На пол сыпались, поблескивая, белые крупицы. Лиз ближе присмотрелась к побледневшему, искривленному лицу матери, покрытому мукой.
— Сюзан… — пролепетала Мэри, — идем, я дам тебе шоколадный пирог…
— Я — Лиз!
Из-за муки морщины углубились. Мэри была похожа на древнюю старуху. Белый кусок, похожий на мокрый снег, упал на ее колено. Она стала безмолвно рассматривать его, будто не соображая, что это и почему липнет к пальцам.
— Другая дочь, мама… я другая… — судорожно прошептала Лиз.
Мэри вытянула шею.
— Там Бобби, — сказала Лиз. — Он войдет сюда.
— Она здесь?
— Нет, мам, он на улице.
— Сюзан на улице?
— Она же умерла! Верно?..
— А, Лиз, это ты, — с пьяной улыбкой произнесла Мэри. — Я и не знала…
— Да, это я.
Мэри посмотрела на дочь, постепенно возвращаясь к реальности. Сперва чуть прояснился взгляд: она внимательно разглядела волосы и мягкие щеки Лиз. Затем ее испуганный взгляд метнулся к двери чулана. На крючке висел кусок ленты и детский плащик.
— О нет…
— Ма-ам?
Обезумевшими глазами Мэри осмотрела каждый угол, что-то выискивая. Но ведь сейчас, кроме них двоих, здесь никого не было, верно? Она закрыла глаза, глубоко вдохнула несколько раз и на мгновение забылась. Очнувшись, Мэри полностью пришла в себя.
— О…
Нервно рассмеявшись и взглянув на мокрую одежду, Мэри омертвевшими пальцами начала стряхивать с себя муку, пока не удалось более-менее очи стать джинсы и красное вспухшее лицо.
— Ты давно здесь? — спросила она. — А я тут прибиралась и уснула. — Мэри виновато улыбнулась. — Это из-за вина.
— Ты уверена?
Мать пожала плечами.
— Ты не поможешь мне закончить здесь?
— Тут был кто-нибудь? — настороженно спросила Лиз.
— Ты, кто же еще?! Мы ждали тебя.
— Мы?
Теплая капля потекла вниз по ноге, но Лиз даже не почувствовала.
— Ах, я так сказала? — прочирикала Мэри.
Лиз вдохнула. Уплотнившийся мокрый воздух кольцом смыкался вокруг нее. Казалось, она захлебнется, если проглотит хоть одну его молекулу.
— Мам, мне страшно…
— Почему, милая? — Мэри была крайне удивлена.
— Здесь настоящий погром.
— Знаю, поэтому и навожу порядок.
Подойдя к тумбочке, Мэри принялась укладывать в нее вещи Сюзан: старые платья, среди которых Лиз узнала и те, что сама когда-то носила; футболки, так и не добравшиеся до благотворительной организации; детские вещички и, наконец, белый свитер, который Мэри поднесла ненадолго к лицу, прежде чем положить в нижний ящик.
На матери была надета широкая кофта, и только сейчас увиденное на близком расстоянии повергло Лиз в такой ужас, что она зажала рот рукой и прикусила все пальцы. Несмотря на толстый хлопок, она разглядела ореолы маминых сосков, очерченные следами, похожими на маленькие мокрые зубки, на укус, оставшийся… от какого-то сна?.. Тот, кто причинил Мэри боль, прятался сейчас здесь, в подвале. Лиз вскрикнула, пытаясь выбросить из головы догадку слишком страшную, чтобы позволить ей задержаться.
— Мамочка, я люблю тебя, — надрывно сказала она. Слова сами собой вылетели. Лиз не успела даже понять, насколько они правдивы.
— Что, прости? — переспросила Мэри, отвлеченно разглядывая места протечки на потолке, затем — мокрый пол, оставшиеся неубранные вещи, дверь подвала.
— Ничего. Забудь.
Мэри обняла себя за талию, потом, разведя руки, посмотрела еще раз на пол и встала перед Лиз на колени.
— Ты лучше иди.
— Мам, — сдавленно сказала Лиз, проглатывая слезы. — Он никогда не любил меня.
— Ну, что за ерунда. Как тебя-то не полюбить? О ком ты?
— Бобби. И это моя вина.
— Нет, малыш, неправда! Ты ничего плохого не сделала.
— Лучше бы это я умерла.
Мэри мягко приподняла подбородок Лиз.
— Может, тебе остаться сегодня у Бобби? А то я сама не своя. Боюсь, тебе это не пойдет на пользу.
— Уйти?
— Пока дождь не прекратится.
— А как же ты? Я не могу тебя оставить!
Мэри покачала головой.
— Нет, так будет лучше.
— Мама, но это же неправильно!
— Хорошо, — вздохнув, сказала Мэри, — если не ладишь с Бобби, можешь побыть в церковном приюте.
— Нет, ты не понимаешь. Это же притворство, мама! Мы обе делаем вид, что не чувствуем ее. Ты спишь в комнате, где раньше спал папа, я — где Сюзан. А теперь нас только двое, но они будто еще здесь, хотя мы притворяемся, что нет. Мы играем в «двоих», но нас было четверо! Четыре человека, мама!
— Так, с меня довольно. — Мэри захлопнула нижний ящик. Теперь все вещи были убраны также, как перед уходом Сюзан из дома.
— Кажется, мне дурно. Попрошу Бобби позвонить отцу, чтобы он приехал.
— Нет, Лиз, тебе нормально. И вообще все в порядке! Я выпила много вина, устроила хаос наверху и сейчас пойду все убирать. Никому не звони.
Опустив глаза, Лиз увидела кусок голубой ленты, болтавшийся в воде. Оттуда исходил спертый запах чего-то испортившегося, мертвого. Лиз показалось, что палевой груди Мэри проступила кровь. Господи, подумала она, хоть бы галлюцинация.
— Я должна сказать Бобби.
— Ничего не надо делать.
— Но ты убрала ее одежду!
— И что с того?
— Ма-ам, — умоляюще протянула Лиз.
— Я устала от нашего разговора.
— Но…
— Это не для посторонних глаз, Элизабет. Я не позволю тебе водить в наш дом чужих людей.
Лиз моргнула, и комната будто изменилась. Вода под ногами стала теплее, спокойнее. Это же родной дом, в конце концов. Обычный, построенный из дерева и цемента. Женщина перед ней — любимая мама. За окном — дождь, ежегодное событие. Кухня превратилась в кондитерскую, сестра умерла, и запах ее гниющего трупа Лиз ощущала прямо сейчас. Вот и все, ничего особенного. Лиз, не волнуйся, ведь ничего нельзя поделать.
— Я скажу, что ты дома, и пусть едет без меня.
— Ничего не говори ему! — приказала Мэри.
* * *Поднявшись наверх, Лиз застала в кухне Бобби. Она надеялась, что сейчас он крепко обнимет ее, скажет, что любит и всегда защитит, но этого не произошло. Она обвела рукой завалы печенья и торт.
— Она пьяна. Судя по всему, дошло до навязчивых идей.
— Боже… — на выдохе произнес Бобби.
Лиз заметила, что он смотрит на торт, и это напомнило ей вечер в квартире Сюзан — как расширились его глаза при виде убогого жилища. Похоже, он начал постепенно привыкать.
— Я слышал ваш разговор внизу, — сказал он. — Я не нарочно. Зашел узнать, нужна ли помощь, и до меня долетели слова Мэри.
— Она не виновата. Просто неважно себя чувствует.
Бобби взял со стола полусырой торт и показал им на Лиз.
— Да, конечно, это твоя вина. Во всем. Атомная бомба — тоже ты?
Когда он захотел поставить пирог на место, тот прилип к его рукам. Несколько секунд Бобби отчаянно боролся с кулинарным шедевром, но он будто прирос к пальцам. Кухня, идиотские реплики Бобби — вся абсурдность ситуации окончательно вывела Лиз из себя.
— Нет, это Эйнштейн! Ты сам рассказывал мне, когда тебя волновало, где же русские продают ядерное оружие и кто позволит взорвать Бедфорд!
— Не смешно, — разозлился он.
«О, зато тебя слушать — одно удовольствие! — подумала Лиз. — Ты не понимаешь, что происходит? Неужели ты и вправду такой наивный?!»
Она подошла к нему, хрустя кедами по засахаренному полу, но Бобби отстранился.
— Мы должны позвонить папе.
— Нет.
— Почему?
— Уезжай. Обед ведь скоро? Не прощу себе, если ты его пропустишь.
Бобби стоял молча, и, снова ощущая в воздухе присутствие Сюзан, Лиз была уверена, что он тоже чувствует ее.
— Это очень плохо, — сказал он, задержав взгляд на торте.
— Ерунда, забудь. Ты же бросил меня, помнишь?
Он пристально посмотрел на Лиз, и она опустила глаза.
— И тебе, похоже, нравится.
— Что?..
— Ничего, просто этим ты не выделилась.
— Заткнись.
Бобби провел рукой по волосам, собираясь еще что-то сказать, но сдержался. Он снова посмотрел на торт.
— Ты и вправду считаешь, что неприятности — это твое сугубо личное дело. Тебе кажется, что эти проблемы только у тебя?
— По-моему, я именно этим тебе и нравлюсь, разве нет?
Парень ничего не ответил, и она подступила ближе, чтобы пустота и уныние дома стали менее ощутимы.
— Помнишь, ты сказал, что любишь меня?
Ожидаемых реплик «да, и до сих пор люблю» или «да, конечно, помню» не последовало. Бобби лишь кивнул, словно жалея о содеянном.
— A-а… — только и смогла вымол вить Лиз. С этого момента он для нее снова превратился в Бобби Фулбрайта — влиятельную пустышку, едва знакомого ей мальчика, ездившего на «эксплорере» и хваставшегося работой отца.
В один миг стерт, уничтожен весь прошедший год. Ничего не осталось.
— Тебе лучше уйти, — сказала Лиз.
— Ты уверена? — Один из бессмысленных вопросов, задаваемых людьми из приличия.
— Да.
Он хотел поцеловать ее, но потом кивнул и вышел. Лиз смотрела в окно, как от дома отъехал грузовичок, в котором сейчас наверняка было очень тепло.
ГЛАВА 27
Эвакуация
Подача электроэнергии в Бедфорде прекратилась около восьми часов. Дэнни Уиллоу сидел в управлении, отвечая на бесконечные телефонные звонки. Поступило две жалобы на Сюзан Мэрли. Первая — от Андрэа Йоргенсон:
— Я видела ее в парке! Мне кажется, вы должны знать, только не рассказывайте маме, что я звонила. Она запрещает мне говорить об этом.
Второй звонок был анонимным, но Дэнни легко узнал голос Монти Хенрича:
— Эта трупиха ненормальная шла за Полом Мартином в парк! — орал он в трубку, видимо, думая, что Дэнни оглох после того, как Пол задел его горло.
Но это далеко не все: видели бешеную собаку, трусившую вниз по Мэйн-стрит, квартира Сюзан была перевернута вверх дном, а кто-то застал Тэда Мэрли, возившегося в саду с затопленными грядками.
Дэнни, хоть и был полностью уверен, что все это лишь плоды массовой истерики и пьяного бунта, все же послал Роджера Тиллотсона на кладбище проверить могилу Сюзан. Многие мечтали всласть поиздеваться над странной девушкой, поэтому не исключено, что какие-нибудь местные психи разрисовали надгробный камень или, еще хуже, выкопали тело.
Вскоре Роджер доложил по рации, что граффити нет, но Сюзан пропала. В пустую яму залилась вода и, пройдя дальше, раскурочила несколько соседних гробов.
— Что скажете? — спросил Роджер. — Видать, в округе появился какой-то ненормальный.
— Не исключено, — ответил Дэнни, — но сейчас есть более серьезные проблемы. Все заняты перевернутой на шоссе автоцистерной, а из центрального офиса штата сюда не пробраться из-за потопа. Во всей округе — никого, кроме нас.
Из семидесяти девяти жителей Хельсион — Сома Тент и трейлер-парка двадцать восемь работали в свое время на «Клотт». Некоторые сами ушли, остальным только на этой неделе сообщили по телефону об увольнении.
Как и в любом стаде, здесь были свои «паршивые овцы». Те, кто не убирал за собакой или хлестал водку средь бела дня. Имелись и мечтатели вроде Кейт Сандерс. Каждое воскресенье она наряжалась, садилась на веранде и, как Персефона, ждала героя-незнакомца, прекрасного или не очень, который забрал бы ее. Были здесь и дружные семьи, вместе преломлявшие хлеб на скамеечках для пикника жарким летом, и дети, забавлявшиеся по ночам с фарами трейлеров.
Игра, в которой все они принимали участие, называлась «ожидание» — когда закроются пустые рестораны и негде будет работать. Кто знает, появится ли что-то новое, станут ли рассматривать их резюме. Они ждали, живя от рассвета до рассвета, не зная, придет ли новый день. Испытывали счастье и грусть. Правда, не всегда в одинаковой мере.
В среду в семь часов к ним пришел Дэнни Уиллоу, запыхавшись и с трудом выдавливая хриплую речь из поцарапанного горла. Он стучал в каждую дверь, снимая шляпу и принося извинения за беспокойство. Я не знаю, говорил шериф, сколько осталось до того, как земля разверзнется, дома начнут тонуть и всех поглотит оползень. В долине уже потоп, который разрушает кладбище.
Пока Дэнни обходил трейлеры, за ним наблюдал Томас Шульц. Он прожил в Бедфорде сорок шесть лет и, несмотря на самый «расцвет сил», в душе чувствовал себя дряхлым стариком. Словно долгие здешние зимы пустили корни внутри него и покрыли все толстым слоем льда. Выпивая вечером с друзьями «Рейнгольд», Томас размышлял над тем, как хорошо ему было бы где-нибудь в другом месте. Несмотря на привязанность к Бедфорду, к давно знакомым людям и двум верным сибирским хаски Джеку и Питу, он не был здесь по-настоящему счастлив, но считал, что жалеть уже слишком поздно. С другой стороны, Томас часто говорил себе, что судьба настроилась решительно против него.
Он никогда не мнил себя творческой личностью (как его сосед, сочинявший по ночам стихи), не знал, что такое настоящая любовь, и даже не интересовался этим вопросом. Зато после долгой работы на фабрике он имел возможность ездить на рыбалку по выходным, а осенью — охотиться. Сейчас, когда «Клотт» закрылась, он не утруждал себя рассылкой резюме или переездом в другой город. Может быть, здесь или в больнице Корпуса Кристи еще осталась какая-нибудь работа. Он никуда не торопился. Жизнь в Бедфорде текла очень медленно, особенно когда не к чему было стремиться.
Томас смотрел, как Дэн ни стучал в каждую дверь, мысленно готовясь к встрече с каждым жителем: вспоминал его имя и снимал шляпу. Прямо как трепещущая невеста: «Вы ведь придете в церковь на нашу свадьбу? Ну пожалуйста!»
Гарантируя защиту от мародеров, Дэнни советовал взять все необходимое и временно перебраться в церковь Святой Богородицы, чтобы переждать бурю. Там намного безопаснее, обещал он, и есть собственный генератор, который обеспечит тепло и свет. Если бы это был кто-нибудь другой, а не всецело преданный работе Уиллоу, перед его носом захлопнули бы дверь.
Трейлер Томаса был последним. Дэнни совершил обход в одиночку, дав указание помощникам оставаться при входе в парк: в этом «королевстве» к незнакомцам относились очень настороженно.
Теребя в руках шляпу, Дэнни смущенно улыбнулся.
— Они колеблются, — сказал он. — Мне кажется, если ты пойдешь, это вселит в них больше уверенности.
Томас пожал плечами.
— Помоги мне, пожалуйста, с Кейт. Она пьяна, — продолжил Дэнни, и Томас понял, что сопротивляться бессмысленно: их в любом случае заставят покинуть трейлеры. Слишком сильная угроза нависла в этот раз — у полиции не было времени на уговоры. И все же он сомневался.
— Я прошу тебя, — сказал Дэнни.
— Да, я помогу.
Томас собрал вещи, и они вдвоем с шерифом отправились к Кейт.
— О, смотри-ка, — сказал Томас, показывая ей бутылку водки «Смирнофф», которую прихватил с собой, — это я тебе принес подарочек. Можешь взять ее с собой в церковь. Ты ведь разрешишь, Дэнни?
— Конечно, а как же! Я и сам не прочь угоститься.
Они повели Кейт в автобус. Остальные медленно потянулись следом. Заняв места, с пожитками на коленях, люди сидели смирно, не жалуясь на отсутствие электричества, не судача об оставленных дома безделушках и семейных фото.
Когда автобус подъехал к церкви, каждый снова вспомнил Сюзан, мысли вернулись к давно забытому прошлому, но никто не удивился. Они хорошо знали закон, который никогда не понять счастливчикам: в жизни случаются неудачи.
ГЛАВА 28
Невидимый город
Вечером в среду, к восьми часам, за очень редким исключением никто не показывался на улицах Бедфорда. Люди не выходили гулять, не пытались угнаться за катившимся по дороге мусорным баком. Жизнь остановилась: не открывали магазины на Мэйн-стрит, не перезванивались по телефону с друзьями; не стояли над душой удетей, твердя, что школа хоть и закрыта, домашнюю работу никто не отменял. Многие покинули город. Уехали отдыхать во Флориду или искать работу в других местах, рыбачили на побережье либо, в спешке набив машину вещами, бежали из Бедфорда куда глаза глядят. Люди уверяли, что едут набираться сил после долгой холодной зимы, но большинство признавали необъяснимый безудержный страх, подвигнувший на решительные действия.