– Он назвал мое имя, – прошептала Чудовище.
– Подумаешь! – заорал Скелет. – Ты его чуть не убила.
– Она теперь знает мое имя! – Слезы потекли лениво, обреченно.
– Что это?
Скелет напряженно вглядывался в окно. Там продолжали лететь камни, обиженно стонало железо – кто-то вновь долбил по «Ниссану».
– Хулиганье! – вяло сопротивлялся Томилов. – В колонию захотели?
Чудовище со Скелетом стукнулись головами, привставая, чтобы выглянуть.
Дом, должно быть, обзавелся десятком рук. Камни летели отовсюду – из подвала, из окон этажей и даже из кустов. Томилов отползал, не забывая собирать свои листочки. Камни ложились около его рук, ног, но в него самого не попадали.
– Он его прогоняет! Смотри! – завопила Чудовище.
Томилов подобрал последний листок. Громко выругался.
– Я вас отсюда выкурю! – пообещал он. – Считайте, что свой срок на будущее вы уже заработали.
Он стал укладывать бумажки в папку. И вдруг лицо его озарилось прыгающим светом. Чудовище испугалась, что он сейчас упадет и начнет биться в истерике. Но это всего лишь горела бумага. Листки в папке вспыхнули и тут же превратились в высокий костер. Томилов успел отбросить папку.
– Черт! – кажется, он стал понимать, что к чему. – Черт! Черт! Черт!
Споткнулся, чуть не упал, вскочил в припаркованную машину. Машина завелась, дернулась, не слушая руля, задела стоящий «Ниссан», обещая стать продолжением свалки на улице Гоголя, резко сдала назад, ухнула в колдобину, шваркнула днищем, развернулась и помчалась к улице Тельмана, ранее Стрелковая, ранее Герцог-Альбрехталле.
А навстречу ему, как ясно солнышко на свидание к ясному дню, шагала Синеглазка. В нарядном платьице, в блестящих туфельках, с улыбкой на лице. В руке сумка, а там наверняка термос с кофе и пакет с пирогами. К ним шла сама хозяйственность. Такую ни один Дом не погонит.
Белые начинают игру и выигрывают за три хода.
– Нам здесь только Ворона теперь не хватает, – прошептал Скелет и покосился на Януса.
– Она идет? – прошептал вожак, оживая.
Ну, конечно, Янусу обещали Дом. Не будет же он здесь один Ему нужна хозяйка.
Солнце перевалило зенит и катило свои откормленные масленые бока ближе к закату.
Скелет выудил из кармана телефон.
– Как вариант, – пробормотал он, быстро нажимая на клавиши. – Что же я сразу не понял – это же Троя. Древняя Греция. Боги через людей решали свои проблемы.
– Троя? – прошептала Чудовище. Момент осознания холодком прошелся по затылку, стылой каплей упал в лопатки, стек ниже, мурашками пробежал по ногам.
– Что-то типа того. Из-за богов люди поругались, началась война. Боги быстренько разделились и стали играть за разные команды.
– Кажется, причиной ссоры была красавица Елена, – ехидно сообщила Чудовище и сама себя перебила: – Белобрысая урод. Тоже мне – добыча!
– Ворону не нужна девушка, – качнул головой Скелет. – Ворону нужен клад. И он его, судя по всему, здесь нашел.
– А богам что нужно? – с вызовом спросила Чудовище. Кто бы знал, как она устала решать эту проклятую головоломку.
– Богам нужны жертвы, – подал голос Янус.
Все посмотрели друг на друга. Жертв было принесено достаточно. Что еще потребуется?
– В любой войне каждый сам за себя, – Скелет нехорошим взглядом смотрел на Януса. Он ему не верил. Он ждал подвоха. Янус всегда был вожаком – умнее, сильнее. Скелет предпочитал молчать. Но после всего случившегося – кто теперь главный?
– Не каждый, – сказала Синеглазка и поставила около ноги хозяйственную сумку. Над Янусом не склонялась, над его царапинами не охала. Прямо вдовствующая королева, а не Синеглазка. Сидение дома пошло ей на пользу.
– А как же дружба? – глухо спросила Чудовище.
Янус зашевелился, пощупал камни под ладонью.
– Дружба дружбой, а служба службой.
Нет, он не стал кидать в бывших друзей камнями. Он пока просто сел. Как будто появление Синеглазки прибавило ему силы.
– Что ты хочешь сказать? – холодно уронил на вожака Скелет.
– А то, что в этой войне нет союзников, – ответил Янус. И еще улыбнулся. По-доброму так, приветливо. – И друзей тоже. У каждого за плечом свой персональный бог, и мы не знаем, кто в каких у них там, – он многозначительно глянул в потолок, – отношениях.
Чудовище передернула плечами. Что касается ее стороны – сомневаться не приходилось. Про Ворона с Белобрысой – тоже все было понятно. А Янус? Вдруг он еще с ними?
– Уходите отсюда! – решительно произнес бывший вожак. – Это мой Дом. Как только вы отсюда уберетесь, война вместе с вами уберется в какое-нибудь другое место. И здесь станет тихо.
Чудовище заметила, что стоит с открытым ртом, и громко сглотнула, чтобы прогнать наваждение. Что это такое сейчас Янус сказал? Она дернулась ответить, но Скелет опередил ее.
– Здесь, – он особенно выделил это слово, – тихо не станет. Но если ты хочешь остаться и чтобы тебе никто не мешал… Об этом тебе надо говорить не с нами.
И он потопал на выход.
– Э! Куда? – только и смогла пискнуть Чудовище.
Как? И это все? Вот так взял и ушел? Без попытки надавать по кумполу этому зазнавшемуся Янусу?
Скелет не оборачивался. Он уходил. Ему все равно, идет за ним кто-нибудь или нет?
– И ты иди, – тихо произнесла Синеглазка. Вид у нее – сейчас с гранатой встанет и бросится под ближайший танк.
– Зачем? – Чудовище запуталась окончательно. – Дом никогда не будет чей-то. Скоро сюда вернется Ворон. Томиловы непременно придут. Опять Лаума будет челюсть ронять. Жалус… Еще неизвестно, кого они за собой подтянут. У них там этих богов – кошелка. Они вас выкурят.
Янус с Синеглазкой смотрели одинаково. С холодным презрением. Ну да, если кого и выкурят отсюда, то не их. Кто свой, кто чужой – выбор сделан.
Чудовище выскочила из комнаты, на секунду замешкалась, забыв, в какую сторону бежать. Дернулась к лестнице на третий этаж, быстро опомнилась и побежала по коридору к выходу. В одной из комнат показалось, что кто-то стоит. Вернулась – пусто. Битый кирпич, осколки бутылок, грязь.
Под тяжелой ногой прошуршала осыпавшаяся известка. Белая блузка, серая юбка. Лаума уверенной походкой победительницы завернула в комнату, где остался вожак. Чудовище рванула обратно. Еле вписалась в поворот. Янус около окна, Синеглазка копается в принесенной сумке. Во взгляде удивление. Что забыла?
Чудовище снова вываливалась в коридор. Показалось, что за спиной прошуршали шаги. Но оборачиваться не стала. Морок. Специально отвлекают, пытаются запугать.
Скелет стоял под тополями и смотрел на макушки старых деревьев.
– Я думал, ты вообще не выйдешь, – недовольно произнес он. – Тебе там до того понравилось, что уже все… Выбрала себе в покровители старых богов.
Скрежещущий, подпрыгивающий звук вырулил из небытия и стал приближаться. Сквозь грохот машин, шарканье пешеходов, хлопающие двери, щелкающие ручки окон и фрамуг.
– Я же с тобой, – заторопилась Чудовище.
– Нам нужен конь, – проговорил Скелет.
– Живой?
Им сейчас как раз коня не хватает. Веселого такого, умеющего бить чечетку.
– Они из-за чего-то поссорились.
– Янус с Вороном?
– Нет, древнегреческие боги. – Скелет поморщился от непонятливости Чудовища. – С чего началась Троянская война?
– С чего?
Скелет вытащил руку из кармана, протягивая Чудовищу свой мобильный. На экране мерцала страница Интернета.
– Богиня раздора Эрида подкинула трем богиням – Гере, Афине и Афродите – яблоко с надписью «достойнейшей». Сами решить, кому оно принадлежит, богини не смогли. И тогда Зевс присудил разобрать их спор пастуху Парису. Афродита пообещала Парису самую красивую на свете женщину, Елену, если он отдаст яблоко ей. Он так и сделал. Афина с Герой обиделись. Вот почему троянцам, к которым сбежал Парис с Еленой, помогала Афродита, а ахейцам, приехавшим Елену отнимать, – Гера и Афина.
– И где же здесь конь?
– Ахейцы не могли победить троянцев, и тогда герой Одиссей придумал фокус с конем. Из дерева была выточена огромная фигура коня, в нее влез отряд ахейцев, а остальное войско сделало вид, что уходит от стен Трои. Троянцы внесли фигуру в город, а ночью из нее вылезли ахейцы, открыли ворота города, впустили вернувшиеся войска, и все вместе разграбили город. Если бы мы знали, из-за чего все это произошло, нам было бы проще.
– А конь?
– Конь – это лазутчик. Тот, кто проникнет в стан врага и откроет ворота.
– Но там ведь уже побывал Ворон с Белобрысой.
– Думаешь, они откроют ворота города?
Громыхающий звук достиг своего пика и смолк. Под тополями стоял Никодим. В тех же тугих вельветовых шортиках и с неизменным самосвалом. Правда, теперь грузовик был не такой блестяще-новый, но выглядел вполне себе еще воинственно, с задранным кверху ковшом.
Вражеские военачальники торопятся выдвинуть все силы – сначала Томилов-старший, потом Синеглазка, теперь Томилов-младший. Страшно подумать, кто остался в запасных полках.
Чудовище не заметила, как умильно улыбнулась.
– А я тебя знаю, – резко перешла на пищащий тон она. – Ты Никодим.
– И я тебя знаю, – не остался в долгу карапуз. – Мне сестра говорила, что ты плохая.
Улыбка застыла на лице Чудовища. Готовая порция «уси-пуси» с языка упала обратно в рот, а оттуда булькнула в желудок. Миленько так… первое слово, и уже гадости.
– Правильно сказала, – поддакнул Скелет. У! Предатель. – А почему ты один?
Действительно. Из Чудовища выветрились остатки умильности. За Никодимом придет Белобрысая с верным оруженосцем. Снова будет драка. На сантименты времени нет.
– Снежана сказала, что будет ждать меня здесь, – важно доложил карапуз и подтянул поближе свой самосвал.
– Но она уже ушла, – мстительно произнесла Чудовище, желая увидеть на лице карапуза растерянность. Пусть, пусть поплачет, пусть порасстраивается, пускай попросит помощи. Если никто не идет ему на подмогу, никто не обходит дом с тыла, не занимает круговую оборону… Слушайте, а сколько Никодиму лет, что он один разгуливает?
– Придет скоро. – Карапуз взял самосвал на короткий поводок, машина мало что в воздухе не повисла. – А почему ты мокрая?
За всеми волнениями и переживаниями Чудовище забыла об утреннем купании. Видок у нее сейчас, наверное… Неудивительно, что Скелет в ее сторону и не смотрит. И как эта мелочь пузатая разглядела, что она с утра в прудик окуналась?
– Простудиться хочу, – огрызнулась Чудовище. Какой въедливый карапуз. Недаром ему дали такое дурацкое имя. – Катись отсюда. Нет здесь твоей сестры.
И на всякий случай кинула взгляд вверх-вниз по улице – не появляются ли где пики авангарда.
– Есть.
Для своих пяти или шести лет карапуз выглядел вполне себе самостоятельным товарищем. Взрослых не боялся, от одиночества не страдал.
– Она там.
И он кивнул на Дом. Трехэтажный, с выступающей вперед центральной частью, с торчащей из-под крыши балкой. Они об одном и том же Доме говорят? Может, юноша улицей ошибся? У маленьких это бывает.
Чудовище почесала нос. Белобрысая здесь, конечно, была, часа два назад. А то и все три. Но они ушли. Вместе с Вороном и умотали. Может быть, втихаря она пробралась обратно? Лежит в засаде? Сейчас как выскочит…
– В Доме?
Скелет смотрит напряженно, словно готовится наброситься на Никодима и… съесть, что ли?
– Не, за Домом. Она меня водила. Там хорошо.
Малыш снова поддернул самосвал. Машина громыхнула пластмассовыми колесами.
Скелет первым пошел вокруг Дома. Чудовище побежала следом.
– Вам нельзя! – Самосвал громыхал. – Она говорила, это только для своих. Стойте!
– Мы свои, – неубедительно врала Чудовище.
А Скелет ничего не врал. Просто шел, хрустел кустами и сухостоем. Много его здесь. Чудовище и не видела никогда, какой за Домом парк, а в нем сухие деревья. Старые, скособоченные. Раньше их вроде как не было. Может, с третьего этажа не видно?
– Снежана! – обиженно заорал карапуз. – Снежан! Они сами! Снежана!
Он бежал, экскаватор, перевернутый кверху колесами, подпрыгивал. Чудовище приметила тропинку. Здесь ходили. По крайней мере последнее время. Бросилась за карапузом. Два шага! Она его сейчас догонит.
Мир дернулся. Колени, живот, ладони вспыхнули от боли. Надо же, как она навернулась!
Карапуз уверенно почесал за сухостой. Последний раз подпрыгнул самосвал.
Скелет вернулся, присел около Чудовища на корточках.
– Я не сама, – перевернулась она на спину. Вот сейчас как возьмет и помрет, будет тогда мир плакать. Или не будет?
Скелет подал руку. В лице его было что-то такое… Наверное, ему все это хочется послать куда подальше.
Чудовище начала вставать. Остановилась на полпути.
– Слышишь? – прошептала, когда их лица оказались совсем близко.
Скелет засопел.
– Чего?
– Тихо.
Он рывком поднял ее и бросился к дереву. Чудовище бежала, уцепившись за его рубашку. Потерять Скелета сейчас очень не хотелось. Остаться одной – тем более.
Тропинки видно не было. Она затерялась в траве и павших ветках. Карапуза тоже не было. Тоже, наверное, потерялся в траве и ветках.
Ярким пятном из зарослей выставлял свой бок экскаватор.
– Никодим! – негромко позвала Чудовище.
– Не ори! – одернул Скелет. – Нет его.
«Как это? Как? Кккк», – заклокотало в горле. Чудовище вцепилась в острый локоть любимого. И сама не шла, и Скелета дальше не пускала. Вдруг она фыркнула, попробовала сдержаться, но потом засмеялась в голос, хлопая себя по коленям и приседая.
– Не зарядили! – сквозь смех, задыхаясь, выкрикивала она. – Коня.
Скелет пнул самосвал. Вопросов не задавал. Принципиальный.
Чудовище вытерла выступившие слезы.
– Он же туда, к ним пошел. К троянцам. Мы коня заслали, – стала объяснять она. – А воинов в брюхо не посадили. Кто ворота открывать будет?
Скелет смотрел перед собой. Думал.
– Ворон и откроет.
Пошел обратно. Трава за ним сразу выпрямлялась. Земля не оставляла следов. Разве так бывает?
Чудовище снова покосилась на сухие деревья. Одно высокое, на осину похожее. А может, липу. Второе, без сомнения, был дуб. Толстое корявое дерево с растопыренными ветками. За ним пряталась худенькая рябинка. Она успела отцвести, завязать розовые ягодки и почему-то завянуть. Засуха у них здесь, что ли, была? Или крот какой корни подрезал? Экологическая катастрофа на отдельно взятом пятачке.
А парень-то, правда, куда делся? В дупло какое залез?
Сухой дуб скрипнул, утомленно шевельнул ветками. Чудовище попятилась. Запущенный парк за Домом показался зловещим. Секунда, и из-за этих мертвых стволов выступят древние боги. Суровые, беспощадные. Чудовище задержала дыхание и для очистки совести просто обошла деревья кругом. Потрогала жесткую царапающую ладонь кору. Она показалась теплой. Не такой, как бывает, когда припекает солнце, и все вокруг долго, с наслаждением, отдает набранное тепло. Нет, тепло мертвого дуба шло изнутри. Он грел сам по себе.
Спрятала руки за спину, отступила. Где же пацан?
– Эй! – позвала осторожно. – Ты тут?
В ветвях что-то зашуршало. Она попробовала представить, как карапуз карабкается по ветвям… Нет, не получилось. Никуда он не залезал. Только если сам дуб не подвинулся, чтобы пропустить гостя в свое царство. Что у него там? Путешествие к центру Земли или полет Незнайки на Луну?
Вновь стало неуютно, словно с улицы, где шумно и весело, попала на чужой банкет, где все чинно и солидно, где смотрят с упреком и качают головой на твои мокрые сапоги. Скребнула по душе тревога. И даже еще не сама тревога, а только ее тень, будто кто легонько дыхнул, стекло запотело и уже видно все не четко. От этого знакомые вещи кажутся ломаными монстрами…
Дуб скрипнул. Шевельнется? Пустит в себя?
– Ник, – пискнула Чудовище, просто чтобы хоть что-то сказать. Очистить совесть. Никодима не было. Как сквозь землю провалился.
Сама не заметила, как выбралась на асфальт перед домом. Хотела забрать самосвал. Чего ему в траве пылиться? Но приближаться к деревьям боязно. Все здесь было неправильно, зло и непонятно.
Хрустнула ветка. Между деревьями кто-то прошел. Чудовище попятилась. Дом навис. Втянула голову в плечи, мельком, через плечо, оглядываясь, побежала к выездным тополям.
Со второго этажа на нее смотрел Янус. Ему было хорошо видно, кто прошел и куда. Чудовище успела рот открыть, чтобы позвать, но Янус скрылся. Очень мило, а главное – культурненько так. Хорошо, камнем в макушку не засветил.