— Но у эрронских магов имеется то же самое, — с некоторым удивлением сказал Рут. — Заклятие перемещения, заклятие подъема. Лишь предвидения нет. Как вы выбрались?
Князь хмыкнул:
— Я снес к демонам все стены, что стояли на пути. Вместе с магами. Сила олекона намного больше силы заклятий нашего времени.
— Раз сила олеконов больше, как смог Дар Тарлань победить адельбергских колдунов? — не утерпел Рут.
— А вот на это я не отвечу, — буркнул старый князь. — Так вы обещаете слушаться моих людей?
Рут таки вскинул правую руку в клятвенном жесте, коснулся левой рукой ее запястья.
— Клянусь.
— Вот и прекрасно, — сказала Арлена, — а теперь поговорим о другом. В Майлоке есть только один адельбергский замок, Иракион. Вот с него и начнем поиски олекона и адельбергских колдунов.
Рут согласно склонил голову. Потом, не удержавшись, спросил у князя:
— Это, может, жестокий вопрос, но почему у вас…
Он почти знал ответ.
— Почему у меня нет рук? — спросил его старый князь. — Нет, это не жестокий вопрос. Жертву приносят двумя способами. Можно отрубить руки другим, тогда для наполнения олекона силой потребуется несколько человек. Сколько — зависит от того, насколько ценными они покажутся Ненасытному. При втором способе приносят в жертву часть себя. Свои руки. Свои ноги. Рьяг, хоть и демон, не лишен своеобразной справедливости. Тот, кто жертвует своим, получает Силу несравнимо большую, чем тот, кто жертвует чужим.
Глава двенадцатая
Замковые тайны
Выйдя из княжеской опочивальни, Арлена мягко сказала:
— Ваша милость, мне нужно переодеться в дорожное платье и разбудить тех, кто пойдет с нами в Элимор. Умоляю простить нас за задержку. Вы можете подождать нас у башни Врат.
При всей любезности тона просьба подозрительно смахивала на приказ.
Рут молча кивнул. Благородная дама сделала еще один реверанс, затем направилась к темному зданию по другую сторону двора. Звезды сияли в полную мощь, окрашивая плиты Фенрихта в пыльно-желтый цвет. Фигура Арлены казалась силуэтом из черной бумаги, скользившим по прописанной светом и тенью картине замка.
Рут на всякий случай запомнил, куда она направилась. Потом окинул взглядом здания Фенрихта. В одном из них спала сейчас княжна Татьяна, простолюдинка по воспитанию, не умеющая даже правильно подхватывать собственные юбки. Воспоминания о ней почему-то были приятны. Может, в этом был виноват подол княжны, который то и дело задирался? Он припомнил круглые колени и ровные крепкие лодыжки. Тонкие ноги изящных очертаний всегда рождали у него ощущение ломкости и недолговечности. У княжны Татьяны особого изящества не наблюдалось, зато, судя по коленкам, она вполне была способна взобраться пешком по одной из улочек Таруса, идущих в гору. А после еще и спуститься вниз, не требуя передышки или мешочка с вонючей смесью, которую дамы почему-то называют ароматной. Или заклинания, возвращающего силы. Вслед за лодыжками плохо воспитанной княжны ему припомнилась тонкая белая кожа в вырезе серого дорожного платья, подсвеченная, точно мрамор, голубыми прожилками вен…
Он обругал себя и ускорил шаг. Не время думать о лодыжках и прочем. Сегодняшняя ночь, возможно, станет спасением Ваграна — или не станет, но в любом случае для дум о девице она не предназначена. Даже о той, у которой хватило духу прогуляться в одиночку по улицам Ярга…
Улих при его появлении поднялся со стульчика, склонился в поклоне:
— Все в порядке, ваша милость? Верю и надеюсь, что беседа с великим князем была для вас доброй.
— Она была плодотворной, — сдержанно ответил Рут. — Мне велено ждать здесь ваших родственников, благородный Улих. Не могли бы вы снять заклятие с моих спутников? Под чарами неподвижности, как я помню, ноги со временем немеют до судорог.
— Разумеется, наследник Рут. — Улих промаршировал к храмовым служкам, стоявшим застывшими истуканами, поочередно коснулся каждого, пробормотал заклинание.
Отмерев, бедные ребята принялись разминать руки и ноги, приплясывая и испуганно поглядывая на мага. Улих глянул на них безразлично, предложил:
— Не желаете ли присесть, ваша милость? Вот стул, покорнейше прошу.
Но Рут сесть отказался. Впрочем, долго стоять не пришлось — во Вратной башне появились двое, мужчина лет тридцати со спокойным, на редкость добродушным лицом, представившийся княжичем Алвином, и Гарт, здоровяк с мощными челюстями. После чего явился Орл, красавец средних лет, одетый роскошнее прочих, в темно-пурпурный камзол с вышитыми на обоих плечах созвездиями летнего неба. Гранатовый бисер на серебряной нити, что пошел на вышивку, сыпал бордовыми искрами при каждом его движении. Рут, который так и не удосужился снять с себя официальное темно-серое одеяние наследника, в котором был на ужине — лишь титульную цепь содрал и оставил в Вагране, — хмыкнул. Решил ли Орл пойти на бой как на праздник или просто натянул то, что лежало в одежном сундуке сверху? Тайна сия велика есть…
Облаченная в черное платье Арлена пришла в башню последней. Подол ее одеяния был непривычно короток, что он одобрил. Магу в стычке лучше иметь руки свободными, там не до подолов.
— Ну что, пошли? — спросила дама.
И они цепочкой ушли в проем Врат.
Иракион возвышался во тьме трехъярусной громадой; в отличие от Фенрихта, этот замок имел три уровня, пирамидально возносящиеся друг над другом. Переходные Врата находились на самом нижнем уровне, без всякой башни, поскольку за всю историю древнего замка никто так и не удосужился ее построить.
Когда-то Иракион стоял в некотором отдалении от Майлока — возможно, для того, чтобы адельбергский клан, правивший Элимором в ту давнюю эпоху, мог дышать воздухом без миазмов большого города. Но время шло, Майлок рос, и ныне Иракион располагался на северной окраине столицы. Вокруг него теснились небольшие домики не слишком богатого люда. Все это Рут знал со слов своего наставника, как и то, что элиморские владыки давным-давно превратили Иракион в тюрьму для преступников.
Сейчас замок казался пустым и заброшенным. Преступников, скорее всего, спешно выпустили. Или спешно казнили. При мысли об этом Рут нахмурился.
Побеленные стены замка освещало лиловое сияние нескольких призраков и ярко-желтые зерна звезд в коричневом небе.
Арлена, вышедшая из Врат вслед за ним, распорядилась, обращаясь к Руту:
— Ваша милость, мы сходим на разведку. А вы побудьте тут, на страже. Учтите, гости из Бездн демонов могут явиться в любой момент.
Один из прислужников громко сглотнул.
Тарлани с сосредоточенными лицами двинулись к темным дверным проемам в стене второго яруса. Прислужники замерли перед Вратами, чуть левее того места, где стоял Рут, и никакого желания последовать за магами не проявляли. Разумно.
Его тренированный слух вычленял из тишины замка неровное, испуганное дыхание прислужников, шум шагов Тарланей, уходивших все глубже и глубже в каменное чрево Иракиона, а еще доносящийся издалека переливчатый, задиристый стрекот — где-то там внизу, под замком, надрывалась неведомая птаха. Или это было насекомое? Он слышал от наставника, что в Элиморе водятся громадные шестиногие жуки, в ладонь величиной, громкостью пения не уступающие птицам.
Ничего не происходило. Иракион был тих, стрекот под замком непрерывен, в глубинах замковых коридоров топали Тарлани, сопели служки, сосредоточенно разглядывая древний замок. Так что он расслабился, повернулся и пошел к краю яруса. Подковки на сапогах цокали по плитам, те гулко отзывались на шаги. Жаль, что сейчас ночь и нельзя увидеть, из какого камня построен Иракион; не всякий камень способен так громко отзываться на поступь одного из эрни.
Он встал у парапета и глянул на Майлок.
Море темных крыш у подножия замка окутывала сеть светящихся лиловых жил — то были улицы, по которым плыли призраки. Дальше город являл взгляду не только крыши, но и куски боковых стен, поэтому тьму начинали пятнать разноцветные окошки. Еще дальше и окошки, и улицы становились россыпью цветных огоньков в путанице лиловых ручьев. А там, где цветная россыпь кончалась, лежало море — кусок черноты в золотых отражениях звезд, вставленный в широкую рогатку из холмов, что подступали к столице справа и слева.
Рут, насмотревшись на Майлок, повернулся, чтобы отойти от края, но тут под его ногой с недовольным хрюканьем просел край яруса. Он отпрыгнул, застыл в пяти шагах, а внизу тем временем с грохотом обрушился камень. Плиты перекрытия, что углами опирались на него, перекосились. Ровная как стол поверхность яруса ощерилась щелью.
Прислужники за спиной Рута ахнули. Один остался на месте, а второй дробно затопал ногами — побежал спасать.
— Стой, где стоишь! — рявкнул Рут.
И вскинул руку.
Парнишка замер шагах в пяти, спросил, шумно дыша:
— Что случилось? Вы оступились.
— Упал камень, — ответил Рут. Протянул задумчиво: — Выпал из замковой стены у меня под ногой.
Прислужник выдохнул, замер. Вскинул руки — уши Рута уловили шлепок, с которым ладони легли на круглый дырчатый булыжник из гранита, подвешенный на груди. Камень, наряду с перевязями и некрашеными плащами, был знаком служения Семи. Вытесан он был из плит старых храмов, разобранных за ветхостью.
— Да будет вечен круг от честности до понимания, и да защитят нас все Семь богов, нас, избравших этот круг своим путем, — пробормотал парень.
— Тихо! — цыкнул Рут. — Думать буду.
Прислужник перестал дышать. А он начал думать.
Адельбергские замки не старели и не ветшали, это был закон.
Они стояли уже второе тысячелетие и были вечны — более вечны, чем скалы, ибо те рушились и сглаживались под ветрами и дождями, а замки колдунов нет. По крайней мере, до сегодняшнего дня Рут не слышал ни об одном адельбергском замке, который бы нуждался в ремонте.
Но щель зияла на ярусе Иракиона, и скошенные плиты обрамляли ее. Он покосился на провал и со вздохом принялся думать дальше.
Замок рушится, стало быть, что-то изменилось.
Древние замки охраняла магия. Основой ее являлась жертва, замурованная когда-то в фундамент строения. Так считалось, так преподавалось, и знание это было одобрено магами. Но недавно он узнал, что адельбергцы свои жертвы приносили не просто так, а над олеконами. Что, если именно олеконы хранят замки? А замурованные люди, принесенные в жертву, это лишь плата Ненасытному за сохранность?
Из этого проистекал целый ряд выводов. Первый — Иракион сейчас лишен защитной магии и будет стремительно разрушаться. Оставаться здесь опасно.
Далее — сколько там замков осталось от эпохи Рьяга Ненасытного? Семьдесят шесть по всей Анадее. Стало быть, именно столько олеконов уцелело в мире. И один из них уже изъят и заряжен кровавой жертвой. А когда очередь дойдет до остальных, восставшие колдуны станут серьезной силой.
И если адельбергцы в телах людей способны проходить через Врата, боги да хранят Анадею. Ибо люди ее могут потерять.
Он без особой радости припомнил, что на территории Керсы адельбергских замков имелось целых семь. Что означало семь олеконов.
С другой стороны, уныло подумал Рут, все могло быть хуже. И олеконов могло быть больше. Почему все адельбергские замки стоят на городских окраинах или за городом? Ведь цитадель властителя обычно строится в центре поселения. А если в крупных городах замки имелись, но рассыпались в прах, лишившись своих олеконов в войне с Даром Тарланем? И уцелевшие адельбергские замки всего лишь загородные поместья?
Потом он задумался о поведении Тарланей.
Какие выводы можно сделать из поведения Арлены? Она пожелала посетить Иракион, чтобы глянуть, нет ли в замке восставших адельбергцев. Однако маги не озаботились ни осмотром периметра, ни разведкой ходов-выходов. Вместо этого они дружно отправились внутрь замка. Не оставив ни одного мага у Врат для прикрытия в случае появления колдунов, для охраны пути отступления.
Тарлани не могли быть настолько глупы или самонадеянны. Только не эта троица — Алвин, Гарт и Арлена. У них в жизни много чего было, он в этом уверен.
Вывод прост: адельбергцы сюда не вернутся, и Тарлани это знают. Да и зачем им возвращаться? Они не дураки. Затаятся где-нибудь, имея на руках заряженный Силой олекон. Обдумают в тишине и покое, что делать дальше, попытаются вступить в контакт с другими адельбергцами, если уже не вступили.
Что из этого всего следует? Колдунов в Иракионе нет и не предвидится, но зато здесь имеется нечто, что крайне интересует Тарланьский дом. Не олекон — он уже изъят и даже получил свои кровавые жертвы благодаря убийствам в Майлоке. Нет, Тарлани ищут что-то другое.
А замок между тем разрушается.
— Возвращаемся к Вратам, — повелительно сказал Рут, обращаясь к застывшему у него за плечом прислужнику.
Тот выдохнул, спешно развернулся.
— Не спеши, — предупредил Рут. — Ступай мягко.
И спросил, чтобы парень отвлекся:
— Тебя как зовут?
— Аар Касима.
— Касима, — сказал Рут, намеренно опуская приставку «Аар» — форму обращения к простолюдинам здесь, в Элиморе. Он помнил из уроков, что, когда так поступал высокородный, это считалось у здешнего люда знаком благоволения. — Скажи мне, как много ты знаешь случаев с адельбергскими колдунами, вселившимися в тела людей?
— Много! — вздохнул Касима.
Сапоги прислужника топали по каменному покрытию Иракиона — не очень сильно, парнишка помнил предупреждение Рута. Но все равно каждый шаг его отдавался гулом в каменной толще плит. А слух Рута теперь улавливал и тончайший скрежет снизу, из-под перекрытия.
Иракион рушится; в этом он больше не сомневался. Магия олекона уже не хранила древний замок, и ему предстояло заплатить за все — за прошедшие века, за подмытое кое-где основание, за расшатавшиеся плиты фундамента. Конечно, весь он не падет, стены выстоят, но вот перекрытия вряд ли уцелеют.
Нужно убраться отсюда раньше, чем пол проломится под тяжестью Врат. Тяжелые кристаллы, образующие косяк, наверняка воткнули в свое время кое-как, не проверив, есть ли под ними опоры или колонны.
Почему он сразу же не прислушался к камню под ногой? Почему не различил за шагами Тарланей тончайшего скрежета, подпевающего их топоту?
Обида закупорила ему уши, вот почему, ответил сам себе Рут. Он был зол, что маги оставили его на вторых ролях, позади.
Касима наконец дошел до Врат и застыл там, рядом со вторым прислужником.
— А теперь стой на месте, — спокойно распорядился Рут.
И пустился к Вратам неслышной, скользящей походкой. Но плиты все-таки отвечали на каждый его шаг нехорошим гулом, пусть и тише, чем на проход Касимы.
Рут встал в трех шагах от прислужников, спросил у второго парня, который все это время простоял у Врат:
— А твое имя как?
Тон его был нарочито будничным. Перепуганное лицо парня дрогнуло, ожило.
— Аар Чорис.
— Вот и славно, — ровно отозвался Рут. — А теперь, Касима и Чорис, расскажите-ка мне о том, что вытворяли адельбергские колдуны в последнее время здесь, в Майлоке. И случались ли подобные события где-нибудь еще в Элиморе. Но прошу, не гарцуйте при этом с ноги на ногу — у меня тонкий слух, его оскорбляет топот. Опять же надо прислушиваться, не подкрадывается ли к нам адельбергский колдун.
Прислужники закивали с пониманием. Чорис, на лице которого страх сменился воодушевлением, заявил:
— Сначала произошел тот случай с кружевницей Аар Далиной, верно, Касима? Ее муж перерезал соседей, там по всему дому стояли чаши с кровью, а маги — они тогда еще не успели уехать — заявили, что в доме было совершено гадание. Наутро дух колдуна из мужа кружевницы вышел, и он даже не помнил, что натворил.
Касима кивнул, буркнул:
— Угу.
— Дальше, — потребовал Рут.
Словоохотливый Чорис продолжал:
— А потом на улице Мерканта пропал горшечник Аар Игрим, а в соседнем доме на следующее утро нашли старика со старухой, что там жили. Их убили и зачем-то остригли. Потом нашли остриженных людей на улице Гарифы.
Рут слушал, кивал, чтобы парни видели, как он внимает каждому слову. Маги не возвращались, так что время еще было.
— Самого Аар Игрима нашли утопшим, в море. Ну а этим вечером обнаружили семью ткачей с улицы Раилы, вот и все. С отрубленными руками! — выпалил Чорис. И глянул на Рута с торжеством во взгляде — вот мол, сколько я знаю.