Марина Крамер. Утопи свои печали
Marina_Kramer.
Utopi_svoi_pechali.
С чего все началось? Все последние месяцы Аня Заславцева задавала себе этот вопрос и никак не находила ответа. С какого момента жизнь сделала такой крутой разворот и все в ней пошло шиворот-навыворот? Ведь должна же быть какая-то точка, какой-то отправной момент, с которого начались эти необъяснимые неприятности разного калибра.
Они с Антоном довольно счастливо проживали пятый год совместной жизни, начали задумываться о ребенке, карьера у обоих складывалась удачно – казалось бы, живи и радуйся, ничего не предвещало. И вдруг Антона словно подменили. Всегда улыбчивый, активный любитель мотоциклов в одночасье превратился в мрачного, замкнутого и погруженного в себя типа, каждую секунду изводящего окружающих придирками. Даже старые школьные друзья – Слава и Сергей – не узнавали прежнего Антона. Аня часто прокручивала в голове события последнего времени, но не могла понять, что именно так повлияло на мужа.
Они всегда были очень жизнерадостными, вечно придумывали какие-то авантюры, могли затеять путешествие в экзотическую страну, махнуть на выходные в европейскую столицу или уехать с палаткой на Байкал. Легкая, ничем не обремененная жизнь двух любящих людей, всецело поглощенных друг другом и поиском развлечений. Им не было скучно вдвоем, хотя и компании они тоже любили. В доме часто собирались друзья, и в этих веселых вечеринках принимали участие еще довольно молодые родители Антона. Отец приносил гитару, и мама пела чудесным грудным голосом песни – бардовские, народные или просто популярные. Аня чувствовала себя абсолютно счастливой – у нее наконец-то появилась семья, о которой она так страстно мечтала, живя в детском доме.
Сегодня, сидя в машине, она в который раз пыталась понять, когда же все изменилось, что произошло в их дружной и счастливой семье, в их устроенном мире. Даже работа, такая прежде любимая, перестала приносить удовольствие. Аня занималась дизайном интерьеров уже шестой год, и во все, что делала, вносила частичку своей души, вкладывала то счастье, которое окружало ее дома. Но теперь, глядя на лежащую на коленях папку с набросками, чувствовала только опустошение. Если бы Аня попала в этот дом хотя бы полгода назад, то была бы рада знакомству с интересным человеком – хозяин произвел на нее впечатление практически с первого взгляда. Но сегодня она только почти равнодушно обошла огромный коттедж, в котором обжитой оказалась лишь библиотека, сделала необходимые замеры и наброски, пообещала предоставить через неделю эскизы и попрощалась.
Домой не тянуло. Подобное случилось впервые, и новое неприятное ощущение Аню огорчило. Но какой смысл возвращаться в дом, где воцарилось уныние? Очередной тоскливый вечер в спальне с ноутбуком, а рядом – мрачный Антон, точно так же уткнувшийся в компьютер, как и она. Но Аня хотя бы работала, а муж бесцельно щелкал клавишами, открывая одну за другой картинки с изображением японских мечей. Один из таких занимал теперь место на полке напротив кровати и, казалось, стал для Антона чем-то вроде талисмана. Он часами возился с мечом, полировал сталь специальной салфеткой, осторожно протирал рукоять, обтянутую акульей кожей, и подолгу стоял у зеркала, принимая различные воинственные позы, так не вязавшиеся с его внешностью. Высокий худощавый Антон с аккуратными усиками и светлой шевелюрой ничем не напоминал грозного самурая, и даже настоящий меч не придавал его облику необходимой решимости и твердости.
Аня хорошо помнила день, когда Антон принес эту вещь в дом. Прежде он часто притаскивал какие-то диковинки, любил необычные вещи и из всех поездок непременно привозил что-то «местное». Но почему-то именно меч произвел на него сильное впечатление.
– Представляешь, – возбужденно говорил Антон, расхаживая по комнате и держа приобретение перед собой на вытянутых руках, – это настоящий самурайский меч шестнадцатого века! Не подделка какая-то, не сувенирная ерунда! Таких в мире осталось несколько штук, и у меня теперь есть!
– Могу представить, сколько он стоит, – заметила Аня, вынимая шпильки из пучка волос на затылке.
– Нет, дорогая, не можешь, – с гордостью отозвался муж. – Я продал мотоциклы.
– Что?!
Это никак не укладывалось у Ани в голове. Пять довольно редких моделей мотоциклов, над которыми Антон трясся, как над детьми…
– Но… когда же ты успел, почему мне ничего не сказал? – пролепетала она.
– Ты не понимаешь! Этот меч – это же история, реликвия, вещь с памятью, настоящая легенда! Что стоят пять дребезжащих тарантасов в сравнении с ним?
Антон был так возбужден покупкой, что еще долго не мог успокоиться. Весь вечер только и говорил что о возможной исторической ценности приобретения. Ане это казалось ужасным – если меч действительно настоящий, то на нем явно кровь, и держать такую вещь в спальне ей казалось идеей безумной. Отец, Андрей Петрович, только улыбался, слушая перепалку сына и невестки, а у Ани внутри нарастало необъяснимое чувство тревоги.
В субботу к ним традиционно приехали друзья Антона, Слава и Сергей, намечались шашлыки и баня. Разумеется, первое, о чем заговорил Антон, был меч.
– Пацаны, я тут на днях такую вещь приобрел – закачаетесь.
Они ушли на второй этаж и долго рассматривали меч, крутили его, вынимали из ножен. Аня, наблюдавшая за мужем, вдруг с удивлением отметила, как меняется его лицо, когда Сергей или Слава прикасаются к мечу. Казалось, он готов вцепиться им в горло, хотя сам же и позвал посмотреть покупку. Никогда за Антоном, слывшим компанейским и добрым, не водилось подобного.
– Жалко, конечно, мотоциклы, – взъерошив волосы, произнес Слава, – но штука, безусловно, стоящая.
– И что, теперь станешь мечи коллекционировать? – чуть насмешливо поинтересовался Сергей, знавший легко увлекающуюся натуру Антона.
– Посмотрим, – уклончиво ответил тот, забрал из рук Сергея меч и, любовно погладив ножны, водрузил его на полку.
За ужином, когда все уже сходили в баню и расселись за длинным столом на веранде, Аня вдруг заметила, что настроение Антона резко изменилось. Он как-то притих, мало реагировал на происходящее, отмалчивался и хмурился все сильнее. Даже когда Андрей Петрович принес гитару, Антон не пересел к нему, как обычно, а остался на своем месте и все чертил вилкой на скатерти какие-то ему одному понятные знаки.
– Что с тобой? – наклонившись к нему, спросила Аня.
– Все нормально! – резко ответил Антон, поднялся и ушел наверх.
Его проводили недоуменными взглядами, и Аня извиняющимся тоном объяснила:
– У него была тяжелая неделя, большой заказ, какие-то проблемы в банке…
Свекор только плечами пожал, а приятели понимающе кивнули – сами занимались бизнесом и знали, как порой бывает. Через секунду они уже снова с жаром обсуждали достоинства нового жилого комплекса, возводимого компанией Сергея.
Аня поднялась наверх и обнаружила мужа в спальне. Он стоял у большого зашторенного окна, сжимая обеими руками меч в ножнах.
– Антон… что все-таки случилось? – Она подошла сзади и обняла мужа за талию.
– Ничего, Анюта.
– Я же вижу… ты сам не свой, устал?
– И это тоже… И еще… зря я пацанам меч показал, – вдруг сказал Антон, осторожно высвобождаясь из ее объятий и водружая меч на полку.
– Почему? Они порадовались, мне кажется…
– Тебе кажется! – отрезал Антон неожиданно грубо. – Ложись спать, я пойду посмотрю, как они там устроились.
Оставив ошарашенную Аню в спальне, Антон ушел на веранду и вернулся только к двум часам ночи. Обиженная его грубостью, Аня лежала, отвернувшись к окну, и делала вид, что спит. Антон же на цыпочках подошел к полке с мечом, погладил его и только после этого забрался под одеяло.
«Совсем спятил, – подумала Аня с раздражением. – Можно продумать, что этот меч живой!»
Это раздражение по отношению к мужу стало нарастать буквально с каждым днем. И во многом Антон сам способствовал этому – он сделался вдруг придирчивым, чего прежде за ним не водилось, часто срывался на крик, высказывал недовольство не только Ане, но и родителям. Андрей Петрович первое время молчал, но вскоре начал повышать на сына голос, что в этой семье было категорически запрещено. Свекровь, Ирина Дмитриевна, спокойная, мягкая женщина, пыталась как-то повлиять на сына, но безуспешно. Аня приезжала с работы уставшая, старалась набрать побольше заказов, чтобы отложить денег на запланированную летом поездку в Австралию, но Антон вдруг заявил, что они никуда не поедут.
– Я передумал, – отрезал он в ответ на просьбу жены объяснить причину и больше не произнес ни слова.
Расстроенная Аня пожаловалась свекрови. Ирина Дмитриевна, нарезая хлеб к ужину, только вздохнула:
– Ты потерпи, Анечка, он успокоится. Что-то с ним происходит… мне и тебя жалко, и его – сын ведь. Ничего, все проходит.
– Я не понимаю, почему он так себя ведет. Ладно – со мной, всякое бывает между мужем и женой, но с вами-то? Как можно с родителями так разговаривать? – недоумевала Аня.
Свекровь отложила нож, обняла ее и проговорила:
– Ты, Анечка, этого понять не можешь, потому что росла без родителей. А Антошка привык, что мы есть и никуда не денемся. Дети бывают очень неблагодарные, даже самые лучшие. Ты потом поймешь, когда свои появятся. Ну-ну, что ты? – Заметив, что невестка зашмыгала носом, собираясь расплакаться, Ирина Дмитриевна быстро вытерла выкатившиеся из ее глаз слезинки и предложила: – Может, завтра в магазин меня свозишь? Ты вроде про выходной утром что-то говорила?
– Конечно, свожу. – Аня постаралась взять себя в руки и успокоиться. Она знала, что Антону не понравится, если он застанет ее в слезах. – Можем прямо с утра и поехать. Я вам хотела покрывало показать, мне кажется, для гостевой спальни подойдет.
– Вот и посмотрим.
Ужинали молча, и только под самый конец Антон, подняв глаза от тарелки, спросил:
– Мама, ты заходила к нам в спальню?
Ирина Дмитриевна удивленно посмотрела на сына:
– К вам в спальню? Да, заходила, Анюта утром что-то подтирала и швабру забыла унести, так я забрала. И пыль протерла везде, раз уж зашла, а то Анюта работой завалена…
– Больше не заходи.
– Антон! – ахнула Аня. – Ты что говоришь-то?!
– Вы обе слышали. Больше не заходи и ничего руками не трогай.
Антон поднялся и ушел из-за стола. Аня сидела, опустив глаза, и чувствовала, как горят щеки. Было так стыдно, словно эти слова произнес не Антон, а она сама. Свекровь тяжело встала и принялась молча убирать посуду. Свекор так же молча ушел к себе. Аня загрузила посудомоечную машину, протерла стол, убрала остатки ужина в холодильник и, повинуясь порыву, подошла к Ирине Дмитриевне и обняла ее:
– Не обижайтесь… на него просто накатило что-то, перебесится. А со шваброй и пылью… это я виновата, закрутилась и забыла…
– Ты тут ни при чем, Анюта, – проговорила свекровь, поглаживая ее по руке.
С лестницы, ведущей на второй этаж, раздался голос Антона:
– Аня! Ты идешь спать или нет?
– Иди-иди, – шепнула свекровь, поцеловав Аню в щеку. – И внимания не обращай. Спокойной ночи.
Сквозь пелену крепкого утреннего сна Аня никак не могла разобрать, что происходит. Казалось, что ей это только снится – вой сирен «Скорой помощи», суета на первом этаже, обеспокоенный голос свекра. Открыв глаза, она поняла, что все происходит наяву, и в доме почему-то врачи. Накинув халат, она бросилась вниз по лестнице. Антона не было – он уезжал на работу рано утром. Из спальни родителей доносились голоса. Аня осторожно вошла туда и замерла на пороге – двое медиков укладывали на носилки что-то запакованное в черный пластиковый мешок. Переведя взгляд на Андрея Петровича, Аня зажала руками рот, догадавшись, что происходит.
– Вот так, Анюта… – слабым голосом произнес свекор. – Вот так, значит…
– Антону… надо Антону позвонить… – прошептала Аня. – Господи, как же это?
Врач со «Скорой» что-то говорил Андрею Петровичу, но Аня не могла разобрать слов, как будто совершенно оглохла. В ушах шумело, и никакие звуки не прорывались через этот мерный тихий шум. Она с трудом заставила себя подняться наверх и набрать номер мужа. Антон ответил не сразу и, разумеется, раздраженным тоном:
– Я на работе.
– Антоша… мама… с мамой… – Аня не могла произнести вслух страшную фразу, она застревала в горле, причиняя боль.
– Что случилось? – изменившимся голосом спросил муж. – Что с мамой?
– Ее… ее больше нет, Антоша… – выдавила Аня и зарыдала.
– Я сейчас приеду, – потерянным голосом проговорил Антон и сбросил звонок.
Когда Аня снова спустилась вниз, тело Ирины Дмитриевны уже увезли. Свекор сидел на пустой кровати, машинально разглаживал ладонью складки на простыне и смотрел в одну точку. Аня опустилась рядом с ним, осторожно взяла за вторую руку и посчитала пульс.
– Вот так, Анюта… – снова произнес он механическим голосом. – Вот так…
– Андрей Петрович… что же случилось?
– Не знаю… проснулся, а она холодная уже… во сне, видно, умерла…
Он закрыл лицо руками и заплакал. Аня совершенно растерялась – видеть, как безутешно плачет сильный мужчина, было невыносимо больно, а помочь в такой ситуации уже ничем нельзя.
Через час приехал Антон и застал жену и отца все там же, в спальне. Отец сидел, обхватив руками голову, а Аня – рядом, уставившись в стену.
– Папа… папа, как же так? – растерянно произнес Антон, напомнив Ане испуганного мальчика. – Как же это, Аня?
– Осиротели мы, Антошка. Мамы больше нет, – тусклым голосом отозвался Андрей Петрович.
– Но что случилось? Она жаловалась на что-нибудь? Ведь вчера все было нормально?
«Нормально – если не считать твоей хамской выходки», – едва не сказала Аня, но сдержалась, понимая, что вряд ли причина смерти свекрови кроется в словах сына.
Не получив ответа, Антон сел рядом с Аней, обнял ее и тихо заплакал.
Через неделю после похорон матери Антон не вернулся с работы. Аня оборвала все телефоны, пытаясь найти мужа, но безуспешно. Его мобильный не отвечал, на работе сказали, что он уехал вовремя, ни у кого из друзей его тоже не было. Сергей, которому Аня позвонила последним, сказал:
– О, а мы думали, что вы к нам едете.
– Мы?
– Ну, мы с Натальей. Помолвку же отмечаем, свадьба через месяц. Давай быстренько собирайся и приезжай, а я пока Антоху поищу.
Но Аня отказалась:
– Сережа, ты прости, я тебя поздравляю и все такое, но не приеду… не хочу портить вам праздник своим унылым видом. Настроения никакого… и если Антона разыщешь, пусть позвонит мне.
Она попрощалась и положила трубку. «Надо же, все-таки Наталья согласилась», – подумала Аня, вспомнив слова Сергея о помолвке. Дочь заместителя мэра города, красивая и хорошо образованная Наталья, не давала Сергею ответа на предложение руки и сердца почти три года. Он всячески пытался затащить упрямую барышню под венец, делал предложения во всяких немыслимых местах, обещал Луну с неба, но девушка была непреклонна. И вдруг – согласилась. «Ну, ничего, пусть хоть у них все будет хорошо», – с тоской подумала Аня, снова берясь за телефон.
Антон не позвонил ни к ночи, ни утром назавтра. Испуганная не на шутку, Аня поехала к нему на работу, но и там его не обнаружила. Охранник только плечами пожал:
– Не знаю, не видел. Вчера уехал как обычно, а сегодня вот еще не появлялся.
Аня вернулась в машину, с неприязнью посмотрела на лежащую рядом папку с эскизами. Сегодня у нее была назначена встреча с заказчиком, тот и так вошел в положение и согласился перенести обсуждение эскизов на неделю из-за смерти свекрови. Но ехать к нему не было сил. Тревога за Антона все росла, и Аня начала задумываться о заявлении в полицию. Прежде такого никогда не было – Антон всегда предупреждал, даже если задерживался всего на полчаса. «Ладно, подожду до вечера, а там решу», – она завела двигатель и направилась за город к клиенту.
– В целом я доволен проектом. – Высокий светловолосый мужчина в спортивном костюме расхаживал по пустой гостиной, держа в руках привезенные Аней эскизы.
Сама она сидела в единственном кресле-мешке, брошенном прямо на цементный пол.
– Тогда давайте обговорим сроки и начало работ, – сказала Аня, думая совершенно об ином.
– У вас неприятности? – вдруг спросил клиент, останавливаясь прямо перед ней, и Аня встрепенулась:
– Нет-нет, все в порядке…