Первая проблема нового общества оказалась в радикальном сокращении населения. К сожалению, виртуально заводить, а главное – выращивать детей невозможно. Это большой труд, который требует отказа от значительной части удобств дополненной реальности. Памперсы электронными не бывают. Желающих отказаться от игры в пользу детей становилось все меньше. Сначала этому только радовались: в постиндустриальном полувиртуализированном мире чем меньше бездельников, тем проще. Однако потом масштабы этого явления стали пугать тех, кто ещё пытался как-то думать о будущем. Сокращение рождаемости оказалось таким, что встал вопрос чисто биологической возможности воспроизводства популяции. Демографический провал попытались закрыть путём автоматизации и виртуализации процесса выращивания и воспитания детей. Зачинать и рожать все ещё приходилось по старинке, но растить младенца уже было необязательно. Общественные автоматизированные ясли требовали минимального вмешательства человека, а обучающие программы позволяли условно-приемлемо социализировать их на основе игровых моделей поведения. Однако население продолжало сокращаться – прежняя политика «разумной оптимизации численности» имела большую психологическую инерцию, связанную, в том числе, и с преобладанием виртуальных отношений над реальными. Имитировать физиологическую часть процесса несложно, а дополненная реальность прекрасно идеализирует любого партнёра. В результате, население предпочитало виртуальный секс, а рожать не особо стремилось, - даже без обязательств по выращиванию потомства. Это же не примитивное общество, где дети содержат престарелых родителей, а значит потомство оборачивается непроизводительными тратами сил и здоровья. Кроме того, когда выросли первые «инкубаторские» поколения, выяснилось, что качество «человеческого материала» выходит крайне невысокое. Из «искусственников» получались уже полные социопаты, не способные на жизнь вне привычного виртуала. Их реальность уже была не дополненной, а полностью виртуальной. Если естественно выросшие граждане ещё были способны на какую-то реальную деятельность, пусть и на фоне постоянного подключения, то эти проводили свою жизнь, не вставая с ложемента, а уж воспроизводиться в следующем поколении не собирались вовсе.
В этот момент выявилась и вторая проблема: новый социум оказался полностью беспомощным перед любым природным или технологическим форсмажором. Поддержание функционирования – да, текущий ремонт – да, но, если землетрясение разрушит пищевую фабрику или пожар повредит инфраструктуру города – создать это заново уже никак. Некому и не из чего. Постепенная промышленная деградация и потеря технического образования привели к невоспроизводимости собственных технологий. Сокращение населения привело к сжатию поля потребностей, строить новое было не нужно, производства останавливались, выходили из строя, не возобновлялись и в какой-то момент этот процесс стал необратим.
Вот тут-то и выходят на сцену мои «добрые друзья» - гремлины. Народ грёмленг со своей консервативностью в жизненных привычках и талантом к технике оказался последней ниточкой, на которой повис над пропастью здешний социум. Андрей высказывался о гремлинах довольно пренебрежительно, указывая на то, что они не созидатели, а ремонтники. Скрутить что-то из готовых деталей – это пожалуйста, но изобрести что-то новое – нет, не их стезя. Слишком консервативны, слишком зашорены, слишком осторожны, чтобы не сказать трусоваты. Слишком замкнуты в себе и своём микросоциуме. Однако именно это оказалось их сильной стороной. Конечно, какая-то часть гремлинов тоже потеряла себя в прелестях виртуальности, но в большинстве своём они остались верны «правильному грёму» и обходились без дополненной реальности. Поддержание функционирования здешних систем вскоре оказалось практически целиком на них. Однако, в отличие от аборигенов, у «народа грём» оставался запасной выход – покинуть этот срез. И, когда они посчитали ситуацию безнадёжной, то разбежались, как тараканы, после чего все посыпалось окончательно.
Андрей явно не слишком уважал грёмлёнгов, но отказываться от работы с ними не стал. Вывел несколько кланов, не имеющих собственных глойти, в разные срезы по своему разумению и взаимовыгодной договорённости, а после этого и сам покинул свой дом в последнем живом городе этого мира, поскольку иметь дела стало не с кем. Сейчас этот срез преимущественно пуст. Андрей и его группа используют несколько домов в самом хорошо сохранившемся посёлке как перевалочную базу, но не планируют тут задерживаться, потому что срезов много, а этот ничем особенным больше не ценен.
К моменту окончания рассказа уже окончательно стемнело, с реки потянуло сыростью и полетели совершенно не виртуальные комары. Интересно, как с ними справлялись местные элитарии? Виртуальные очки комару не помеха, графическим фильтром его не вычеркнешь…
Я некоторое время осваивался с новой картиной мира и, когда освоился, вопросов стало ещё больше.
- Так что же будет дальше с этим срезом? – спросил я Андрея.
- Понятия не имею, - пожал плечами тот, - Может выжившие начнут заново, с каменного топора и палки-копалки, пересказывая потомкам легенды о великих предках. А может никаких выживших не будет – последние умрут от старости в ложементах, считая, что все идёт прекрасно…
- Как-то это… не знаю… несправедливо что ли…
- В бесконечной мультивселенной есть все, кроме справедливости. её выдумали люди, чтобы отнимать чужое и получать незаработанное. Здешние аборигены сами выстроили себе гроб хрустальный и сами же в него улеглись красиво помирать. Так и чёрт с ними, я их будить поцелуем не буду.
- А ты неплохо знаешь русскую литературу, однако!
- Как-то раз застрял в вашем срезе очень надолго, пришлось натурализоваться и жить. Так что я немножко русский. У вас не самый плохой мир, кстати. Кстати, русский язык знают все проводники. Корпоративный стандарт, так сказать.
- Почему русский?
- Из-за одного специфического среза, который полностью русскоязычен и является базой большинства организованных проводников. Длинная история.
- А как становятся такими, как ты?
- Проводниками? Не знаю. Никто нас, к счастью, не исследовал. Считается, что надо иметь природную склонность и при этом побывать в нескольких срезах. Тогда, мол, предрасположенный к этому человек научится открывать двери. Если таланта нет – то таскать такого по мирам бесполезно, а многие природные проводники, наверное, так и проживают всю жизнь в одном срезе, потому что их некому провести первые несколько раз, - Андрей отхлебнул из последней бутылки пива, - Но это так, рассуждения. Никто не проверял, незачем.
- То есть, я тоже могу оказаться проводником?
- Что, загорелось? – засмеялся Андрей. Он уже был изрядно пьян, да и я, признаться, тоже. Слишком много впечатлений для одного дня и многовато пива. – Тогда ты не безнадёжен. Безнадёжные, узнав про другие срезы, запираются дома на восемь замков и ждут вторжения иномирных пришельцев! – он снова захихикал.
- Но, если честно, – продолжил он, - понятия не имею. Я не детектор проводников. Если сделаешь несколько переходов, то сам узнаешь. Или не узнаешь… Вот, ребята, которые со мной – они никогда не станут проводниками. Других я в команде не держу.
- Почему? Не любишь конкурентов?
Андрей огляделся. Мы уже сидели на скамейке одни, костёр угасал, любители пистолетов ушли в дом. Он наклонился ко мне и тихо сказал:
- Потому что без меня им пиздец! – он подмигнул и рассмеялся, но я отчего-то не принял сказанное за шутку.
- Слушай, а вот ещё, насчёт местных…
- Стоп, ни слова больше! – Андрей, ухмыляясь весело и пьяно, откинулся на спинку скамейки. – Дай, угадаю… Хочется спасти мир? Стать мессией, вывести погибающий социум из цивилизационного тупика? Вырвать из груди сердце, и осветить им дорогу во тьме?
Мне стало неловко, потому что нечто в этом роде в мою пьяную голову и пришло.
- Ага, угадал, угадал! – Андрей уже откровенно ржал надо мной. - «Чужую беду руками разведу», как это типично! Наверняка уже и простой способ придумал?
Я потупился, потому что да, придумал и действительно, несложный…
- И снова в яблочко! – веселился Андрей, - Отключить виртуальность им решил? Попить вот так пива, да и нассать им в сервер? Пусть прозреют и выйдут на улицы! Пусть вздохнут воздух свободы и реальности! Пусть опомнятся и возьмутся за ум! А потом, возродившись, благодарное человечество поставит тебе золотую статую писающего мальчика с брильянтовой струёй в семь километров! Так?
Мне стало совсем стыдно, потому что примерно так, ага.
Андрей неожиданно посерьёзнел и, наклонившись ко мне тихо сказал:
- Забей. Это плохая идея.
- Почему? – мне не хотелось так сразу отбрасывать мысль, казавшуюся под пиво такой гениальной.
- Простые решения никогда не работают, поверь. Для начала, большая их часть просто помрёт от шока, ещё сколько-то превратится в выгоревших. Видел наших питомцев? Мы с ними-то не знаем, что делать, а представь, что у тебя на миллион скученного на пятачке населения полмиллиона трупов, триста тысяч полузомби, которые даже жопу вытереть себе не могут, и двести тысяч совершенно дезориентированных, ни на что не годных рукожопов. И посередине ты, весь такой красивый, но даже не умеющий сказать: «Здравствуйте, мы пришли с миром!», потому что языка не знаешь.
Да, возможно, - сколько-то из них выживет, хотя пищевые фабрики и прочее производство встанут немедленно, как только упадёт сеть. Голод – хороший учитель, разберут ложементы на копья, наделают каменных топоров на алюминиевых рукоятях, научатся загонять оленей… Их будет достаточно мало, чтобы прожить охотой и собирательством и через пару тысяч лет они, если не сдохнут и не выродятся от близкородственного скрещивания, расплодятся достаточно, чтобы построить первый город. Но статуи тебе великому там не будет, не надейся. Ты в лучшем случае останешься в памяти народной, как «изгнавший из рая». Херувим с огненным… хм… Ну, ты понял.
Но, скорее всего, ты просто станешь убийцей миллиона человек, автором полного геноцида целого человечества – в масштабах одного среза, конечно. Как тебе такая роль? Достаточно героично? Тогда езжай, ссы этот в сервер, я мешать не буду. Пиво, правда, кончилось, но ты что-нибудь придумаешь, я верю…
- Нет, спасибо, что-то уже не хочется, - меня передёрнуло, - Я лучше тут, в кустиках…
На этом вечерние разговоры закончились, мы, отмахиваясь от комаров, пошли в дом, и Андрей показал мне, где можно лечь спать. От комнаты было неуловимое, но отчётливое ощущение женской спальни – хотя ничего конкретного, во что можно было бы ткнуть пальцем. Просто ощущение.
В небольшом помещении на втором этаже было чисто, кровать застелена каким-то необычным, но с виду свежим бельём, а фигурный потолок приятно подсвечивался откуда-то изнутри. Как его выключить я не сообразил, так и уснул - со светом.
Под утро вдруг проснулся. У меня так бывает, если ложусь пьяным. Потолок уже не светился, но в сером свете первых рассветных лучей увидел сидящую у кровати тёмную фигуру. Признаться, испугался от неожиданности – незнакомая комната, сумрак, кто-то сидит и на меня смотрит… Адреналин шарахнул так, что я буквально подскочил на кровати. Оказалось, это Криспи, давешняя выгоревшая девушка, которую тут использовали вместо прислуги. И что с ней делать? Не могу я спать, когда на меня вот так пялятся. Для начала пошёл искать сортир, потому что пиво… ну, сами понимаете. Не нашёл. Некоторые двери просто не открывались, видимо я спросонья не сообразил как – наверное, за ними он и скрывался. Пошёл на улицу в ближние кусты, и на утреннем холодке так взбодрился, что ложиться обратно стало уже как-то глупо. Решив не ждать милости от хозяев, достал из багажника примус, поставил на откинутый задний борт и сварил себе кофе. Пока джезва нагревалась, нарезал колбаски, хлебушка, облупил варёное яичко, присолил помидорчик, сполоснул зелёный лучок – в общем, накрыл себе стол из того, что долго не хранится. Классический такой походный завтрак русского автотуриста. Налил себе кофе в любимую кружку – из нержавейки, с двойными стенками, - обернулся – да мать вашу! Опять Криспи. Стоит за спиной, бесшумная, как привидение, пялится на меня сквозь спутанные космы. Жрать что ли хочет? Как она ещё так подкралась-то незаметно, этак удар хватит от неожиданности.
- Чего тебе надо, бедолага? – ну да, так она и ответит мне сейчас. Но всё равно, говорил с ней, как с собакой – чтобы не было так неловко под пристальным взглядом.
- Ну чего же ты за мной ходишь и пялишься? Жрать хочешь? А тебе можно вообще? Может, ты комбикормом каким питаешься, а я тебе человеческой еды дам. Не загнёшься от заворота кишок с непривычки?
- Не загнётся!
Ну вот что за день сегодня такой? Все ко мне подкрадываются. На этот раз за плечом стоял бородатый Пётр. Застиранный камуфляж посконной расцветки «берёза» он сменил на заляпанный маслом полукомбез механика и растянутую футболку, из которой торчали волосатые руки, толщиной с мои ноги. Могучий мужик, такому под кулак не попадайся. Правда, и пистолета при нём на сей раз не было.
- Дай ей пожевать, не боись. Андрей с ними возится, приучает потихоньку к нормальной еде, а то их синтетика всё равно скоро кончится. Поначалу корёжило – блевали дальше, чем видели, но теперь уже ничего, природа своё берёт.
Я протянул девушке очищенное яйцо. Она робко протянула худую руку с тонкими длинными пальцами, ногти на которых были не то обгрызены, не то обрезаны чем-то тупым и страшным, но хотя бы не грязные. Видимо на элементарную гигиену навыков хватает. Схватив яйцо, Криспи сделала пару шагов назад, и стала его жевать, роняя крошки на комбинезон. При этом она по-прежнему не спускала с меня тревожно блестящих глаз.
- Эка она на тебя пялится! – заметил Пётр, - В первый раз такое вижу!
- Да она и ночью припёрлась в комнату, я чуть не обосрался спросонья! Сидит, такая, в темноте, и смотрит…
- Не иначе - влюбилась! – заржал Пётр и хлопнул меня по плечу так, что я чуть не кувыркнулся с откидного борта на траву, - Ты не теряйся, она на фоне других почти вменяемая. Не то что те две. Одна вообще овощ полный, да и вторая ненамного лучше. Но сиськи, конечно, знатные. Я как-то безмозглыми брезгую, но абизьян наш пялит её, не смущаясь. Да и горец тоже – но ему, походу, пофиг кого ебсти, он вообще дикий. Я б ему даже овцу не доверил.
- Горец? Это Карлос что ли?
- Да какой он, нахер, Карлос… Это Андрюха его так назвал, потому что он на мекса похож. А как ещё латиноса звать? Только Карлосом… Горец он атаракский, это срез такой, специфический. Настоящее имя никто не знает, кроме Андрюхи, может быть. Боги не велят, или кто там у них… да мне пох, Карлос и Карлос. Но ты с ним аккуратнее, у него в башке пиздец какие тараканы пасутся. Зарежет, и не поймёшь, за что.
- Да мне с ним общаться как-то незачем…
- Это ещё кто знает, - туманно ответил Пётр и сменил тему, - Не поможешь «Ниву» глянуть? Андрюха говорит, ты по механике волокешь? Я-то так, - свечи проверить и колёса поменять, а тут какая-то нездоровая херотень по передку: чот вправо тащит и звук какой-то…
- Да не вопрос, давай глянем.
Я тоже достал ремонтный комбез и переоделся, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Криспи, которая так и не ушла. Вот привязалась же, пялится и пялится! Не по себе мне – мало ли что у неё там в пустом мозгу перемкнёт…
Завели «Ниве» под порог хайджек, подпёрли колёса другого борта башмаками и вывесили передок. Я присел на корточки и покачал колесо. В вертикальной плоскости обнаружил ожидаемый люфтец. А что вы хотите, такой вылет дисков ставить? Подшипники ступицы работают «на излом», изнашиваются быстро, сама ступица протачивается… Попросил Петра нажать тормоз, чтобы исключить ступичный люфт, и покачал в горизонтальной плоскости – ну, тут более-менее терпимо, чуть-чуть кулаки рулевые свободноваты, но поездит ещё. Отпустили тормоз, воткнули передачу – покрутил колесо туда-сюда. Ага, тут тоже нехорошо, пожалуй. Не распрягая привод определённо не скажешь, но, похоже, что ШРУС уезжен.