Гед много думал над этими словами и кое-что начинал понимать. Однако даже великая цель не могла сделать работу в Башне легче и интереснее. В конце года Курремкармеррук сказал ему:
– Ты хорошо начал…
Не более того. Маги говорят только правду, а правда заключалась в том, что все, чему научился Гед за один год, было только началом, прелюдией к тому, что он должен познать за всю жизнь. Он запоминал Имена быстрее остальных и покинул Башню Уединения раньше всех, но то была единственная награда, которой его удостоили.
Поздней осенью, в одиночестве, по пустынным дорогам, отправился он на юг. Ночью пошел дождь. Гед не пытался остановить его, потому что за погоду на острове отвечал Мастер Ветров, а тот не одобрял вмешательства в свои дела. Гед нашел убежище под огромным дубом, закутался в плащ и подумал о своем старом учителе Огионе. Наверное, как и каждую осень, он странствует сейчас по Гонту, спит под крышей из голых ветвей, а вместо стен его окружают струи дождя. Гед невольно улыбнулся – мысли об учителе всегда приносили ему утешение и, несмотря на промозглую тьму, окружающую его, он уснул с легким сердцем под шелест дождя. Когда юноша проснулся, дождь уже кончился. Он поднял голову и в складках своего плаща увидел какого-то маленького спящего зверька, забравшегося к нему в поисках тепла. Гед удивился, когда узнал в нем отака – редкое и странное существо.
Они водятся только на четырех южных островах Архипелага: Рокке, Энсмере, Поди и Ватхорте. Отаки – небольшие гладкошерстные зверьки, с широкой мордочкой, темно-коричневым или полосатым мехом и огромными сверкающими глазами. Зубы их остры, нрав вспыльчив – редко кому удавалось приручить отака. Эти зверьки всегда молчат. Гед погладил отака. Тот проснулся и широко зевнул, показав маленький коричневый язычок и острые зубы, но совсем не испугался.
– Отак, – сказал Гед, но затем, вспомнив Имена всех зверьков, которые он выучил в Башне, назвал его Настоящим Именем: – Хог! Хочешь пойти со мной?
Отак уселся на раскрытую ладонь Геда и принялся расчесывать шерстку.
Гед посадил зверька себе на плечо в складки капюшона и отправился дальше. Днем отак несколько раз спрыгивал и убегал в кусты, но всегда возвращался. Один раз он даже принес только что пойманную лесную мышь. Гед засмеялся и сказал отаку, чтобы он съел ее сам. В тот день отмечали Праздник Возвращения Солнца, и когда Гед в сумерках добрался до Холма Рокка, то увидел яркие огни, плавающие среди струй дождя над крышей Большого Дома. Он вошел в здание и был радостно встречен Мастерами и своими приятелями.
При виде такого множества знакомых лиц Геду показалось, что он вернулся домой, а когда он увидел, как через толпу к нему пробирается Ветч с широкой улыбкой на смуглом лице, радости его не было предела. Как Геду не хватало его в Башне! Ветч уже не был студентом, срок его обучения закончился, и он стал волшебником, но это не отдалило их друг от друга. Они сразу оживленно заговорили, и Гед подумал, что за час сказал другу больше слов, чем произнес в Башне Уединения за целый год.
Скоро все уселись за длинные столы, накрытые для праздничного ужина в Зале Очага. Отак все еще сидел на плече Геда, уютно устроившись в складках капюшона. Ветч удивился, увидев это маленькое создание и попробовал погладить его, но отак огрызнулся, щелкнув острыми зубами. Ветч засмеялся.
– Говорят, что с человеком, который понравился дикому зверю, Древние Силы камня и воды разговаривают человеческими голосами.
– Говорят еще, что маги с Гонта часто приручают диких зверей, – заметил сидевший рядом с Ветчем Джаспер. – У нашего Лорда Неммерле, например, есть ворон, а в песнях поется, что Рыжий Маг с острова Арк водил за собой на золотой цепочке дикого вепря. Но я никогда не слышал про волшебника, у которого в капюшоне сидела бы крыса!
Все рассмеялись, и Гед тоже. Вечер был праздничный, он был счастлив, что находится здесь, в тепле, со своими друзьями. Хотя шутка Джаспера, как водится, была далеко не безобидной.
В тот вечер гостем Школы был Лорд острова О, сам прославленный маг. В свое время он учился у Неммерле и теперь иногда приезжал на Рокк, чтобы повеселиться на Встрече Зимы или на летнем Долгом Танце. С ним была его жена, юная, стройная и сияющая. Ее черные волосы украшали огромные опалы. Женщины нечасто появлялись в залах Большого Дома, и некоторые старые Мастера поглядывали на нее неодобрительно… Молодежь же не сводила с нее глаз.
– Для такой, как она, – сказал Ветч, – я соорудил бы иллюзию, которой не видывал свет…
– Она всего лишь женщина, – ответил Гед.
– Принцесса Эльфарран тоже была всего лишь женщиной, – заметил Ветч, – но из-за нее весь Энлад был обращен в руины, ради нее умер Герой-Маг с Хавнора, и остров Солеа погрузился в море.
– Старые сказки, – заявил Гед, но после слов Ветча стал чаще поглядывать в сторону Леди О, стараясь понять, такова ли неувядающая красота, воспетая в древних балладах.
Мастер Сказитель спел «Деяния Юного Короля», а затем все вместе они спели Гимн Зиме. Потом, прежде чем люди начали подниматься с мест, Джаспер подошел к столу у очага, за которым сидел Верховный Маг, его гости и другие Мастера, и заговорил с Леди О. За год Джаспер из мальчика превратился в высокого красивого юношу и, как и Ветч, был произведен в волшебники, получив право носить серебряную застежку на плаще. Леди улыбнулась его словам, и опалы ярко вспыхнули в ее черных волосах. Затем Мастера кивнули головами в знак благосклонного согласия, и Джаспер принялся за работу. Из каменного пола выросло белое дерево. Ветви его коснулись высоких стропил залы, и на каждой веточке, словно крохотное солнце, засияло золотое яблоко – как на Дереве Жизни. Белые, как только что выпавший снег, птицы запорхали среди ветвей, золотые яблоки начали тускнеть и, превратившись в хрустальные капли, упали с мелодичным звоном на пол. По залу разнеслось благоухание, дерево зацвело белоснежными цветами и покрылось алыми листьями… Иллюзия медленно растаяла. Леди вскрикнула от изумления и склонила свою сверкающую голову перед юным магом в знак уважения к его мастерству.
– Поедем с нами, будем вместе жить в О-токне. Можно ему поехать с нами, милорд? – совсем по-детски спросила она своего сурового мужа. Но Джаспер сказал только:
– Только тогда, когда мое искусство станет достойным моих Учителей и Вашей благосклонности, Леди, я приеду на ваш остров и с радостью буду служить вам вечно.
Так что все остались довольны, кроме Геда. Он присоединил к похвалам свой голос, но не сердце. «У меня получилось бы лучше», – пробормотал он про себя, обуреваемый завистью. После этого все радости вечера померкли для него.
4. Тень вырывается на волю
В ту весну Гед нечасто видел Ветча и Джаспера. Будучи дипломированными волшебниками, они занимались теперь с Мастером Образов в уединении Вечной Рощи, куда путь студентам был закрыт. Гед же остался в Большом Доме, изучая те искусства, которыми может заниматься начинающий маг, не имеющий пока посоха: управление ветром и погодой, нахождение и связывание, искусство сказителей и целителей. По ночам, в своей каморке, зажигая вместо свечи или лампы огонек-обманку, он штудировал Древние Руны и Руны Эа – основу Великих Заклинаний. Все давалось ему легко, и по Школе поползли слухи, будто какой-то Мастер сказал, что парень с Гонта – лучший студент из тех, что когда-либо учились на Рокке. Про отака говорили, что это замаскированный дух, нашептывающий Геду в ухо мудрые мысли. Рассказывали даже, что впервые увидев Геда, ручной ворон Неммерле приветствовал его словами: «Будущий Верховный Маг». И вне зависимости от того, верили в это остальные студенты или не верили, нравился им Гед или не очень, все без исключения восхищались им и охотно признавали его лидерство, когда он присоединялся к их играм в долгие весенние вечера. В остальное время он целиком погружался в работу и держался обособленно. Ветч был далеко, а больше друзей у него не было. Гед не ощущал потребности в дружбе.
Ему исполнилось пятнадцать лет. Он был еще слишком юн, чтобы постигать Высокие Магические Искусства тех, кто носит посох, однако он настолько быстро овладел Иллюзиями, что Мастер Изменения, сам еще молодой человек, начал заниматься с ним отдельно и поведал ему о настоящих Заклинаниях Изменения. Он объяснил, что если какую-нибудь вещь необходимо превратить в другую, ее нужно переименовать и рассказал, как это влияет на Имена и природу всего того, что окружает превращенный предмет. Мастер говорил об опасностях превращений и в особенности о той, что поджидает волшебника, когда тот превращается в другое существо – он может так и не выбраться из нового образа, оставшись в нем навеки. Мало-помалу, уверенный в том, что Гед понимает его, молодой Мастер начал делать больше, чем просто рассказывать об этих тайнах. Сначала он научил его одному, потом другому Великому Заклинанию Изменения, потом дал Геду для работы Книгу Образов. Сделав это без ведома Верховного Мага, он поступил весьма необдуманно, хотя и не имел в мыслях ничего дурного.
Гед работал и с Мастером Вызова, строгим стариком, закаленным сложным и мрачным волшебством, которому он учил. Он не баловался с миражами, а занимался настоящей магией, имея дело с такими понятиями, как снег, тепло, магнетизм, тем, что люди ощущают через вес, форму, цвет, звук: с реальными силами, происходящими из безграничной энергии Вселенной, равновесия которой не нарушить никакими заклинаниями. Его ученики уже владели искусством управления погодой и ветрами, но именно он объяснил им, что настоящие маги никогда не применяют эти заклинания без крайней необходимости, потому что управление явлениями природы приводит к изменению мира, частью которого они сами являются. Он говорил:
– Если вы хоть чуть-чуть ошибетесь, то дождь на Рокке вызовет наводнение на Осскиле, а спокойное море в Восточном Пределе обернется ужасным штормом на Западе.
Он никогда не говорил о том, как вызывать реальные вещи, живых людей, души умерших и воплощения Невидимого – о всех тех заклинаниях, что являлись вершиной искусства Вызова и могущества мага. Несколько раз Гед пытался навести Мастера на разговор об этих вещах, но тот в ответ лишь долго и упорно молчал, строго глядя на него.
Иногда Гед, работая даже с теми простыми заклинаниями Вызова, которым его обучал Мастер, ощущал непонятную тяжесть и неуверенность. Кое-какие руны на некоторых страницах казались ему знакомыми, но он никак не мог вспомнить, в какой книге он их видел раньше. Иногда ему почему-то очень не хотелось произносить отдельные фразы заклинаний Вызова – они вызывали у него смутные воспоминания о неясных тенях в темной комнате, закрытой двери, рядом с которой… Гед гнал от себя эти мысли и продолжал трудиться. Эти мгновения страха и тьмы, убеждал он себя, просто от невежества. Чем больше он будет знать, тем меньше у него будет возникать поводов для страха, а когда он станет волшебником, ему не надо будет бояться никого и ничего на свете.
Во второй месяц лета все – и ученики, и учителя, собрались в Большом Доме, чтобы отметить праздники Лунной Ночи и Долгого Танца. В это лето их праздновали одновременно, две ночи кряду, что случается только раз в пятьдесят два года. В первую ночь, самую короткую ночь полнолуния в году, в полях заиграли флейты, узкие улицы Твилла затопил барабанный бой и свет факелов, над залитыми лунным светом водами бухты Рокк звенели песни. Утром, после восхода солнца, Сказители Рокка запели длинную балладу «Деяния Эррет-Акбе», повествующую о том, как были построены белые башни Хавнора, о странствиях Эррет-Акбе от Древнего Острова Эа по всему Архипелагу и Пределам, пока на самом краю Открытого Моря он не встретил дракона Орма… И доныне кости мага в разбитых доспехах лежат среди костей дракона на берегу одинокого Селидора, но меч его все еще горит кровавым пламенем в лучах заката на самой высокой башне Хавнора. Закончилась баллада, и начался Долгий Танец. В теплых сумерках горожане, Мастера, студенты, фермеры, мужчины и женщины под звук флейт и барабанов, не прекращая танца, двинулись по дорогам со всего Рокка к морскому берегу. Они вошли в море, залитое светом полной луны, и музыка потерялась в шуме прибоя. Когда на востоке забрезжил рассвет, все вышли на берег и отправились обратно вверх по улицам. Барабаны уже молчали, и только флейты пели тихо и пронзительно. То же самое происходило на каждом острове Архипелага: один и тот же танец и одинаковая музыка объединяли разделенные морем страны.
Долгий Танец закончился. Большинство людей проспали весь следующий день и собрались вместе только вечером, для ужина. Несколько молодых магов и студентов, среди которых были Ветч, Джаспер и Гед, взяли с собой еду и расположились на свежем воздухе в одном из внутренних двориков Большого Дома. К ним присоединились несколько ребят, отпущенных из Башни Уединения – праздник заставил даже Курремкармеррука покинуть ее. Они ели, смеялись и проделывали из озорства трюки, сделавшие бы честь королевскому двору. Один придумал осветить двор сотней маленьких разноцветных огоньков-обманок, сверкавших как драгоценные камни. Они медленной процессией плыли между небом и землей. Двое ребят играли в кегли – шары были сделаны из зеленого пламени, а сами кегли подпрыгивали и разбегались, когда шары приближались к ним. Ветч, скрестив ноги и вкушая жареного цыпленка, сидел в воздухе. Один из младших студентов попробовал стянуть его оттуда, но Ветч лишь поднялся повыше и продолжал висеть в пустоте, спокойно улыбаясь. Время от времени он подбрасывал вверх цыплячью косточку, которая превращалась в сову и летала, ухая, среди огоньков. Гед выпускал совам вслед стрелы из хлебных крошек, сбивая их, и когда птицы и стрелы касались земли, то превращались снова в кости и крошки. Иллюзия кончалась. Гед захотел присоединиться к Ветчу наверху, но плохо знал заклинание и, чтобы удержаться на плаву, ему приходилось размахивать руками. Все смеялись, и Гед, чтобы поддержать всеобщее веселье, продолжал строить из себя дурачка. После двух ночей танцев, лунного света, музыки и магии он был в прекрасном настроении и готов к чему угодно.
Наконец, Гед легко опустился на землю рядом с Джаспером, который никогда не смеялся вслух. Тот отодвинулся в сторону и пробормотал:
– Сокол, не умеющий летать…
– А разве Джаспер [1] – драгоценный камень? – ухмыляясь, сказал Гед. – О, драгоценность среди чародеев, о, Бриллиант Хавнора, посверкай для нас!
Парень, управляющий танцующими огоньками, приказал одному из них опуститься на голову Джаспера. Тот нахмурился и одним жестом погасил его.
– Как я устал от мальчишек, шума и глупостей! – сказал он.
– Да, ты стареешь, – заметил Ветч сверху.
– Если тебе хочется тишины и уныния, – вставил один из ребят, – поживи немного в Башне вместе с нами!
Гед спросил:
– Так чего же ты хочешь, Джаспер?
– Общества равных себе, – ответил Джаспер. – Пошли, Ветч. Пусть приготовишки веселятся.
Гед повернулся к Джасперу.
– Что же такое имеется у волшебников, чего нет у приготовишек? – спросил он очень тихо, но присутствующие сразу замолчали. И в тоне Джаспера, и в вопросе Геда ненависть прозвучала так же отчетливо, как свист клинка, вылетающего из ножен.
– Сила! – ответил Джаспер.
– Моя сила не уступит твоей!
– Это вызов?
– Да, я вызываю тебя!
В этот миг Ветч спрыгнул на землю и с решительным видом встал между ними.
– Довольно! Дуэли между магами запрещены, и вы прекрасно знаете это!
Гед и Джаспер молчали. Они знали закон Школы и понимали, что если их собственные слова продиктованы злобой, то Ветч движим только любовью. Но злоба и ненависть не исчезают в одно мгновение. Не обращая внимания на остальных, Джаспер сказал Ветчу, кривя губы в холодной улыбке:
– Мне кажется, ты правильно сделал, напомнив своему дружку-пастушонку о законе, оберегающем его. Он как будто обиделся. Интересно, неужели он в самом деле подумал, что я приму вызов от него, еще не отмывшегося от козлиной вони и путающегося в простейших заклинаниях?