– Мы не договорили, – возражаю я, заставляя ее снова сесть.
– Не хочу слушать твой бред про убийство Елены! – шумно возмущается Сабина. – Я этого не делала!
– Видеозаписи говорят другое. На них отчетливо видно, как ты садишься в Майбах своего отца. Возле клуба полно камер, ты об этом не подумала, когда заимствовала машину? – вспоминаю, с каким трудом мне удалось раздобыть эти бесценные кадры и чувствую за себя гордость.
– Это еще ничего не значит.
– Недалеко от дома Елены ты превысила скорость, и камеры снова запечатлели тебя, – вытаскиваю из конверта доказательства своих слов, фотографии, что удалось сделать. – Да, конечно, на тебе мужская куртка и бейсболка, но это все равно ты.
– Да кто тебя будет слушать с этой сказкой? – сердится Сабина. – Ну, считаешь ты так, ну и что? Считай себе на здоровье. Нет у тебя никаких доказательств, что это я нажала на курок. Где улики? Свидетели? Мало ли, где я каталась по городу. Ты не сможешь привязать это к убийству.
– Никто не должен расплачиваться за чужое преступление. Возможно, Ада не так хороша, как тебе бы хотелось, но она не убийца.
– Грановская – намного хуже убийцы. Тот убивает, но один раз, а она травила Айлин три года и виновна в трех ее смертях. Она дрянь, которая лишь пользуется теми, кто поблизости. Тобой в частности, – голос Сабины звучит уверенно. В каждом слове – страсть, а значит, святая уверенность в своей позиции.
– Мы сейчас говорим не о личных качествах твоей учительницы, – возражаю я, хотя слова девушки заставляют меня задуматься. Что я сделал по первой просьбе Ады, несмотря на то, что она использовала меня? Бросился ее спасать. – А о том, что ты убила бабушку своей сестры и хочешь остаться безнаказанной. Я не буду скрывать этого от Айлин, ты ведь знаешь.
– Рассказывай, – храбро говорит Сабина. – Я готова к такому повороту событий.
– Вряд ли она простит тебя.
– Неважно. Лучше потерять любовь подруги, чем прийти на ее похороны, – отвечает Саб, но в ее глазах я замечаю слезы.
– То есть ты не отрицаешь того, что убила Елену?
– Я хочу, чтобы ты ушел. Нам больше не о чем говорить.
– Мы еще увидимся.
– Зотикус, я не воспринимаю это как угрозу, – Сабина улыбается. – Скорее, как неизбежность. Ведь мы любим одного человека.
Мне нечего на это возразить. Молча покидаю ее комнату. В глубине души мне не хочется доказывать ее вину и отправлять за решетку. Не получается ни осудить ее, ни возненавидеть за то, что она убила ту, которую я когда-то любил.
Глава 25
Рита сидит на кровати, подобрав под себя ноги. В ее руках вижу вязание. Деревянные спицы быстро мелькают, создавая ажурный узор. Услышав мои шаги, она поднимает голову и поправляет на носу очки в черной оправе. Ведьма выглядит уставшей, но довольной и умиротворенной. Поздравляю ее с предстоящей свадьбой, и она плачет от избытка чувств.
– Было бы здорово, если бы ты обучала Айлин магии, – говорю я, когда она немного успокаивается. – Не уверен, что поступил правильно, когда запретил тебе это делать. Я был под впечатлением от слов Елены.
– Что изменилось сейчас?
– Здесь была Ирма Агли.
– Что? Когда? – Рита откладывает в сторону вязание, снимает очки, и ее взгляд оживает. – Почему мне никто об этом не сказал? Я была бы рада повидаться с ней! Она очень сильная ведьма. Одна из самых сильных. Но что привело ее сюда?
– Ее нашёл Америго. Он ищет способы сделать жизнь Айлин спокойной и безопасной.
Рассказываю Рите о предложении гостьи. Она внимательно слушает, улыбаясь краешками губ. Иногда кивает, выражая свое одобрение.
– Да, это выход, – с воодушевлением откликается моя собеседница, когда я заканчиваю говорить. – Не абсолютный, нет, но тем не менее, это возможность, за которую надо бороться.
– Почему Дина не стала рассматривать такой ход событий? – озвучиваю я вопрос, который мучает меня с момента встречи с Агли.
– Она очень изменилась, – с грустью говорит Рита. – С тех пор, как к ней вернулась магия, в ней словно что-то умерло. Она стала злее, безжалостней. Хотя, быть может, это и есть ее сущность, просто будучи слабой, она подавляла ее. Мне кажется, дай Бог, чтобы я ошибалась, Дина хочет власти, могущества, которое может получить, занимаясь колдовством. А для этого ей нужно много сил, вся энергия нашего рода. И на пути ко всему этому стоит Айлин.
– Но зачем Елене надо было убивать внучку? Да, все, что она сказала, выглядит логично, но почему она тогда ждала столько лет, воспитывала ее, зная, чем все закончится? Не понимаю.
– Мне думается, ее обманули, – поднимаясь на ноги, говорит Рита. – Кто-то внушил ей, что это единственный выход. Запугал. С возрастом Елена стала очень уязвимой, стала бояться многих вещей. Внушить ей что-то труда бы не составило.
Первый, кто приходит мне на ум, как подозреваемый в этом коварстве – Ада. У нее были и мотив, и возможность. Исчезни Айлин – и ее дети стали бы свободны. Не усугубил ли я ситуацию, вытащив ее из тюрьмы? Что еще ожидать от этой женщины?
– Этот вампир… Америго… Почему он заботится об Айлин? – Рита внимательно смотрит на меня, не давая возможности ни солгать, ни уклониться от ответа.
– Грехи замаливает.
– Если не хочешь откровенничать, поговорим потом, – мягко говорит ведьма, заметив мое нежелание говорить о брате. – Сделай мне одолжение, скажи, где остановилась Ирма? Хочу с ней увидеться.
Ее просьба заставляет меня вытащить телефон и снова звонить Америго.
Хочу отправиться на склад, чтобы поговорить с Адой. На самом деле это самообман, мне лишь важно убедиться, что она остается в убежище, а не отправилась в город, чтобы закончить свое дело – устранить Айлин. О чем я думал раньше? Как мог поддаться на ее слова? Она ведь не уговаривала, не умоляла. Я сам выбрал самый радикальный вариант. В окно вижу, как к дому подъезжает такси, из которого выходят Ливия и Айлин. В руках у каждой по несколько пакетов. Похоже, что эти часы они провели весело и с пользой. Айлин толкает калитку, бодрым шагом ступает по дорожке к крыльцу. Прежде, чем она дотягивается до кнопки звонка, распахиваю дверь. Опустив голову, она входит в дом. Ставит пакеты на пол и подходит ко мне. Ее лицо бледно, на щеках выступили красные пятна. Лихорадочный блеск в глазах выдает сильное волнение.
– Это правда, что Аду задержали за убийство моей бабушки? – спрашивает она, заглядывая мне в глаза. – Ты знал об этом? Поэтому просил не общаться с ней, как раньше? Отвечай, черт тебя побери!
Она стягивает с руки перчатку и бьет меня ею в солнечное сплетение.
– Да, Зотикус, сделай милость, расставь все по местам, – закрывая за собой дверь ногой, просит Ливия. – Малышка так расстроилась, услышав эту новость по радио, что у нее пошла носом кровь, а потом случился астматический приступ. Представляешь себе, через что мне пришлось пройти? Я требую компенсации.
Обе выжидающе смотрят на меня, а я не знаю, что говорить. С чего начать рассказ о том, что у самого еще не до конца укладывается в голове.
– Ада не убивала Елену, – я беру Айлин за плечи и усаживаю на диван. Ливия сбрасывает с себя пальто и, сев на подлокотник кресла, снимает сапоги. Она продолжает с любопытством наблюдать за нами.
– Тогда почему ее арестовали? В новостях сказали, что она сбежала из участка и ее теперь разыскивают… – Айлин растерянно смотрит на меня.
– Это правда. Но она не убийца. Хотя это не делает ее менее опасной. Как твой опекун я запрещаю тебе общаться с ней, встречаться, разговаривать. Какие бы просьбы она ни озвучивала, как бы жалобно ни просила.
– Но почему?! – непонимающе восклицает Айлин. – Ей сейчас как никогда нужна поддержка друзей! Я не смогу отказать ей в помощи. Тем более, когда все от нее отвернулись.
– Ада – не твой друг. И никогда им не была, – у меня нет сомнений, что пришло время истины. – Сабина говорила тебе правду, которую ты была не готова принять.
– Нет… – Айлин в отчаянье мотает головой. – Не верю!
– Она призналась мне в этом.
– Это чудовищно… Это… Я же верила ей. Всем с ней делилась, – Айлин поднимается на ноги. Проводит рукой по лбу и, тяжело дыша, снова садится. – Ты уверен в этом?
– К сожалению, да.
– Но за что?! – возглас девушки полон боли. – Разве я сделала ей что-то плохое? Обидела чем-то? Я должна сама с ней поговорить.
– Ты этого не сделаешь, – категорично возражаю я и перевожу взгляд на Ливию. – Более того, с сегодняшнего дня ты не будешь выходить из дома без провожатого. Меня, Ливии, Дэшэна или кого-то еще из бессмертных.
– Что еще за бред? – голос Айлин звучит глухо и устало.
– Ада может попытаться убить тебя.
– О, Господи! – Айлин закрывает лицо руками. – Я все еще ничего не понимаю.
– Давай поднимемся к тебе в комнату и поговорим, – предлагаю я. Айлин пожимает плечами, но соглашается. Ливия забирает пакеты и уходит на второй этаж.
– Мне нужно попить, – хрипло говорит Айлин и, сбросив обувь, идет на кухню. Наливает себе стакан воды и тут же осушает его. У нее частое сердцебиение и от кожи исходит жар. Осторожно касаюсь ее лба.
– У тебя лихорадка, – говорю я, отводя руку.
– Что такого важного ты хочешь мне сказать, что нам требуется уединение? – упираясь ладонями в край стола, спрашивает Айлин. Похоже, что после того, что случилось в лесу, она боится оставаться со мной наедине.
– Речь пойдет о твоих родителях. Они не погибли в аварии. Эту ложь придумала твоя бабушка, чтобы спасти тебя.
– Они бросили меня? – затаив дыхание, шепчет Айлин, не осмеливаясь смотреть в мою сторону.
– Нет. Твоя мать действительно погибла, но не разбившись на машине. Ее убил твой отец, – черт знает, как нужно правильно говорить человеку правду.
– Что? – глаза Айлин чернеют от ужаса.
– Наверное, я должен был тебя как-то подготовить к этому… Каким-то длинным предисловием что ли, – виновато говорю я. Айлин вцепляется мне в запястье.
– Кто эта сволочь?
– Рудольф Вагнер. Или же Амалик Шараф эль Дин.
– Нет… – моя подопечная трясет головой. – Нет, это не может быть правдой. Никак. Он же – проклятье нашей семьи. Как?..
Айлин делает робкий вздох, ее пальцы разжимаются, и она без чувств падает, но я успеваю подхватить ее прежде, чем она оказывается на полу. Поднимаю ее на руки и несу в комнату. Ее дыхание настолько тихое, что мой слух с трудом улавливает его. Ногой открываю дверь и укладываю девушку на постель. Сажусь на стул и, взяв Айлин за руку, начинаю растирать ей пальцы. Обморок затягивается. Иду на кухню в поисках нашатыря. Захватываю с собой бутылку вина. Уверен, оно ей пригодится, после того как она придет в себя. Захожу к себе, забираю письмо, оставленное Василисой. Не в силах побороть искушения, вытаскиваю его из конверта и начинаю читать.
«Моя дорогая доченька!
Если ты читаешь это письмо, значит, тебе пришло время узнать правду. Она тяжела и страшна, но ты не должна ничего бояться. Страх – это тюрьма, в которую мы добровольно сажаем свою душу, лишая ее надежды. Я струсила, отказавшись от борьбы, от веры человеку, которого любила, и проиграла. Мне казалось, что так будет лучше для тебя, но теперь, когда ты родилась, когда жить мне осталось несколько часов, я понимаю, что своими сомнениями обрекла тебя на одиночество. Простишь ли ты меня когда-нибудь? Сможешь ли принять мою жертву? Мне этого уже не узнать.
Пусть для тебя это прозвучит, как последнее напутствие – у тебя всегда есть право выбора. И то, что пугает больше всего, чаще всего бывает самым правильным. Не стоит доверять страхам. Чаще всего они лгут. Я знаю о твоём предназначении и о том, что задумал твой отец, когда похитил меня. Но я также знаю, что многое будет зависеть от тебя. От того, что ты выберешь сердцем. И что-то подсказывает мне, что это будет любовь. Несмотря на все то, через что тебе придётся пройти, ты сохранишь веру в свет. И пока эта вера будет жить в тебе, тьма тебя не коснётся. Не позволяй боли и обидам потушить его. Иначе план Амалика станет неизбежностью. Не дай ему победить нашу семью. Научись прощать и отпускать. Люди причиняют боль от своей слабости, любая жестокость — это их неприятие себя. Прости их и благослови. Однажды действие заклятья закончится, ты проснешься утром и поймешь, что свободна. Но сейчас ты должна бороться. Не верь своему отцу, не верь бабушке, не верь никому. Иди за зовом своего сердца, чтобы, на первый взгляд странное, оно ни вещало. Я всегда буду молиться за тебя и оберегать от зла. С любовью, твоя мама».
Аккуратно складываю его и засовываю в карман джинсов. Мне почему-то жаль, что я не знал Василису, не смог помочь, когда она в этом нуждалась. Странное чувство. Возвращаюсь к Айлин. Она все еще лежит без чувств. Волосы разметались по подушке, правая рука покоится на груди. Бескровное лицо делает ее похожей на молодого вампира. Подношу к ее носу нашатырь. Ее лоб прорезает тонкая морщина, брови хмурятся. Она медленно приходит в себя. Убираю пузырек от ее лица, смотрю, как тяжело поднимаются ее веки, как она обводит комнату затуманенным взглядом, пытаясь приподняться.
– Лежи, не стоит спешить, – возражаю я, кладя руку ей на лоб. Он все такой же горячий.
– Скажи, что все это ложь... – слабым голосом просит она, переплетая свои пальцы с моими. – Пожалуйста. Я не знаю, как можно такое пережить.
– Это тяжело, но ты справишься.
– Я дочь убийцы своей матери, а мой отец тот, кто погубил большую часть моей семьи. Такое даже в кошмарном сне присниться не может. Как принять это? – по щекам Айлин бегут слезы.
– Для этого нужно большое мужество, и оно у тебя есть, – без тени лукавства говорю я. Она все-таки приподнимается и садится на постели, свесив ноги вниз. – Я буду рядом и помогу тебе с этим справиться. – Что ты знаешь о моей маме?
– Амалик высчитал по звездам, когда должна родиться самая сильная из рода Савро, и похитил твою мать… – начинаю говорить я. Айлин жадно слушает, поставив локти на колени и подперев кулачками подбородок. Каждое сказанное мной слово причиняет ей боль. Она старается держаться, но я замечаю, как дрожат ее губы. На секунду замолкаю, понимая, что все, чего я сейчас хочу, это защитить ее ото всего, что причиняет ей страданья.
– Прошу тебя, дальше, – заметив мою заминку, просит Айлин, касаясь рукой запястья. – Не надо пауз.
И я подчиняюсь ее просьбе.
Айлин сидит на кровати. Она молчит уже полчаса, пытаясь осознать все, что я ей поведал. Ее пальцы по-прежнему сжимают мою руку.
– Бабушка всегда говорила мне, что я – единственная из Савро, которая родилась без дара к магии, – прерывая свое молчание, говорит моя подопечная и смотрит на меня, – что я – позор нашего рода.
– Она хотела тебя так защитить.
– Возможно. Но я всю свою сознательную жизнь ощущала себя уродом, человеком, который был недостоин родиться и сделал это по какой-то глупой случайности. А тут выясняется, что все наоборот. Мол, я одна из самых сильных ведьм и мой приход тщательно планировался, – Айлин ошарашена и растеряна.
– Не думай о прошлом. Настоящее гораздо важнее. Тебе угрожает опасность, и нужно решить, что делать, как обезопасить твою жизнь.
– Ты про то, что я должна перейти в твою семью? – Айлин отпускает меня, берет в руки подушку и прижимает ее к груди.
– Да. Ты должна принять решение, нужно ли тебе это, готова ли ты к столь серьёзному шагу.
– Ты удочеришь меня, что ли? – Айлин непонимающе смотрит на меня.
– Что-то вроде того… – рассказываю ей, как будет выглядеть обряд, который нужно будет пройти.
– Учти, папочкой я тебя называть не буду! – в голосе Айлин звучат нотки категоричности.
– Переживу как-нибудь, – заставляю себя улыбнуться.
Снова долгое молчание.
– Но если не Ада… то, кто убил мою бабушку? Ты ведь знаешь это, да? Скажи мне, кто это сделал, - возобновляет разговор Айлин.
– Твоя сестра, Сабина, – спокойно сообщаю я.