Улыбающиеся карие глаза Луиса излучали благожелательность к собравшимся за столом, а потом он сосредоточился на Бене, долго и пристально его изучал. Казалось, когда Бен взглянул в ответ, его глаза потемнели, а взгляд начал метаться по комнате. Бен выглядел наилучшим образом: Тереза сводила его подстричь волосы и бороду, на нем была хорошая рубашка, сшитая на заказ, он улыбался той широкой испуганной улыбкой, которую люди неправильно понимали. Ученый протянул руку, чтобы поприветствовать Бена, но тот оскалился.
Луис сел рядом с Инес. Одна Тереза знала, зачем он пришел: Инес была известна всем, хотя бы по имени, как богатая девушка, которая помогает театру деньгами. Разговор возобновился, принесли еду и вино. Бен сидел молча, то рассматривал Луиса, то искал способ сбежать. А Луис, сама любезность, больше не смотрел на Бена так, как в первый раз, но часто бросал на него взгляды, и каждый раз замечал все больше. Бен не ел. Тереза боялась, что он уйдет в другую комнату, и они услышат «бум-бум-бум». Инес много улыбалась, и когда она смотрела на Терезу или говорила с ней, то всем своим видом просила прощения, хотя и не осознавала этого. Эта обычно сдержанная спокойная девушка просто воплощала муки совести, и Терезе было неудобно. Непростая встреча. Вскоре Луис сказал, что ему надо вернуться в лабораторию — да, ему надо кое-что проверить, воскресенье или нет, эксперименты не зависят от календаря. Он поднялся, и, подчиняясь его взгляду, Инес, которая собиралась остаться, тоже встала. После непродолжительных суетных прощаний и благодарностей две важные персоны ушли.
Гости расслабились, вечеринка снова стала веселой и радостной. Но Бен ушел из комнаты, сел у окна, надев темные очки: послеобеденное солнце заливало небо светом и высекало белый огонь из крыльев морских птиц.
Когда звуки вечеринки смолкли, он вернулся в гостиную и увидел, что Тереза все еще сидит за столом и плачет. Она попалась в ловушку и не знала, что делать.
— Когда я смогу поехать домой? — спросил Бен. — Когда Алекс отвезет меня домой?
Тереза перестала плакать, так как Бен упомянул Алекса: обычно он этого не делал. Значит, Бен по-настоящему испугался.
Она не ответила.
— Кто этот человек?
— Это очень умный человек.
— Что он собирается со мной делать?
Такая резкость обострила дурные предчувствия Терезы. Она признала его правоту, сказав:
— Я не знаю, Бен, но он тебя не обидит.
— Он мне не нравится.
Терезе он тоже не нравился. В ее общении с Инес, несмотря на различия в образе жизни, была та природная легкость, которую женщины часто чувствуют в обществе друг друга, но с Луисом ничего подобного не было: его дружелюбность, улыбка, не сходящая с симпатичного лица, настораживали Терезу.
На следующий день позвонил Луис, и Тереза сказала ему:
— Мне это не нравится, я не хочу этого делать.
Потом с ней стала разговаривать Инес, Тереза ответила:
— Нет, Инес, я говорю, нет. — Бен был в комнате, и она сдерживалась. В конце концов Тереза согласилась на то, что один человек, Альфредо, друг Луиса и Инес, придет поговорить с ней — с ней и с Беном. Девушка положила трубку и заметила перед собой широкий оскал Бена.
— Бен, они хотят, чтобы ты кое-что сделал. Тебе это не повредит. — Бен продолжал скалиться, его взгляд блуждал. — Немного. И я буду делать то же самое.
— Что именно?
— Они хотят, чтобы ты сдал анализы. — Ей пришлось рассказать, что она знала об анализах, а это было не так много. — Они хотят взять у тебя немного крови, чтобы кое-что выяснить.
— Почему я так от всех отличаюсь?
— Да. Именно так, Бен.
— Я не хочу.
Позже, вечером того же дня, в дверь позвонили: этот Альфредо должен был приехать с исследовательской станции, которая находилась далеко в горах. Тереза заметила, что Бен дрожит, и сказала:
— Все в порядке, Бен. Не бойся.
Когда открылась дверь, выяснилось, что Альфредо — не такой уж важный человек, он больше похож на Терезу: крупный, смуглый мужчина, у него такие же темные глаза и волосы; едва увидев друг друга, они заговорили на диалекте той местности, где оба родились. Но Альфредо совершил это опасное путешествие десять лет назад: он был старше Терезы. Он тоже приехал в фавелу, выбрался оттуда, выполнял различную работу, всегда совершенствуясь, используя свой ум и удачу, без которой никакой успех не возможен даже у смелых и изобретательных, и в результате оказался так далеко от своего первоначального места, что и представить не мог: стал ассистентом в лаборатории. Так его называли, но по сути Альфредо был обычным трудягой. Он возил туда-сюда людей, мыл оборудование, оттирал столы, помогал готовить образцы и, как и Тереза, выучил английский — но гораздо лучше, чем она.
Тереза сразу же поняла, что послать Альфредо — это отличный тактический ход: они весьма хитры. Не только она, Тереза, должна успокоиться, увидев своего человека, но еще возможно, этот дружелюбный парень понравится Бену и вызовет у него доверие. Бен сидел с ними за столом, пытаясь понять, о чем они говорят, — они очень оживленно беседовали о детстве, о превратностях судьбы, бегстве из фавелы. Он не понимал, поэтому изучал все глазами. Бен знал, что этот человек не замышляет против него зла, и поскольку он очень понравился Терезе, он понравился и Бену. Но в конце разговора Тереза сказала:
— Бен, они хотят, чтобы мы с тобой приехали и сдали анализы. Я тоже буду их сдавать — сначала я, а потом ты. Ты увидишь, что это не больно, и перестанешь волноваться.
— Я не хочу, — ответил Бен.
Пока они вели свою ностальгическую беседу, Альфредо наблюдал за Беном, а теперь сказал:
— Они хотят узнать кое-что о таких людях, как ты.
— У меня нет никого. Я не похож на свою семью — дома. Они все не такие, как я. Я никогда не видел таких, как я.
— Я видел таких людей, как ты, — сообщил Альфредо.
Бен так отреагировал, что Альфредо ничего не смог добавить, слова просто ушли. Бен наклонился вперед, глаза его переполнились благодарностью, слезы покатились в бороду, он прижимал друг к другу свои огромные кулаки: казалось, что внутри него зажегся огонь радости:
— Как я? Люди, как я?
— Да, — ответил Альфредо — он знал, что надо продолжать говорить, но не мог разрушить это счастье прямо тут, на своих глазах. Бен начал как-то прерывисто задыхаться, но сейчас слезы лились не из-за тяжести на сердце, а потому, что он не мог вынести такого счастья; Бен встал и начал танцевать по комнате, притопывая, потявкивая и вскрикивая, и оба наблюдателя понимали, что это означает: тоска длиною в жизнь начинает развеиваться.
Между тем, Тереза смотрела на Альфредо вопросительно: она знала, тому есть что добавить, но одновременно понимала, что он тоже ошеломлен тем, что увидел, и не может говорить.
— Люди, как я, — напевал Бен, — как я, люди, как Бен. — Он прервал свой танец и спросил: — Прямо как я?
— Да, прямо как ты.
— Ты меня к ним отведешь?
Настал момент, когда Альфредо должен сказать правду, которая положит конец радости Бена. Но он просто не мог этого сделать. Что касается Терезы, она размышляла о том, что и не догадывалась, насколько тяжелый груз носил Бен на сердце, хотя знала, что он несчастен, и волновалась за него. Такое ликование, такой восторг — это была реакция на что-то такое, чего она и представить не могла. Все потому, что Тереза не испытала ничего подобного. Она познала несчастье, познала страх, но что чувствовал Бен все это время?
Танец Бена продолжался — так шумно, что Тереза забеспокоилась о соседях снизу: но их, похоже, не было дома. Потом Бен вернулся за стол, сел и сказал Альфредо:
— Ты отведешь меня завтра?
— Это далеко, Бен, — ответил Альфредо. — Далеко отсюда. В горах, очень далеко.
— Сначала мы должны поехать и сдать анализы, ты и я, — добавила Тереза.
— Нет, не надо, — ответил Бен.
— Надо, — сказала Тереза.
— Надо, — сказал Альфредо.
И когда Бен понял, что встреча со своими все-таки зависит от того, согласится ли он сдать анализы, это стало казаться ему небольшим испытанием, которое придется пережить, прежде чем Альфредо отвезет его в горы, и Бен согласился на следующий день пойти с Альфредо и Терезой: Альфредо приедет и заберет их.
Он не спал, и Тереза лежала у себя на кровати, иногда плакала, переживала, еще думала об Альфредо, понимала, что этот человек ей подходит. И она ему понравилась. Если бы не эта проблема с Беном, можно было бы провести эту ночь, мечтая об Альфредо. Но эти анализы ее пугали.
Тереза знала только, что будут брать кровь. Ей не нравилось, как это звучит, но она знала, что так делают постоянно. Будут делать уколы, Тереза их боялась. Современная медицина ее не коснулась — за исключением тех случаев, когда она ходила к врачу проверяться на венерические заболевания, эту пытку ей не хотелось повторять. В то же время Инес говорила об анализах и уколах так, будто ей и в голову не приходило, что кто-то может этого бояться.
А еще Тереза думала о Бене, который не мог заснуть, оттого что его переполняла радость.
Перед тем, как Альфредо ушел, Терезе удалось шепотом спросить, когда Бен находился достаточно далеко:
— Ты правда видел людей, как Бен?
— На рисунках, — признался Альфредо. — Я нашел их в горах, когда работал в шахте. Наскальные рисунки — их сделали древние люди. Понимаешь, как рисунки на скалах на родине. Только намного лучше, чем там. Не такие потрескавшиеся, неиспорченные.
Тереза понимала, почему Альфредо не смог сказать Бену правду. Она сама должна ему объяснить, но не могла. Казалось, что это его счастье заполняет комнаты, Тереза чувствовала, как оно ее окружает. Она слышала, как Бен мычит, вздыхает, порыкивает, когда встала и пошла на кухню налить себе воды. Его радость была настолько велика, что выходила из него с этими звуками, которые заставили Терезу улыбнуться, хоть она и нервничала насчет завтрашнего дня.
На следующее утро, когда пришел Альфредо, Бен был уже одет и причесан, он сидел за столом и смотрел на дверь. Сначала предстоит поездка на машине, но он к этому готов.
Когда ехали вдоль набережной, Бен прятал глаза от блеска волн, потом они выехали из города и поехали дальше через поля, где паслись коровы, наполовину скрытые сочной травой, к горам впереди. Бен сидел, вцепившись в край окна, — оно было опущено, чтобы Бен мог дышать, но даже несмотря на это его тошнило, и Альфредо остановил машину, и Бен смог выйти. Тереза тоже вышла. Бена вырвало, потом он встал у края дороги и смотрел на горы: он думал, как бы убежать, но вспомнил, что Альфредо пообещал… и вернулся в машину, которая вскоре уже ехала по извилистой дороге. Бен вцепился в руку Терезы, ему было очень плохо, но она сказала:
— Смотри, Бен, смотри. — Он открыл глаза и сразу же издал испуганный стон — над ними находились три человека, они летели вниз под чем-то большим и разноцветным, похожим на квадратные крылья.
— Что это, что они делают?
Альфредо объяснил, что все нормально, это всего лишь парашюты:
— Понимаешь, Бен, они похожи на зонтики и помогают людям опускаться медленно.
Все трое вышли из машины и стоя смотрели вверх, вверх, вверх, пока люди в небе пролетали мимо, нацеливаясь на посадочную площадку, скрытую изгибом дороги. Бен смотрел, раскрыв рот.
— А мы так могли бы? — спросил он.
— Да, могли бы, — ответил Альфредо, хорошо понимая, что и Бен, и Тереза могут быть подавлены богатыми умными люди, способными летать в воздухе под зонтами, легко и свободно, потому что их жизни всегда в безопасности. — Мы могли бы, если бы у нас были деньги.
— Деньги, — сказал Бен. — Где мои деньги?
— Они в сейфе в квартире, — ответила Тереза. Там не так-то много осталось, но она была уверена: что бы Алекс ни делал, он точно вернет все, что она потратила.
— Тебе хотелось бы попробовать? — спросил Альфредо — ему было по-настоящему любопытно, что Бен думает о людях в небе, скрывшихся за холмом, пока на них смотрели.
Бен молчал, присматривался — им было неизвестно, что он думает.
Снова сели в машину и поехали дальше по горам. Очень красивые, думала Тереза, и радовалась тому, что она их увидела, но Бен сидел, закрыв глаза. Пришлось снова остановиться, чтобы его вырвало.
Доехали до места, которое им описывали как «институт» — они представляли себе отдельное здание, но то, что они увидели, больше походило на город: множество низких строений, разбросанных вокруг, среди них были и более высокие внушительные здания, на одном из которых большими черными буквами написано: «Больница». Но по всему миру распространилась сеть больниц, аптек, лабораторий, исследовательских институтов, наблюдательных станций, функции которых достаточно перепутаны и расплывчаты. Бен и Тереза все еще искали глазами «институт», когда машина остановилась у здания, ничем не отличавшегося от десятков других. Альфредо открыл перед ними дверцы. Выглядел он нервно и испуганно. Потому что ему запретили приближаться к отдельной группе зданий, и даже говорить о них Терезе или Бену. Все, кто работал в этих зданиях, стыдились того, что там происходит, — ну, если не стыдились, то занимали оборонительную позицию, хотя их работа относилась к совершенно различным областям. К этому времени Альфредо уже не просто интересовался Беном — должно быть, все им интересовались, — он испытывал к Бену жалость, а также чувствовал себя виноватым, потому что он, не подумав, рассказывал Бену о тех наскальных рисунках, о том, что видел похожих на него людей, и результат получился очень плохим, он даже не решался оценить, насколько. В какой-то момент придется рассказать Бену правду, и слово «разочарование» слишком слабо, чтобы описать, каково ему станет. В то же время его волновала и более неотложная проблема: что эти люди — Альфредо не очень нравились его работодатели — задумали насчет Бена? Их предупреждение о том, что Бен ничего не должен узнать о «страшном месте» — о «Клетках», как его почти все называли, — означало, что ему собирались причинить вред. Единственное, что его утешало в этой ситуации — присутствие Терезы, и когда он говорил ей, что анализы — это не так страшно, то старался подбодрить ее улыбкой, но эта улыбка говорила намного больше. Бена и Терезу провели в большую комнату, где стояла аппаратура, а Альфредо припарковал машину; он надеялся вернуться к Терезе, но ему дали другие задания.
В комнате были две девушки в белых халатах. Одна из них — Инес, ей пришлось одолжить халат: решили, что ее присутствие вселит в Бена уверенность. Ему было страшно, Терезе тоже, хотя она старалась этого не показывать.
Ассистентке дали подробные указания. Она попросила Бена «помочь» Терезе — сесть рядом и подержать ее за руку, пока та сидела на краю низкого столика, вытянув другую руку, на которую надели резиновую трубку, надули, измерили давление. Затем пришла очередь Бена. Пока измеряли давление у него, Бен скалился, ассистентка почувствовала себя увереннее, поскольку не знала, что это означает. Ему очень не понравилось, когда резинка стала сжимать руку. Потом Терезе сказали, что у нее из вены возьмут кровь. Когда шприц начал наполняться темной кровью, она закрыла глаза и отвернулась. Теперь Бен: согласится ли он?
— Давай, Бен, — сказала Тереза, — теперь ты должен сделать это, как и я.
Бен позволил себя уколоть и смотрел, как емкость наполняется кровью. Это зрелище было не ново для Бена: у него брали анализы, когда он был маленьким. По сути, он привык к этому больше, чем Тереза, чье детство определенно прошло без дорогого медицинского обслуживания. Пока все нормально. Теперь проверка зрения. Для этого откуда-то появилась еще одна женщина. Бена недавно в Ницце осматривал окулист, так что он не возражал.
Уши… Инес попросила Терезу узнать у Бена, проверяли ли у него слух, и Тереза ответила:
— А сама почему не спросишь? — Голос у нее был тихий и резкий; она поняла, что не может смотреть на Инес, которая чувствовала себя виноватой и потому защищалась.
— Бен, у тебя когда-нибудь проверяли слух? — проговорила Инес.
Бен знал, что у него слух острее, чем у кого бы то ни было, но сказал лишь:
— Да.
Он смирился с тем, что ему в уши засовывают какие-то инструменты и просвечивают лучом.
Теперь моча: Инес ожидала, что Бен будет мочиться прямо перед всеми, как животное — но он взял бутылочку и стал оглядываться в поисках места, куда можно спрятаться.