— Да, ваше величество. — Я сглотнула.
— Вы с ней были близкими подругами?
У меня защипало в носу, но усилием воли я отрешилась от этого ощущения.
— Да, ваше величество.
Она вздохнула:
— Леди не пристало вести себя таким образом. К счастью, телевизионщики были так сосредоточены на том, что происходило на помосте, что не заметили вашей выходки. И тем не менее вам не следовало проявлять такую несдержанность.
Это был не выговор королевы. Она по-матерински журила меня, а это в тысячу раз хуже. Как будто она чувствовала за меня ответственность, а я ее подвела.
Я понурилась. Впервые за все время мне стало стыдно за свое поведение.
Королева протянула руку и положила ладонь на мою коленку. Я вскинула голову, потрясенная таким неформальным прикосновением.
— И все-таки, — с улыбкой прошептала она, — я рада, что ты так поступила.
— Марли была моей лучшей подругой.
— Если ее больше нет рядом, то это не значит, что она перестала ею быть.
Королева Эмберли ласково похлопала меня по колену. Это именно то, что мне сейчас отчаянно требовалось: материнское участие.
— Не знаю, как мне быть, — прошептала я. Защипало глаза. Если бы не устремленные на меня взгляды остальных девушек, я выложила бы ей все.
— Я дала себе слово ни во что не вмешиваться, — со вздохом сказала она. — Но даже если бы и хотела, вряд ли смогла дать совет.
Она права. Разве словами можно изменить то, что произошло?
— И все-таки, прошу тебя, будь к нему снисходительна, — мягко произнесла королева.
Понятно, что она это сказала из самых лучших побуждений, но обсуждать ее сына мне сейчас совершенно не хотелось. Я кивнула и поднялась. Королева ласково улыбнулась и жестом дала понять, что я свободна. Я отошла и присела рядом с Элизой и Крисс.
— Как ты? — сочувственно спросила Элиза.
— Я-то в порядке. Меня куда больше беспокоит Марли.
— По крайней мере, они теперь вместе. Пока они есть друг у друга, все преодолеют, — заметила Крисс.
— Откуда ты знаешь, что Марли с Картером вместе?
— Максон сказал, — отозвалась она таким тоном, как будто это что-то само собой разумеющееся.
— А-а.
Ее слова задели меня за живое.
— Странно, что он не сказал об этом тебе. Вы с Марли были так близки. Тем более что ты его любимица.
Я взглянула на Крисс, потом на Элизу. Обе казались встревоженными, хотя к тревоге примешивалось некоторое облегчение.
Селеста рассмеялась.
— Уже не любимица, — бросила она, не удосужившись даже поднять глаза от своего журнальчика. По всей видимости, моего падения с нетерпением ждали.
Я перевела тему обратно на Марли:
— У меня все равно в голове не укладывается, что Максон обрек их на это. Да еще и спокойно смотрел, как их наказывают.
— Но она поступила неправильно, — заметила Натали.
В ее тоне не было осуждения, лишь покорное признание этого факта, как будто она исполняла чьи-то указания.
— Он мог бы казнить их, — подала голос Элиза. — И закон тут на его стороне. Принц проявил к ним милость.
— Милость?! — фыркнула я. — По-твоему, прилюдно спустить с человека шкуру — это милость?
— Учитывая все обстоятельства — да, — стояла на своем Элиза. — Уверена, если бы мы спросили Марли, она предпочла бы порку смерти.
— Элиза права, — поддержала ее Крисс. — Я согласна, это было совершенно ужасно, но если бы мне пришлось выбирать, я предпочла бы быть выпоротой, а не мертвой.
— Я тебя умоляю, — усмехнулась я, давая волю гневу. — Ты ведь Тройка. Все знают, что твой папочка — известный профессор, а ты всю жизнь провела, не вылезая из библиотек, и горя не знала. Да ты даже порку ни за что бы не пережила, не говоря уже о жизни Восьмерки. Ты молилась бы о смерти.
— Только не надо делать вид, как будто ты знаешь, что я могу перенести, а что нет. По-твоему, если ты Пятерка, это значит, что ты единственная, кому в жизни приходилось нелегко? — Крисс сверкнула глазами.
— Нет, не единственная, но мне наверняка приходилось куда тяжелее твоего. При этом я не смогла бы вынести то, через что пришлось пройти Марли. И сомневаюсь, что это было бы под силу тебе.
— Я храбрее, чем ты считаешь. Ты понятия не имеешь, чем мне приходилось жертвовать все эти годы. И если я совершаю ошибку, я беру на себя ответственность за последствия.
— А почему вообще должны быть какие-то последствия? — парировала я. — Максон постоянно твердит, как на него давит Отбор, как ему сложно сделать выбор, и тут одна из нас влюбляется в кого-то другого. По-моему, он должен был ее благодарить за то, что облегчила ему жизнь!
— Мне тут вчера рассказали кое-что смешное! — Натали, которой от этого разговора было явно не по себе, попыталась сменить тему.
— Но есть закон, — перебила ее Крисс.
— В словах Америки присутствует своя логика, — быстро возразила Элиза, и упорядоченной беседе пришел конец.
Мы заговорили все разом, пытаясь высказать свое мнение, приводя доводы за и против того, что произошло. Такое случилось впервые, хотя я с самого начала ожидала чего-то подобного. С таким количеством девушек, соперничающих друг с другом, рано или поздно мы должны были поругаться.
— Так ей и надо, шлюхе, — вдруг рассеянно бросила Селеста, не отрываясь от своего журнальчика.
Повисла тишина, такая же напряженная, как и наш спор.
Селеста успела оглянуться точно вовремя, чтобы увидеть мой бросок. Я налетела на нее и повалила на кофейный столик. Селеста завизжала. Что-то, скорее всего чашка с чаем, со звоном полетело на пол.
В прыжке я зажмурилась, а когда открыла глаза, Селеста барахталась подо мной, пытаясь перехватить мои запястья. Я размахнулась и со всей силы врезала ей по физиономии. Ладонь охватило жгучее пламя, но звук удара продолжал отзываться в моих ушах восхитительной музыкой.
Селеста немедленно завопила и попыталась расцарапать меня. Впервые за все время я пожалела, что, в отличие от остальных девушек, не ношу длинные ногти. Ей удалось оставить на моих запястьях несколько царапин. Это лишь разозлило меня еще больше, и я врезала ей снова. На этот раз разбила губу. Она нащупала что-то на столе — это оказалось блюдце от ее чашки — и ударила им меня в висок.
Оглушенная, я попыталась снова вцепиться в нее, но нас уже растаскивали. Я была настолько поглощена всем происходящим, что не услышала, как кто-то позвал охранников. Одному из них тоже от меня досталось. Надоело, что со мной так обращаются.
— Вы видели, как она на меня набросилась? — завизжала Селеста.
— Закрой свой поганый рот! — рявкнула я. — И не смей больше даже произносить имя Марли!
— Ненормальная! Вы это слышали? Видели, что она со мной сделала?
— Отпустите меня! — возмутилась я, пытаясь вырваться из рук гвардейца.
— Сумасшедшая! Сейчас же пойду и расскажу все Максону. Все, можешь считать, что тебя во дворце уже нет! — пригрозила она.
— Никто ни к какому Максону не пойдет, — послышался строгий голос королевы. Она посмотрела в глаза Селесте, потом мне. Ее разочарование было прямо-таки осязаемым. Я повесила голову. — Сейчас вы обе отправитесь в больничное крыло.
Больничное крыло представляло собой длинный стерильный коридор с койками. В изголовье каждой висела занавеска, которую можно было задернуть, чтобы защититься от чужих взглядов. Вдоль стен стояли шкафчики с медикаментами.
Нас с Селестой предусмотрительно разместили в противоположных концах коридора: Селесту ближе ко входу, меня у окна в глубине. Она немедленно задернула занавеску, чтобы не видеть меня. Я не могла ее винить. Выражение лица, по ощущениям, у меня действительно было довольное. Когда медицинская сестра обрабатывала ссадину на виске, я даже не поморщилась.
— Ну вот, а теперь приложите ненадолго вот это, чтобы не было шишки. — Она протянула мне пузырь со льдом.
— Спасибо, — отозвалась я.
Медсестра окинула быстрым взглядом коридор: удостоверилась, что нас никто не слышит.
— Вы молодчина, — прошептала она. — Почти все ждали, когда что-нибудь подобное наконец случится.
— Правда? — спросила я тоже шепотом. Но, пожалуй, улыбаться во весь рот при этом все-таки не стоило.
— Я столько кошмарных историй про нее слышала — не сосчитать. — Она кивнула в сторону занавешенной койки Селесты.
— Кошмарных историй?
— Ну, она спровоцировала ту девушку, которая ее ударила.
— Анну? Откуда вы знаете?
— Максон — хороший человек, — просто ответила медсестра. — Он распорядился, чтобы ее осмотрели, прежде чем отправить домой. Она рассказала, какую грязь Селеста говорила про ее родителей. У меня просто язык не повернется повторить.
На лице медсестры отразилось крайнее отвращение.
— Бедная Анна. Я так и знала, что там было нечто в этом роде.
— Одна из девушек пришла с изрезанными в кровь ступнями. Кто-то ночью подсыпал ей в туфли битое стекло. Мы не смогли доказать, что это была Селеста, но кто еще мог бы поступить так низко?
— Надо же, а я и не знала! — ахнула я.
— Судя по виду бедняжки, она боялась, как бы в итоге не вышло еще хуже. Думаю, потому и предпочла держать язык за зубами. А еще Селеста бьет своих служанок. Просто отвешивает им оплеухи, ничего больше, но время от времени они приходят за льдом.
— Не может быть!
Все служанки, с которыми мне приходилось сталкиваться, были очень милыми. Я не представляла, чтобы кто-то из них мог заслуживать побоев, тем более регулярных.
— О ваших подвигах уже ходят легенды. Вы у нас героиня, — подмигнула мне медсестра.
Я себя героиней не чувствовала.
— Погодите, — спохватилась я. — Вы сказали, Максон распорядился, чтобы Анну осмотрели, прежде чем отправить домой?
— Да, мисс. Он очень заботится о благополучии каждой из вас.
— А Марли? Она тоже здесь побывала? Как она себя чувствовала?
Не успела медсестра ничего ответить, как до меня донеслось сюсюканье Селесты:
— Максон, милый!
Я обернулась и увидела его на пороге. Наши глаза на миг встретились, потом он направился к койке Селесты. Медсестра поспешила прочь, оставив меня в одиночестве гадать, видела она Марли или нет.
Слышать плаксивый голосок Селесты было выше моих сил. Максон принялся негромко что-то приговаривать, утешая бедняжку, пока наконец не вырвался из ее лап. Он появился из-за занавески и двинулся в мою сторону, не сводя с меня глаз.
— Тебе повезло, что отец убрал из дворца телевизионщиков, а не то не сносить бы тебе головы. — Он с тяжелым вздохом взъерошил волосы. — Как прикажешь теперь тебя выгораживать?
— Значит, ты намерен меня отчислить?
В ожидании ответа я принялась теребить подол платья.
— Разумеется, нет.
— А ее? — Я кивнула в сторону Селесты.
— И ее тоже. Вы все взвинчены после вчерашнего, и я не могу ставить вам это в вину. Не уверен, что отец проглотит подобное оправдание, но я буду придерживаться этой позиции.
Я помолчала, а затем сказала:
— Возможно, тебе стоит сказать ему, что во всем виновата я, и отправить меня домой.
— Америка, ты перегибаешь палку.
— Максон, посмотри на меня. — Я почувствовала, как в горле встает тугой ком, и сглотнула, силясь избавиться от него. — Я с самого начала знала, что у меня нет качеств, которые нужны, но думала, что смогу… не знаю… измениться… или что-то с этим сделать… но я не могу больше здесь оставаться. Просто не могу.
Максон присел на краешек постели:
— Америка, ты можешь ненавидеть Отбор и сходить с ума из-за того, что случилось с Марли, но я знаю: твои чувства ко мне достаточно глубоки, чтобы не бросить меня выпутываться из всего этого в одиночку.
Я стиснула его руку:
— Мои чувства к тебе достаточно глубоки, чтобы сказать тебе, что ты совершаешь ошибку.
Максон сжал мою руку крепче, как будто боялся, что я вот-вот исчезну. В глазах у него промелькнула боль. Потом нерешительно наклонился ко мне.
— Это не всегда так тяжело, — прошептал он. — И я хотел бы показать тебе это, но ты должна дать мне время. Вот увидишь, в этом есть и положительные стороны, только нужно немного подождать.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но он не дал мне высказаться.
— Все эти месяцы ты просила меня не торопить тебя, дать время, и я беспрекословно ждал, потому что верил в тебя. Теперь прошу ответить мне тем же. Поверь в меня.
Я не знала, что такого может показать Максон, чтобы заставить меня передумать, но как можно отказать ему после всего, что он сделал для меня?
— Ладно, — вздохнула я.
— Спасибо, — с нескрываемым облегчением произнес он. — Ужасно не хочется уходить, но мы с тобой скоро увидимся.
Я кивнула. Максон поднялся и вышел, на секунду заглянув к Селесте, чтобы попрощаться. Я проводила его взглядом, не зная, права ли была, в очередной раз поверив ему.
Глава 12
Ни я, ни Селеста в драке особо не пострадали, так что нас обеих отправили по своим комнатам, не продержав н лазарете и часа. Выпускали так, чтобы мы ни в коем случае друг с другом не столкнулись, и я была этому очень рада.
Завернув за угол, я увидела на лестничной площадке гвардейца, направляющегося ко мне. Аспен. Несмотря на то что от хорошего питания и постоянных тренировок он заметно раздался, я где угодно узнала бы его походку, его тень и еще тысячу других вещей, которые навсегда запечатлелись в моем сердце.
Приблизившись, он неожиданно поклонился мне, чего от гвардейцев не требовалось.
— Склянка, — прошептал он и, распрямившись, продолжил свой путь.
Долю секунды я стояла на месте в замешательстве, а потом до меня дошло, что он хотел сказать. С трудом подавив желание броситься к себе в комнату со всех ног, я торопливо двинулась к лестнице. К моему удивлению и облегчению, когда я переступила порог комнаты, оказалось, что ни одной из служанок там нет.
Я подошла к склянке, стоявшей на прикроватном столике, и обнаружила, что у одинокой монетки на дне появилась компания. Я открыла крышку и вытряхнула сложенную в несколько раз бумажку. Умно, ничего не скажешь. Мои служанки, скорее всего, не заметили бы, а если бы и заметили, ни за что не полезли бы смотреть, что там такое.
Развернула записку и прочитала четкий перечень инструкций. Похоже, у нас с Аспеном вечером намечалось свидание. Указания, данные Аспеном, были весьма замысловатыми.
Пришлось изрядно попетлять, прежде чем спуститься на первый этаж, где надлежало найти дверь, расположенную рядом с пятифутовой вазой. Я помнила ее по своим предыдущим прогулкам по дворцу. Хотела бы посмотреть на тот цветок, для которого нужна ваза таких размеров.
Я отыскала заветную дверь и огляделась по сторонам, чтобы лишний раз убедиться, что за мной никто не следит. Никогда еще мне не доводилось оказываться так далеко от бдительных глаз гвардейцев. Поблизости не было видно ни одного из них. Я приоткрыла дверь и пробралась внутрь. Луна заглядывала в окно и озаряла комнату скудным светом, от которого мне стало немного не по себе.
— Аспен? — прошептала я в темноту, чувствуя себя по-дурацки, при этом не в силах отделаться от страха.
— Прямо как в старые добрые времена, — послышался знакомый голос, хотя его обладателя я разглядеть не могла.
— Ты где?
Я сощурилась, пытаясь различить его во мраке. Тут тяжелая штора на окне колыхнулась в лунном свете, и из-за нее показался Аспен.
— Ты меня напугал, — пожаловалась я шутливо.
— Не в первый и не в последний раз.
По голосу я поняла, что он улыбается. Я пошла к нему, сшибая на своем пути, похоже, все, что было только возможно.
— Тише! — шикнул Аспен. — Если ты не прекратишь вести себя как слон в посудной лавке, весь дворец очень скоро будет в курсе, где мы находимся. Впрочем, по его тону я догадывалась, что он шутит.
— Прости, — засмеялась я негромко. — Может, включим лампу?
— Нет. Если кто-нибудь увидит пробивающийся из- под двери свет, нас могут застукать. Этот коридор не часто патрулируют, но лишняя осторожность не помешает.