмотри. Пусть старик успокоится.
Никто не требовал, чтобы юная леди вникала в сложные юридические термины и проверяла финансовые прогнозы будущего союза. Папки можно было и не просматривать вовсе – куда важнее был сам факт, что бумаги долгое время держали первые лица двух кланов, думали о будущем и прошлом, предполагали и обсуждали со своими подчиненными самые важные пункты будущего союза, утаивая, по давней традиции, свою главную выгоду. Дару требовалось за что-то зацепиться, чтобы пройти в будущее человека и отыскать нужные фрагменты, завязанные именно на договор. Разумеется, можно было просматривать все подряд, но скорость «прозрения» слабо отличалась от обычного течения жизни, а значит, такой способ требовал слишком много времени. Куда проще смотреть «кусочками».
При должной мотивации и развитом таланте такие «костыли» могли и не требоваться, но пока что юной Видящей проще было опереться на фотографии и личные вещи, как, например, расческа с парой застрявших волосков, «забытая» высокими гостями, витиеватая подпись на странице «протокола о намерениях», капля вина, нечаянно капнутая на многостраничные приложения…
Легкая медитация, позаимствованная на тренировках, и детская ладошка ложится поверх отпечатка гербового перстня Тенишевых. Глаза провидицы закрыты, дыхание размерено и неслышно. Еле-еле бьется жилка возле ключицы, выдавая состояние транса.
Князь с тревогой смотрел на отрешенное лицо маленькой девочки, вынужденной выискивать зло и предательство в чужих замыслах. Каково это – видеть смерть и горе, мерзость и обман, боль и несправедливость еще до того, как минует светлое время беззаботного детства, до прихода настоящей дружбы и первой влюбленности?
Совсем не такого желал он дочери, трактуя слова пророчества жены как обещание для ребенка будущего гениального ученого или воина, художника или архитектора… Да и найдется ли на свете отец, который не гордился бы своим ребенком? Разумеется, пророческий дар стал настоящим счастьем для лидера клана. Но для простого человека, дремавшего где-то там, под чешуей политика, убийцы и военачальника, он стал горем, забравшим сына и любимую женщину.
– Пап, – сонно выдохнула Ксюша, открывая глаза, – зачем закачивать в землю нефть?
– Нет, родная, ее оттуда достают. В землю закачивают воду для поддержания пластового давления и… – осекся князь, заметив, что дочь отрицательно мотает головой.
– Тот, кто подписывал эту страничку, стоит в поле пожухлой травы. Он в каске, как еще трое рядом, на всех оранжевые куртки. Перед ними шесть грузовиков с круглыми бочками на спине. Из них сливают шлангами черную жидкость в землю. Тот, кто ставил подпись, спрашивает, сколько еще нужно нефти. Ему отвечают, что будет еще два рейса.
– Так, значит… р-руский Кувейт они мне обещают, – сквозь зубы прошипел князь, с гневом посмотрев на ни в чем не повинные документы.
«Принято…» – с заминкой, слегка ошарашенно прошептали в наушник.
– Спасибо, родная, – мягко улыбнулся он дочурке, до поры пряча гнев поглубже, неуклюже протягивая медвежонка.
– Ух ты… – все еще словно после долгого сна, слегка щурясь, протянула дочь, принимая презент, заключила его в объятия… а затем что-то пошло совсем не так.
– Холод, сырость, низкие потолки, – заметалась в лихорадочном бреду Ксюша, вцепившись в игрушку руками. – Много людей, страх; сделать еще двадцать – или боль. Стрекот машинок, крик злого мужчины. Пять медведей – вода, семь медведей – хлеб!..
Князь, пытаясь освободить дочь от кошмара, буквально разорвал медведя на кусочки, и только потом поток слов стих, сменившись тихим рыданием пережитого горя – чужого, бесконечно далекого.
– Где? – тяжело выдохнул отец, мягко обнимая свое сокровище, желая защитить от любой опасности.
– Тайбэй, пригороды, рядом большая вода, справа дымят заводы, подвал трехэтажного дома с красной табличкой, – между всхлипами ответила дочь.
– Все будет хорошо, – неловко чмокнул он ее в макушку, аккуратно перенес на кровать и вышел, тихо прикрыв створку за собой.
– Красная тревога, координаты у вас есть, – сказал в пространство.
«Территория сопредельного государства. Геотаргетинг осуществлен. Ханство клана Тога. Прогноз: война – восемьдесят шесть процентов».
Стоило выйти с женской половины, рядом зашагал брат, спокойно облачаясь в костюм под легкий МПД – его наголовная часть с тактическим шлемом уже была надета, а значит, о прогнозе он услышал одновременно с другом.
– Подтверждаю.
«Господин, не проще выкупить рабыню у ван Тога?»
– Долго.
«Господин, Тога очень ревностно относятся к своей территории! Там будет резня с очень низким шансом на выживание неодаренных! Желаете, чтобы ваша дочь это увидела?»
– Значит, я лечу сам.
«Корректировка прогноза: война – ноль процентов, – проскрипел старческий голос на фоне белого шума, означавшего, что все остальные сейчас заглушены и имеют право только слушать. – Когда волк заходит во двор, умная шавка лезет в будку и дрожит от страха, мечтая дожить до утра».
Белый шум пропал, но никто не торопился нарушать созданную тишину.
– Императив номер один – по Тенишевым продолжаем работу. Будем макать мордой в нефть. Императив номер два – обеспечить собственное производство детских игрушек. Со счастливыми швеями, поняли?! Чтобы зарплата до неба, дворник здоровался и муж души не чаял!
– И пух брать от счастливого барашка, – поддакнул Амир в общий канал.
– Да!.. Тьфу, да заткнись ты, и так тошно…
Не спеша – словно на прогулке, дошли две мужские фигуры до вертолета, уже готового нести «виртуоза» и «мастера» за горизонт.
– Я хочу, чтобы она знала, что папа может быть хорошим! – прокричал князь сквозь рев вертолета, обращаясь к товарищу, зацепил скобу рукой и ловко запрыгнул внутрь.
Амир задержался, пытаясь представить, каково это – быть готовым развязать войну ради слезинки своего ребенка? В итоге пришел к решению, что это дело надо срочно проверить, организовав первенца.
Когда отгремит рокот гнева, сорвутся с уст красивые слова и вихрь человеческой воли обратит желание в действие, приходит время слуг. Тихие и незаметные, они приберут осколки разбитой посуды, отмоют ковры от вина, соберут клочья некогда целого, воссоздавая декорации для нового спектакля жизни своих господ.
Так и в этот раз: стоило князю отвернуться от двери, как за спиной зашаркал безымянный слуга, согнутый службой за долгие годы. С поспешностью, доступной для его древних лет, он собрал рассыпанный по полу пух из разорванного медведя. Бережно перенес на стол забытые князем бумаги. Оттер пол там, где ступал господин, в своем величии позабыв переодеть уличную обувь. Поднял с пола и отряхнул рассыпанные подушки. И, тихо цокнув – окно показалось недостаточно чистым, – принялся натирать стекло замшевым платком.
– Все будет хорошо, – прозвучал детский голос, обращаясь, возможно, к миру, возможно, еще к кому. Не к слуге же?
Старик подышал на очередное пятнышко и продолжил монотонную работу.
– Дедушка…
Рука старика замерла на какое-то мгновение, сильно вдавив платок. Не будь стекло бронированным – стрельнула бы молнией трещина. Пальцы, будто опомнившись, отдернулись от прозрачной глади, а платок неловко обернулся вокруг пальца со старым обручальным кольцом – ровно настолько, чтобы скрыть нажатие большим пальцем по ободку, подменившим последнюю минуту записей на камерах. Никакого риска – из этой комнаты никогда не было прямой трансляции.
– Как… – завис в воздухе недосказанный вопрос.
– Кто-то постоянно забывал в моей комнате конфеты.
– Я старый человек, мне можно быть забывчивым, – проворчал хриплый голос, а сам его обладатель отчего-то совсем позабыл горбиться.
Дед легко, словно пушинку, позаимствовал у стены стул и пододвинул к кроватке, по привычке хекнув, разместившись на самом его краю.
– Когда догадалась?
– Давно, – честно призналась внучка, – с прошлого года.
– И молчала?
– А ты бы приносил конфеты? – пристально посмотрела на него пророчица.
– Это единственная причина? – возмутился дед. – Мы, между прочим, год потеряли! А нам еще законы учить, в делах рода разбираться, политикой и этикетом…
Старик осекся, заметив, как принцесса с кислым видом кивает на каждый пункт грандиозных планов.
– Ага. А дряхлый слуга, раскидывающий конфеты, нам, значит, нравится больше, – зачитал вердикт старик.
– Ну де-эда… – потупила глазки юная красавица.
– Ты с этими выкрутасами прекращай, – строго посмотрел на нее старик. – Ну-ка глянь в будущее на пять минут вперед: что я там сделаю, если не извинишься?
Ксения задумчиво повернула голову, словно всматриваясь, и резко поалела щечками:
– Меня нельзя ремнем!
– Ты не доверяешь своему дару?
– Деда, извини, пожалуйста, я больше не буду… Дед, а почему будущее не изменилось?
– Думай.
– Деда, я больше никогда-никогда не буду говорить людям о плохом будущем, – лихорадочно вспоминая, протараторила девочка папину просьбу. – Честно!
– Ну кое-как еще… – прокряхтел старик.
– И вообще, дядя Амир сказал, что меня бить нельзя… – пробубнила Ксюша.
– Как человек, поровший дядю Амира, смею возразить. Давным-давно пора. Ты вот сегодня что устроила? Чуть человека не убила, хоть это понимаешь?
– Я знала, что он выживет, – понурилась она.
– Милая, – терпеливо наклонился к ней дед. – Ты видишь один исход событий, завязанный только на тебя. Ты говоришь – он реагирует. Включи в это пророчество третьего человека – и все изменится. Будущее станет светлее для всех нас.
– Хорошо, – шмыгнула новыми слезами внучка. – Я просто пока не умею…
– Эх ты… Как же жалко потерянный год! – покрутил старик головой. – Не было бы у нас теперь таких проблем…
– Не беспокойся, с папой все будет хорошо, – поведала заплаканная мордашка.
– Знаю. – Старик протянул ей чистый платок. – За это не виню, случайно ведь вышло.
– Ну… – вновь покраснев, Ксюша отвела глаза.
– Та-ак… Можешь в будущее не смотреть, ремень гарантирую.
– Я все объясню! – вскинулась она.
– Уж постарайся, – скептически выдал дед.
– Мне не с кем играть, и я решила найти себе подругу, – отбарабанила Ксюша и закрыла глаза.
– Та-а-а-ак… – мерно вздохнув, мантрой пропел дед.
– С другими детьми меня не пускают играть, – пожаловалась она. – И не пустят. Я начала искать такую, с которой мне бы разрешили.
– И отправила папу за ней на войну, – отстегнув пряжку ремня, дед принялся выуживать его из лямок.
– Стой! Через минуту ты меня простишь!
– Блеф.
– У Тай Лин потенциал ранга «учитель», – выдала козырь Ксюша. – Она могла бы со мной тренироваться, мы бы дружили, она учила бы русский, а я китайский, а? Я ее случайно нашла, честно! Когда медведя увидела. И прозрение честное!
– А если бы медведь был не тот? – все еще не веря, приподнял старший бровь.
– Так я слугам показала, как он мне нравится, они его папе и подсунули.
– Растет интриганка, – покачал дед головой, – только учиться не хочет.
– Я буду учиться! Вместе с Тай!
– Больше никогда не чуди так, очень тебя прошу, – все-таки застегнул дед пряжку обратно.
– Но я ведь вижу, что вреда не будет…
– Внученька, мир совсем не так прост, как тебе кажется. Ты видишь вернувшихся с добычей наших людей, и я радуюсь вместе с тобой такому исходу. Но видишь ли ты протест китайского императора, негласное распоряжение препятствовать бизнесу, падение репутации, клеймо разбойников, которое ой как непросто будет вывести? А ведь все это нам предстоит пережить. Каждое действие раскачивает весы мира, и даже если чаши займут прежнее положение, то песчинки внутри неизбежно сместятся. И в следующий раз механизм может перевернуться вовсе, рассыпав в придорожную пыль труды наших предков.
– А?
– Не обращай внимания, просто я долго не разговаривал с людьми. Впредь говори мне обо всем, что хочешь провернуть.
Старик посмотрел в кристально честные глазки своей кровинки и нервно дополнил:
– Начинай прямо сейчас.
– Ну-у, – заерзала егоза на месте, втыкнув пальчик в одеяло, – я хочу вернуть брата домой.
– Хорошее желание, – тепло улыбнулся дедушка, – но он не возвращается в том будущем, где действуешь только ты, верно?
– Ага.
– А вот если бы вернулся, ты перестала бы желать его возвращения.
– Неправда!
– Милая моя, задумайся, почему папа каждый раз просит показать ему сына, но не ищет его сам.