— Я понимаю, что это чистое совпадение, — сказал он, хотя на самом деле ничего не понимал. Он просто никак не мог логически объяснить то жуткое ощущение, что слова на игровой доске были результатом воздействия какой-то силы, а не обыкновенным совпадением — чем-то более страшным. — И все-таки мне от этого не по себе, — неуверенно произнес Пол, поворачиваясь к Джейн в поисках союзника. — А тебе?
— Да. Немножко, — согласилась девушка. — Но ведь это и страшно интересно: сколько нам еще удастся подобрать соответствующих слов?
— И мне интересно, — поддержала Кэрол. Она шутливо шлепнула Пола по плечу. — Знаешь, в чем твоя беда, малыш? У тебя полностью отсутствует экспериментаторская любознательность. Давай-ка. Твоя очередь.
Выложив на доске «смерть», Пол забыл пополнить свой запас букв. Он вытащил из крышки коробки маленькие деревянные квадратики и разложил их перед собой.
И похолодел.
О Боже!
Он вновь шел по канату над бездной.
— Ну и что же? — поинтересовалась Кэрол.
Совпадение. Ничего другого и быть не может.
— Так что же?
Подняв глаза, он посмотрел на нее.
— Что там у тебя? — не унималась Кэрол.
Не говоря ни слова, он перевел взгляд на девочку.
Облокотившись о стол, она с таким же нетерпением, как и Кэрол, ждала его ответа, сгорая от любопытства узнать, будет ли продолжена зловещая тема.
Пол вновь опустил взгляд на ряд букв. Слово как было, так и осталось. Невероятно. Но так или иначе оно по-прежнему было там.
— Пол?
Он сделал такое быстрое и неожиданное движение, что Кэрол с Джейн чуть не подпрыгнули. Собрав все свои буквы, он почти швырнул их назад в коробку. Потом, прежде чем кто-либо успел опомниться, он сгреб все пять зловещих слов с доски и высыпал составлявшие их буквы в ту же коробку.
— Пол, да что с тобой, ради Бога?
— Мы начнем новую игру, — сказал он. — Вам, может быть, и ничего, а меня эти слова как-то разволновали. Мне бы хотелось расслабиться за игрой. Когда мне захочется услышать про смерть, кровь и жертвы, я включу телевизор и посмотрю новости.
— А какое у тебя получилось слово? — спросила Кэрол.
— Не знаю, — солгал он. — Я не стал разбираться со своими буквами. Давайте. Начинаем все заново.
— У тебя было какое-то слово, — настаивала она.
— Нет.
— Мне тоже показалось, что слово у вас было, — сказала Джейн.
— Ну, раскрой нам тайну, — не отступала Кэрол.
— Хорошо, хорошо. Было у меня слово, но непристойное. Разве может такой джентльмен, как я, использовать непристойное слово в благородной игре скрэбл, тем более в присутствии дам.
В глазах Джейн появились озорные искорки.
— Правда? Скажите нам. Не будьте консервативно старомодным.
— Старомодным? Неужели вы так плохо воспитаны, юная леди?
— Ага!
— Неужели у вас нет ни капельки скромности?
— Не-а.
— Вы ведете себя просто как вульгарная девчонка.
— Да-да, именно так, — быстро закивала головой Джейн. — Вульгарная до мозга костей. Так скажите же нам, что у вас было за слово.
— Стыд-позор, — сокрушался он. Постепенно ему удалось уйти от их домогательств, и они начали новую игру. На этот раз все слова были обычными и между ними не прослеживалось никакой тревожной связи.
* * *Он не чувствовал сильного сексуального возбуждения, когда позже в постели занимался любовью с Кэрол. Ему просто хотелось быть как можно ближе к ней.
Потом, когда нежное бормотание сменилось обоюдным молчанием, Кэрол спросила:
— Что у тебя было за слово?
— Мммм? — промычал он, притворяясь, что не понимает, о чем она.
— То непристойное слово в скрэбл. Только не говори, что ты его уже забыл.
— Да так, ерунда.
Она рассмеялась.
— После того, чем мы только что занимались в постели, ты можешь не стесняясь сказать мне!
— Не было там никакой непристойности. — Это соответствовало истине. — У меня вообще не было никакого слова. — Тут он солгал. — Просто... просто я решил, что те первые пять слов могут отрицательно сказаться на Джейн.
— На Джейн?
— Да. Ты же говорила мне, что, может быть, ее родители или один из них сгорели во время пожара. Не исключено, что она вот-вот узнает или вспомнит об ужасной трагедии, случившейся в ее недалеком прошлом. Сегодня ей необходимо было немного расслабиться, посмеяться. А как тут отдохнешь с такой игрой, в которой слова на доске напоминают ей о том, что ее родителей, возможно, нет в живых?
Повернувшись на бок, Кэрол немного приподнялась и склонилась над ним, касаясь обнаженной грудью его тела. Она посмотрела ему в глаза.
— Ты правда только поэтому казался таким расстроенным?
— Тебе кажется, я не прав? Или я несколько переиграл?
— Может быть — да, может быть — нет. Но стало действительно не по себе. — Она поцеловала его в нос. — Знаешь, почему я так сильно люблю тебя?
— Потому что тебе нравится, как я занимаюсь с тобой любовью?
— Нравится, но люблю я тебя не поэтому.
— Потому что у меня упругая задница?
— И не поэтому.
— Потому что у меня всегда чистые ухоженные ногти?
— Нет.
— Сдаюсь.
— Потому что ты такой чуткий и заботливый по отношению к другим. Как это похоже на тебя — заботиться о том, чтобы Джейн получила удовольствие от скрэбл! Вот почему я тебя люблю.
— А я думал, за мои карие глаза.
— Не-а.
— За мой классический профиль.
— Шутишь?
— Или за то, что третий палец на моей левой ноге наполовину заходит за второй.
— Вот об этом-то я и забыла. Ай-ай-ай. Ты прав. Именно поэтому я тебя и люблю. Вовсе не потому, что ты такой чуткий. Меня сводят с ума именно пальцы у тебя на ноге.
Их шутки привели к ласкам, поцелуям и ко вновь вспыхнувшей страсти. Она достигла оргазма лишь несколькими секундами раньше его, и, когда их объятия ослабли, уступая сну, он чувствовал приятную истому.
Однако, когда она уснула, он еще не спал. Он смотрел в темный потолок спальни и думал о скрэбл.
КЛИНОК, КРОВЬ, СМЕРТЬ, МОГИЛА, ЖЕРТВА...
Он думал о том слове, что утаил от Кэрол и Джейн, которое вынудило его положить конец той игре и начать новую. После того как он прибавил «смерть» к «крови», у него остались всего три буквы: "ф", "ю" и "к"; "ф" и "ю" не имели отношения к тому, что получилось. Но когда он пополнил свой запас четырьмя новыми буквами, они невероятным образом подошли к "к". Сначала он вытащил "э", затем — "р". Он уже знал, что произойдет, и не хотел продолжать; в тот момент он думал, не бросить ли все буквы назад в коробку, потому что ему было страшно увидеть то слово, которое должно было получиться после прибавления еще двух букв. Но он не остановился. Слишком велико было его любопытство, когда надо было остановиться. Он вытащил третью букву, которая оказалась "о", и затем четвертую — "л".
К... Э... Р... О...Л...
КЛИНОК, КРОВЬ, СМЕРТЬ, МОГИЛА, ЖЕРТВА, КЭРОЛ.
Даже если бы у него и хватило духу, он, разумеется, не смог бы выложить КЭРОЛ на доске, так как это было имя собственное, а по правилам не допускается использование собственных имен. Но это уже другой вопрос. Главное то, что ее имя каким-то жутким образом так ясно и недвусмысленно выложилось из его букв. Боже мой, он вытащил их именно в том порядке! А это что, тоже совпадение?
Это казалось каким-то зловещим предзнаменованием. Предупреждением о том, что с Кэрол должно что-то произойти. Таким же пророчеством, как и два кошмарных сна, приснившихся Грейс Митовски.
Он вспомнил о других недавно происшедших странных вещах: жуткой молнии, ударившей в офис Альфреда О'Брайена; стуке, от которого сотрясался весь дом; незваном госте на лужайке во время грозы. Он чувствовал, что все они как-то взаимосвязаны. Но, черт возьми, как?
КЛИНОК, КРОВЬ.
СМЕРТЬ, МОГИЛА.
ЖЕРТВА, КЭРОЛ.
Если в этих словах на доске скрэбл содержалось какое-то пророческое предупреждение, то что ему надлежало делать? Зловещий знак — если это был он — казался слишком расплывчатым, чтобы на него как-то отреагировать. Было неизвестно, чего остерегаться. Он не мог защитить Кэрол, не зная, откуда надвигается опасность. Автокатастрофа? Авиакатастрофа? Нападение? Рак? Все, что угодно. Он не видел смысла рассказывать Кэрол о том, что из его букв получилось ее имя; она, как и он, не сможет ничего предпринять, и это лишь вызовет у нее тревогу.
Ему не хотелось волновать жену.
Вместо этого он, лежа в темноте и ощущая озноб даже под одеялом, сам волновался за нее.
* * *Несмотря на то что было уже два часа ночи, Грейс все еще читала у себя в кабинете. Не было смысла ложиться спать в течение еще, по крайней мере, пары часов. События прошлой недели лишили ее сна.
Можно сказать, что прошедший день был относительно спокойным. Аристофан по-прежнему вел себя странным образом — прятался от нее, следил за ней исподтишка, когда ему казалось, что она не подозревает о его присутствии, но ни подушек, ни мебели больше не драл и ходил в отведенную ему коробку, что обнадеживало. Человек, выдававший себя за Леонарда, больше не звонил, и она была благодарна за это. Да, день выдался довольно обычный.
И тем не менее...
Грейс по-прежнему чувствовала напряжение и не могла спать, потому что ее не оставляло ощущение, что она находится в эпицентре бури. Она чувствовала, что тишина и покой в ее доме обманчивы, что вокруг нее неистовствуют громы и молнии, которых она пока не видит и не слышит. Она чувствовала, что ураган вот-вот вновь захлестнет ее, и от этого ожидания она не могла расслабиться.
Услышав какой-то шорох, она оторвалась от своего романа.
Из коридора в открытую дверь кабинета заглядывал Аристофан. Из-за косяка двери виднелась только его изящно вытянутая голова.
Их глаза встретились.
На какое-то мгновение Грейс показалось, что она смотрит не в глаза бессмысленному зверьку. Взгляд казался умным. Смышленым. И даже мудрым. Это была не просто звериная настороженность.
Аристофан зашипел.
Его глаза стали холодными. Два ясных зелено-голубых ледяных шарика.
— Ну и что ты хочешь?
Он первым отвел взгляд, отвернулся от нее и с надменным равнодушием тихо удалился в коридор, делая вид, что вовсе и не следил за ней, хотя они оба знали, что именно так и было.
«Следил? — подумала Грейс. — Я схожу с ума? Кто приказал ему шпионить за мной? Котсильвания? Великомурлындия? Персия?»
Однако каламбуры, сколько бы она их ни придумала, не вызывали у нее улыбки.
Положив книгу на колени, Грейс сидела, сомневаясь в своем здравомыслии.
9
В ЧЕТВЕРГ ДНЕМ.
Шторы в офисе были, как обычно, плотно закрыты.
От двух торшеров струился золотистый рассеянный свет.
Микки Маус во всех своих воплощениях по-прежнему широко улыбался.
Кэрол и Джейн сидели в креслах с подголовниками.
Кэрол очень легко удалось ввести девушку в транс. Во второй раз большинство пациентов гораздо быстрее поддавались гипнозу, чем в первый, и Джейн не была исключением.
Вновь, вращая стрелки воображаемых часов назад, Кэрол вернула Джейн в прошлое. На этот раз девушке не понадобилось двух минут, чтобы выбраться за пределы амнезии. Всего за двадцать-тридцать секунд она вернулась к тому моменту, где память ожила для нее.
Вздрогнув, она неожиданно выпрямилась в кресле, вытянувшись как струна. Ее глаза раскрылись широко, как у куклы; она смотрела сквозь Кэрол. Лицо исказилось от ужаса.
— Лора? — окликнула Кэрол. Обе руки девушки взметнулись к горлу. Она схватилась за него, хрипя, задыхаясь и корчась от боли. Она словно вновь переживала тот же драматический эпизод, что и во время сеанса накануне, только сегодня она не кричала.
— Ты не чувствуешь огонь, — сказала ей Кэрол. — Нет никакой боли, милая. Расслабься. Успокойся. Дыма ты тоже не чувствуешь. Ты совершенно не обращаешь на него внимания. Тебе дышится легко, как обычно. Успокойся и расслабься.
Девочка не подчинялась. Ее била дрожь, на коже выступил пот. Ее мучили сильные сухие и беззвучные рвотные позывы.
Опасаясь, что она опять потеряла контроль над своей пациенткой, Кэрол приложила еще больше усилий, чтобы успокоить ее, но безрезультатно.
Джейн начала отчаянно размахивать руками, ее руки, рассекая воздух, то словно что-то тащили, то колотили по пустоте.
Кэрол неожиданно поняла, что девочка пыталась что-то сказать, но по какой-то причине потеряла голос.
По лицу Джейн покатились слезы. Она беспомощно шевелила губами, силясь выдавить из себя слова, которые упрямо отказывались выходить. Помимо страха в ее глазах появилось отчаяние.
Кэрол быстро взяла со своего стола блокнот и фломастер. Положив блокнот на колени Джейн, она вложила фломастер ей в руку.
— Напиши мне, милая.
Девочка с такой силой сжала фломастер, что суставы пальцев на ее руке побелели и так заострились, словно на руке совершенно не было мяса. Она посмотрела на блокнот. Рвотные позывы прекратились, но дрожь все еще била ее.
Кэрол присела возле ее кресла, чтобы видеть блокнот.
— О чем ты хочешь мне рассказать?
Ее рука дрожала, как у парализованной старухи. Джейн торопливо нацарапала два слова, которые едва можно было разобрать: «Помоги мне».
— Как тебе помочь?
Вновь: «Помоги мне».
— Почему ты не можешь сказать?
«Голова».
— Поточнее.
«Моя голова».
— Что с твоей головой?
Рука девочки начала чертить какую-то букву, потом, дернувшись, перескочила на строчку ниже, вновь начала писать, опять перескочила уже на третью строчку, словно она не знала, как выразить то, о чем она хотела рассказать. Наконец она в безумном отчаянии начала полосовать фломастером бумагу, оставляя на ней бессмысленные черные перекрестные штрихи.
— Прекрати! — сказала Кэрол. — Ты все-таки расслабишься, черт возьми. И успокоишься.
Джейн перестала полосовать бумагу. Она молча смотрела на лежавший у нее на коленях блокнот.
Кэрол вырвала из него исчерканную страницу и бросила ее на пол.
— Хорошо. Теперь ты спокойно и по возможности подробно будешь отвечать на мои вопросы. Как тебя зовут?
«Мнили».
Кэрол посмотрела на написанное рукой девочки имя, удивляясь, куда делась Лора Хейвенсвуд.
— Милли? Ты уверена, что тебя зовут именно так? «Милисент Паркер».
— А где же Лора?
«Кто такая Лора?»
Кэрол посмотрела на изможденное лицо девочки. Появившийся на ее атласной коже пот начинал высыхать. Взгляд ее голубых глаз был пуст и рассеян, рот приоткрыт.
Кэрол резко взмахнула перед лицом девушки рукой. Джейн не шевельнулась. Она не притворялась.
— Где же ты живешь, Милисент?
«В Гаррисберге».
— Значит, здесь, в этом городе. А какой у тебя адрес?
«Франт-стрит».
— Возле реки? А номер дома?
Девочка написала.
— Как зовут твоего отца?
«Рэндолф Паркер».
— А мать?
На странице блокнота появилась бессмысленная закорючка.
— Как зовут твою мать? — повторила Кэрол.
Девочку вновь охватила дрожь. Ее снова мучили беззвучные рвотные позывы, и она опять схватилась руками за горло. На подбородке остался след от черного фломастера.
Очевидно, ее пугало одно лишь упоминание о матери. Вот над чем придется поработать, но только не сейчас.
Успокоив ее, Кэрол задала новый вопрос:
— Сколько тебе лет, Милли?
«Завтра у меня день рождения».
— Правда? И сколько же тебе исполняется?
«Мне не дожить».
— До чего не дожить?
«До шестнадцати».
— Так тебе сейчас пятнадцать?
«Да».
— И ты думаешь, что не доживешь до шестнадцати? Так?
«Не доживу».
— Почему?
Пот уже было почти исчез с лица девушки, но вот у основания волос стали появляться новые капельки.
— Почему ты не доживешь до своего дня рождения? — настаивала Кэрол.
Девушка вновь, как и до этого, начала неровно полосовать фломастером страницу блокнота.
— Перестань, — твердо сказала Кэрол. — Расслабься, успокойся и отвечай на мой вопрос. — Она вырвала из блокнота испорченную страницу. — Так почему ты не доживешь до своего шестнадцатилетия, Милли?
«Голова».
«Снова-здорово», — подумала Кэрол и спросила:
— Что — голова? Что с ней случилось?
«Отрублена».
Уставившись на это слово, Кэрол затем подняла глаза на девушку.