Когда водка кончилась, Кошатник и Славик уснули, а Николай уложил Светку на скамью и долго трахал. Лидер сатанистов был неутомим. Хвастался Славке, что его недавно возвели на высшую ступень и теперь он – натуральный Казанова, который, как заявил Николай, тоже служил Сатане. Однако Светке казалось, что лидер сатанистов просто никак не может кончить. Лежать на трясущейся скамейке было неудобно, но, к счастью, ничего, кроме этого неудобства, Светка не чувствовала. Елозивший внутри орган, прикосновения, щипки и шлепки были привычны. Светка знала, что маленькому это не повредит. Когда Николай перетащил ее на топчан и уложил на спину, она слушала, как снаружи, за окнами, идет дождь. Даже задремала…
Ей снилось, что она опять ходит в школу, причем в восьмой класс, а после школы они с Славкой едут в парк и катаются на лодке. Май, она загорает, откинувшись назад и вытянув ноги, а Славка гребет и смотрит на ее грудь. А грудь у нее снова упругая и красивая…
Теперь груди у Светки ссохлись, и вся она высохла, ребра торчат, коленки острые, руки – как палочки. А на лице – прыщи. Никогда у нее прыщей не было!
Светка отложила зеркало и тихонько заплакала.
Тут же подползла Джейна. Толстуха мгновенно чуяла, когда Светке совсем плохо, подсаживалась, вроде утешала, а на самом деле – наоборот. Джейна Светку ненавидела. Потому что Светка больше не подпускала ее к себе, как раньше, когда от таблеток и травы у Светки ехала крыша. Джейна была раза в два сильнее Светки, но трусливая. Светка только разок полоснула ее по морде отросшими ногтями, а Джейна визжала, как свинья,– испугалась, что Светка ей глаз повредила, а всего только веко поцарапано. Джейна Николаю пожаловалась, но Николай только смеялся. Он не запретил Джейне трогать Светку, но толстуха больше не рисковала. Говорила, что теперь ей Светку мацать противно. Раньше, мол, та была красивая, а теперь стала страшная. И еще опять рассказывала, как у сатанистов аборты делают. А некоторым, говорила, не делают, а специально дают рожать, чтобы потом младенчика в жертву принести. Джейна говорила страшные вещи, и еще страшнее было оттого, что Светка знала: толстуха не врет.
Джейна болтала, а Светка мысленно просила Бога: «Пусть они все умрут. А я с моим маленьким останусь». Светка представляла, как она родит младенчика и понесет его в церковь. Толстый старый батюшка окрестит его, и Сатана больше ничего не сможет сделать. А когда он вырастет, то никому не позволит ее, Светку, обидеть. И не предаст, как Славка…
«…В деятельность сатанистских сект могут быть вовлечены подростки, переживающие возрастной кризис, выраженный в стремлении к стихийной анархии и подвергнутые старшими адептами жесткой психологической обработке, ставящей целью подмену системы ценностей и патологическое изменение сознания. Учитывая, что наше общество сейчас не в состоянии предложить формирующейся личности сколько-нибудь устойчивую позитивную этическую систему, можно сказать, что сама жизнь делает подростка крайне восприимчивым к сатанинской идеологии. И если на первых этапах положение еще можно исправить, то в дальнейшем мы будем иметь дело с личностью (или группой личностей) со сформированной патологией, личностью, для которой насилие – норма и источник удовлетворения. Садомазохистский комплекс в сочетании с убежденностью в своей правоте и отсутствием страха возмездия, разумеется, рано или поздно приведет такую личность на скамью подсудимых. Осужденный, оказавшись в местах лишения свободы, адепт сатаны найдет идеальную почву для религиозной пропаганды…»
Из докладной записки первого заместителя председателя Специальной комиссии С. В. Суржина.
Глава двадцать пятая
Шел мелкий дождь. Теплый. Кисея капель, наброшенная на серый сумрак белой ночи. За ней терялась темная плоскость реки, мощный изгиб Троицкого моста и массивные бастионы Заячьего острова.
Даша шлепала босиком по лужам, помахивая модельными туфельками. Наплевать ей было на дождь. Юра шел следом, отстав шагов на десять. Честно говоря, он предпочел бы сидеть где-нибудь в сухом и уютном кафе, пить что-нибудь вкусное и говорить о будущем. Например, о том, как он сдаст экзамены, Даша возьмет отпуск, и они двинут, скажем, в Турцию. Аж на две недели.
Навстречу, хохоча, бежали две девушки. Одна – в купальнике. Что-то крикнули Даше. Та, что в купальнике, пробегая мимо Юры, хлестнула его мокрой одеждой. Юра машинально уклонился. Даша, оглянувшись, засмеялась.
– Юрка,– крикнула она,– не куксись! Дождь сейчас кончится.
– А я не кукшусь! Я думаю. А насчет дождя ты врешь!
– Не веришь? А вот смотри! – Даша раскинула руки, запрокинула голову.– Эй! – закричала она звонко.– Дождь! Прекратись! Немедленно!
Юра обнял ее, почувствовал ладонями, какая она теплая под мокрым платьем.
– Дурак! – сказала Даша беззлобно.– Не мешай. Видишь, я дождь останавливаю.
Удивительно, но капельный занавес поредел. Дождь иссякал прямо на глазах.
– Ты колдунья! – восхитился Юра, подхватил ее и посадил на гранитный парепет.
– Не-а! – Даша поставила рядом туфли и принялась отжимать косу.– Просто дождь меня любит. А я его.
– А меня?
– И тебя! – Даша взъерошила его мокрые волосы.
Юра взял ее стопу, целиком поместившуюся у него в ладонях.
– Дашка, у тебя ноги – как у ребенка. Такие маленькие. Слушай. А почему у тебя пятки чистые?
– А вот я такая!
– Ну ты же босиком шла!
– А ко мне, Юрчик, грязь не пристает, понял?
Юра провел пальцами по ее голени, наклонился, поцеловал коленку – и сразу закружилась голова.
– А вот этого не надо! – строго произнесла Даша, отталкивая его.– Отпусти!
– Упадешь,– пробормотал Юра.
– Нет. Юра! Поссоримся!
Матвеев отпустил ее.
– Но почему? – спросил он обиженно.
– Потому что я – старая опытная женщина! – сказала Даша, забрасывая косу за спину.– А ты – молодой, подающий надежды социолог.
– Еще нет,– машинально возразил Юра.
– Кстати, ты мне так и не объяснил, почему социолог? Ты же в программисты целился?
– Потому что… Слушай! Ты мне зубы заговариваешь! – воскликнул он возмущенно.
Даша засмеялась.
– Подумаешь,– пробормотал он.– Ты всего-то на год старше!
– На полтора! Юрка! – Она положила руки ему на плечи.– Ты не дуйся! У нас все будет! Как надо, и когда надо! Ты верь мне!
«Как кому надо?» – подумал Юра. Но вслух ничего не сказал. Он действительно очень ее любил, эту самоуверенную девушку!
– У тебя нога холодная, а колено теплое,– сказал он вместо этого.
– Ну и что?
– Дашка! – проговорил он страстно.– Я тебя очень люблю! Я буду с тобой нежен! Я тебя целыми днями на руках носить буду! Ты мне не веришь?
– Верю. Будешь.– Даша оперлась на его плечи и спрыгнула на асфальт.– Знаешь,– сказала она, беря его под руку,– а я видела жену Андрея.
– Андрея Александровича?
Даша кивнула.
– И как?
– Очень красивая.
– Само собой!
А какая еще может быть жена у Юриного кумира?
– Да нет, ты не понимаешь. Она не просто красивая. Она – совершенная. И чувствует все, понимает… Такая тонкая, нежная…
– Ты в нее влюбилась! – ревниво заявил Юра.
– Ага! – Даша засмеялась.– Мы всю ночь просидели втроем: она, я и Альбинин отец. Разговаривали. Ее Наташей зовут. Она балерина. А я всегда думала, что балерины – глупые. Юрка, она такие стихи пишет! Просто улет!
– А то ж! – самодовольно произнес Матвеев.– Кто у нее муж, ты вспомни!
– Вот это мне и странно,– задумчиво проговорила Даша.– Как она с ним живет?
– В смысле? – удивился Юра.
– Андрей, он твердый, как этот камень.– Она похлопала по парапету.– Нет, ты не подумай! Я его очень уважаю. Он нас с Иркой из такой дряни вытащил…
– Из какой?
– Не хочу говорить сейчас. Противно. Потом, ладно?
Юра кивнул.
– Я Андрея очень ценю,– продолжала Даша.– Он сильный, надежный… Но он как огонь. Вспыхнет – сожжет. Вот с моей Альбиной я его могу с легкостью представить. А с Наташей… В общем, трудно ей с ним,– заключила она.
– Тогда почему она с ним живет? – бросил Юра.
– Да любит потому что! – сердито ответила Даша.– Слушай, давай как-нибудь к ней в гости зайдем?
– К Андрею Александровичу? – Юра даже слегка испугался.
– К Наташе, дурак! В отъезде твой Андрей Александрович, или ты не знаешь?
– Знаю,– сказал Матвеев.– А удобно?
– Ну конечно! Смотри, вон кафе круглосуточное. А я есть хочу. У тебя деньги есть? А то я, дура, сумочку дома оставила. На тебя понадеялась!
– И не зря! – самодовольно отозвался Юра.– Пошли, буду тебя кормить. Только туфли надень, ладно? А то мне надоело их тащить.
– Вот! – Даша засмеялась.– Целыми днями меня на руках носить обещал! А десять минут туфли понести не можешь!
– То ты, а то туфли,– резонно возразил Юра и добавил, подумав: – Не хочешь, не надевай! Я из них буду шампанское пить! По-гусарски!
– По-гусарски – это когда бокалы о стену разбивают! – сказала Даша.– Ну-ка отдай! Мне их Альбина из Тулузы привезла! Пей лучше из своих сандалий!
– Неромантичная ты, Дашка! – вздохнул Юра.– Ладно, пошли. Я тоже жрать хочу.
Под утро они пришли к Даше. То есть не к Даше, конечно, а к Альбине, у которой Даша жила уже второй год. Прокрались тихо, как мыши, но все равно через пять минут на кухне появилась заспанная Ирка в полурасстегнутом халате.
– Явились, влюбленные? – проворчала она.– Жрать хотите?
– Хотим,– согласился Юра.
– Он всегда хочет,– сообщила Даша.– В смысле – есть.
– Мясо на плите, салат в холодильнике.– Ирка плюхнулась на стул, зажгла сигарету.– Давай, Дашка, займись. А я пока с симпатичным пацаном пофлиртую. Может, плюнет он на тебя, деловую женщину, и нырнет в мою теплую постельку? Как, Юрок, сладимся?
Это была, конечно, шутка. Но… не совсем.
– Ты с ума сошла! – Матвеев сделал круглые глаза.– Нас же Дарья из пистолета застрелит.
– Не бойся, он газовый.– Ирка потянулась, выпустила дым в потолок.
Юра знал, что Ирина с Дарьей – ровесницы, но Дашка смотрелась лет на шестнадцать, а Ирка, на взгляд Матвеева, тянула на зрелую женщину лет двадцати пяти. Вполне привлекательную, впрочем.
Даша поставила на стол тарелки, села между подругой и Юрой.
– Застрелю обязательно,– пообещала она.– И не надейтесь.
Тарелки они опустошили с невероятной быстротой.
– Везет тебе, Дарья,– вздохнула Ирка.– Ешь, как бегемот, и ни хрена на тебе не откладывается. Ну так чего, Юрок, ко мне пойдешь или как?
– Ирка, утомляешь! – недовольно проговорила Даша.– Спокойной ночи!
Даша постелила Юре в своей спальне, но на ковре. И предупредила:
– Даже и не вздумай! Поссоримся навсегда!
– Ладно,– буркнул Юра.– Что я тебе, Федька?
– Ты – это ты. Спокойной ночи.
А когда Юра уже почти заснул, вдруг добавила:
– Я не хочу, чтобы ты стал – как Андрей Александрович.
Юра хотел спросить: почему? Но не успел. Потому что уснул.
Глава двадцать шестая
«…Врезультате поэтапного анализа установлено, что сатанистские секты по уровням вовлеченности и степени социальной опасности деятельности могут быть классифицированы следующим образом:
Первый уровень– „любитель“ – состоит из индивидов, привлеченных через сатанистскую литературу и через другие доступные источники информации. „Любитель“ обычно не связан с группой или культом, хотя могут существовать и небольшие местные „группы любителей“.
Второй уровень– „психопатические сатанисты“. Это молодые люди, которых сатанизм привлек потому, что он выглядит как „четко выражающий и облагораживающий побуждения“, которые уже у них существуют. Другими словами, индивид получает сатанизм как уже существующую патологию. Этот уровень и категория любителей нередко совпадают.
Третий уровень– „религиозный сатанизм“, состоит из сложившихся жестко структурированных групп, таких, как „Российская церковь сатаны“, „Южный крест“, „Московская церковь сатаны“, „Черный ангел“ и др.
Четвертый уровень– „черные сатанисты“, представляет собой малочисленные группы, действующие конспиративно и являющиеся ответственными за некоторые из случаев ритуального насилия, серьезно занимающиеся самыми отталкивающими формами оккультизма и поклонения сатане. Имеется крайне мало информации о существовании таких групп. Как правило, „черные сатанисты“ весьма скептически относятся к адептам сект нижних уровней, считая их деятельность „детскими играми и баловством“. Анализ сущности сатанизма и деятельности сатанистских групп в России позволяет дать следующий прогноз тенденций дальнейшего развития сатанизма в будущем:
– объединение разрозненных сатанистских групп (уровень 3) России в единую разветвленную организацию или несколько таковых под контролем небольшой группы „черных сатанистов“ (уровень 4);
– усложнение структуры и увеличение численности сатанистских групп, обладающих значительными финансовыми возможностями и влиянием во властных структурах. По некоторым данным, факты получения финансирования от определенных политических кругов России уже имеют место…»
Из докладной записки первого заместителя председателя Специальной комиссии С. В. Суржина.
С «убойщиком», который осуществлял оперативное сопровождение возбужденного прокуратурой дела по Суржину, Логутенков раньше не работал. Опер был молодой, ушастый, резкий в движениях и, похоже, не без шариков в голове. Звали Валентином.
Валентин полистал дело, выяснил, кто из отдела розыска занимался «потеряшкой», и деловито откланялся. Решил, что о деталях лучше толковать с Онищенко. Это, по сути, было правильно, но Логутенков ощутил легкий укол разочарования. Ладно, пусть работает как хочет. Первую пару недель, по горячим следам, опера всегда работали добросовестно…
Пора было подводить первые итоги. Итоги сомнительные. Слабая ниточка – хозяин дачи. Чуть более крепкая нить – Плятковский. И его старший приятель по имени Николай. Плятковского «отдали» частники из «Брони». Можно предположить, что он был на сборище в Ландышеве. Предположить можно, а вот предъявить нечего. Отопрется, хоть и сопляк.
Если бы отловить еще хотя бы одного из дьяволопоклонников… Хотя бы того, который полез на Диму с ножиком. Вот этого можно бы припереть. Все-таки отпечаток имеется. Хотя что такое – огарок свечки? Да, скажет, я делал. Не запрещено. Сделал и подарил. Неизвестному в черных очках. А в Ландышеве в тот четверг не был. И точка. Но на пару с Плятковским можно было бы покрутить. Половить на неточностях.
Плохо, что как следует привязать к даче пропавшего Суржина тоже не получается. Ключи – зацепка косвенная. Эх, Степа, Степа! Не верится мне в эту историю с пэтэушниками. Не того ты ранга охотник. Не верю я в случайности. Только в организованные случайности. Допустим, кто-то серьезный, кому ты серьезно насолил, решил от тебя избавиться. И чтобы отвести подозрение, подставил сопляков – дьяволопоклонников. Реально? Очень даже! Остался пустячок. Выяснить, кому ты наступил на хобот. А как это выяснить, если ты – волк-одиночка? Сослуживцы? Ноль. Господин Кренов в твои дела не лез. Вроде бы… Жены у тебя нет. Друзья? Я твой друг. Близкий, смею надеяться. И ничего не знаю. То есть знаю, что ты работал один. Один же собирал материалы и аккуратно их обнародовал. Но где ты их собирал – загадка. То, что приходило от меня,– капля в море. Последняя твоя отработка, если мне не изменяет память,– о неоязычниках фашистского толка. Статья в «Аргументах» плюс передача по второму каналу. Был визг в политических кругах. Открытое письмо бывшего депутата Какунина: «Надругание над свободой совести». Еще – слабенький наезд по поводу «порнографии и пропаганды насилия» – это при том, что наиболее острые эпизоды (Логутенков видел оперативную копию) телевизионщики вырезали. Возможна месть со стороны обиженных? Вполне. Если бы не один маленький факт – уголовное дело, по которому всех неоязчников повязали еще до «обнародования» их деятельности, поскольку органам вся информация была передана чуточку раньше. При этом информация столь полная и грамотная, что лидерам секты уже никак было не отмазаться.