– Прямо сейчас? – севшим голосом спросил мужик, никак не ожидавший столь поспешного воплощения в жизнь необычного предложения.
– А что откладывать? Пора высиживать! – решительно объявила я.
– Кстати, а как тебя звать, приятель, надо же нам будет жеребцу кличку выдумать?! – вмешался Лакс, нарочито показывая, что ему все нипочем.
– Бурас, – шепнул разбойник, против воли начав мелко дрожать, когда кисточка с красной краской приблизилась к его рубашке.
– Хорошее, типично лошадиное имя, – одобрила я и взмахнула орудием труда, как дирижер палочкой.
Честно говоря, Лакс зря испугался насчет лягушек, я понятия не имела, как трансформировать человека в земноводное. Вопрос был не в серьезной разнице габаритов или интеллекта в начальном продукте и конечном результате, я просто пока не настолько хорошо владела рунной магией, чтобы переделывать живую материю по своей прихоти. Но насчет коня была почти уверена по одной простой причине: среди набора рун существовала руна эвайз, символизирующая движение и лошадь! А если прибавить руну трансформации – дагази манназ– руну человека, то получалась прекрасная основа для заклинания, так сказать, шаблон-инструкция для неопытного пользователя. Тем паче что руны эти складывались в весьма гармоничную фигуру, которую нужно было просто мысленно расцветить разными оттенками, чтобы увидеть, как один знак переходит в другой.
Тишина, повисшая на маленьком пятачке, казалась тем более значительной, что вокруг продолжалась лесная жизнь, шорохи, щебет, шелест, вполне мирные и обыденные звуки. А моя кисточка рисовала на человеке волшебные знаки. Краска светилась силой: темная грозовая синь, коричневый и кроваво-красный, почему-то с зелеными прожилками. Руны никогда не бывали одного и того же цвета, ведь, вмещая в простое сочетание линий бездну значений, призывали разную магию. Думаю, мне никогда не надоест смотреть на них и взывать к волшебству. Сила пела вокруг и во мне, изливаясь в мир, преобразуя его по магевской воле…
Я увлеклась процессом настолько, что перестала волноваться за окончательный результат. Кажется, именно так нам и советуют жить мудрые люди: наслаждайся действием, не зацикливайся на итогах. Дома у меня такое получалось, хоть и не всегда, здесь же удавалось куда чаще, наверное, потому, что процесс был в кайф. Словом, я увлеклась, а когда опомнилась, вместо валяющегося на травке Бураса стоял конь. Такой здоровенный, не орловский рысак, а, скорее, тяжеловоз с крупным массивным костяком, косматая черная грива и хвост топорщились так же буйно, как человеческая борода, даже ноги близ копыт охватывали густые метелки волос, а вот шкура получилась светло-серая в черную крапинку. А ничего себе получился жеребец! На мой взгляд, Бурас в этом обличье оказался куда симпатичнее прежнего ничтожного человека. Черные глаза коня влажно блестели, бархатные крупные, навыверт ноздри шумно раздувались.
– А он красивый, – в такт моим мыслям задумчиво протянул Фаль, первым нарушив молчание. Сильф покинул Кейра, на плече коего восседал в качестве персонального утешителя, и облетел новую животину, всесторонне изучая ее.
– Ну как, годится? – спросила телохранителя, втайне гордясь плодами трудов: надо ж такого коня из отребья человеческого сотворить!
– А? Эхгм, ну то есть да, – очнувшись от ступора, кивнул мужчина как-то почти благоговейно. – Добрый конь, но как под седлом пойдет, поглядеть надо.
– Погляди, а коль выкобениваться будет, так из жеребца всегда мерина можно сделать, – принялся зубоскалить Лакс.
– Думаю, обойдемся без крайних мер, – примирительно согласилась я, пока нервно задрожавший Бурас не рванул в чащу, спасая мужское достоинство.
Кейр по-хозяйски положил ладонь на холку коня и подтолкнул его к тропинке, конь поначалу робко, а потом с каждым шагом все увереннее затрусил бок о бок с новым хозяином. Оно и правда, на четырех ногах небось передвигаться удобнее, чем на двух. Еще Архимед про точки опоры говаривал!
Народ хоть и верил в могущество моего защитного заклинания, однако ж по вытоптанной Дэлькором тропинке шел осторожно, бдительно высматривая потенциальных родственниц ядовитой пресмыкающейся, умертвившей конягу. Если таковые и имелись, то умели прятаться ничуть не хуже, чем кусать беззащитных жертв.
Мы благополучно выбрались из недозрелой ежевики и окружили труп, загораживая его от лошадей, взволнованных близостью смерти сородича, один Дэлькор воспринял кончину Листа философски, может быть, не считал прочих ровней себе, а может, веровал в загробную жизнь на привольных лугах. Я до сих пор не была уверена в уровне интеллекта моего жеребца, иногда он вел себя как типичный конь, а подчас выкидывал такое, на что не каждый человек способен.
– Все-таки лучше закопать, – в последний раз попробовал настоять телохранитель.
– Кейр, я не собираюсь устраивать Листу пышные похороны и палить всех нас и лес до Ланца заодно. Не в Индии живем! – демонстративно возвела глаза к небу.
– А что в Индии? – тут же с присущим ему неистощимым любопытством и жаждой новизны заинтересовался Лакс обычаями неведомой страны.
– Там раньше, если умирал мужчина, его вполне живая супруга восходила на погребальный костер вместе с мужем. А если почему-то отказывалась, ее все равно по-тихому убивали и сжигали. Сейчас «сати», так обряд назывался, не практикуют, во всяком случае официально, – объяснила, нахально воспользовавшись куском из собственного доклада по истории религии.
– У степняков Бореи есть похожий обычай, – заметил Кейр, снимая с дохлого коня сбрую, – только жену, если бездетная, душат поясом мужа и в одну могилу кладут.
– Сдается мне, народ этот неплохо размножается, бабы небось для гарантии не одного (мало ли что с единственным чадом случится!), а штуки три-четыре точно заводят, – хмыкнула я, оценив эффективность метода.
– Больше, – лучше меня знакомый с реалиями дикой, полной инфекций жизни кочевников, ответил мужчина.
– И флаг им в зубы, – резюмировала спокойно, ибо ни сейчас, ни потом не собиралась связывать свою судьбу с кочевниками Бореи, и велела: – А теперь все, кто не желает взойти на костер вместе с Листом и его убийцей (красная маленькая змейка все еще обвивала переднюю ногу бедолаги!), три шага назад, я начинаю.
Вот оно, преимущество магевской должности! Уговаривать меня не возбранялось (демократия и плюрализм мнений!), зато, когда дело доходило собственно до процесса колдовства, никто рисковать не желал. Мужчины синхронно и молча раздались в стороны. Я, как и обещала, начала с мер предосторожности. Для начала окружила место сожжения умозрительным кругом из рун турси иса. Подкрепляя мысленный опыт, своим великолепным кинжалом нацарапала в траве первые из череды рун и физически ощутила, как сила замыкается в кольцо.
– Холодно, а вокруг Листа ледяной купол, – удивленно констатировал Кейр, чувствуя влияние руны льда благодаря заколдованному медальону.
– Это для того, чтобы не было слишком жарко потом, – не без ехидства объяснила я и призвала кано. Не костерок, не огонек, а палящее пламя, как в крематории. Пусть от несчастного коня останутся не жженые кости и горелое мясо, а лишь чистый пепел.
Находясь вне круга, не чувствовала жара, зато прекрасно видела, как взметнулось неистовое пламя и спустя минуту опало, в круге больше не было травы, ровным тончайшим слоем лежал серый снег. Я опустила защиту, и ветер взметнул пепел.
– Ну вот и все, – оповестила об окончании магических действий общество, замершее в минуте молчания по животине. – Поехали, что ли?
Вид мертвой лошади малость пошатнул мой неувядающий оптимизм, но теперь, когда Лист обернулся ветром и пеплом, стало все-таки легче и спокойнее. Бурас терпеливо выдержал процесс седлания и подгонки сбруи под его габариты. Мы снова выехали на дорогу, численность отряда осталась прежней, хоть нижний состав и поменялся. Безвременная кончина Кейрового жеребца словно выкупила нам тихий и спокойный путь. Никаких происшествий не случалось практически до самого Ланца. Я уже почти расслабилась, когда впереди послышался заунывный, исполненный беспросветной, черной тоски вой. Он длился и длился, казалось, никакие глотки и легкие неспособны издать такой звук, он доносился из самой преисподней, где адские псы, товарищи этого «певца», рвали на клочки души грешников.
– Смерть накликает! Вот оно, видение твое! – шепнул побелевшими губами Кейр.
– Ага, видение там или не видение, – стряхивая с себя невольный ужас, бодро согласилась я, – только если какая сволочь до того животинку довела, что она так орет, будто в проклятие рода Баскервилей играет, точно порву, как Тузик грелку, пусть и не член Общества защиты животных!
Завой кто так в сумерках, я бы тоже начала перебирать в памяти истории о сверхъестественных созданиях, но, пока было светло, следовало поискать более рациональное объяснение в духе старины Холмса. Ох, любила я в детстве рассказы об этом музыканте-наркомане.
– Ты думаешь, воет живой пес? – догадался Лакс, утихомирив перепуганного коня. Родство с эльфами помогало рыжему пройдохе находить общий язык с животными и, полагаю, немало послужило ему в противозаконных делишках.
Лошадь, без сомнения, животное нервное и чуткое, но его страх для меня не индикатор сверхъестественности. Сильный резкий звук способен напугать кого угодно, не только обычное четвероногое, я сама как-то раз среди ночи проснулась в холодном поту, когда мобильный телефон завопил голосом Шакиры. Ох и досталось одному в моральном смысле козлу мысленно и на чистом русском за мою побудку! Думаю, он вообще зарекся звонить по ночам кому бы то ни было, не то что телефоны путать. А мобильник я с той поры ночью на виброзвонок ставлю.
Самым спокойным и несуеверным из нашей компании оказался, как вы догадались, Дэлькор. Фаль вздрогнул у меня на плече, а жеребец даже ухом не повел. То ли в самом деле знал, кто голосит, и не видел для себя великолепного опасности, то ли настолько верил в меня, дорогую хозяйку, что опять же не волновался.
– Не знаю, Лакс, как вообще в ваших краях определить раз и навсегда, кто живой, а кто нет. Волшебный мир. Право слово! Однако кем бы ни было это создание, оно мучается, значит, чувствует и страдает, поэтому для меня оно живое. Другим своего мнения не навязываю. Сейчас разберемся, – ответила я и призывно посвистела, так, как обычно звала бабушкиного пса.
Кусты справа пошли мощными волнами, мы слышали только их шелест, чуть более сильный, чем на ветру, потом легкая рябь прокатилась по высокой, пропыленной траве, и на обочину выбрался громадный, с пони ростом, черный пес. Встряхнулся и в несколько неслышных прыжков, будто и впрямь был призраком, отмахал до нашей группы.
Я соскочила со спины Дэлькора, присела на корточки, потормошила жесткую шерсть на загривке пса и весело заговорила:
– Привет, приятель, а где же ты хозяина потерял? Неужели Кейсар где-то поблизости шастает, очередного беглеца ищет?
Вместо ответа пес жалобно заскулил и ткнулся холодным мокрым носом мне в грудь, едва не свалив с ног. Здоровенный, угольно-черный, с мощными высокими лапами, широкой грудью и челюстью крокодила, он умудрялся выглядеть глубоко несчастным и потерянным, словно новорожденный котенок.
– Значит, не шастает, – озадаченно нахмурилась я.
– Бедный песик, – всхлипнул чувствительный к настроению других Фаль и уронил несколько крупных, почему-то нежно-голубых слезинок на мою золотистую блузку. Интересно, отстирываются ли слезы сильфов?
– А ведь это псина Дерга, – удивленно выпалил Кейр и сплюнул в траву. Перестать пугаться неведомого ужаса – прекрасно, вот только узнать, что его причиной была пусть и весьма крупная, но в остальном самая заурядная собака – несколько неловко, особенно для телохранителя.
– Что-то стряслось, такие псы просто так не теряются, – хмыкнул Лакс.
– Выясним, – объявила я и, ободряюще потрепав собаку по умной голове, скомандовала: – Ищи хозяина! Веди нас!
Вместо того чтобы развернуться и нырнуть обратно в траву, пес коротко взлаял и стрелой понесся вперед по дороге, как раз туда, куда мы ехали. Как и прежде, передвигалась громадина совершенно бесшумно, наверное, собака была черным ужасом преступного мира, не менее славным, чем ее владелец. Неотвратимым и неумолимым, теряющимся во мраке ночи и возникающим из него столь же внезапно. Таких клыков стоило бояться!
Уж кого-кого, а Дэлькора не нужно было понукать. Бег наперегонки с черным псом он воспринял как прекрасную возможность слегка поразмяться, обогнав наконец своих медлительных коллег. Непроходимая печаль, излучаемая псом, сменилась некоторой дозой здорового азарта, каковой всегда охватывает сильные и здоровые создания, занимающиеся спортом ради самого спорта, а не в жажде медалей и славы.
Не скажу, будто остальные участники гонки одобрили резко возросший темп движения, но останавливаться и устраивать коллективный диспут на тему приемлемой скорости передвижения я не стала. По прикидкам Кейра да по количеству людей, убиравшихся с дороги пред нашей кавалькадой, Ланц все равно был уже близко, так почему бы не погонять напоследок?
Глава 10
Ланц. Как пройти в тюрьму?
Ворота города ничем грандиозным не впечатляли, мрамора, статуй, золота, драгоценных камней никто на них, как и на въезд в Патер, не тратил и прочих достопримечательностей не водружал. Распахнутые деревянные створки, обитые металлическими полосами; стража в уже знакомой красно-зеленой форме, считающая народ и гоняющая мух, – вот и весь ассортимент встречающих, не считая таких же, как мы, гостей столицы. Впрочем, нет, мы оказались самыми уникальными, и не только потому, что у нас имелась я – «гениальная и во всех отношениях замечательная магева», – пожалуй, выглядела я почти заурядно. Зато пес Кейсара впечатление производил ошеломляющее, даром что шерсть была в репьях и липучей траве. Мчащийся впереди нашей четверки, он заблаговременно обеспечивал нам массу свободного пространства и почетный прием, сравнимый разве что с королевским. Пусть фанфары не трубили, однако тишина, катившаяся океанской волной по толпе у ворот, впечатляла не меньше. Только почему-то лица у людей становились слишком серьезными, встревоженно-обнадеженными. Не люблю, когда на меня так глядят, как пить дать начнут просить денег взаймы.
– Ворота Ланца открыты для тебя и твоих спутников, магева, – сглотнув комок, обратился ко мне с официальным приветствием один из шестерых стражников у ворот, единственный с большой бляхой на правой стороне груди и носом, сломанным как минимум в трех местах. Значит, не всегда на воротах стоял, оперативной работой тоже заниматься доводилось. И добавил уже не по протоколу: – Надолго ли к нам?
– Проездом. Я песику обещала его хозяина отыскать. Не поможешь? – ответила, взяв быка за рога.
– Если только какой другой монстр не выискался, собака эта Кейсара Дерга, – выпалил мужчина и почему-то замолчал, пожелав присоединиться к немому большинству.
– А где же сам Кейсар? – поторопила немногословного собеседника.
– Где ж ему быть, в тюрьме, в самом Цвиранге, – скорбно вздохнул стражник.
– Допрос, что ли, ведет? – влез Лакс, перебирая варианты. Вдруг и правда проблема всего лишь в том, что Кейсар больше не ловит лихих людей по Ланцу, а непосредственно дознанием занимается. Может, у него радикулит или еще какой геморрой разыгрался? Не мальчик все-таки, хоть и не старый еще, а мало ли каких болячек нахватать мог за годы преданной службы, вот и решил утихомириться, а песик с тоски в леса подался, кровь разогнать.
– Кейсар Дерг объявлен государственным преступником, магева, и приговорен к казни завтра в полдень, – сообщил стражник вроде бы с неохотой, хотя на самом деле, я же видела, с самого начала хотел об этом заговорить, только ждал прямого вопроса. Ожидание с примесью надежды в глазах стало сильнее.
Блин, кажется, я опять вляпалась в политику. В здешних краях это такая субстанция, что вмешаться и даже влипнуть в нее нельзя, такие вещество и запах подразумевают только одно выражение – именно вляпаться. Патер, Мидан, а теперь еще Ланц. И что прикажете делать? Сказать: «Спи спокойно, дорогой товарищ Ланцский Пес, я присмотрю за твоим домашним зверьком!» Кто, в конце концов, мне этот Дерг? Видела-то только раз на дороге, говорила минут пятнадцать от силы, да еще и совета моего мудрого он не послушал, вместо того чтобы убраться из Ланца подальше, назад отправился. Надо бы плюнуть и ехать дальше, но не могу я так, и, судя по настороженному виду моих спутников, они тоже знали – не могу. Удивительно только, что не собирались одергивать, то ли дожидались более подходящего времени и места, то ли целиком и полностью поддерживали. Лестно было бы, коли речь о втором, но почему-то я больше склонялась к первому варианту. Ну и ладно, пока-то мне никто не мешает поступать по-своему! А значит, вперед, на баррикады.