Театрально взмахнув руками, органист заиграл свадебный марш. Уилсон и Оскар поднялись, не глядя друг на друга из опасения, что начнут хохотать в голос. Анна под руку с Рафаэлем Колумбия шествовала по проходу часовни. За каждым ее движением следило не меньше сотни профессиональных зрительных вставок. В студиях тысячи модных экспертов сокрушались по поводу наряда невесты — Анна явилась на свадьбу в форме флота. Около девяти с половиной миллиардов зрителей, подключившихся к унисфере, успешно проигнорировали жалобы кутюрье.
Садик часовни заполнился служащими флота: все, кто сегодня был свободен или просто сделал перерыв в работе, собрались, чтобы поаплодировать адмиралу, когда они под руку с Анной вышли из дверей часовни, счастливо улыбаясь, как и подобает женатой паре. Они оба радовались всеобщей поддержке и по дороге к шатру непрерывно махали руками своим друзьям. За ними на лужайку высыпали остальные гости: почти все невольно заглядывались на убывающий полумесяц Икаланайз, светивший над прозрачным куполом. В нескольких сотнях километров от гигантского корабля-чужака виднелись яркие полоски света — новые сборочные платформы, образовавшие целое созвездие. Политики с удовольствием любовались на физическое воплощение бюджетных расходов и деятельности своих комитетов. Некоторые, глядя на многочисленные огни, сравнивали их с тысячами космических кораблей, спускающихся на Утраченные двадцать три планеты. При таких обстоятельствах расположение общества дорогого стоило.
Испортить праздник никому не удалось. Даже репортеры светской хроники вели себя настолько прилично, насколько от них можно было этого ожидать. Почти каждый из них в течение вечеринки попытался подойти к Найджелу Шелдону: он нечасто показывался на публике, и даже малейшим шансом получить у него интервью нельзя было не воспользоваться. Вице-президент Биклу демонстративно избегал общества Оскара, а тот каждый раз, замечая взгляд вице-президента, направленный в свою сторону, поднимал бокал в приветственном жесте. Единственная подружка невесты, десятилетняя Эмили Кайм, умудрилась выпить два бокала белого вина, пока ее родители были заняты разговорами. Алессандра Барон и Микеланджело являли собой человеческие эквиваленты двух противоположных полюсов и тщательно следили за тем, чтобы случайно не приблизиться к конкуренту ближе, чем на десять метров.
Уилсон с Анной рано покинули торжество и уехали в роскошный отель в Нью-Глазго. Формально их медовый месяц должен был продлиться двадцать четыре часа, но репортеров неофициально известили, что молодожены вернутся к работе уже на следующее утро: подготовка флота к ответным действиям после потери двадцати трех миров велась полным ходом, и молодая чета не собиралась увеличивать семью до тех пор, пока не будет устранена угроза праймов. В этом отношении они ничем не отличались от большинства семей Содружества: люди отказывались заводить детей, и во многих мирах компании, предоставлявшие резервуары-утробы, а также клиники, занимавшиеся модификацией зародышей, оказались близки к разорению. За этой отраслью, как и за другими областями экономики, подвергнувшимися спаду, казначейство следило с особым вниманием.
Оскар покинул празднество ближе к полуночи и в личной транспортной капсуле направился к окруженному изогнутой стеной зданию Пентагона-2. Даже в этот поздний час почти во всех кабинетах трудились служащие: доработка проектов новых кораблей и подготовка их к запуску в производство велись круглосуточно. Через несколько дней Оскару предстояло вести «Защитник» в патрульный полет, который продлится, вероятно, не меньше месяца, и он был уверен, что к моменту возвращения корабль безнадежно устареет: специалисты ККТ уже выпустили прототип с шестью гипердвигателями, позволяющими развивать скорость до четырех световых лет в час. Его испытательный полет должен был состояться через две недели. Технический прогресс продвигался с такой скоростью, что суда с пятью двигателями оказались морально устаревшими еще до завершения их финального проекта.
Лифт поднял Оскара на двадцать девятый этаж. Здесь, на административном уровне, людей было не так много, и в коротком коридоре перед своим кабинетом Оскар никого не встретил. Он запер дверь и сел за стол, оставив в комнате лишь приглушенный свет. Долгое время он сидел неподвижно. Уже не в первый раз он приходил сюда, готовый к решительному шагу. И каждый раз он… нет, его сдерживал не страх, а гнев — злость на Адама, посмевшего явиться к нему и выдвинуть свое обвинение. Гнев, поддерживавший в нем решимость больше не становиться объектом манипуляций, чтобы не повторить ошибок молодости своей первой жизни, когда они с Адамом были глупыми отчаянными юнцами и легко поддавались дурному влиянию.
Иногда, вот так сидя за своим столом, Оскар был готов вызвать Рафаэля Колумбия и разом со всем покончить. Это повлекло бы за собой ужасно долгий период лишения жизни, но к тому времени, когда — или если — он возродится, возможно, общество станет значительно лучше. Подобные мысли всегда вызывали у него горькую усмешку: «Типичное для Монро уклонитель-ство — пусть кто-нибудь во всем разберется, пока ты будешь дожидаться лучших времен».
Душевные терзания мучили его долгие годы после происшествия на станции «Абадан», и только через десять лет боль и чувство вины начали постепенно утихать. В конце концов, просто произошла ошибка. Не несчастный случай — этим он не мог себя оправдать. Но гибель множества людей не была намеренной: такой цели никто не ставил. И Оскар изменил свою жизнь — хоть и не без посторонней помощи, — он воспользовался удивительно удачным прикрытием, предоставленным партией, и получил работу, обзавелся друзьями и постарался загладить свою вину. Работая в исследовательском отделе ККТ, он открыл десятки новых миров, где люди получили возможность начать все сначала, оставив позади ложь, алчность, коррумпированных политиков и Династии, составлявшие основу Содружества. Он возвращался в некоторые из этих миров, наблюдал за их спокойной и приятной жизнью, полной надежд и мечтаний. Он давал людям шанс — только это и имело значение. Только так он мог снова жить в мире с самим собой. Как люди использовали предоставленную им возможность, было их делом. Большего человек в одиночку дать им не в силах. Иначе мог считать только такой мерзавец, как Адам Элвин, — самый заблуждающийся глупец из всех, кто бродит по планетам Содружества.
Однако при всех своих недостатках Адам никогда не был лжецом: он действительно не сомневался в том, что на «Втором шансе» произошло нечто странное.
«И черт возьми, я до сих пор не понимаю, как мы могли потерять Боуза и Вербеке в Бастионе. Ума не приложу».
Оскар вытащил из кармана сперва один мемо-кристалл высокой плотности, затем еще и еще, пока на полированной крышке стола не выстроилось восемь устройств. Затем он вставил первый кристалл в гнездо настольного модуля.
— Предоставить доступ к бортовому журналу «Второго шанса», — приказал он своему эл-дворецкому. — Выделить период между падением барьера и возвращением корабля в гиперпространство. Разбить список файлов по классам.
В его виртуальном поле зрения беззвучно развернулись столбцы информации: на «Втором шансе» имелись машинный и капитанский журналы, записи видеонаблюдений и сведений об окружающей среде; архивы данных, поступивших от внешних сенсоров, силовых установок, систем связи, вспомогательных средств передвижения и устройств индивидуальной защиты; статистика расхода пищи и медицинские отчеты, рапорты об уровне топлива, состоянии плазменных ракет и гипердвигателей; список все продолжался и продолжался вплоть до журнала оценки работоспособности вспомогательных систем и структурного анализа. Оскар даже не подозревал, что во время полета большая часть жизни экипажа оказывается под наблюдением и на практике достичь настоящего уединения почти невозможно. Виртуальной рукой он выделил категории, где надеялся отыскать наиболее полезные сведения, и приказал эл-дворецкому снять с них копии. Загрузка данных заняла немало времени.
ГЛАВА 4
Сто двадцать лет.
Его поразило, как быстро пролетело время. Удивительно, что от долгих лет не осталось никаких ощущений, даже мимолетных снов. Однако затем при переходе от абсолютного сна к полной осознанности мысли стали невероятно медлительными и вялыми. Он до сих пор еще даже не открыл глаза: в данный момент он довольствовался несколькими тонкими ниточками разума, существующими в полной темноте.
Воспоминания: они остались при нем беспорядочным набором красок и запахов, не более реальных, чем призраки. Они кружились над ним, уплотнялись и усиливались, создавая дивные видения загадочных миров, где существовали звук и свет — образовывая пространственно-временную зону, в которой он прожил предыдущие жизни.
Он уже знал причину своего небытия. Это знание не вызвало в нем чувства вины, напротив — он ощутил теплую волну удовлетворения: он жив, его разум не пострадал — и, вероятно, тело тоже; впрочем, этим он займется немного позже. Когда будет готов. Он возвращается во Вселенную, которая наверняка будет представлять огромный интерес. Даже в Содружестве с его колоссальной социальной инерцией он сумел достичь успеха во многих областях. Современные технологии, наверное, ушли далеко вперед, границы Содружества значительно расширились, и сейчас уже, скорее всего, начато освоение четвертой зоны космоса, а может, и пятой. Все это сулит колоссальные возможности. Он может начать все сначала. Не так поспешно, как в прошлый раз, но почему бы ему не вернуть все, чем он обладал прежде, — все, что ускользнуло из его рук.
Его внимание привлекла тусклая пелена, постепенно стирающая ускользающие воспоминания, — сероватый сумрак от падающего на опущенные веки света. Постепенно серость начала сменяться красноватым оттенком. Кровь. Его сердце билось в медленном, расслабленном ритме. Возник какой-то звук. Шум воздуха. Человеческое дыхание — его собственное. Он дышал. Его тело было живым и неповрежденным. Через мгновение он почувствовал покалывание по всему телу. Воздух, овевающий его кожу, казался прохладным и влажным. Каким-то образом он ощущал близкое присутствие других людей.
На' мгновение его охватило волнение: тревога из-за того, что покой покинет его, как только он откроет глаза. Из-за того, что во Вселенной что-то окажется не так.
«Забавно».
Мортон открыл глаза.
Вокруг него двигались размытые образы, свет и тень сменяли друг друга, перемещаясь, словно тучи на осеннем небе. Картина прояснилась, как только он сморгнул тягучие слезы. Он лежал на кровати в какой-то безликой комнате, слева от него громоздилось медицинское оборудование. Рядом с кроватью стояли два человека и смотрели на него сверху вниз. Оба они были одеты в серозеленые медицинские комбинезоны, очень похожие на те, что были на людях из департамента юстиции во время его погружения в небытие.
Мортон попытался заговорить. «Привет! Хорошо, что вы по крайней мере люди», — хотел сказать он, но из горла вырвалось только слабое бульканье.
— Не волнуйтесь, — произнес один из незнакомцев. — Я доктор Фороул. С вами все в порядке — это самое главное, что вам следует знать. Все хорошо. Вы возвращаетесь из небытия. Вы это понимаете?
Мортон кивнул. Вернее, на волосок оторвал голову от твердой подушки. Но ему это удалось. Он вспомнил восстановление после процедуры омоложения — вспомнил, как лежал, абсолютно лишенный сил. Его тело работает, хоть и очень медленно. Мортон сглотнул.
— Как там? — сумел прошептать он.
— Что? — переспросил доктор Фороул.
— Как там снаружи? Многое изменилось?
— Э-э-э… Мортон, условия отбывания вашего наказания несколько изменились. Вам предстоит принять решение. Вас вывели из небытия раньше срока.
— Насколько раньше?
Он попытался приподняться на локтях. В результате неимоверных усилий ему все же удалось оторвать голову от подушки на несколько сантиметров. Дверь комнаты открылась, и вошел Говард Мэдок. Адвокат защиты выглядел почти так же, как и в день суда над Мортоном.
— Привет, Мортон. Как ты себя чувствуешь?
— Насколько раньше? — настойчиво прохрипел Мортон.
— Меньше, чем через три года, — ответил доктор Фороул.
— Раньше на сто семнадцать лет? — уточнил Мортон. — Что, скостили за хорошее поведение в небытии? Я был образцовым заключенным?
— Нет, просто вас решили возродить через два с лишним года.
Сил прикрикнуть на доктора у Мортона не осталось. Он упал на подушку и умоляюще уставился на Говарда Мэдока.
— Что происходит?
Доктор Фороул незаметно кивнул Мэдоку и попятился к двери.
— Ты помнишь, как накануне суда «Второй шанс» отправился в полет к Паре Дайсона? — спросил Говард Мэдок.
— Да, конечно помню.
— Так вот, он вернулся, кое-что там обнаружив. Расу чужаков. Враждебных чужаков, Мортон, и очень агрессивных.
— Что случилось?
Мортон молча выслушал рассказ своего адвоката о падении барьера, о втором полете «Конвея» и двух других кораблей к Альфе Дайсона, о разгромной атаке праймов и Утраченных двадцати трех планетах.
— Мы приступаем к ответным действиям, — сказал Говард Мэдок. — Флот собирает армию. Они намерены забросить вооруженные отряды людей в оккупированные миры. Цель — партизанская война, нанесение максимального ущерба праймам и замедление их продвижения, пока Содружество не подготовит решительный контрудар.
Мортон уставился в гладкий потолок, и его губы растянулись в усмешке.
— Кажется, я могу угадать условие сделки: если я пойду в волонтеры и буду сражаться за Содружество, мне сократят срок небытия. Так?
— Да, правильно.
— Это же прекрасно! — Он рассмеялся. — И сколько лет мне скинут?
— Весь оставшийся срок.
— Черт, можно подумать, что миссия заведомо самоубийственная.
Говард Мэдок смущенно пожал плечами.
— Оживление в случае невозвращения с задания входит в контракт.
— Какой в этом смысл, если мы проиграем?
— Выбор за тобой, Мортон: можешь взять время для размышления, а можешь, если хочешь, вернуться в небытие.
— Ни за что! — Он даже думать об этом не хотел. — Скажи только, почему они выбрали меня?
— Ты соответствуешь их требованиям, — откровенно ответил Говард Мэдок. — Ты убийца.
К станции поезд подошел полупустым, поскольку большинство беженцев сошло с него задолго до прибытия в Дарклейк-сити. Несмотря на излишне вычурную архитектуру в палладианском стиле, Меллани еще никогда не была так рада видеть здания старого терминала своего родного мира. На Буунгейте, как она и ожидала, был настоящий кошмар. Несмотря на купленные заранее билеты и помощь верного Найлла Свальта, пробиться к дверям вагона оказалось весьма трудно. Малочисленный отряд измученных полицейских Буунгейта был усилен свежими силами бойцов службы безопасности ККТ с Уэссекса, а в местных новостях обсуждались слухи о введении в городе комендантского часа и ограничении идущего к нему транспортного потока.
Меллани спустилась на платформу, когда по местному времени Октиера уже наступил вечер. Она начала было оглядываться в поисках своего чемодана, но он так и остался в ее номере в «Лэнгфорд Тауэрз», брошенный вместе с остальными вещами во время бегства с Дальней. Ей еще долго будет вспоминаться унылое лицо Найлла Свальта со всеми его прыщами и оливково-зелеными ОС-татуировками, тоскливо глядящее на нее через окно вагона. «Все же я добилась того, ради чего ездила».
На станции они взяли такси до отеля «Отуэйз», расположенного на окраине города, — Меллани забронировала в нем номер, как только они прошли через переход на Промежуточной. Эта гостиница средней ценовой категории вполне устраивала Меллани в качестве временного пристанища, пока она не подыщет какое-нибудь постоянное жилье. Возвращаться в свои апартаменты она не хотела, опасаясь слежки Алессандры.
Дадли отправился в постель сразу после того, как они зарегистрировались в отеле: его желудок уже пришел в норму, но за все время перелета до Шеклто-на в «Карбоновом гусе» поспать ему так и не удалось. Гигантское воздушное судно было до отказа набито сотнями без конца разговаривающих возбужденных пассажиров, радующихся отъезду с Дальней. Меллани это ничуть не беспокоило: она откинула назад спинку сиденья, заткнула уши и преспокойно проспала все семь часов полета.