— Но я всё равно тебя люблю, — сказала я.
Мама едва сдерживала подступившие слёзы.
— А я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить, — пробормотала она.
Тем временем мы перешли через дорогу и оказались на узкой улочке напротив дома. Мама огляделась, будто боясь, что нас могут подслушать.
— Я бы всё отдала за нормальную семью, которая живёт нормальной жизнью, — сказала она.
— «Нормальная семья» — это какая?
— Какая угодно, но только не наша.
— Ко всему можно привыкнуть. Итак, какие у тебя новости? — насмешливо спросила я.
— О, всё как всегда, — ответила мама, слабо улыбнувшись. — Сначала маленькая ссора с мамой, потом большая ссора с сестрой, на работе мелкая ссора с начальником, а на закуску ещё и ссора с бывшим любовником, который, по удивительному стечению обстоятельств, оказался Магистром тайной ложи.
— Ну, я же говорил! — Химериус подпрыгнул на месте от восторга. — Сеновал!
— Но выглядишь ты вполне сносно, мама.
Мама всё ещё улыбалась.
— Как прошёл твой день, доченька?
— Тоже никаких особых новостей. В школе небольшие неприятности с Бельчонком, потом — урок танцев и хороших манер в этой престранной компании, которая только и интересуется, что прыжками во времени. Ну а потом, прежде чем я успела задушить свою разлюбезную кузину, меня отправили в 1953-й год, чтобы там я могла спокойно поделать домашнее задание. Потому что завтра меня снова ожидают неприятности от Бельчонка.
— Кажется, ты неплохо провела время, — мамины каблуки гулко стучали по брусчатке. Она снова огляделась.
— Не думаю, что за нами могут следить, — успокоила её я. — Им есть чем заняться. Дом кишмя кишит страшно таинственными людьми.
— Внутренний круг собирается не так уж часто. В последний раз всеобщее собрание случилось, когда Люси и Пол украли хронограф. Ведь представь, эти люди рассредоточены по всему миру.
— Мам! Может, пришло время рассказать мне то, что ты знаешь? Потому что такое неведенье только усложняет мою задачу.
— Чистейшая правда, — сказал Химериус.
Мама остановилась.
— Ты меня удивляешь! Те скудные знания, которыми я обладаю, тебе всё равно не помогут. Возможно, они даже запутают тебя ещё больше. Или и того хуже: ты окажешься в опасности.
Я покачала головой. Так быстро я не сдамся.
— Кто или что такое «зелёный всадник»? И почему Люси и Пол не хотят, чтобы круг замкнулся? Или они всё-таки хотят в конце концов сами замкнуть круг и использовать тайну в своих целях?
Мама сжала виски ладонями.
— О зелёном всаднике я слышу впервые в жизни. А что касается Люси и Пола, то тут я уверена, что они поступили так не из эгоизма. Ты познакомилась с графом Сен-Жерменом. Он обладает… — она снова замолчала. — Ах, доченька, ничто из того, что я могла бы тебе рассказать, тебе не поможет, поверь.
— Ну пожалуйста, мама! Здесь и так полно людей, которые творят что-то с таинственным видом и ни о чём мне не рассказывают, потому что не доверяют. Но ты ведь моя мама!
— Да, — сказала она, и в глазах её снова заблестели слёзы. — Так и есть, — но, кажется, этот аргумент её не убедил. — Пойдём, такси дожидается нас уже около получаса. Придётся, наверное, отдать за эту поездку половину месячной зарплаты.
Вздохнув, я поплелась следом за ней дальше по улице.
— Мы могли бы поехать на метро.
— Нет. Тебе как можно скорее надо скушать что-нибудь горячее. К тому же, твои брат и сестра ужасно по тебе соскучились. Ещё одного ужина без тебя они не выдержат.
Как ни странно, вечер выдался вполне уютным и спокойным, потому что бабушка, тётя Гленда и Шарлотта ушли в оперу.
— «Тоска» Пуччини, — довольно сказала бабушка Мэдди, кивнув седой головой. — Может, это растопит их сердца, — она хитро мне подмигнула. — Как хорошо, что у Вайолет нашлись три лишних билетика.
Я вопросительно посмотрела на маму, Ника и Кэролайн. Выяснилось, что подружка бабушки Мэдди, Вайолет (очень милая старушка со смешной фамилией Пурпельплюм, она всегда вязала нам шарфы и носки к Рождеству) вообще-то хотела отправиться в театр со своим сыном и его будущей женой, но, кажется, теперь эта будущая жена будет будущей женой какого-то другого мужчины.
Как бы там ни было, мы были несказанно рады любой ситуации, которая выманила леди Аристу и тётю Гленду из дома. Настроение у всех сразу же становилось немножко хулиганское, прямо как в младшей школе, когда учитель выходил из класса во время урока. Ещё во время еды мне пришлось в лицах показывать, как губошлёп и Шарлотта учили меня танцевать менуэт и пользоваться веером. А Химериус постоянно подсказывал всё новые и новые подробности. В конечном итоге мне и самой вся эта ситуация показалась скорее смешной, чем грустной, к тому же, было видно, что все остальные повеселились на славу. Через некоторое время все уже кружились по комнате в танце (кроме мистера Бернхарда. Но даже он не мог удержаться и отбивал ногой такт) и гнусавили, копируя Джордано. Время от времени кто-то из нас выкрикивал:
— Тупица! Посмотри, как танцует Шарлотточка!
— Направо! Нет, право, это там, где большой палец слева!
И:
— Я вижу твои зубы! Спрячь зубы! Это непатриотично!
Ник придумал двадцать три способа, как размахивать в воздухе салфеткой, и, не говоря при этом ни слова, передавать партнёру какое-нибудь сообщение.
— Вот это означает: «Упс, кажется, вы забыли застегнуть ширинку», а когда ты хитренько выглядываешь из-за веера вот так, это значит: «Ку-ку, я хочу за тебя замуж». Но если ты выглянешь снизу, а не сверху, это будет значить: «Р-р-р, сейчас у нас война с Испанией!»
С таким талантом Ник сможет стать замечательным актёром. Кэролайн совсем затанцевалась, и при этом так высоко задирала ноги (её танец больше напоминал канкан, чем менуэт), что в конце концов её ботинок угодил прямиком в миску со взбитыми сливками, которые мы оставили на закуску.
Это событие немного вернуло нас к действительности, пока мистер Бернхард двум пальцами не выловил злополучный ботинок, не положил его на тарелку Кэролайн и убийственно-серьёзным голосом не заметил:
— Как отрадно, что осталось ещё столько сливок. По возвращении из театра дамы наверняка захотят отведать немного угощения.
Бабушка Мэдди одарила его благостным взглядом.
— Вы такой заботливый человек, дорогой вы мой.
— Это моя работа. Я слежу за тем, чтобы всем было хорошо, — сказал мистер Бернхард. — Я пообещал это вашему брату незадолго до его смерти.
Я задумчиво переводила взгляд с бабушки Мэдди на мистера Бернхарда.
— Скажите, а дедушка случайно ничего вам не рассказывал о зелёном всаднике? Вам, мистер Бернхард, или тебе, бабушка?
Бабушка Мэдди лишь отрицательно покачала головой.
— Зелёный всадник? А кто это?
— Понятия не имею, — сказала я. — Знаю только, что мне обязательно надо его найти.
— Когда мне надо что-нибудь найти, я, как правило, отправляюсь в библиотеку вашего дедушки, — совиные глаза мистера Бернхарда блеснули сквозь оправу очков. — Там мне всегда удавалось разрешить свои вопросы. Если вам потребуется помощь, я всегда к вашим услугам. Я неплохо ориентируюсь в книгах, потому что регулярно стираю с них пыль.
— Хорошая идея, голубчик, — сказала бабушка Мэдди.
— Всегда рад помочь, мадам, — мистер Бернхард подложил в камин ещё несколько поленьев, а затем раскланялся и пожелал всем спокойной ночи.
Химериус последовал за ним.
— Очень уж хочется посмотреть, снимает он очки, когда ложиться спать, или нет, — сказал он. — И если он тайно покидает дом под покровом ночи, чтобы поиграть тяжёлый рок на барабанах в какой-нибудь группе, я тебе непременно об этом сообщу.
Вообще-то, моим братику и сестричке в учебные дни велено было ложиться спать вовремя, но сегодня мама сделала исключение. Насмеявшись и наевшись вдоволь, мы уютно устроились возле камина, Кэролайн пригрелась в маминых объятьях, Ник присел возле меня, а бабушка Мэдди примостилась в кресле леди Аристы, смахнула с лица седую прядь и с довольным видом посмотрела на нас.
— Можешь рассказать нам что-то о давних временах, бабушка Мэдди? — попросила Кэролайн. — Например, как ты была маленькой девочкой и ездила в деревню, чтобы навестить твою ужасную кузину Хейзл.
— Да ну, вы слышали эту историю уже сотни раз, — сказала бабушка Мэдди и поставила свои розовые войлочные тапочки на подставку для ног.
Но долго уговаривать её не пришлось. Все истории про её ужасную кузину начинались словами:
«Хейзл была самой несносной задавакой, которую только можно себе представить». Потом мы всегда дружно восклицали: «Прямо как Шарлотта!»
А бабушка Мэдди качала головой и говорила: «Нет, Хейзл была гораздо, гораздо хуже. Она дёргала кошек за хвосты и вертела ими над головой».
Я зарылась подбородком в волосы Ника и в который раз слушала, как бабушка Мэдди, будто бы вернувшись обратно в детство, становилась на защиту всех кошек Глостершира и устраивала Хейзл испытание навозной ямой. Но в моих мыслях вновь и вновь возникал Гидеон. Где он сейчас? Чем занимается? С кем общается? Может, он тоже сейчас обо мне думает. В тот же миг из живота, а может, и не оттуда, поднялось ощущение невероятного тепла, и мне еле удалось его подавить. Я вздохнула, подумав о нашем прощании перед ателье мадам Россини.
Гидеон тогда на меня даже не взглянул, хотя всего несколько минут назад мы целовались.
И вот опять. Хотя вчера вечером по телефону я клялась Лесли, что это никогда больше не повторится. «По крайней мере, пока мы не проясним, что же между нами происходит!»
Но Лесли только рассмеялась: «Ой, ну не ломайся, кого ты хочешь обмануть? Не нужно быть большим умником, чтобы догадаться, что именно между вами происходит. Ты влюбилась в него по уши!»
Но как можно влюбиться в человека, с которым знакома всего пару дней? В человека, который так часто вёл себя просто ужасно по отношению ко мне? Хотя, в те короткие моменты, когда он всё-таки вёл себя иначе, он был таким… таким невероятно…
— А вот и я, — прокаркал Химериус, проносясь в бреющем полёте над обеденным столом. Затем он присел на середину стола и устроился прямо возле свечи.
Кэролайн у мамы на коленях вздрогнула и посмотрела в его сторону.
— Что там, Кэролайн? — тихо спросила я.
— Да так, ничего, мне показалось, что там промелькнула какая-то тень.
— Что, правда? — я сконфуженно посмотрела на Химериуса. Он только пожал плечами и усмехнулся.
— Скоро полнолуние. В это время чувствительным людям иногда удаётся нас увидеть. Но только на секунду. Когда они присматриваются лучше, нас уже, вроде как, и нет… — он снова взлетел на люстру, — эта старая дама с завиточками видит и чувствует гораздо больше, чем хочет показать. Я вот решил зацепиться за её плечо, и она тут же за него схватилась… В твоей семейке меня уже ничем не удивишь.
Я нежно посмотрела на Кэролайн. Чувствительный ребёнок — только бы она не унаследовала от бабушка Мэдди её дар пророчицы.
— Она подходит к моему любимому месту, — сказала Кэролайн, глаза её горели. А бабушка Мэдди, зажмурившись от удовольствия, рассказывала, как садистка Хейзл стояла по горло в навозе в своём воскресном платье и шипела: «Мы ещё посмотрим, кто кого, Мэделин, я тебе ещё отомщу!»
— И она действительно отомстила, — вздохнула бабушка Мэдди. — И не раз.
— Но об этом ты расскажешь нам в следующий раз, — энергично сказала мама. — Детям пора спать. Завтра им вставать в школу. На этих словах все мы вздохнули, а бабушка Мэдди сделала это громче всех.
По пятницам в школьной столовой давали блинчики. От обеда не отказывался никто, потому что это было единственное блюдо, которое у столовских поваров получалось неплохо. Я знала, что Лесли умереть готова за маленький блинчик, поэтому не позволила ей остаться на перемене в классе, где мы договорились встретиться с Джеймсом.
— Иди и поешь, — сказала я. — Мне будет ужасно обидно, если из-за меня ты пропустишь любимые блинчики.
— Но кто тогда постоит на стрёме? К тому же, мне бы очень хотелось узнать поподробнее, что там вчера случилось между тобой, Гидеоном и зелёным диванчиком…
— Как бы я ни старалась, подробнее рассказать у меня не получится, — сказала я.
— Тогда просто расскажи всё с начала, это так романтично!
— Иди уже за блинчиками!
— Обязательно попроси у него сегодня номер телефона, — сказала Лесли. — Это ведь главное правило: целовать мальчишку можно только тогда, когда ты знаешь номер его телефона.
— Вкусненькие, поджаристые блинчики с яблочным повидлом, — сказала я.
— Но…
— Со мной ведь останется Химериус, — я кивнула на парту у окна, на которой действительно сидел Химериус и со скучающим видом покусывал кончик своего хвоста.
Лесли сдалась.
— Ну ладно! Только позволь научить тебя сегодня чему-нибудь полезному! То, что ты умеешь размахивать указкой миссис Каунтер, тебе не поможет! А если тебя кто-нибудь застанет за этим занятием, то скоро ты окажешься в психушке, так и знай!
— Ну иди же поскорей! — сказала я и вытолкнула её за дверь, сквозь которую как раз проскользнул Джеймс.
Джеймс очень обрадовался, что на этот раз мы остались одни.
— Эта веснушчатая девчонка заставляет меня нервничать, она так и норовит вмешаться со своими глупейшими комментариями. Она совершенно со мной не считается.
— Она просто… а, не важно.
— Итак, чем я могу быть полезен сегодня?
— Я подумала, что ты мог бы рассказать мне, как на званом ужине в восемнадцатом веке говорят «Привет».
— «Привет»?
— Ну да. Привет, здорово, добрый вечер, ну ты понимаешь, обычное приветствие, когда сталкиваешься с каким-нибудь человеком лицом к лицу. Ну так что там у вас было принято: рукопожатие, поцелуй ручки, поклон, реверанс, светлость, сиятельство, высочество… Всё это так сложно, можно ошибиться в два счёта.
Джеймс приосанился и выпятил грудь колесом.
— Не ошибёшься, если сделаешь всё так, как я тебе скажу. Сперва я научу тебя, как дама должна присесть в реверансе перед кавалером, который принадлежит к тому же сословию, что и она.
— Супер, — сказал Химериус, — только как Гвендолин вообще узнает, к какому сословию принадлежит этот кавалер?
Джеймс выпучил на него глаза.
— Это ещё что такое? Кыш, кыш отсюда! Поди вон, кошка!
Химериус недоверчиво фыркнул:
— Что за дела?
— Ах, Джеймс! — сказала я. — Присмотрись повнимательнее! Это Химериус, мой друг… э-э-э… демон с водосточного жёлоба. Химериус, это Джеймс, тоже мой друг.
Джеймс вытащил из рукава носовой платок, и в нос мне ударил запах ландышей.
— Что оно такое мне безразлично, пускай уходит! Оно напоминает мне о том, что я всё ещё нахожусь в этом кошмарном болезненном бреду, и в этом бреду я должен преподавать невоспитанным девчонкам урок хороших манер.
Я вздохнула.
— Джеймс, ты не бредишь, всё здесь — реальность, когда ты, наконец, сможешь с этим примириться? Лет двести назад ты, наверное, действительно лежал в бреду, но затем ты… Ну, в общем, вы с Химериусом, вы оба… вы…
— Умерли, — сказал Химериус. — Если называть вещи своими именами. Он склонил головку. — Такова правда. Что тут ещё рассусоливать?
Джеймс помахал носовым платком.
— Ничего не хочу слышать! Кошки разговаривать не умеют!
— Я что, похож на кошку, глупое ты привидение? — крикнул Химериус.
— Есть немного, — сказал Джеймс, даже не посмотрев в его сторону, — может, разве что уши у тебя не кошачьи. И рога. И крылья. И этот странный хвост. Ах, как же я ненавижу эти бредовые фантазии!
Химериус встал прямо перед носом Джеймса, широко расставив лапки и разъярённо помахивая хвостом.
— Никакая я тебе не фантазия. Я — демон, — сказал он и от возбуждения выплеснул на пол целую лужицу воды. — Я — могущественный демон. Маги и зодчие в одиннадцатом веке нашли заклинание, которое сделало из меня фигурку, украшающую церковную башню. Но сегодня всё изменилось. Песчаник, из которого я был высечен, через несколько столетий рассыпался, и от меня осталось только то, что вы видите сейчас — только бледная тень моего прежнего естества. Я обречён вечно блуждать по этой земле, пока она не исчезнет. А этого события придётся ждать пару миллионов лет, никак не меньше.