– А там правда кто-то помер?
– Что вы вдруг всполошились? То девчонки меня два дня назад пытали, то теперь вы. Ну, была там какая-то ненормальная. Таблетками отравилась. И что с того? Некому здесь ходить. Ее давно закопали и плиту каменную сверху положили. Вам кто-то про нее рассказал, вы перепугались. Вот и мерещится теперь в каждом кусте покойник. Нет никого. Все мирно. Обыкновенная смена. Жарко немного. Может, вам всем головы напекло?
Сашка мотнул челкой, почесал щеку о плечо, смазывая крем.
– Глупые! – Карина лучилась добродушием: стерла ему с футболки крем, взлохматила волосы, даже по носу щелкнула. – Не хватает вам в жизни приключений! Надо в поход сходить, развеяться. Пойдем, чаю попьем. Когда поешь, мысли хорошие в голову приходят. Кормят вас, наверное, плохо, вот и воображаете себе всякую ерунду.
Кабанов во всем с вожатой соглашался, особенно про еду – жрать хотелось всегда немилосердно. Карининой любви сейчас было так много, что он готов был держаться за нее, лишь бы не оказаться опять в своей палате, где с этим чувством было негусто.
Они вышли в короткий коридор и тут же столкнулись с тихо воющей под дверями комнаты Моторовой.
– Королев, – скулила она. И скребла ногтями стену. – Королев…
– Слушайте, вы сегодня какие-то буйные, – всплеснула руками Карина, впуская очередного обитателя первого отряда во владения вожатых. – Вы какой травы коллективно нажевались? Или горелых спичек нанюхались? Одного покойники целуют, другая с ума сходит от любви.
Аня бледной тенью просочилась в дверь девичьей комнаты. Навстречу ей шагнула врач Вера Павловна.
– А это что за привидение? – грозно произнесла она.
Вера Павловна все делала грозно, иначе ее перестали бы воспринимать всерьез. Даже для невысокого человека она была маленькая. Не карлик, но с каким-то дефектом в строении костей. Сильно сутулая. На носу толстые очки. Неизменный белый халат. С коротконогой Моторовой она была одного роста.
– Что? – сурово сдвинула брови Вера Павловна. – Очередная истерика? – Она так резко сунула руки в карманы, что нитки халата затрещали. – Пьем глицин, прибавляем усиленный прием витаминов. И как можно меньше бывать на солнце. Да! – потрясла она перед собственным носом сжатым кулачком. – И побольше движения.
– В поход! – подсказала ей Карина.
– В поход! – припечатала Вера Павловна. – Завтра же выпишу для всех разрешение. И чтобы послезавтра вас здесь не было!
Маленьким решительным ураганчиком она вылетела в коридор.
– Королев… – прошептала Аня, делая робкий шаг к столу.
Лешка мирно спал, заботливо прикрытый розовой кофтой. Услышав свою фамилию, он немного поворочался, ткнулся носом в покрывало, вздохнул и провалился в тот самый блаженный глубокий сон, что приносит нам сновидения.
– Завтра все пройдет, – грубоватым голосом произнесла Зайцева и стала выбираться из-за стола. Судя по фантикам вокруг ее чашки, второй ужин прошел успешно.
– Не стойте, – подтолкнула ребят Карина. – Вон место освободилось, проползайте. Сейчас чайник вскипит.
Кирюша недовольно нахмурился.
– Все ваши проблемы – от панибратства, – строго произнес он. – С детьми надо держать дистанцию.
– Вот ты и держи, – огрызнулась Алена. Она сидела на кровати рядом с Королевым и осторожно гладила его по голове.
Старший вожатый вскочил, заставив стол с грохотом отодвинуться. Лешка завозился, дернул левой ногой, но глаза не открыл.
– Если ты такая умная, то пиши объяснительную, где твои дети были весь этот день. Он, – вожатый показал на Королева. – И вот этот ночью, – он кивнул на пристроившегося с краю Кабанова.
Сашка вдруг почувствовал страшный голод. Драки драками, увечья увечьями, а подкрепиться никогда не повредит.
– И вообще, как я посмотрю, – вещал Кирюша, – у тебя слишком вольные нравы в отряде. Как бы не начались повторения!
Он выразительно посмотрел на шмыгавшую носом Аню. Она тихим ангелом стояла у стола и с блаженной улыбкой смотрела на спящего любимого.
Алена стремительно побледнела, взгляд ее стал тяжелым.
– Да какие уж тут повторения… – хрипло ответила она.
– Дурдом! – с чувством произнес старший вожатый.
То ли взгляд, то ли слова, то ли бульканье чайника (а электрические приборы в корпусах держать было категорически запрещено) – словом, что-то погнало Кирюшу сначала из-за стола, потом из комнаты, из коридора, из корпуса, и гнало дальше, пока не отпустило перед его каморкой в домике для обслуживающего персонала. Определенно, этот год для него – последний в лагере. Хватит.
Алена тихо вытирала слезы, Карина резала толстые куски хлеба, Кабанов уплетал третий бутерброд, абсолютно забыв и про свои страхи и про свою боль. Часть крема у него смазалась, оставшееся он сейчас стирал жадно уплетаемыми бутербродами. Осоловевшая Моторова стояла около стенки и безотрывно смотрела на спящего Королева. Зайцева сидела на кровати у себя в палате и зло буравила взглядом выбранную точку под ногами. Кривонос крепко спал, причмокивая и прихрюкивая разбитым носом. Вернувшийся домой начальник Семен Семенович склонился над раскрытой тетрадью, куда заносил все лагерные расходы за день. Матвей у себя расправлял кровать. Все было спокойно. Ничего такого не произошло.
Глава четвертая
Про любовь и нелюбовь
Наутро Зайцева в сторону Сашки не смотрела. Сидела в беседке, сушила свои роскошные волосы на солнце, улыбалась Кривоносу, шутила с Лешкой, который все еще пребывал в счастливом неведении относительно своих вчерашних блужданий, – и все. Сашки для нее не существовало! Моторова спала на лавочке – всю ночь она продежурила около любимого, и утреннее солнце ее сморило.
Кожа на Сашкиной щеке облезала, губы шелушились. Опухоль спала – и на том спасибо, но в остальном все было плохо, плохо, плохо!
Увидев впервые его «красоту», Зайцева многозначительно хмыкнула. Даже как будто процедила сквозь зубы: «Так тебе и надо!» Больше Сашке не было оказано ни малейшего внимания. Сначала он ходил кругами, надеясь поймать взгляд Зайцевой, потом плюнул. В конце концов, не он затеял всю эту игру с поцелуями и влюбленностями. Ирка первая неделю назад на дискотеке повисла у него на шее. А теперь, видимо, любовь прошла, завяли помидоры. И нормально! И без нее проживет. Задевало одно – ее улыбки Кривому. Вот уж кому Сашка точно не простит, так это Юрику. Если она начнет ходить с ним… Если она… Дельных мыслей в голову не приходило, в груди клокотала злоба. Натравит на отряд покойницу, пускай каждый со своей отметиной походит. Надо дождаться вечера, забраться в изолятор и обо всем договориться с призраком. А он, то есть она, там есть, Сашка в этом не сомневался.
Кривой расположился рядом с Иркой и активно поддакивал. Перешагнув через гордость, Кабанов забрался на перила беседки и сделал вид, что сидит здесь вместе со всеми, завтрака ждет. Тут народу – половина отряда. Пускай не думают, что он подслушивает. Он со всеми тусуется.
– Если покойница и существует, то она всех запихивает обратно в изолятор, – вещала Зайцева. – Лешке память отбило, Кабанова лишай прострелил. – Сашка сделал вид, что этого не услышал. – Осталось еще кому-нибудь на дискаче ногу сломать, и в палате опять будет полный комплект.
– Со мной, – вырулил из небытия Постников, – со мной ничего не случилось! – Он одарил всех лучезарной улыбкой. – И в эти сказки я не верю.
– Пося, все, что могло, с тобой уже случилось, – ласково произнес Кривой. – Там лечить нечего.
– Чего это у меня лечить нечего? – мгновенно обиделся Валя. – У меня всегда есть, что лечить. Как и у других.
– Ну… тогда ты первый клиент в гости к покойнице, – улыбнулся, а вернее, скривился Кривой. – Она тебя ждет.
– Чего это меня ждет? – засуетился Постников. – Она, вон, Королева выбрала. Отоспался, теперь снова к ней помчится.
Лешка моргнул раз, другой и уже собрался подняться, чтобы на деле выяснить, кого конкретно ждет покойница, но на его плечо легла Иркина ладонь.
– А кто это ей нашего Королева отдаст? Нет, он мне нужен. А вот ты, Пося, кому нужен?
Сначала она пронзила Валю холодным взглядом, а потом резко приблизилась к Лешке и поцеловала его в губы. От неожиданности Кабанов чуть не навернулся со своего насеста. Улыбка Кривого превратилась в злобный оскал. Один Лешка расцвел от внезапно привалившего счастья.
Валька оскорбился. Он шмыгнул носом, воинственно сощурился, и спокойно ответил:
– Я сам себе нужен. А вот ты кому будешь нужна, когда смена закончится?
И отступил на шаг.
– Ну ты, парень, нарвался! – Кривой легко перескочил через высокий бортик беседки.
– О! – Матвей остановил несущегося мимо него Кривого. – Голодный? Хорошо. Строимся завтракать! Для тех, кто еще не знает – завтра мы идем в поход к месту падения самолета с первым космонавтом. Двадцать пять километров пешком туда, обратно на автобусе. Кто не хочет идти, отправляется на весь день в изолятор для гуманитарной помощи.
– Для какой помощи? – не расслышал Постников.
– Гуманитарной, придурок! – процедил Кривой, останавливаясь за его спиной. – На органы разберут, а обратно не соберут. Или соберут, но не тебя.
– Да? Тогда я в поход! – заторопился Валя.
– Если дойдешь…
Потеряв в лице Кабанова соперника за внимание Зайцевой, Кривой с явным удовольствием накинулся на безобидного Постникова.
– За собой следи! – храбро отбивался Валя.
– Готов поспорить на то, кто первым окажется в изоляторе, – напирал Кривой.
– Было бы о чем спорить, – не сдавался Постников.
– А вот и посмотрим!
– Вот и посмотрим!
– Посмотрим!
Переругиваясь, они плелись в хвосте растянувшейся колонны.
Проснувшаяся Моторова сидела на лавочке и смотрела, как ее лучшая подруга Ирка Зайцева идет к столовой под руку с ее любимым Королевым. А Кривой мирно вышагивает рядом с Посей.
Мир рушился.
Аня медленно откинулась на стенку беседки и закрыла глаза. Она проспала что-то важное. Прилетели инопланетяне и сообщили, что мир будет другим, что все станут ходить на головах, а питаться одним мороженым. Что небо скоро приобретет приятный зеленый цвет в фиолетовую крапинку.
Моторова потерла глаза, понимая, что это бред. Просто надо было найти ту петельку, что вдруг выскользнула из-под спицы и побежала вниз, распуская вязание. Аня даже пальцами пошевелила, словно у нее в руках были волшебные спицы, что творили полотно реальности, в котором вдруг оказалась дырка.
Лешку Королева она заметила еще около ДК, где собирались счастливые обладатели путевок в детский оздоровительный лагерь «Радуга». Высокий, красивый, с независимым видом он стоял у ступенек и с легкой улыбкой смотрел вокруг – на суету, беготню, крики и внезапные слезы малышни.
Заметив Анькин восторг, подруга Ира презрительно фыркнула и прямым ходом пошла знакомиться. Они обе стояли рядом с Лешкой, когда начали подходить ребята – его друзья по первой смене, по прошлым годам. Они оказались рядом в автобусе, и когда Алена запела всем известную песню про Ассоль, Королев первым положил Ане руку на плечо, и она вместе с ним стала раскачиваться в такт веселому мотиву, подпевать, счастливо закатывая глаза. Утром он первым поздоровался, первым подошел к ней на дискотеке, даже осторожно поцеловал ее в щеку во время медленного танца. Он дал ей тетрадь с отрядными песнями, где среди знакомых текстов обнаружилось неожиданное – его стихи. За десять дней Моторова влюбилась в Королева окончательно и бесповоротно. И как-то само собой подразумевалось, что и она ему тоже нравится – он никогда не отказывался с ней поболтать, они вместе сидели в столовой, он всегда отдавал ей свои котлеты, потому что терпеть их не мог, и с удовольствием забирал ее макароны и хлеб с маслом, которые обожал.
Объяснения, лишние слова – к чему все это, когда и так ясно, что это ЛЮБОВЬ! Он не возражал, когда она ходила к нему в изолятор, забрасывала на второй этаж конфеты. Он все это с готовностью принимал. Значит, все было понятно. А теперь – что же? Все непонятно?..
Стало холодно. Аня зябко обхватила руками плечи. Лето превращалось в осень. Отряд ушел. Она осталась одна.
В голову не приходило ни внятного объяснения, ни четкого решения. Было только немного обидно, что жизнь закончилась. Что будет дальше – неважно.
– Со мной тоже так было!
Откуда взялась эта девчонка? А впрочем, все равно… Взялась и взялась. Сидела в дальнем углу беседки, в тени, откинув голову, так что ее и разглядеть толком не получалось. Темная футболка и темная юбка до колен. На ногах белые спортивные тапочки. Светлые волосы перекинуты через плечи, прикрывают грудь.
– Мы даже целовались. А он потом взял – и стал гулять со Славкой. Ага, ага, – торжественно закивала незнакомка. – Прикинь! У нее, типа, подруга была, Зиночка, конопатая такая. У нее, типа, что-то с Петюней было. А Славка возьми да начни на этого Петюню наезжать. Короче, ругались они, ругались, а потом целоваться стали. Прикинь! Зиночка – к моему Пашке, они вроде как с Петюней дружки. Ну, тот и вставил Петюне по первое число. Славка только и успевала за йодом да за зеленкой бегать. А потом я смотрю, а она уже никуда не бегает, а ходит под ручку с моим Пашечкой. Прикинь? – Незнакомка попыталась включить Моторову в разговор, но ответа не получила. – А еще умереть со мной вместе собирался… – И четко выговаривая каждую букву: – Предатель! Знаешь, что бы я делала со всеми, кто говорит, что любит, а потом бросает?
– Что? – бесцветно переспросила Аня.
– Убивала бы!
Аня опустила глаза. Это выход. Убить… Только не Королева. Она слишком его любила, чтобы причинить вред.
– Я бы их всех, всех убила! – с неожиданной яростью произнесла незнакомка. – За то, что не любят, а врут, что любят!
Принявшая решение Анька выпала из транса самобичевания и внимательно вгляделась в собеседницу.
– А ты откуда? – задала она вполне резонный вопрос. Первые три отряда жили в одном корпусе, и за десять дней лица более-менее примелькались. Эта же девчонка вроде как была знакома Аньке, но не по отрядным делам. Где же она ее видела? Дочка кого-нибудь из обслуживающего персонала? – Ты кто?
– Я из первого, – голосом заговорщицы сообщила незнакомка и вдруг скривила лицо, как будто килограмм лимонов за раз проглотила. – А вот и вожатая, – последнее слово она произнесла с хрипом, выдавливая его из себя, как отраву.
Алена шла по дорожке, с тревогой поглядывая по сторонам. Даже под кусты смотрела.
– Аня! – всплеснула руками вожатая. – Господи! Как ты меня напугала! Ты где затерялась? Все сидят, тебя нет! Хватит уже пропадать. У меня от ваших пропаданий голова кругом идет. Ты чего здесь сидишь?
– С новенькой болтаю. – Видеть Алену было неприятно, словно она чем-то провинилась перед Моторовой. – Из нашего отряда.
– С какой новенькой?
Последние метры до беседки Алена пробежала, но все равно опоздала. Новенькая успела уйти. На полу остались только следы от ее тапок.
Алена пощупала Анин лоб, посмотрела в глаза.
– Ты себя хорошо чувствуешь? – осторожно спросила она. – Почему ты не пошла в столовую?
– Я не хочу есть, – отстранилась Аня.
– Может, отвести тебя в изолятор?
Моторова посидела, чуть раскачиваясь, решая про себя сложную загадку жизни, а потом вскочила, словно ее сзади кольнул кто.
Ей вдруг показалось, что все это глупость и наваждение. Что Королев не мог так поступить. Ей все привиделось. Или кто-то коварный внушил ей все это?
– Нет, я не пойду в изолятор, – улыбнулась Аня своей лягушачьей улыбкой. – Я пойду в столовую. – Она представила, как войдет в гулкий, пропахший едой домик, услышит множество голосов и на привычном месте увидит Королева. На завтрак всегда дают хлеб с маслом. Надо поделиться им с Лешкой. – А это правда, что мы завтра идем в поход? Возьмут всех?
– Всех.
Алена проводила Моторову очень внимательным взглядом. Анечка, конечно, девочка странная, еще и выглядит чудновато. До недавних пор ее чудачества развлекали, а теперь начали пугать. И не только в ней была проблема. Обе палаты первого отряда словно попали под воздействие магических сил, и все немножко сошли с ума. А если так, небольшая прогулка им точно не повредит. Кстати, надо зайти в изолятор за справками, потом к Семенычу за продуктами и к физруку за инвентарем. Заглянуть в Интернет, узнать, какая завтра будет погода, и проверить обувь. А то ее красавицы отправятся на прогулку в босоножках или в туфельках на каблуках. С них станется.