— Боюсь, ворота могут оказаться слишком узкими для лимузина. Заезжайте лучше сбоку, со двора школы, — он улыбнулся мне. — Вот мы и на месте! И кстати, ты прекрасно выглядишь, я всё время хотел тебе об этом сказать. Такое ощущение, что ты сошла со старинного портрета.
Машина остановилась прямо у входа.
— Только намного, намного красивее, — сказал мистер Джордж.
— Спасибо.
Я так растерялась, что совсем забыла о наставлениях мадам Россини («сначала голова, лебёдушка!»), и допустила непоправимую ошибку — постаралась вылезти из машины тем же способом, что и всегда. При этом я безнадёжно запуталась в юбках и плюхнулась обратно на сидение. Мне казалось, я превратилась в пчёлку Майю, которая попала в сети паука. Пока я тихо ругалась, пытаясь выпутаться, а мистер Джордж беспомощно хихикал, снаружи протянулись сразу две руки помощи, и мне, в общем-то, не оставалось ничего другого, как лишь крепко за них ухватиться и позволить им вытащить себя из машины и поставить на ноги.
Одна рука принадлежала Гидеону, а вторая — мистеру Уитмену, — как только я это увидела, то тут же отдёрнула ладони, словно боясь обжечься.
— Э-м-м, спасибо, — пробормотала я, нервно поправляя платье и стараясь изо всех сил успокоить страшное серцебиение. Затем я пригляделась к Гидеону и улыбнулась. Я просто не смогла сдержаться. Мадам Россини действительно не зря восхищалась морским цветом, а идеально выглаженный, без единой складки, сюртук прекрасно сидел, подчёркивая фигуру Гидеона. От плеч и до кончиков туфель с большими застёжками передо мной предстал поистине волшебный образ. Но вот белый парик портил всё впечатление в считанные секунды.
— А я-то думала, это только мне придётся выглядеть по-дурацки, — сказала я.
Его глаза весело блеснули.
— По крайней мере, я смог уговорить Джордано не обсыпать меня пудрой и не обклеивать мушками.
Ну, он и без всякой пудры был бледным как мел. На секунду я забыла обо всём на свете, следуя взглядом за идеальной линией его подбородка и губ, но тут же снова взяла себя в руки и бросила на него хмурый взгляд.
— Остальные ждут внизу. Советую поторопиться, прежде чем хлынет поток школьников, — сказал мистер Уитмен и бросил красноречивый взгляд на другую сторону улицы, где как раз остановились две дамочки с собачками и во все глаза смотрели на нас.
Если вам так уж важно не привлекать внимание, возможно, стоит выбирать машины поскромнее. Ну и, конечно, не развозить по всему Лондону парней и девчонок, переодетых в странные костюмы.
Гидеон протянул руку, но в этот момент сзади послышался глухой шлепок, и я обернулась. Это был Химериус. Он приземлился на крышу машины и несколько секунд лежал ничком, распластавшись, словно камбала на сковородке.
— Проклятье, — прокаркал он, — не могли подождать меня самую малость?
Если я всё правильно поняла, то он не успел на машину из Темпла.
— Мне пришлось лететь всю дорогу! Но ведь не могу же я отпустить тебя, не попрощавшись, — он поднялся в воздух и похлопал меня по плечу. Я почувствовала, как меня обнимаю мокрые холодные лапки.
— Итак, госпожа магистр святого ордена пухлых поросят, — сказал он, — когда попадёшь в прошлое с тем-чьё-имя-мы-предпочитаем-не-произносить, — он пренебрежительно глянул в сторону Гидеона, — не забудь как следует двинуть ему ногой во время менуэта. И держись подальше от этого графа.
В его голосе сквозила неподдельная тревога. Я поперхнулась. Но тут он продолжил:
— И да, если будешь сильно возникать, посмотрим, как ты обойдёшься без меня. Вот возьму и найду себе нового человека! — он хитро улыбнулся и, не дожидаясь моего ответа, засвистел на собак, которые испуганно рвались с поводков.
— Гвендолин, ты о чём замечталась? — Гидеон подал мне руку. — То есть, я хотел сказать, мисс Грей, какие мысли вас гложут? Не будете ли вы так любезны сопровождать меня на балу в 1782 году?
— Даже не думай. Играть на публику начнём только когда окажемся на месте, — тихо сказала я, чтобы ни мистер Джордж, ни мистер Уитмен, которые шли впереди, нас не услышали. — А до тех пор мне бы хотелось максимально избежать всякого телесного контакта с тобой, если ты, конечно, не против. Кроме того, я нормально тут ориентируюсь, это ведь, всё-таки, моя школа.
И эта школа сегодня, после полудня в пятницу, казалась абсолютно вымершей. В коридоре мы натолкнулись на директора Гиллза, катившего за собой тележку для гольфа. Он уже сменил строгий костюм на клетчатые штаны и футболку и явно спешил, но всё-таки не удержался от того, чтобы сердечно поприветствовать «самодеятельную студию под руководством нашего дорогого мистера Уитмена». Каждому из нас директор пожал руку.
— Для меня, как поклонника искусства, большой честью является приветствовать вас здесь и предоставить школьный актовый зал для репетиций, пока у вас не появится возможность переместиться в ваше репетиционное помещение. Какие восхитительные костюмы! — поравнявшись со мной, директор Гиллз остановился как вкопанный:
— Так-так-так… Где-то я вас уже видел. Кажется, ты одна из тех злобных девчонок с лягушонком, да?
Я заставила себя улыбнуться.
— Да, директор Гиллз, — сказала я.
— Что ж, я рад, что ты выбрала столь прекрасное времяпрепровождение. Теперь тебе не будут больше приходить в голову такие глупые идеи, — он одарил всех сияющей улыбкой. — Желаю всем вам успеха, или как там у вас говорят, ни пуха, ни пера, постучим по дереву… — директор Гиллз явно был в прекрасном расположении духа, он помахал нам ещё раз и исчез за дверью вместе со своей тележкой — направился навстречу солнечным выходным. Я проводила его завистливым взглядом.
— Одна из злобных девчонок? — повторил Гидеон, спускаясь в старинный подвал и бросая на меня заинтересованный взгляд.
Я постаралась сосредоточиться на своих нарядах, подняла шуршащие юбки как можно выше, чтобы не зацепиться и не упасть.
— Мы с Лесли, моей подругой, были вынуждены подкинуть мёртвого лягушонка в суп одной нашей однокласснице. А директор Гиллз всё никак не забудет об этой истории.
— Были вынуждены положить лягушонка в суп одноклассницы?
— Да, — ответила я и окинула его высокомерным взглядом. — Из педагогических соображений иногда приходится идти на такие поступки, которые вызовут отторжение окружающих.
В подвале, прямо под стеной со старательно выведенной цитатой Дега «Художник пишет картину с тем же чувством, с каким преступник совершает преступление», вокруг хронографа уже собрались все подозреваемые: Фальк де Виллер, мистер Марли и доктор Уайт, раскладывающий на столе медицинские инструменты и перевязочные бинты. Хорошо, что хотя бы Джордано мы оставили в Темпле, — он, наверное, до сих пор так и стоит у входа, всплёскивая руками.
Мистер Джордж подмигнул мне.
— Мне в голову только что пришла одна замечательная идея, — прошептал он. — Если ты вдруг почувствуешь, что не знаешь, как себя дальше вести, просто падай в обморок. В те времена дамы частенько теряли сознание, виной тому были слишком туго затянутые корсеты, а может, плохой воздух, или просто так было удобнее, наверняка знать не может никто.
— Надо будет запомнить, — сказала я и уже приготовилась испробовать совет мистера Джорджа. Только вот Гидеон, казалось, предугадал мои намеренья. Он взял меня за руку и едва заметно улыбнулся.
Затем Фальк распаковал хронограф, а когда он подозвал меня к себе, я отдалась на волю судьбы, лишь коротко помолившись о том, чтобы леди Бромптон передала рецепт своего фирменного пунша задушевной подруге, достопочтимой леди Пимпелботтом.
Моё представление о балах было довольно расплывчатым. А о балах прошлых веков я вообще ничего не знала. Поэтому не удивительно, что после видения бабушки Мэдди и моих сегодняшних снов я ожидала увидеть нечто среднее между «Унесёнными ветром» и праздниками из «Марии-Антуанетты». Хотя немалая часть моего сна была посвящена тому, как сильно я вдруг стала похожа на Кирстен Данст.
Но прежде чем сравнить мои представления с реальностью, нам надо было выйти из подвала (ох, как хотелось бы верить, что моим икроножным мышцам такие бесконечные спуски и подъёмы по лестницам не принесут особого вреда).
Не смотря на всю мою критику действий хранителей, на этот раз я не могла не признать, что обставили они всё очень даже хитро. Фальк установил на хронографе такое время нашего прибытия, что мы очутились на балу через несколько часов после начала.
У меня словно камень с души свалился, когда я поняла, что дефиле перед хозяевами дома мы уже пропустили. Я вообще страшно боялась церемониймейстера, который ударил бы жезлом об пол и громким голосом объявил наши поддельные имена. Или, ещё того хуже, сказал бы правду: «Леди и джентльмены!» — тук-тук. — «Гидеон де Виллер и Гвендолин Шеферд, аферисты из двадцать первого века. Обратите внимание, корсет изготовлен не из китового уса, а из высокотехнологичного волокна! И кстати, господа проникли в дом через подвал!»
На этот раз подвал нам попался на редкость тёмный, поэтому я была вынуждена взять Гидеона за руку, иначе ни мне, ни моему платью вряд ли удалось бы выбраться на свет целыми и невредимыми. И лишь у самого выхода из подвала, там, где в моей школе начинался коридор, который вёл к компьютерным классам, на стенах стали появляться факелы, излучавшие мерцающий свет. На вид это место показалось мне чем-то вроде вереницы кладовых, а если учесть зверский холод, царивший здесь, то лучшего склада для хранения продуктов вообще не придумаешь. Из чистого любопытства я заглянула в открытую дверь и остановилась в изумлении. Никогда ещё в своей жизни я не видела столько еды в одном месте! Наверное, сразу же после бала должно было начаться что-то вроде банкета — на столе и полу громоздились бесчисленные тарелки, миски и огромные бочки, наполненные самыми разнообразными блюдами. Многие из них были разложены очень изящно, а по краям тарелок подрагивал прозрачный пудинг. Друг за дружкой выстроилось огромное количество мясных блюд, которые, как по мне, пахли слишком уж сильно. Дух захватывало также от изобилия сладостей всех форм и размеров, а на одном из тортов возвышался позолоченный сахарный лебедь, который выглядел пугающе реалистично.
— Гляди, они забыли остудить украшение! — прошептала я.
Гидеон потащил меня дальше.
— Никакое это не украшение! Это настоящий лебедь. Так называемая пища для глаз, — прошептал он мне в ответ. И в тот же момент Гидеон вздрогнул, а я, признаюсь, вскрикнула.
Потому что прямо за девятиэтажным тортом, украшенным двумя соловьями, от стены отделилась тёмная фигура и, обнажив шпагу, начала беззвучно приближаться к нам.
Это был Ракоци, правая рука графа. В наши дни за такой выход он мог бы заработать уйму денег в Долине Кошмаров в каком-нибудь луна-парке. Ракоци хрипло поприветствовал нас.
— Следуйте за мной, — прошептал он.
Пока я пыталась прийти в себя от испуга, Гидеон, не сдержавшись, выпалил:
— Неужели вы не должны были взять нас под стражу?
Ракоци предпочёл не отвечать на его вопрос, что меня, в общем-то, не удивило. Он относился к людям, которые просто не могут допустить ошибки.
Не говоря ни слова, он вытащил из держака факел, махнул нам и проскользнул в один из боковых переходов, который вёл к большой лестнице.
Сейчас сверху до нас стали доноситься звуки скрипки и шум голосов. В нескольких шагах от лестницы Ракоци велел нам идти одним со словами:
— Я и мои люди, мы будем следить за вами из тени.
Затем он исчез в темноте, бесшумно, как леопард.
— Кажется, этого решили не приглашать, — попыталась пошутить я. На самом деле за каждым углом мне теперь мерещились поджидающие нас люди Ракоци, стало так жутко, что волосы на моей голове встали дыбом.
— Конечно пригласили, как же иначе. Просто ему, наверное, сложно расстаться со шпагой, а в бальном зале оружие запрещено, — Гидеон внимательно оглядел меня с ног до головы.
— У тебя на платье паутины не осталось?
Я поглядела на него с возмущением.
— Нет, но вот в голове у тебя одна сплошная паутина, — сказала я и, протиснувшись мимо него, осторожно открыла дверь.
Кажется, ещё недавно мы волновались, как нам проникнуть в фойе незамеченными, но, влившись в шум и суматоху, которая царила наверху, я задалась вопросом, зачем мы вообще усложняли себе жизнь всей этой конспирацией и прибытием в подвал. Наверное, сила привычки. Мы могли бы преспокойно возникнуть из ниоткуда прямо здесь, никто бы всё равно ничего не заметил.
Дом лорда и леди Пимпелботтом блистал великолепием, тут мой друг Джеймс ни капли не преувеличил. Комнаты и коридоры были завешаны тканевыми обоями, лепниной и картинами, а с расписанных фресками потолков свисали хрустальные люстры. Мою старушку-школу было не узнать. Полы покрыты мозаикой и толстыми коврами; поднимаясь на второй этаж, мне вдруг показалось, что лестниц и переходов здесь больше, чем в моём времени.
Дом был переполнен, было очень людно и очень шумно. В нашем времени такую вечеринку давно уже пришлось бы прекратить — столько людей в одном здании. Да и соседи наверняка пожаловались бы на Пимпелботтомов, что те громко слушают музыку посреди ночи. А это ведь только коридор и прихожая.
Зал, где, собственно, проходил бал, поразил меня ещё больше. Он занимал половину второго этажа, а людей было так много, что у меня просто захватило дух. Одни собирались группками по несколько человек, другие танцевали, выстраиваясь в длинные ряды. Зал гудел множеством голосов, смехом и музыкой, словно пчелиный улей. Хотя такое сравнение даже несколько уступало действительности, потому что громкость в зале была такая, словно Боинг-747 взлетал в аэропорту Хитроу Каждый из четырёхсот человек пытался перекричать другого, а в добавок ещё и оркестр пытался завладеть всеобщим вниманием. Вся эта какофония освещалась таким количеством свечей, что я невольно огляделась в поисках огнетушителя.
Короче говоря, званый ужин дома у леди Бромптон был похож на бал не больше, чем наши с бабушкой Мэдди посиделки за чашечкой чая походили на клубную вечеринку. До меня, наконец, дошёл смысл выражения «средь шумного бала».
Наше появление не вызвало большого оживления, потому что новые люди всё продолжали заходить и выходить из зала. Но некоторые из напудренных париков с интересом уставились на нас, Гидеон покрепче взял меня за руку. Я почувствовала, как меня с головы до ног ощупывают любопытные взгляды, и мне вдруг срочно захотелось ещё хоть разок взглянуть на себя в зеркало, не затерялась ли на моём платье какая-то злосчастная паутинка.
— Ты замечательно выглядишь, — сказал Гидеон. — Всё идёт отлично.
Я смущённо кашлянула.
Гидеон улыбнулся, глядя на меня сверху вниз.
— Готова? — прошептал он.
— Я готова, если ты готов, — не раздумывая, ответила я.
Гидеон снова вернул меня к старым воспоминаниям. И невольно я подумала о том, как нам было хорошо, пока он не выдал мне всей правды. Хотя, ничего такого уж замечательного, в общем-то, не было.
Пара девушек заметно оживились, когда мы проходили мимо. Они начали о чём-то возбуждённо шептаться, то ли о моём платье, то ли о Гидеоне, который показался им настоящим мачо. Я же тем временем старалась идти прямо и не горбиться. Парик держался у меня на голове удивительно крепко, он поворачивался вместе с моей головой и наклонялся вместе с ней, хотя весила эта копна примерно как бочки с водой, которые носят на головах африканские женщины. Пока мы пересекали зал, я невольно искала глазами Джеймса. Всё же это как-никак бал его родителей, должен же он присутствовать? Гидеон был выше большинства присутствующих на голову, а то и полторы, поэтому он быстро вычислил, где находился граф Сен-Жермен. Тот стоял на узком балконе в невероятно элегантной позе и беседовал с пёстро одетым коротышкой, который показался мне отдалённо знакомым.
Недолго думая, я присела в глубоком реверансе, но уже секунду спустя пожалела об этом, вспомнив, как во время нашей последней встречи граф нежным голосом разбил моё сердце на тысячу осколков.