Степе в одиночку такое дело не провернуть. Значит, кто-то поработал вместе с ним. И не одиночка, а организация. Скорее всего, госорганизация. ФСБ? Может быть. Даже после всех «чисток», когда сторожевых псов державы гасили из главного калибра по спецзаказу главного противника. Или некая частная структура, состоящая из бывших профи, обученных розыскному искусству? Организация, которой не нужна ни слава, ни палочки за раскрываемость. Установили лидеров, собрали доказательства и слили материал в Степину Комиссию. А уж Комиссия (как громко звучит!) преподнесла материал органам и народу как собственную наработку. И повязали будущих «фюреров», вернее, не «фюреров», а взятых с поличным насильников. Если и остался кто-то, «не охваченный», то не до мести ему. Да и вряд ли остался. Кололись «фюреры», как арахисовые орешки.
Вывод: собственных расследований Степа, скорее всего, не вел, а пользовался чужими данными. Второй вывод: за ним стоял кто-то серьезный. А мог этот «кто-то» сам вывести Степу из игры? Чтобы оборвать цепочку? Теоретически – да. Практически же – сомнительно…
Сопоставив все, что знал, Логутенков решил остановиться на версии, связанной с дочкой Куролестова. Разрабатывать остальные было бессмысленно. Интересно, что предпримет молодой и энергичный Валентин… Как его?.. Филькин. И что из своих личных наработок «сольет» ему Онищенко?
Онищенко ничего не слил убойщику. Онищенко отбыл в Минск.
Часть вторая
ВОЛКИ И ОВЦЫ
Глава первая
Отца Юра видел редко. Бизнес, бизнес-встречи, бизнес-командировки… Отец крутился, как мог, потолстел, облысел, зато благосостояние семьи не падало, как у других, а повышалось. В данном случае это повышение выглядело как полтинник, сунутый под клавиатуру. Конкретная отцовская поддержка. Приятно. Приятно также, что, если у Юры не хватит мозгов поступить самостоятельно, учиться он все равно будет. Но уже за деньги. И в армию никогда не пойдет, поскольку у него обнаружилась редчайшая болезнь печени, повторная диагностика которой может неблагоприятно отозваться на Юрином здоровье. Иными словами, диагноз пересмотру не подлежит. Все это – лишнее. Экзамены Юра сдаст. И в армию не пойдет, поскольку есть еще в некоторых вузах военные кафедры. И хоть бытует в военных умах мнение, что два солдата из стройбата заменяют экскаватор, тем не менее поголовно забрить всех будущих разработчиков экскаваторов и вернуть их потом в качестве «груза 200» воякам пока еще не удается. Пока не удается.
Юра отработал утренний комплекс. Как учили, до слабого пота. «С утра физические нагрузки должны быть умеренными,– наставлял сэнсэй.– Утро – время медитации».
Юра и помедитировал тоже. Сполоснулся, позавтракал, сел заниматься. Пообедав, поставил новую русскую игрушку «Князь», чуток поразвлекся. Игрушка оказалась так себе, серячок. После общения с компьютером Матвеев полчаса попинал макивару, отрабатывая баланс тоби-уро-маваши, и сел за историю. Около четырех позвонила Даша, сообщила, что вечером пойти с Юрой в клуб не сможет, поскольку идет в другой клуб. У них с Альбиной встреча с зарубежными партнерами.
Матвеев взревновал, Даша засмеялась.
– Глупый ты,– сказала она.– Для этого профессионалки существуют. Это же бизнес!
– Вот именно,– буркнул Матвеев.
– Я тебя люблю! – сообщила Даша.– Чмок! – И повесила трубку.
Заниматься расхотелось. Подумав немного, Юра вспомнил, что так и не позвонил Николаю. Просто из головы вылетело. Тем более что Славка две последние тренировки пропустил. Неудивительно. Многие в отсутствие сэнсэя прогуливали. Увидел бы Славку – вспомнил. По ассоциации. Не откладывая, Юра набрал номер.
– Ты вовремя,– отметил Николай.– Как раз сегодня у нас – служба. Хочешь поучаствовать?
– Я бы просто посмотрел,– осторожно ответил Юра.– Если можно?
– Можно,– разрешил Николай.– Встречаемся в девять на «Василеостровской».
Встретились. Николай, Плятковский и незнакомый коротышка с черной сумкой.
– Я анкету принес,– сообщил Матвеев.
– Не здесь,– предупредил Николай.
Они перешли на другую сторону проспекта. Смотреть анкету лидер сатанистов не стал, просто сунул в карман. И зачем такие предосторожности?
Николай махнул рукой, поймал тачку. Сели.
– Куда? – спросил таксист.
– На Смоленское кладбище
– Понял.– Машина тронулась.– Там разве еще хоронят? – сострил таксист.
– Подхоранивают.
Крохотный надгробный холмик. Просто холмик. За полтора века от надгробия ничего не осталось. Славик вынул из пакета черные свечи, расставил по углам оградки, пятую водрузил на холмик. Зажег.
В неярком ее свете Юра прочел надпись у основания креста: «Хеврони Прасковья Константиновна.» Год рождения – 1856, год смерти – 1856.
Николай, вооружившись баллонами-распылителями с красной и черной красками, выводил на земле руны. Запах растворителя отравил мягкий ночной воздух.
Четвертый участник церемонии, коротышка с физиономией, похожей на морду лисички, подергал крест. Крест стоял крепко.
Коротышка полез в Николаеву сумку, порылся:
– А где топор? – спросил недовольно.
– Обойдемся! – отрезал Николай.
Он густо покрыл крест красным, а сверху, черным, нарисовал другой, перевернутый.
Коротышка что-то проворчал недовольно.
Николай бросил в пакет баллоны, разделся донага. Коротышка и Слава помогли ему облачиться в черный балахон с капюшоном. Помощь их была скорее ритуалом, чем необходимостью.
– Ну что? – спросил Николай Матвеева.– Решился?
– Я просто посмотрю,– ответил Юра.– Можно?
– Конечно, можно! – Николай широко улыбнулся.– Мы никого не принуждаем. Свобода – вот главное! Встань сюда. Начали, братья! Слава Сатане!
– Слава Сатане! – эхом отозвались его подопечные.
– О, Сатана! – тонко кричал Николай.– Отец, удостой нас быть служителями мира Твоего, чтобы несли мы сомнение туда, где верят, отчаяние туда, где надеются, страдание туда, где радуются, ненависть туда, где любят. Открой нам Истину там, где заблуждаются, яви Свет Утренней Звезды во тьме.
– Открой, отец! Открой! – нестройно поддержали Слава и Кошатник.
– О, Сатана! – нараспев возгласил лидер.– Отец, удостой быть уверенным, а не верить, действовать и достигать, а не надеяться, быть любимым, а не любить!
– Удостой нас! Удостой! – подпевали адепты.
– Удостой нас, отец наш, ибо кто действует – достигает, познавший ненависть – обретает, владеющий тайными знаниями – властвует, кто умирает, служа тебе,– возродится для вечного служения черному свету твоему.
– Да возродится! – поддержали, фальшивя, два младших сатаниста.
Славик полез в свою сумку, достал из нее бутыль с разбавителем для лака, стеклянную банку и две небольшие коробочки. В коробочках скреблось. В банке сидела лягушка.
В руках Николая появилась длинная спица. Слава подал ему лягушку. Быстрое движение – спица проткнула лягушечью спинку и пригвоздила ее к земле. Лапки земноводного судорожно задергались. Следующей была мышь. Николай проткнул ее точно такой же спицей. Мышь тихонько запищала. Третьим оказался птенец скворца. Этот даже не пискнул – должно быть, спица пробила жизненно важный орган.
– Вода, земля, небо,– провозгласил Николай.– В огонь!
Низкорослый облил разбавителем трех зверьков.
Юра поморщился. Что за отвратительный запах!
– Слава Сатане! – воскликнул Николай.– Ave satanus!
– Ave satanus! – поддержали адепты.
– Ты! – пронзительно выкрикнул лидер.– Владыка! Услышь нас!
– Услышь! – подпели остальные.
– Слышу-слышу! – раздался за спиной Юры ехидный голос.
Матвеев быстро обернулся: голос принадлежал не Сатане, а самому обычному менту, поигрывающему дубинкой по ту сторону оградки.
– Вандализмом занимаетесь? – поинтересовался мент.– Так-так.
Из тьмы проявился его коллега. И еще один. Луч фонаря обежал всех четырех участников. Особо задержался на Николае.
– Мы осуществляем религиозный ритуал,– с достоинством изрек тот.
– Это мы видим,– подал голос второй мент.
Бум! – резиновая дубинка достала по спине коротышку.
– Ручонки из карманов! – скомандовал мент.
Он с легкостью перемахнул через оградку и высыпал на землю содержимое сумок, брезгливо пошевелил дубинкой, выудил маленький нож с черной рукоятью, примерил к ладони: нож был короче.
– Поднял руки! – гаркнул его коллега в ухо Матвееву и быстренько обшарил.
Естественно, ничего не обнаружил.
Юра чувствовал себя достаточно спокойно. Ничего незаконного он лично не совершал. Но было любопытно, как выпутается из ситуации Николай?
Обыскав Юру, мент принялся за лидера сатанистов.
– Слышь, командир, может, договоримся? – негромко предложил Николай.
– Может. Документы есть?
– С собой – нет.
– Придется пройти.
– Погоди, командир… – Николай полез в задний карман брюк, вынул мятую бумажку.
– Угу,– одобрительно сказал мент, поворачиваясь к остальным спиной.– А чего мятая такая? Не фальшивая?
Мент, как раз в этот момент обыскивавший Славу, остановился.
– Обижаешь! – шепотом ответил лидер сатанистов.– Просто помялась немного.
– Проверим! – Мент включил фонарь.– Ага, нового образца. Ладно. Договорились. Пять минут – и чтоб духу вашего не было! И барахло приберите, ясно?
Патруль исчез в темноте.
– Бля! – выдохнул Кошатник.– Я думал: крездец!
– Собирай вещи! – прикрикнул на него Николай.– Хорошо, что ножей с собой не взял.
Кошатник что-то буркнул.
– Ты опять, что ли, придурок, с заточкой ходишь?
Коротышка не ответил. Он быстро-быстро запихивал вещи в сумку.
– Мудак! – Николай влепил ему ногой под зад.
Кошатник ткнулся рожей в землю, но не пикнул. Встал, отряхнулся и продолжал собираться.
– Все! – скомандовал лидер сатанистов.– А теперь бегом!
Сборы заняли меньше минуты.
Еще через три минуты они перелезли через ограду кладбища и оказались на проспекте. Николай махнул рукой, останавливая такси.
– В центр. Быстро, пока мост не развели.
– Сколько ты ему дал? – уже в машине спросил Слава.
– Сто баксов.
– Неслабо.
Юра Матвеев издал неопределенный звук. Лидер сатанистов глянул на него через зеркальце над лобовиком, вопросительно поднял брови: ты видел?
Юра чуть заметно кивнул: да.
Николай улыбнулся.
Да, Юра понимал, почему они так быстро бежали с кладбища. Когда мент подсвечивал полученную купюру, Матвеев тоже смог ее рассмотреть. И совершенно отчетливо увидел ее денежное достоинство.
Десять. Рублей.
Глава вторая
Оперуполномоченный Валентин Филькин не без интереса изучил материал. Дела, которые «розыскники» спихивали «убойщикам», можно было разделить на две основные группы: те, в которых действительно мог предполагаться криминального происхождения труп, и дела о лицах, скорее всего живых, но бесперспективных с точки зрения поиска. Первая группа действительно относилась к компетенции отдела по расследованию убийств; вторая представляла обширный набор «глухарей», который ОРО удалось перевесить на «убойщиков». Дело Суржина и Куролестова с большой вероятностью относилось к первой категории. При этом Филькин догадывался: значительную часть наработок Онищенко оставил за кадром. Некоторые «умолчания» были очевидны. Например, в отношении ОП «Броня». И почему не прослежены связи Суржина? Да, у него ни семьи, ни родственников, но друзья, помимо пропавшего Куролестова, должны были быть! Абсолютно непонятно, чем этот Суржин занимался в своей комиссии. Опрос его начальника на редкость малоинформативен. Конечно, он депутат и все такое, но на вопрос, в чем состоял круг профессиональных интересов пропавшего, получен ответ совершенно невразумительный. Мол, его обязанности «связаны с вопросами соблюдения конституционных прав граждан». И опытный опер, как ни в чем не бывало, переходит к следующему пункту. Делает вид, что верит заявлению Кренова, будто председатель комиссии понятия не имеет о том, чем эта комиссия занимается. Классно! Полное ощущение, что Онищенко просто отбывает номер и всерьез искать Суржина не намерен. Однако по другим линиям опер роет в полную силу и весьма успешно. Буквально в считанные часы выходит на «Броню», затем на дачу Мучникова. Тут же находит вполне однозначные свидетельства того, что Суржин рядом с этой дачей был! И неожиданно формальный – мягко говоря – допрос ее хозяина. И все. Больше Мучниковым вообще никто не занимается. Зато Онищенко усердно ищет какого-то пацана, уклоняющегося от армии. И еще пару таких же сопляков, которых сдали ему «частники». Ищет и не находит, хотя ежику понятно, что Суржин – слишком крупная рыба для кучки малолетних пэтэушников. А вот Мучников-то уже к ответственности привлекался. Филькин знал это совершенно точно, поскольку сам четыре года назад присутствовал на суде. Стоял в новенькой сержантской форме рядом с обвиняемым. Правда, суд Мучникова оправдал, но не за отсутствием состава, а за недоказанностью. А речь шла ни много ни мало о даче должностному лицу взятки в размере тридцати тысяч долларов! И было доказано, что деньги действительно принадлежали Мучникову. Просто, вместо того чтобы обратиться к профессионалам, должностное лицо, «культурный» чиновник городского ранга решил обойтись собственной службой безопасности и двумя сотрудниками вневедомственной охраны.
Деньги и запись разговора, в котором Мучников без стеснения говорит, за что он платит,– и хитрожопое должностное лицо может из клиента веревки вить. Но клиент оказался не лыком шит и в дипломате у него лежало устройство, препятстующее как записи, так и приему-передаче. А плотный конверт с тремя упаковками стодолларовых купюр он успел схватить со стола и сунуть за пазуху, едва бравые охранники, потрясая дубинками, ворвались в кабинет. Конверт они, конечно, отняли, но на свою собственную голову, поскольку Мучников, препровожденный к отделение милиции, тут же накатал заявление: «…напали, ограбили!» И два «уважаемых свидетеля» у входа в кабинет, которым Мучников показывал деньги, якобы демонстрируя свою крутизну. И деньги при этом совершенно легальные: переданы шведскими продюсерами в качестве оплаты за турне русской балетной труппы по Скандинавии. В общем, не передай группа захвата указанный конверт сразу же, вместе с «задержанным» – и сидеть бы всей компании на суде по другую сторону барьера. Но «культурному» чиновнику все равно эта разборка накануне выборов стоила и кресла, и будущего депутатства.
Сейчас, вспоминая ту историю, Филькин был почти уверен, что чиновника просто подставили. А если это действительно так, то неплохо бы выяснить, кто были главные соперники «культурника» в депутатской гонке. Не эти ли персоны оказались в конфликте с непосредственным начальником пропавшего Суржина? Так или иначе, но Мучников – фигура вполне сравнимая с Суржиным. Работать с ним надо плотно. Депутата хорошо бы тоже потрясти. И с Онищенко не все ясно: с чего это вдруг старший оперуполномоченный «убойного» отдела Центрального района вдруг меняет профиль и перебирается в Красногвардейский оперативно-розыскной?
Филькин глянул на часы и решил «пробить» Онищенко прямо сейчас. Сказано – сделано. Филькин провел ревизию бумажника и насчитал шестьдесят шесть рублей шестьдесят копеек. Символическое число. Но на бутылку хватит. Опер полистал записную книжку, отыскал нужный номер… Через три часа Филькин был пьян в хлам. Но цели добился. История перевода Онищенко хранилась у него в памяти, в месте вполне надежном, поскольку не было у Филькина привычки забывать наутро то, что было вечером. Независимо от количества принятого.