– Говоришь, твое сокровище там, наверху? – недоверчиво спросил убийца.
– Ага, – отозвался Фафхрд, довольный. – И высоко?
Фафхрд пожал плечами:
– Да нет, не очень. Как влезешь на эту стену, так и увидишь. – Он слегка взмахнул рукой, точно давая понять, что речь идет о сущих пустяках.
– Темновато лезть-то.
– А как ты думаешь, почему туман словно изнутри светится, хотя после заката прошло уже больше часа? Не бойся, света достаточно, и чем выше мы будем забираться, тем светлее будет. Ты по горам лазить умеешь?
– О, разумеется, – несколько неуверенно ответил тот, умолчав, однако, что весь его опыт в этой области сводится к подъемам на неприступные башни и циклопические отравленные стены, за которыми скрывались богатые и могущественные люди, становившиеся в разное время его жертвами. Безусловно, каждый такой подъем представлял известную трудность, но все это были препятствия искусственного происхождения, и преодолевать их приходилось исключительно в интересах дела.
Проведя ладонью по шероховатой каменной поверхности, оказавшейся в нескольких дюймах от его чрезмерно курносого носа, Смерть Фафхрда ощутил вполне понятное нежелание приводить свои руки и ноги в соприкосновение с нею. На мгновение его охватило жгучее желание выхватить кинжал и покончить со всем этим одним метким ударом под грудину, или коварным ударом сзади в основание черепа, или мгновенно чиркнув ножом по горлу, чуть ниже уха, под углом к челюсти. Более удобный случай вряд ли представится, это уж точно.
Два соображения остановили его. Во-первых, еще никогда раньше не испытывал он столь полного контроля над собравшимися, как сегодня в «Обломке Кораблекрушения». И никогда раньше жертва не шла сама к нему под нож и не заглядывала при этом ему в рот. Он был пьян без вина, чувство божественного всесилия переполняло его, хотелось, чтобы чудесное мгновение продлилось как можно дольше.
Во-вторых, Фафхрд то и дело упоминал о сокровище, и вот теперь выяснилось, что нужно всего лишь взобраться на какой-то утес, чтобы увидеть его. Все это настолько совпадало с преследовавшим его в Стылых Пустошах сном, где Фафхрд был драконом, стерегущим золото в горной пещере, что убийца решил, будто сами богини Судьбы вмешались в происходящее и самая юная из них уже приподняла таинственное покрывало, скрывавшее божественные черты, и с минуты на минуту упадет в его объятия.
– Не бойся, скала надежная, выдержит; смотри, куда я ступаю и за что держусь, и делай то же самое, – нетерпеливо бросил Фафхрд, начиная подъем. Камень заскрежетал под его крюком.
Убийца сбросил с себя плащ и капюшон и, набрав побольше воздуху в грудь, полез следом, раскорячившись, словно чудовищный паук. В уголке его сознания брезжила мысль: «Что ж, по крайней мере, этот маньяк перестанет меня лапать».
Фафхрду повезло, что его Смерть (и Мышелова, кстати, тоже) не воспользовалась случаем познакомиться с географией Льдистого острова, когда корабль входил в гавань. (Оба они в тот момент находились в каюте под палубой, старательно вживаясь в образы.) Иначе убийца догадался бы, что карабкается на Эльвенхольм.
Глава 20
А тем временем в «Обломке Кораблекрушения» Мышелов выбросил двойную шестерку, ту самую комбинацию, которая позволяла ему избавиться от четырех оставшихся у него фишек и победно завершить казавшуюся безнадежной партию, оставив соперника с одной-единственной фишкой, отделявшей его от выигрыша. Он вскинул руку, пытаясь скрыть зевок, и вопросительно поднял бровь.
Смерть Мышелова кивнул довольно-таки дружелюбно, хотя его улыбка давно уже превратилась в гримасу, и сказал:
– Да, пора мне бросить эту затею. Сколько конов мы сыграли, семь или восемь? Неважно, отыграюсь как-нибудь в другой раз. Нынче вечером судьба любит тебя, а с этой девкой спорить бесполезно.
Всеобщий вздох облегчения положил конец молчанию наблюдателей. Наравне с обоими игроками они почувствовали облегчение, и большинству из них показалось, что поражение, нанесенное Мышеловом чужаку, рассеяло страх, пронизывавший прежде атмосферу таверны и угнетавший всех присутствовавших.
– Может, выпьем за твою победу? Заодно смоем горечь моего поражения, – любезно предложил убийца. – Горячего вздрога? С бренди?
– Нет, господин, – ответил Мышелов, широко улыбаясь, и принялся укладывать лежавшие подле него небольшие столбики золотых и серебряных монет в свой кошель. – Мне нужно пойти домой и познакомить этих сияющих молодчиков с их товарищами по заключению. Как любит повторять мой друг Гронигер, монеты процветают в заточении. Но, любезный господин, быть может, ты не откажешься составить мне компанию в этом небольшом путешествии? Там мы могли бы и выпить. – Его глаза засияли, но в их сиянии не было ничего общего с мерзкой радостью скряги, только что прикарманившего потертый полупенсовик. Он продолжал:
– Друг, сумевший в покрывающих трактирный стол трещинах и царапинах угадать большого ленивца и подкрадывающуюся к нему пантеру, знает, что есть тайные сокровища, по сравнению с которыми игра в кости не более чем детская забава. Я жажду познакомить тебя с ними. Тебе это будет не безынтересно.
При слове «сокровище» двойник Мышелова тут же насторожился, точно так же как и его напарник несколькими часами ранее. Исполняющему обязанности Немезиды Мышелова тоже снились сны на пути через Стылые Пустоши. Лишения долгого мрачного пути только подогрели его аппетиты, а опустошительные потери, понесенные его кошельком этим вечером, отнюдь не добавили ему осторожности. Кроме того, он, как и его коллега по цеху, был убежден, что счастье нынче на его стороне, хотя и по другим причинам: просто он искренне верил, что человек, которому так отчаянно везло в игре, обязательно должен потерпеть поражение в любом другом предприятии.
– Я с удовольствием принимаю твое предложение, – отозвался он, вставая и следуя за Мышеловом к дверям.
– А доску с костями ты разве не берешь? – спросил тот. – Такой красивый набор.
– Пусть остается здесь в память о твоей блестящей победе, – небрежно бросил убийца. При этом он сделал такое движение рукой, как будто бросал что-то на пол.
Раньше одного этого было бы достаточно, чтобы Мышелов заподозрил неладное. Только воры и мошенники могут позволить себе такую показную роскошь. Но насланное Могом безумие вновь овладело им со всей силой, и он, пожав плечами и улыбнувшись, тут же позабыл об этом происшествии.
– Пустяки, – согласился он.
Поведение обоих отличалось такой необычайной легкостью, если не сказать легкомыслием, что, выйдя из дверей таверны, они могли бы затеряться в тумане и никто не обратил бы на это внимания; но старый Урф, сидевший на корточках у выхода, следил за Мышеловом, пока тот не скрылся из виду, а потом, печально покачав головой, вновь предался размышлениям, или раздумьям, или чем там еще была в тот момент занята его мингольская голова.
К счастью для Мышелова, в таверне были и другие люди, не равнодушные к его судьбе и не подверженные фатализму минголов. Сиф не кинулась Мышелову в объятия сразу же после его триумфальной победы. Она слишком хорошо понимала, что не только золото было ставкой в сегодняшней игре, неотступное предчувствие чего-то недоброго томило ее. Она ощущало зло, исходящее от двойника Мышелова, и, без сомнения, другие посетители таверны тоже. В отличие от них, Сиф, какое бы облегчение она ни испытала, когда окончилась игра, ни на минуту не сводила глаз с Мышелова. И как только он и его подозрительный двойник покинули таверну, она устремилась вслед за ними.
Пшаури и Миккиду следовали за ней по пятам.
Когда они выскочили из таверны, туман уже почти поглотил тех двоих, так что виднелись лишь смутные силуэты. Еще чуть-чуть, и преследователи совсем потеряли бы их из виду. Две тени скользнули по переулку, ведущему к площади, на которой возвышалось здание, построенное из посеревших от морской воды досок и бревен – обломков кораблей, потерпевших крушение у берегов Льдистого. Это была городская ратуша. Помедлив немного, тени слились с ней.
Преследователи никого больше не встретили. Стояла глубокая тишина, изредка нарушавшаяся лишь тихим кап-кап – это туман каплями росы оседал на землю – да доносившимися обрывками разговора идущих впереди, слишком невнятными, чтобы разобрать отдельные слова. Казалось, они попали в царство призраков.
У следующего поворота тени вновь притормозили, потом скрылись за ним.
– Он идет обычным утренним маршрутом, – еле слышно прошептал Миккиду.
Сиф только кивнула, но Пшаури схватил Мика за руку и предостерегающе прижал палец к губам.
Лейтенант оказался прав: Мышелов и впрямь привел своего двойника к свежевыстроенной казарме, и, открыв дверь своего жилища, он, с подобающим хозяину дома вежливым поклоном, пригласил того войти. Пшаури и Миккиду помедлили немного, а затем, сняв сапоги и бесшумно ступая одетыми в чулки ногами, последовали за ними. Сиф поступила иначе: она, обогнув строение, направилась к кухонной двери.
Тем временем Мышелов, не сказавший и десяти слов с тех пор, как они покинули таверну, демонстрировал гостю свои сокровища, ожидая восторженной реакции.
Убийца был немало озадачен. Подопечный упоминал о сокровище или сокровищах, затем, когда они вышли на улицу, с серьезным видом указал на вмятину в мостовой у них под ногами. Что бы это значило? Такие провалы обычно означают наличие чего-то постороннего под камнями – чаще всего мертвого тела. Кому придет в голову прятать сокровище под мостовой кривого переулка заштатного северного порта? Да и труп, если уж на то пошло, тут тоже прятать некому.
На углу у странного вида здания, построенного из серебристых лоснящихся бревен, больше похожих на камень, серый путаник повторил все с начала. На мгновение ему показалось, что действия его провожатого имеют скрытый смысл, ибо в одной из балок что-то матово блеснуло, наводя на мысль о жемчугах и прочих драгоценностях. Но когда он наклонился, чтобы рассмотреть блестящий предмет, оказалось, что это обыкновенная ракушка, Арт знает как попавшая в сердцевину бревна!
И вот теперь этот ненормальный притащил его в свою спальню, отпер кладовку и заставляет любоваться пустотой!
– Сокровище? – произнес наемник неуверенно, наклоняясь вперед, чтобы получше разглядеть содержимое кладовки.
Мышелов улыбнулся, отрицательно качая головой:
– Нет. Мыши.
Другой, не веря своим ушам, отшатнулся. Может быть, он за игрой от напряжения умом тронулся? Или туман нынче вечером какой-то ядовитый? Что, черт побери, здесь происходит? Может, вытащить кинжал да ударить, пока не поздно?
Но Мышелов продолжал безмятежно улыбаться, точно предвкушая дальнейшие чудеса, и уже манил его куда-то вглубь небольшого холла, за которым помещалась еще одна спаленка с двумя кроватями. По стенам метались и извивались тени от лампы, которую он держал в руке.
Повернувшись лицом к Смерти, он распахнул дверь другой кладовой, большей, чем прежняя, выпрямился во весь рост и как можно выше поднял лампу, словно желая сказать:
«Смотри!»
В кладовой была по меньшей мере дюжина полок, аккуратно обтянутых черным сукном, и на каждой из них в строгом порядке, словно редкие монеты или драгоценные камни, были разложены тысячи и тысячи мельчайших предметов. Но то были не камни и не монеты… Вспомните девять странных находок, которые Мышелов выложил на ночной столик Сиф три месяца тому назад… Помножьте их на тысячу… Результат трехмесячного обшаривания придорожных канав, добыча девяностодневных разысканий в углах и щелях… Вот какую коллекцию редкостей демонстрировал Мышелов тому, кто пришел его убить.
И пока убийца, не веря своим глазам, обшаривал кладовую сверху донизу, победная улыбка на лице Мышелова угасла и сменилась тем выражением удивленного отчаяния, которое так поразило Фафхрда, когда друг поведал ему о своей тоске по мусору Ланкмара.
Глава 21
– Мы дошли до места, где был пикник, – сказала Афрейт. Туман был такой густой, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. – Посмотри, как сильно утоптана здесь трава. Теперь надо искать Эльвенхольм.
– Хорошо, госпожа, – отозвался Скор и двинулся направо, в то время как она пошла налево. – Но почему ты думаешь, что капитан Фафхрд направился именно сюда?
– Он сказал Гронигеру, что хочет полетать, – донесся ее ответ из тумана. – А сегодня днем Гронигер говорил, что на Эльвенхольм нельзя подняться без крыльев.
– Капитан смог бы это сделать, – понял ее мысль Скор. – Ему ведь доводилось взбираться на Стардок. – А про себя подумал: «Но тогда у него была рука».
В следующее мгновение туман расступился, и он увидел уходящую ввысь каменную стену. Когда Афрейт подошла к нему, он добавил:
– Они и вправду были здесь, – и протянул ей плащ с капюшоном, сброшенный убийцей.
Глава 22
Вынырнув из тумана, Фафхрд оказался в кристально-прозрачном мире. Смерть следовал за ним по пятам. Он повернулся к скале спиной и начал осматриваться.
Туман простирался на юг и на восток до самого горизонта и, казалось, был плотен, точно пол. Ни дерево, ни дымовая труба, ни корабельная мачта не нарушали этой иллюзии. Небесный свод, ясный и чистый, сверкал всеми звездами, но огромная круглая луна, которая словно лежала прямо на поверхности тумана, затмевала их своим ровным ярким светом.
– Полнолуние Месяца Убийц, – ораторским тоном произнес Фафхрд. – Сезон самых коротких и светлых ночей, ибо в это время года луна стоит удивительно низко, а сегодня, после Дня Летнего Солнцестояния, до нее просто дотронуться можно. Я ведь говорил тебе, что света будет достаточно.
Убийца, карабкавшийся следом по отвесному склону, отметил про себя подходящее случаю положение луны, но вот свет был ему решительно не нужен: он чувствовал себя гораздо увереннее, пока, со всех сторон скрытый туманом, не видел высоты, на которую его занесло. Он все еще радовался своему нежданному везению, но твердо решил покончить с делом, как только жертва укажет ему пещеру или другой тайник с сокровищами.
Фафхрд снова повернулся лицом к скале. Вскоре они добрались до клочка травы, недавно служившего мишенью лучникам. Увидев свою белоперую стрелу, он оставил ее лежать, но, добравшись до стрелы Афрейт, осторожно протянул к ней руку, подцепил крюком и заткнул себе за пояс.
– Далеко еще? – окликнул его Смерть.
– До конца травяной полосы, – отозвался Фафхрд. – Потом мы переберемся на другой склон Эльвенхольма, там есть маленькая пещерка, в которую удобно упираться ногами, когда рассматриваешь сокровище. Как же я рад, что ты пошел со мной сегодня вечером! Надеюсь, что свет луны не сделает блеск моего сокровища менее ярким.
– Как это? – не понял другой, хотя упоминание о пещере заметно его приободрило.
– Есть такие сокровища, которые лучше всего видны при собственном свете, – таинственно ответил Фафхрд. Его крюк, врезаясь в породу, высек целый сноп искр. – Смотри-ка, кремень, – заметил он. – Знаешь, друг, разные камни тоже по-разному светятся. На Стардоке мы с Мышеловом находили алмазы такой чистой воды, что их форму можно было разглядеть только ночью. Есть и светящиеся насекомые, например алмазные мухи, мерцающие жуки, ночные пчелы. Да, есть и такие, я точно знаю – они меня кусали. А в джунглях Клеша мне встречались светящиеся летающие пауки. Ага, вот здесь нам нужно перебираться на другую сторону. – И он начал двигаться по горизонтально расположенной дуге.
Смерть последовал за ним, копируя каждое его движение. На этой стороне опоры для рук и ног было больше, тогда как на скользкой траве убийца пару раз чуть было не сорвался. Рядом с Фафхрдом он увидел впадину в скале, которую принял за вход в пещеру. Казалось, все происходит быстрее, чем обычно, и в то же время каждый шаг длится долго, как во сне или при затяжном прыжке, – верный признак приближающейся развязки. Хватит с него разговоров, хватит лекций по естествознанию! Он притронулся к висевшему на поясе кинжалу в ножнах. Скоро! Скоро!