— Так. Чайник, — напомнил ему Пол. — Такая посуда с ручкой. В ней еще воду греют.
Розов пожал плечами.
— Она задолжала мне четыреста за последние два месяца.
— Прекрасно. Чайник есть?
— Ничего у меня не есть.
— О-о… вижу, грамматика обошла тебя стороной.
— Мне нужны мои деньги, — презрительно скривившись, ответил Розов.
С минуту мужчины молча смотрели друг на друга.
— Ладно, — сдался Пол. — Давай ручку.
Розов извлек из кармана джинсов замасленный «бик» и протянул ему. Пол взял — осторожно, не касаясь его пальцев, — и на одном из пустых бланков, которые носил в кошельке, выписал чек на двести долларов. Розов выхватил его вместе с ручкой, как только Пол поставил роспись.
— Ну? Теперь я могу получить чайник?
— Я же сказал, у меня его нет.
Подмигнув Полу, Розов скрылся в своей квартире. Как только он хлопнул дверью, в коридоре завоняло плесенью, тухлятиной и потом. Разило в сто раз хуже, чем в квартире Сюзан. Видимо, что-то сгнило под самим домом, и запах теперь поднимался, заполняя все комнаты.
— Спасибо за помощь! — воскликнул Пол, тихо пнув дверь. — Вот такие мы люди: помогаем чокнутым выжить!
Без чайника и двухсот долларов Пол пошел обратно наверх. Он добрался до второго этажа, еле переводя дух и чувствуя, что трезвеет. Голова сильно гудела, да еще и совесть нежданно-негаданно проснулась с дурацким вопросом: «Ну и какой же из тебя разумный человек, если ты столько пьешь?»
Заглушая угрызения, Пол приблизился к двери, и тут до него донесся какой-то шум. Он приложил ухо к стене. Звук продолжался — странное жужжание, как будто сотни человек говорили одновременно. Он прождал несколько секунд, но голоса не утихали. Сердце бешено заколотилось — впервые за очень долгое время Пол дико испугался… «Футы, бестолочь! Эта дистрофичка включила телевизор на полную катушку, а ты струсил!» Да уж, великая вещь — алкоголь.
Пол открыл дверь, и наступила тишина. Кто-то словно цыкнул, после чего звук прекратился. В зеркалах промелькнуло движение. Он мог поклясться, что видел толпу людей… все были озлоблены.
Страшная догадка поразила как молния. Бесконечный дождь… одинаковые сны у жителей города… гибель фабрики… ненормальные глаза Сюзан…
Это место вымерло. Все стали призраками. И Сюзан тоже. По всей видимости, он один понимал, что нужно спасаться. Будь он трезвым — бежал бы, не раздумывая.
Но Пол Мартин остался на месте, и вскоре момент озарения прошел, сменившись вуалькой пьянства, сквозь которую он привык воспринимать жизнь. Мужчина моргнул, и видение пропало. В зеркале осталось только его отражение. Он помахал ему рукой, улыбнулся. М-да, черт возьми, пить вредно.
Тут в дверь позвонили. Ах да, пицца! И пиво — родное, долгожданное.
Он открыл. На пороге стоял промокший до нитки посыльный с коробкой в руках. Им оказался один из учеников Пола.
— Здрасте, мистер Мартин! — Прыщавый мальчик расплылся в улыбке.
— Привет, Крэйг. Ну и дождь сегодня! Как твои дела? — быстро спросил Пол, протягивая парню чаевые.
— Все хорошо. — Крэйг с любопытством заглядывал ему через плечо, но учитель пресек все попытки, заслонив собой проход.
— Тогда спокойной ночи.
Захлопнув дверь перед носом посыльного, Пол повернулся. Перед ним стояла Сюзан. Мужчина аж подскочил от неожиданности.
— Гос-споди! Нельзя ж так пугать!
Сюзан в ответ усмехнулась. Сейчас она выглядела уже не так трагично, как в баре, но более грозно. Пол вспомнил таинственное жужжание, и ему снова стало не по себе.
— Пошли, — сказал он, ведя девушку к столу.
Он взял ее за плечи, надавил, помог сесть. Затем вложил в ее руку кусок пиццы, придерживая, чтобы Сюзан не уронила его в кучу окурков.
— Ешь давай.
Она медленно поднесла пиццу к глазам, осмотрела… Не выдержав, Пол отобрал у нее и начал кормить из своих рук. Девушка съела ломтик, вымазав губы томатным соусом. Он начал искать салфетки или бумажные полотенца. Ни того, ни другого не оказалось — только остатки туалетной бумаги. Как-то некультурно всю использовать… ладно, к черту этикет, подумал Пол, отрывая последний лист. Он соединил его с остальными, вернулся в комнату и протянул Сюзан.
— На, воспользуйся.
Она положила бумагу на колени.
— Лицо вытирай, Сюзан.
Девушка покрутила листок в руке, затем изящными движениями промокнула губы.
— Полный привет… — пробормотал Пол.
Он открыл пиво и мрачно уставился в окно. Сюзан коснулась губами его шеи. От нее пахло сигаретами и, как ни странно, фабричным дымом, исходившим из легких. Кожа туго обтягивала костлявые плечи. Сюзан улыбнулась, словно была уверена, что гостю нравился ее внешний вид.
Пол дотронулся до ее живота, ребер, и она задвигалась от его прикосновений, что было нетипично для Кэтти, его жены. Ему захотелось поцеловать Сюзан, ощутить теплое тело, прижать к себе… тут он дернулся и резко отскочил, задев банку из-под супа. Ложка вылетела и с грохотом ударилась о ковер.
— Да что с тобой произошло, черт возьми?! — закричал он.
Глупый вопрос, конечно. Мог бы и вчера задать его, и год назад. Но он впервые видел Сюзан такой сумасшедшей.
— Что здесь творится?! Что с этими зеркалами? Совсем дошла до ручки?!
Ухмыльнувшись, она зажгла сигарету. Пол осознал, что его истерика доставила девушке удовольствие.
Боже, уж лучше было позволить кретину из бара возиться с ней! Интересно, как бы ему понравилось платить за ее жалкую квартиру.
— Ну и долго ты собираешься молчать? Одной мимикой много не заработаешь. Или ты говоришь только сама с собой? Видимо, я что-то не понимаю в этой жизни.
Она молча выпустила кольцо дыма.
— Что мне с тобой делать, Сюзан? Маме твоей позвонить? Или еще кому? Я не позволю тебе умереть с голоду!
Она не отвечала. Прямо как Кэтти — толстая каменная стена. Ох, еще пива, срочно. Для восстановления равновесия.
После третьей бутылки он почувствовал себя лучше. Но не намного.
— У тебя есть что выпить? — спросил Пол.
Сюзан указала на кухонный шкаф. Там лежала бутылка «Джек Дэниэлс», принесенная им еще год назад. Он открыл ее и сделал большой глоток, понимая, что завтрашняя работа накрывается медным тазом и его уволят. Пол даже осознал, что ему не хочется больше пить. Но надо.
Чтобы успокоиться. Выпив примерно два стакана виски. Пол по-новому взглянул на комнату. Она не казалась ему такой уж страшной — просто чуть неубранной. Олицетворяла деградацию жизни рабочего класса. Зеркала на стенах придавали театральности действу. Когда-то Сюзан хотела стать балериной… ладно, не важно. Сейчас-то какая разница?
Пол устал думать о ее пустой жизни. Каково это — просыпаться каждое утро, понимая, что нет планов на день? Как все люди, она вставала, одевалась и следовала обычным ритуалам. Иногда забыв про обувь и куртку, Сюзан шла в магазин, покупала несколько пачек сигарет. Могла побродить по городу. Потом уставала, возвращалась домой, в постель — временами в компании очередного хахаля… а что еще! Ничего же не было, кроме четырех стен, шести зеркал и открывашки для супа. Мрачная клетка. Грязная, непонятная — как мысли его жены, тоже пострадавшей от Бедфорда. Этот город изуродовал всех.
Как тяжко в восемнадцать лет остаться одной, брошенной на произвол судьбы, когда никого нет рядом, чтобы позаботиться о тебе, если заболеешь. С Сюзан обошлись на редкость жестоко, но ничего уже не исправишь, как бы сильно ни хотелось. Пол всегда избавлялся от подобных мыслей.
Еще один глоток.
— Черт… — сказал он, уткнувшись лицом в ладони. Не помогало. Становилось только хуже. Всем спасибо, все свободны!
Сюзан встала и сняла с себя платье, бесшумно отбросив его на пол. Он затаил дыхание, смотря на ее обнаженное, невообразимо худое тело. Острые кости так сильно выступали сквозь бледную кожу, что при виде их он сразу понял, почему утратил веру в Бога.
* * *Сюзан нежно дотронулась до его щеки, погладила. Он почувствовал боль от прикосновения, возродившего в памяти их первую встречу. Тогда казалось, что летишь в пропасть и при этом испытываешь удовольствие, хотя знаешь — дальше будет еще сложнее падать. Даже сейчас, в свои двадцать три года, она казалась Полу ребенком.
Девушка обвилась вокруг него. Он чувствовал ее тепло, биение сердца. Наклонившись, Сюзан расстегнула ремень его брюк, и Пол с ужасом обнаружил, что возбужден. В зеркале стояли двое: долговязый мужчина с опухшими щеками и голое создание, не похожее на женщину. Зачем он это делает? Чтобы дополнить картину? Изменить историю, приукрасив ее? Напомнить себе, что он — мужчина? Хотя, может быть, он просто пьян.
Пол поцеловал ее в ледяные губы, и девушка ответила. Что происходило? Не важно. Даже если он поступал неправильно — плевать. Скорее всего подобная мысль посещала каждого, кто приходил к Сюзан.
Он подхватил ее, легкую как перышко, и отнес в постель. Сюзан не могла больше ждать и резко убрала его руки, когда Пол начал расстегивать рубашку. Оба актера красиво изображали нетерпение в спектакле о взаимной страсти. Но разве их чувства были когда-нибудь настоящими?
Стянув штаны, он прильнул к ней, даже не сняв ботинок. В изголовье кровати висело зеркало, в которое он, как ни противился, не мог не смотреть. Своего отражения Пол не видел — только изможденное окровавленное лицо Сюзан. Черная проволока сдавливала ее шею, и он понимал, что нельзя продолжать — если он займется с ней любовью, случится нечто страшное.
Пол заморгал. В зеркале осталась только его пьяная рожа. Сюзан притянула его к себе, и он вошел в нее, полностью потеряв контроль над своим телом, чувствуя необъяснимое насилие. Все, что происходило потом, нельзя было назвать занятием любовью. Они едва касались друг друга. Сюзан была такой холодной, мертвой…
Близилась кульминация. Пол мечтал о скорейшем завершении акта и, понимая, что вот-вот кончит, попытался отстраниться, но девушка не притянула его к себе. В ожидании он держал ее тонкие руки, околдованный небывалой хрупкостью. Пол кончил, глядя в дикие голубые глаза.
Затем быстро поднялся и застегнул штаны.
— Прости. Мне пора. Я вернусь. А сейчас мне правда нужно уйти.
Она молчала, опустив голову. Пол не видел ее глаза. Возможно, из них текли слезы после того, что он сделал с ней. Надо было скорее бежать отсюда, от грозного чувства вины. В крови кипел адреналин, и обострились инстинкты, кричавшие, что его жизнь в огромной опасности.
Сюзан подняла голову. Она улыбалась. Такой счастливой Пол никогда ее не видел. Он вдруг с ужасом сообразил, что его обманули.
Девушка встала и подошла к двери. Пол отодвинул ее — мягко, насколько мог.
— Тебе нужно одеться, — прошептал он.
Она положила ему на руки свой халатик и вышла из квартиры. Истошно взвыв, Пол пропустил ее и пошел следом. Он уже не владел собой, чувствовал себя зомби, осознавая только, что Розов сейчас их увидит… и весь Бедфорд узнает о непристойностях, творившихся за закрытыми дверями между Полом Мартином и всякими психопатками.
Сюзан стояла на верхней ступени, абсолютно голая, лицом к нему. Пятки чуть свисали с края. Она по-прежнему улыбалась, щеки зарумянились.
Пол снова услышал странное жужжание, только теперь оно исходило прямо от Сюзан. Среди громкого шума он и свой голос распознал… ДА ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ, ВАШУ МАТЬ?! Нет, он пьян. Просто очень пьян!!!.. За спиной девушки показалась муха. Словно привлеченная запахом Сюзан, она покружилась вокруг нее, полетела дальше по лестнице, потом поднялась на пятнадцать футов и снова опустилась. Наступила тишина. Возможно, насекомое решило посетить Розова или, сломав крылышко, разбилось насмерть. Муха напомнила Полу, что все происходит наяву, хоть и кажется сном.
В этот момент Сюзан подняла руку и помахала ему. Он попытался ухватить ее, но не успел: девушка прыгнула. Назад. В никуда. Все вокруг будто замедлилось. Она падала улыбаясь. Первый раз Сюзан ударилась той частью головы, где заканчивается позвоночник и начинается череп. Затем, раскинув ноги, кубарем скатилась до самого низа.
Пол бегом бросился к девушке и приложил к горлу палец. Пульса не было. Тогда он попробовал поднять ее: голова свесилась параллельно плечу. Вспомнилась кошмарная история про девушку с черной лентой на шее. Муж обнаружил ее с утра, начал развязывать бантик, и голова отвалилась.
Пол бросился наверх. Сначала он забыл, где телефон. Найдя его, не мог вспомнить, куда звонить. Домой? Не самая удачная мысль. В больницу! Может быть, Сюзан еще жива, и врачи смогут «собрать» ее, как Шалтая-Болтая? Правда, вся королевская конница и королевская рать потерпели неудачу…
Повесив трубку, Пол глубоко вздохнул. Не помогло. Взглянул на свои туфли: грязные, отполировать бы… нужен лак. Нет, полиция! Господи, кажется, его сейчас вырвет. Он сел на кровать, на которой Сюзан лежала всего несколько минут назад. Зажмурился и открыл глаза. Его трясло. Окончательно прозрев, Пол обвел взглядом комнату: пол в грязи, повсюду пепел, в углу валялась бутылка виски, которое не стоило пить. Он должен был заранее предвидеть этот ужас.
Ретроспектива
Итак, четверг. Весьма насыщенный день для Бедфорда.
Большинство жителей видели странные сны, почти забытые к утру: темные деревья, горящие фабрики, симпатичные потерянные девушки, превращавшиеся в монстров…
Столько маленьких ладошек, подставленных дождю, показалось днем из окон городской школы, что со стороны можно было подумать, здание вот-вот пустится в далекое плавание. В три часа мелкотня разбежалась по автобусам, поспешно занимая места. Некоторые малыши прикладывали ухо к стеклу — чтобы чувствовать приятную щекотку во время движения. Кто-то громко смеялся, разговаривал, шутил; некоторые наблюдали за ливнем. Мэтью О’Брайен вступил в дискуссию с лучшим другом, обсуждая серьезный вопрос: Вашингтон — это город или штат?
Дождь обрушивался тяжелыми холодными каплями, обрекая на муки больных артритом и тех, кто еще переживал последствия боевых ранений. Школу и магазины закроют на несколько дней, потоки воды затопят улицы…
На печальной ноте завершился сегодняшний конференц-звонок Эда О'Брайена. Придя домой и прослушав на автоответчике сообщение от Джорджии, он принялся готовить ей ужин, зная, что дочка сильно устанет. Затем он отправился в свой кабинет сочинять речь для бывших подчиненных. «Дорогие друзья…» — начал он. И остановился. Его покойная супруга точно помогла бы с продолжением: посоветовала бы написать о долгих годах бесценной службы и об огромной печали, которую они разделят в связи с завершением данного этапа жизни — их, города, всей Америки… м-да, жена бесподобно умела драматизировать. Нервно скомкав лист, Эд выбросил его, зажег сигару и занялся пасьянсом. Не будет никакой речи. Завтра он просто скажет: «Извините, ребята, но нам, кажется, больше не везет».
В двадцать минут девятого Дэнни Уиллоу вернулся из бара, застав жену в слезах. Всхлипывая, она проговорила, что не может найти фото пса, чтобы показать людям. «Как это у нас нет снимка Бенджи? Это все ты виноват! Я подарила тебе хорошенькую цифровую камеру, и ты потерял ее! Нет, вы только полюбуйтесь! Он еще и пьян! Послала на поиски собаки, называется! Никакой помощи». И она снова разревелась. Дэнни безмолвно поцеловал ее морщинистую руку.
В те же двадцать минут девятого Мэри Мэрли, пробив покупателю чек на зубную пасту «Крест» и пакет сушеной свинины, перевернула табличку с надписью «Открыто» и села отдохнуть. Материнская интуиция у нее всегда была плохо развита, но сейчас, ощущая в глубине души беспокойство, она понимала, что это касается одной из дочерей. Перекусив краюшкой хлеба, она позвонила домой. «Будь очень осторожна сегодня вечером, — сказала она Лиз. — Не выходи под дождь». Затем спросила: «Не хочешь поболтать? Извини, я была не в себе за ужином, но ты дай знать, если что-то понадобится. Я мигом вернусь домой». «Нет, — ответила Лиз. — Со мной все в порядке». Повесив трубку и борясь с чувством досады, Мэри вернулась к работе. Перед глазами все время мелькала девочка с косичками. «Мамочка, можно мне?» — спрашивала она.
В больнице Корпуса Кристи, сидя у кровати сына, Джорджия читала статьи в «Пипл мэгэзин» о знаменитых приемных родителях и благодарила Бога за то, что этот страшный день почти закончился.