Онищенко и Жаров покинули агентство, а озабоченный детектив двинул к начальству. Убийство клиента, пусть и после окончания срока договора, ничего хорошего «Броне» не сулило.
– Ну что, Дима, смотаемся в это Ландышево? – спросил капитан.– Бензина хватит?
– Не хватит – заправимся,– оптимистично ответил Жаров.
Участковый, пузатый краснорожий мужик с явственным запашком перегара, приезду городских нисколько не обрадовался, а на Шилова поглядывал с укоризной: мол, чего это ты на нашу землю городских притащил?
– Ландышево? Да никогда там ничего не бывало! – пробубнил он.– Вот в Пипине или там в Шадриках – это да. Криминальный труп в прошлом квартале. Еще сгорел один…
– Василич,– перебил местный опер.– Тебе вопрос задали.
– Да чего уж… – Участковый махнул рукой.– Ландышево – не то место. Там даже своя охрана имеется, хотя большие люди там не живут. У меня на земле вообще большие люди никто не живут,– изрек он с огорчением.
– Большие – это кто? – спросил Онищенко.
– Ну, авторитеты. А Ландышево…
– Поехали,– решительно произнес Жаров.
– Куда?
– На место.
– Не-е! Я не могу! – Участковый вытер потный лоб.– У меня, понимаешь, люди придут… Слышь, Саныч, давай ты сам, а?
– Василич! – предупреждающе процедил Шилов.
Дима выдвинул челюсть и собрался было объяснить этому дачному Анискину, кто есть кто, но Онищенко жестом остановил стажера.
– У нас в машине пиво есть,– вкрадчиво молвил Онищенко.– Ты как, Саныч, пиво пьешь? А ты, Василич?
– Заманивешь,– шумно вздохнул толстяк.– Ладно, хрен с вами, поехали!
Дом двенадцать был последним на улице Березовой. Сразу за ним начинался лес. Напротив – участок с котлованом и кучей строительного мусора, рядом – белый каменный коттедж умеренной крутизны. Сам же дом двенадцать – новенькое деревянное строение с красной крышей. Перед домом – поляна, вдоль забора – высокий кустарник. Огородничеством хозяин участка не баловался.
Приехавшие вышли из машины, прошли через калитку на просторный участок. Участковый поднялся на крыльцо, постучал. Никакой реакции.
– Василич,– сказал Онищенко,– ты тут на своей земле, займись-ка соседями, а мы вокруг дома пошустрим.
– И чего спрашивать? – недовольно проворчал участковый.
– Да все. Может, шум слышали, крики, выстрелы. Василич, ты же не первый год замужем, сам сообразишь.
Спровадив участкового, повернулся к остальным.
– Ну, за дело,– бодро изрек он.
– И что мы ищем? – настороженно поинтересовался Шилов.– Случайно, не орудие убийства?
– Не боись! – успокоил Онищенко.– «Глухаря» на тебя не скину! А ищи все. Особенно то, чего не должно быть!
Первую деталь обнаружил местный опер, привыкший возиться с растительностью.
– Гляньте, мужики! – позвал он.
В нескольких местах на участке дерн был аккуратно подрезан. Более густая, чем на остальной поляне, трава слегка подсохла и образовала два длинных – примерно три на два метра – прямоугольника. Остальные «подмены» были значительно меньше по площади.
– Оп-па! – обрадовался Онищенко.– Ну-ка!
Присев, он ухватился за траву, без труда сдернул дерновый квадрат. Шилов тоже опустился на корточки, потыкал землю пальцем
– Нет,– покачал он головой.– Грунт не трогали.
– Жаль,– искренне огорчился Онищенко.– А я уж думал: нашли! А за каким хреном его срезали, как думаешь?
Шилов пожал плечами.
– Может, кровь,– сказал он.– А может, по каким-то садовым делам. Сделано, видишь, аккуратно. Старались ребята. Так что, Паша, ломик со следами мозгового вещества в кустах мы вряд ли найдем.
– А я вот что нашел! – Жаров держал за фитилек огарок черной свечки.
– Угу… – Онищенко приблизил длинный мясистый нос к огарку.– Ах какие пальчики! – восхищенно произнес он.– Просто как на пленочке! Ну молодец, Дима! Просто молодец! Ну, погнали дальше, мужики, пока солнышко светит.
К сожалению, больше на участке ничего не нашли. Правда, за участком, пошарив палкой в канаве у калитки, уже сам Онищенко обнаружил автомобильный брелок с тремя ключами. Сам брелок был безвозвратно испорчен, поскольку пребывание в воде плохо сказывается на электронике, тем не менее находка была любопытная.
В город вернулись около шести. Заехали в «Броню».
– День прожит не зря! – с удовольствием констатировал Онищенко, которого Жаров подвез домой.– Завтра к начальнику твоему пойдем: хвастаться! Если ему понравится, будем и дальше вместе работать. Ты не против?
– Нет. Мне понравилось,– ответил Жаров.
Он не знал, что завтра на работу пойдет пешком. За ночь с оставленных во дворе «Жигулей» некие умельцы снимут все четыре колеса.
«…На встрече в заранее условленном месте источник Острый сообщил: объект Кришна получил от неустановленного лица денежную сумму. Предположительно, не меньше пяти тысяч американских долларов.
Источнику удалось установить, что объект Пастор имеет доступ в одну из закрытых групп второго уровня.
Объект Шаман (Пархисенко) в личной беседе с Пастором хвастал, что имеет уже четырех неофитов, перспективных для передачи на высший уровень. Говорил также, что за каждого неофита, переданного наверх, он получит тысячу долларов премиальных и, кроме того, тысячу пойнтов заслуги, что соответствует двум ритуальным жертвоприношениям или пяти убийствам, совершенным ритуальным оружием. Объект намекал, что совсем недавно такое убийство совершил, но получить конкретную информацию о месте и времени не удалось. По словам объекта, до следующего посвящения ему остается три тысячи триста семьдесят пойнтов.
Объект Мохнатый встречался с одним из лидеров велесовской преступной группировки Трубкиным (кличка Труба). Получить более подробную информацию в настоящее время не представляется возможным.
Задание: Продолжить дальнейшее освещение образа жизни разрабатываемых лиц, выявлять факты их противоправной организационной деятельности…
Справка: Информация представляет оперативный интерес. Указанные в сообщении лица являются объектами оперативной разработки под условным наименованием „Черная сеть“.
Мероприятия: используя возможности МВД, получить возможно имеющуюся информацию в отношении разрабатываемых объектов. В соответствии с планом оперативных мероприятий в рамках разработки дать задание ОПУ на выполнение квалифицированной оперустановки. Особое внимание уделить установлению личности объекта Пастор. При получении интересующей информации по фигурантам дать задание на наружное наблюдение вышеуказанных лиц…
Резолюция:Согласен. Особое внимание – информации об убийствах. Проверьте милицейские сводки. О результатах доложить.
Григорьев».
Глава одиннадцатая
Онищенко с интересом разглядывал сидящего перед ним человека. Холеные руки, холеное лицо с аккуратно подстриженной бородкой, тщательно отглаженный летний костюм, на среднем пальце правой руки – замысловатый серебряный перстень.
– Мучников Николай Иванович, проживающий по адресу: Саперный переулок, дом двадцать три, квартира шесть, так? – спросил Жаров.
– Так. А в чем, собственно, дело?
Гражданин Мучников имел вид уверенный, но с крохотной долей обеспокоенности. Вполне оправданной обеспокоенности. Специфика бизнеса по-русски. Много ли у нас обеспеченных людей, которым нечего скрывать от закона?
– Та ничего серьезного, Николай Иванович,– Онищенко широко улыбнулся, продемонстрировав среднего качества зубы. Звук «г» он нарочито растягивал на малороссийский манер. Этакий добродушный простоватый мент, любящий выпить, закусить, потискать что-нибудь мясистое женского пола.– Но, может, у вас, Николай Иванович, есть чего мне сказать?
Мучников пожал плечами:
– Совершенно не представляю, что может вас интересовать.
– А, прошу прощения, исключительно для протокола, где и кем трудитесь?
– Я продюсер.
– Продюсер? – простодушно удивился опер.– Это шо такое за бизнес?
– Я организую гастроли, в том числе зарубежные. Музыкальные коллективы, эстрадные шоу, показ моделей…
– Моделей? – переспросил Онищенко.– Ну теперь понимаю! – Он пошевелил в воздухе толстыми пальцами.– Теперь понимаю. А, прошу прощения, где вы, Николай Иванович, находились вечером в прошлый четверг?
– Какое это было число?
– Момент… – Онищенко сделал вид, что ищет по календарю.– Тринадцатое. Что, не можете припомнить?
– Ну почему же, могу. Тринадцатого числа этого месяца я находился в Финляндии. Если сомневаетесь, могу принести паспорт с соответствующими отметками.
– Ну что вы, что вы! – замахал руками Онищенко.– Я верю. Николай Иванович, дом номер двенадцать по улице Березовой в садоводческом товариществе «Ландышево» вам принадлежит?
– Мне. А что случилось? – Мучников слегка привстал.– Ограбление? Пожар?
– Та не, все хорошо! – Онищенко сделал успокоительный жест.– Целый ваш дом, стоит, не беспокойтесь. Николай Иванович, а кто еще кроме вас там проживает?
– Где?
– Та в доме этом.
– Никто.
– Да? – Густые брови опера взметнулись вверх, изображая крайнее удивление.– Вы не запамятовали, Николай Иванович? Может, ключи кому давали, подруге какой случайной или там родственникам?
– Нет,– последовал твердый ответ.– Ключи от дачи только у меня, родственников у меня нет, и случайных подруг – тоже.
– Это точно?
– Абсолютно. А в чем все-таки дело?
– Та ничего особого,– опер махнул рукой.– Надо кое-что уточнить для отчетности. Значит, Николай Иваныч, ключей от дома вы никому не давали и не теряли, так?
– Да.
– А может, на участок кого пускали?
– Нет. Все-таки, что произошло?
– Та соседи жаловались. Шумят у вас на участке. Крики, поют, спать мешают…
– Мне об этом ничего не известно,– отрезал Мучников.– В Ландышеве я не был уже две недели. Вы уверены, что с домом все в порядке? – Нервное постукивание перстнем по столу.– А почему, собственно, товарищ капитан, эту жалобу соседей рассматриваете вы, а не тамошнее районное отделение?
– По месту жительства,– тут же ответил Онищенко.
– Но я же прописан не в вашем районе.
– Вас это беспокоит, Николай Иванович? – Онищенко поглядел на руку Мучникова, и тот, спохватившись, перестал стучать, достал из внутреннего кармана черную расческу на ручке, провел несколько раз по волосам.
– Я спрашиваю, это вас беспокоит? – повторил опер.
– Нет. Но довольно странно… – Мучников спрятал расческу в карман. Онищенко успел заметить на ней золотую готическую надпись.
– Ничего странного,– возразил опер.– Рассматриваем по месту жительства подавшего заявление. Значит, Николай Иванович, вы ничего не хотите больше сообщить?
– О чем?
– О событиях, имевших место на вашем участке?
– Если там имели место какие-либо события, то мне о них ничего не известно! – отчеканил Мучников.
– Ну и хорошо,– благодушно кивнул Онищенко.– Тогда ознакомьтесь и подпишите.
Мучников прочитал, посмотрел на опера.
– Есть возражения по тексту? – спросил Онищенко.
– Слово «посторонним» пишется с тремя «о».
– Исправьте,– разрешил Онищенко.– Других возражений нет?
– Других нет.
– Тогда напишите «С моих слов записано верно, мною прочитано» и распишитесь. Вот и все. Благодарю за помощь, Николай Иванович. Всего хорошего!
Про дерн Онищенко ничего не сказал. И про свечку тоже. Всему свое время.
Сняв телефонную трубку, он набрал номер Логутенкова:
– Генадьич? Это Онищенко. Ты на месте? Тогда жди, я подъеду.
В кабинете Логутенкова сидела пожилая женщина.
– Мне подождать? – спросил опер.
– Останься, мы уже закончили.
Через минуту женщина покинула кабинет, а «важняк» полез за сигаретами.
– Дима мне намекнул, что вы кое-что нашли.
– Сказал – что?
– Про дерн сказал. И как вы, вурдалаки, обрадовались, когда решили, что захоронку обнаружили.– Логутенков улыбнулся.– А про остальное – ничего. Тебя ждал.
– Так зови его.
– Он в больницу уехал. За заключением паталогоанатома по одному делу. Кстати, уже давно должен был вернуться.
– Ну тогда с этим подождем,– сказал Онищенко.– Я сегодня с владельцем дачи беседовал.
– Так быстро?
– Домой ему позвонил,– пояснил Онищенко.– Вежливо попросил подъехать. Ну он не стал откладывать как законопослушный гражданин.
– Так уж и законопослушный?
– В указанное время, говорит, находился в Финляндии.
– Не врет?
– А смысл? Проверить же – как два пальца.
– А как он вообще?
– Вообще… – Онищенко задумался.– Ничего не могу сказать. Акккуратный очень. В словах. С процедурой нашей знаком. Я ему сказал, что заяву соседей проверяю, так он спросил: почему я, а не по территориальности?
– И что ты ответил?
– Сказал: по месту жительства соседа. Мол, тот послал нам по почте.
– Может, лучше было Шилова попросить?
– Ничего. Если он – чистый, то не важно. А если нет – не имеет значения. Я его все равно насторожил. Да, Генадьич, перстень у него приметный. Крест нерусский, змея и звезда шестиконечная. А по паспорту не еврей и рожей тоже не похож. Хотя чернявый…
– Шестиконечная звезда, голубь, не национальный признак, а символ, к твоему сведению. Ну-ка опиши этот перстенек подробнее.
– Я лучше нарисую. Дай бумажку.
Онищенко извлек ручку и по памяти, но с большой точностью изобразил мучниковский пестень.
– Ага,– сказал удовлетворенно Логутенков, поглядев на рисунок.– Египетский крест в шестиконечной звезде и все это в обрамлении пожирающей хвост змеи. Типичная, Паша, оккультная символика. Часто еще свастику по контуру изображают. Не было свастики?
– Не было. А откуда ты, Генадьич, такой умный?
– Да уж поумнее некоторых оперуполномоченных. А если без шуток, ты спрашивал у господина Кренова, чем их комиссия, а в частности, мой друг Суржин занимается?
– Спрашивал. Но их депутатство от ответа уклонились. И чем же?
– Как раз этим самым. Ритуалами, связанными с человеческими жертвоприношениями. Вот от Степы я этой символики и набрался. Собственно, он сам меня и ориентировал, а я с ним делился… кое-какими материалами.
– Значит, Суржин занимался сатанистами.
– В основном.
– Тогда непонятно, почему он один, как дурак, поперся прямо к ним в зубы? Они ведь запросто могли его грохнуть? Какие-то странные методы для серьезного человека!
– Странные,– согласился Логутенков.– Степа ведь не дурак. И бывший мент к тому же. Полезть вот так, нахрапом, без подготовки – не в его стиле.
– Тогда что же?
– Будем думать. А вот и Дима!
Жаров вошел в кабинет и положил на стол папку.
– Что так долго, Дима? До больницы езды пятнадцать минут. Были проблемы?
– Проблема одна,– ответил Жаров.– У меня ночью машину разули. Все четыре колеса. Обидно. Месяц как новую резину поставил. Так что не ездить нам больше с вами, товарищ капитан. По крайней мере в ближайшее время.
– Ну это мы поглядим,– сказал Онищенко.– А пока давай порадуем товарища следователя по особо важным делам нашими находками! – Он вынул их кармана два полиэтиленовых пакетика. В одном – огарок черной свечи, в другом – брелок с ключами.
Огарку следователь особого внимания не уделил, а вот брелок сразу же вытряхнул на стол.
– Так,– сказал он.– Где нашли?
– В канаве,– ответил Онищенко.– Перед калиткой.
Логутенков вертел брелок в пальцах, молчал.
– Эй! – не выдержал опер.– Генадьич, ты чего? Знакомая вещь?
– Знакомая,– глухо проговорил следователь.– Это ключи Суржина.
Надежда, что Степа жив и вершит где-то свои секретные дела, таяла.
– Ладно,– сказал важняк, опуская ключи в карман.– Завтра поедем осмотрим квартиру. И заодно поглядим, на месте ли его вторая машина. Дима, можешь идти домой, а тебя, Паша, если минут пять подождешь, я подброшу.