– Когда Айлин перейдет в другой род, то заберет часть сил, принадлежащих Савро, – отвечает на мой мысленный вопрос Ирма. – Им не выгодно вот так отпускать ее. Если она погибнет, ее нерастраченная магия распространится между оставшимися ведьмами, дав им небывалые возможности.
Америго бросает на меня многозначительный взгляд. Мол, теперь понимаешь, чего они добивались? Но мне не хочется верить в подобную корысть Дины. А поведение Елены такое положение вещей и вовсе не объясняет.
– Как скоро это можно провести? – перехожу к самому важному я.
– Хоть завтра. Но девушка должна осознавать, для чего ей это нужно, понимать, какую силу несет в себе. Без этого я не возьмусь проводить обряд, – заявляет ведьма, складывая руки на коленях. Дэшэн приносит поднос, на котором стоит чайник и чашка с блюдцем. Ставит его на столик и торопливо уходит. Ирма задумчиво смотрит ему вслед.
– Занятия магией могут иметь для нее печальные последствия? – задаю вопрос я, который давно не давал мне покоя.
– Скорее, их отсутствие. Девочка не знает, кто она, а значит, не может себя ни познать, ни контролировать. Это самое большое зло для нее. – поднимаясь, говорит Ирма. – Вот, все, что вам было нужно, рассказала. Буду ждать вашего решения.
Благодарю ее за визит и помощь. Ирма мило улыбается. Брат берется отвезти ее в гостиницу, где она будет жить в течение недели. Я рад, что появился вариант спасти Айлин, но что во всем этом не нравится.
Намыливаю лицо, набираю в ладони воды, тщательно смываю пену. В кармане джинсов начинает вибрировать мобильник. Сбрасываю с пальцев капли воды, тянусь за сотовым. Наугад нажимаю кнопку, в глаза попало мыло и их теперь не разлепить. Щиплет.
– Зотикус, это Ада, – слышу я глухой голос девушки. – Мне нужна твоя помощь.
– Что случилось? – садясь на край ванны, спрашиваю я, промывая глаз.
– Рядом с моим домом нашли пистолет, из которого убили Елену, а также ее телефон, в котором смс, что она мне, якобы, писала… – нервно говорит Ада, и я понимаю, что она плачет. – Подозревают в том, что это я убила ее. Обвинение еще не предъявлено, но меня задержали.
– Вагнер в курсе?
– Ему это не интересно, – Ада в отчаянье. – Он не стал со мной разговаривать. Ты – моя последняя надежда. Понимаю, что многого прошу у тебя, но вытащи меня отсюда.
– Хорошо, не волнуйся. Ничего не говори без адвоката, – лихорадочно соображая, что можно сделать, быстро говорю я. – Все обойдется.
– Скорее, прошу тебя, – рыдает Ада. – Мне очень страшно… Я ему больше не нужна, он все решил и будет действовать. Мои дети… Они в опасности.
Связь прерывается. Сжимаю в руке телефон, глядя, как из крана бежит вода. Нелепая гибель Рогожкина, арест Ады, все это может значить только одно: Амалик решил провести обряд раньше. И это означает, что Айлин уязвима сейчас, как никогда. Набираю Лив, прошу быть осторожной и не спускать с девушки глаз. Она мало что понимает, но обещает присмотреть за моей подопечной. Настаиваю на том, чтобы они как можно скорее вернулись.
Вытираю лицо полотенцем, сбегаю вниз. Ада рассчитывает на мою помощь, и я не могу подвести ее.
Ничего умного, кроме как устроить для учительницы побег, мне в голову не приходит. Последний раз я делал подобное триста лет назад, когда обратил Арсена в тюремной камере, и мне было необходимо вытащить его оттуда, чтобы он смог пережить превращение. Тогда все прошло легко и гладко. Мы не встретили никаких препятствий. Два слова: «Подчинись мне» – и все двери перед нами открывались. Повезет ли мне так сейчас?
Иду прямиком в кабинет следователя. Он там не один, разговаривает с каким-то мужчиной на повышенных тонах. Без стука вхожу, бросаю взгляд на посетителя, беззвучно приказываю ему удалиться. Он бросает на меня испуганный взгляд и тут же ретируется.
– Что вы себе позволяете? – с вызовом говорит следователь, глядя на меня.
– Мне нужно, чтобы вы вызвали на допрос Аду Грановскую. Немедленно, – опираясь на спинку стула руками, спокойно говорю я.
– А ковер-самолет вам не подогнать случаем?
– Можно. Но только персидский. Давайте, шевелитесь, у меня нет времени ждать, – ловлю его взгляд и беззвучно повторяю приказ. Мужчина садится за стол, поправляет галстук, тянется к телефону. Просит привести к нему задержанную.
– Очень хорошо, – хвалю я. – А теперь выпишите ей пропуск. Насколько серьезны улики против нее?
– Их достаточно, чтобы дать делу ход.
– А подробнее?
– Отпечатки с пистолета стерты, а вот на телефоне имеются пальчики, и они имеют много общего с подозреваемой. Видимо, спешила, и особого значения этому не придала.
– Как вы нашли эти улики? – спрашиваю я.
– Нам позвонили и слили информацию. Мы проверили, и она оказалась достоверной.
– Доброжелатель представился?
– Конечно же, нет, – сердится следователь, бросая взгляд на часы.
– Мужчина или женщина?
– Предположительно, женщина.
Похоже, Сабина устала рассчитывать на счастливое стечение обстоятельств и решила взять все в свои руки. Что ж, как только закончу с Адой, навещу эту отчаянную девчонку. Она должна понести наказание за содеянное. Из каких бы побуждений оно не было сделано.
За дверью слышатся шаги, ручка опускается вниз и, придерживаемая охранником за локоть, в кабинет входит Ада. На ее запястьях – наручники. Выглядит она очень усталой и изможденной. Лицо белее, чем мел. Золотистые волосы туго собраны в хвост. Кажется, что за эти сутки она постарела лет на десять. Она испугано смотрит на меня, ее губы дрожат. Потом переводит взгляд на следователя.
– Оставьте нас, – внушаю я охраннику. Тот покорно уходит.
– Против Ады Грановской нет никаких улик, – внушаю я – Она невиновна, и вы исключаете ее как подозреваемую по этому делу.
– Парень, ты совсем сдурел? – крутит пальцем у виска следователь. – Как, по- твоему, я могу ее отпустить?
Ада затравленным зверьком смотрит на меня. Что-то пошло не так, и я не могу понять, где. Неужели он подыгрывал мне, когда я использовал внушение? Нужно быстро принять решение. У меня нет другого выхода, кроме как применить силу.
Вырубить следователя труда не составляет. Он не успевает понять, что происходит. Падает на пол, как подкошенный, не издав не единого звука. Усаживаю его за стол. Ада глазами, полными ужаса, наблюдает за происходящим. Открываю дверь, прошу охранника заглянуть. Тот послушно заходит.
– Сними с нее наручники, – командую я. Слышится неприятный скрежет – и вот руки девушки уже свободны.
– Запрись здесь изнутри и не выходи в течение двух часов, – внушаю я, беря Аду за локоть.
– Как скажете, – безвольно отвечает охранник. Мы покидаем кабинет, дверь которого захлопывается, и ключ несколько раз поворачивается в замке.
– Ты сумасшедший, – бормочет Ада, едва поспевая за мной. – Когда я просила тебя вытащить меня отсюда, то не имела в виду такой экстремальный вариант!
– Нет времени на что-то другое, – отвечаю я. Мне кажется, что каждый проходящий мимо полицейский в курсе того, что мы покидаем это место незаконно. Некоторые даже не смотрят в нашу сторону, но мне все равно не удается избавиться от этого мерзко ощущения. Я виновен – и все это знают. Так и хочется выдать себя, чтобы стало легче. Ада нервничает, и ее пальцы становятся влажными и холодными. Она с такой силой вцепляется мне в руку, что ее ногти уходят мне под кожу. Мы беспрепятственно минуем пост и выходим во двор. Нам навстречу идут двое полицейских. Один из них задерживает пристальный взгляд на Аде.
– Грановская, я же оформил тебя и посадил в камеру, а ты по свежему воздуху шляешься, как так? – говорит страж порядка и достает из кобуры пистолет. Ада отпускает мою руку и боязливо делает шаг назад.
– Руки! – направляя оружие на меня, орет полицейский. Ему около сорока, он белокож и белобрыс. Глаза светло-голубые, почти бесцветные. – Руки поднял над головой!
– Дай нам уйти, – используя внушение, прошу я. Второй полицейский связывается с кем-то по рации.
– Руки! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, повторяет белобрысый.
Делаю вид, что слушаюсь его. Начинаю поднимать их вверх, но в ту же секунду выбиваю из его рук пистолет и мощным ударом сбиваю его с ног.
– Тревога! – орет второй полицейский. Вырубаю его одним движением. Все-таки люди очень хрупкие. Чуть больше сил вложил в удар и все. Ты победитель и король ситуации. Хватаю перепуганную Аду за руку и бегу прочь от этого неприятного места. Мы минуем шоссе, оказываемся на противоположенной стороне улицы.
– Нам нужна машина, – оглядываясь по сторонам, говорю я.
– Ты собираешься угнать авто под носом у полиции? – недоумевает Ада, потирая озябшие плечи. На улице минус пять. А она в одной тонкой кофточке. Снимаю пальто и набрасываю на нее. Она с благодарностью смотрит на меня, прижимая к себе ткань. Мой взгляд падает на старенький раздолбанный «Москвич». Вскрыть его не составляет никаких проблем. На нем даже отсутствует сигнализация. Отчаянные русские люди! Сажусь за руль, Ада оглядываясь по сторонам, садится рядом со мной. Слышится вой полицейской сирены. Завожу мотор и трогаюсь с места. Теперь главное, чтобы бензин не кончился в самый неподходящий момент.
– Куда ты меня везешь? – растеряно спрашивает Ада, оглядываясь по сторонам.
– В надежное место. Пересидишь там, потом я попрошу друга сделать тебе новые документы, и ты уедешь со мной в Лондон. А там уже решишь, что хочешь делать дальше.
– Без детей я никуда не поеду! – Ада в панике смотрит на меня. – Ты мне обещал, что вытащишь их!
– Я и не отказываюсь от своих слов, – прибавляя скорости, говорю я, наблюдая за дорогой. – Но здесь ты не можешь оставаться.
– Но я не убивала Елену! Ты ведь веришь мне? – Ада смотрит на меня с волнением.
– Да, я тебе верю.
– Ты знаешь, кто это сделал?
– Да, – полицейские сирены все ближе. Сворачиваю в ближайший переулок и еду дворами. Ада сцепляет руки в замок и от напряжения ее ногти синеют.
– Что тебе сказал Амалик? – интересуюсь я, въезжая в тупичок и гася фары.
– Что мое время вышло и помогать нет смысла, – глухо отвечает Ада.
– Расскажи о его друзьях. С кем он чаще всего общается сейчас, кто составляет круг его знакомых. Это важно.
– Саид почти живет у него. Они общаются круглыми сутками. Мне даже как-то странным это кажется… Что может быть общего у мужчины за сорок и паренька двадцати лет? – пожимая плечами говорит Ада. – Потом еще этот псих… танцор. Вроде бы его зовут Тимур. Он всегда пугал меня. Посмотрит так, что душа переворачивается, а сердце в пятки убегает. Последнее время с ним стала встречаться Сабина. Несколько раз видела, как они целуются.
Как во всем этом замешана Саб? Знает ли она, кто такой Рудольф Вагнер на самом деле? Что если этот Тимур путается с ней только потому, что он в курсе того, что она – дочь Амалика? На сколько же вопросов нужно найти ответы.
– Ты знаешь, где он живет?
– Нет. Но большую часть всех вечеров он проводил в клубе «У Вагнера».
– Кому их них Амалик больше доверяет?
Ада задумывается. Кусает губы, смотрит в окошко, за которым опускаются сумерки.
– Саиду. Тимур всегда вызывал у него какие-то подозрения. Одно время он даже следил за ним. Но доказательств своих сомнений так и не нашел.
– А как он объяснял это?
– Ему казалось, что этот тип как-то связан с матерью Айлин – Василисой.
– Вот, значит, как, – задумчиво говорю и медленно выезжаю на дорогу. Все еще внимательно смотрю по сторонам, готовый в любой момент начать уходить от погони. Но все тихо.
Перед выездом из города, забегаю в небольшой магазинчик, расположенный рядом с остановкой, и покупаю для Ады еду и воду. Завтра я привезу ей больше, но эту ночь тоже надо как-то продержаться.
До склада мы добираемся без проблем. Перемахиваю через забор, открываю ворота изнутри и впускаю внутрь Аду. Она ежится, с недоверием оглядываясь по сторонам.
– Здесь как-то жутко, – говорит она, пряча руки в рукава.
– Есть такое. Зато Амалику тебя тут не достать.
-– Для него нет невозможного. Так что я не верю в то, что могу быть где-то в безопасности, – вздыхает Ада, идя следом за мной. Толкаю дверь, прохожу на территорию склада. Тут все так же, как в тот день, когда Америго похитил Айлин. На полу валяется кнут. На столике лежит полотенце с засохшими следами крови. Рядом с ним серебряный кинжал, который незаметно отправляется ко мне в карман. Не хочу, чтобы у Ады было искушение сделать глупость.
– Похоже, тут разворачивались драматические события, – замечает учительница.
– Да, было дело. Завтра с утра приеду к тебе и привезу теплые вещи и еду.
– Почему ты не можешь остаться со мной на ночь? – неожиданно спрашивает Ада, заглядывая мне в глаза.
– Потому что это может плохо кончится. В первую очередь для тебя, - мягко говорю я и впервые, за время что мы общаемся, у меня возникает желание попробовать ее кровь. Как и с другими людьми, я ощущаю жажду. Это может значит только одно – Амалик снял с нее защиту.
– Это звучит так нелепо…Учитывая ситуацию, – усмехается Ада. – Но спасибо за заботу.
Она порывисто обнимает меня. Потом резко делает шаг назад, с трудом удерживаясь на ногах. Разворачиваюсь, иду к выходу. Этим вечером меня ждет еще масса дел. И первым делом надо отогнать машину как можно дальше.
Стою напротив квартиры Ковалевских. Мне предстоит серьезный разговор с Сабиной. Я больше не могу делать вид, что она не причастна. Дверь открывает Катерина. Она выглядит уставшей, под глазами темные круги. Смотрит на меня, вытирая руки о замызганный передник.
– Саб дома? – спрашиваю я, точно зная ответ.
– Да, проходите, – дружелюбно говорит она, пропуская меня в прихожую. Запах горячего грибного супа и селедки бьют в нос почище артиллерии. Невольно морщусь от подобной какофонии. Неужели хозяйка сама этого не замечает?
– Сабинка, к тебе пришли! – проходя в крошечную комнату, напоминающую глубокую нишу, ласково говорит она.
– Кто? – резко спрашивает дочь.
– Какой-то молодой человек, – понижая голос, докладывает она. – Красивый.
– Мама, сколько раз тебе говорить, что надо спрашивать имена! – сердится Сабина. Катерина выходит, пожав губы, и жестом предлагает мне войти.
– Привет, Саб, – входя, здороваюсь я. Она встречает меня тяжелым вздохом. Девушка сидит на полу. Перед ней лежат какие-то чертежи, от изучения которых я оторвал ее своим визитом. Ее кучерявые волосы небрежно заколоты наверх. Безразмерная футболка обнажает плечи. Босые ноги украшают орнаменты татуировок.
– Что тебе еще от меня надо? – щетинится Сабина.
– Аду арестовали.
– Правда? – искренне радуется моя собеседница. – Давно пора наказать эту шельму. Надеюсь, ей дадут пожизненное.
– Ада не причем. Ты убила Елену.
– Опять двадцать пять, – всплескивает руками Сабина. – Ты что – тупой? Зачем мне убивать ее?
– Ты хотела защитить свою сестру. Благородный порыв, я понимаю, но тем не менее, это не оправдание.
– Сестру? – Сабина не понимающе смотрит на меня. – Ты точно рехнулся.
– Да, по отцу. А он у вас один – Рудольф Вагнер.
– Как ты об этом узнал? – голос Сабины становится жестким.
– Внимательно тебя слушал.
– Почему Айлин мне никогда об этом не говорила? Что она – дочь Вагнера? – Сабина выглядит растерянной и обиженной.
– Потому что ей об этом неизвестно. Но со дня на день я открою ей правду.
– Моя сестра… Я всегда знала, что нас связывает нечто большее, чем просто дружба, но о кровном родстве даже мысли не допускала… – на щеках Саб проступает румянец. – Воистину, пути наших дней нельзя предсказать…
– Через Тимура ты хотела сблизиться с отцом?
– Таким был план изначально. Но он оказался классным парнем, и я действительно влюбилась. И сейчас как раз собираюсь пойти к нему на встречу, – поднимаясь на ноги, говорит Саб. – Хотим сходить в кино.