— Анри, здравствуй. Ты в клубе? Прекрасно, я могу подъехать?
Свернув на нужную улицу, Алекс глянул на часы и убрал фониль. Замечательно все выходит — удачный день…
Письмо с лаконичным "Я готова" пришло на фониль в пять, когда Алекс уже ехал из "Бархата". Перед тем, как выехать, он принял душ, смывая запах духов Анриетты, но не высушил влажные волосы. Раскаленная булыжная мостовая парила так, что воздух дрожал маревом, и тонкие шпили астероновых башен дрожали в нем, словно отраженные в воде. Замерли в полном безветрии улицы, деревья, рекламные вывески. Казалось, что если мобилер замедлит ход, то неминуемо прилипнет каучуковыми шинами к мостовой, замерев, как муха на клейкой ленте. Но не прилипал, несся дальше в потоке других мобилеров, сверкающим кусочком в разноцветной мозаике блестящих крыш и капотов и стекол.
Чтобы не замедлять общее движение, лет десять назад особым указом королевы несколько главных улиц Лундена освободили от присутствия конных экипажей, и теперь центр города наглядно показывал богатство, величие и современный дух Империи. Сверкали растопленными леденцами зеркала витрин и окон, выскакивали перед глазами яркие плакаты, призывая купить, попробовать, сделать жизнь прекрасной… В горячем ветре, овевающем мобилер, волосы высохли мгновенно, и Алекс, морщась от запахов и шума, снова прикрыл окно.
Маред ждала его в том же скверике. И по опущенным плечам, склоненной головке и потупленному взгляду Алекс понял, что у девочки что-то случилось. Что-то несомненно плохое. Но что могло пойти неправильно на обычном собеседовании?
Открыв дверь, Алекс дождался, пока угрюмо не поднимающая глаз Маред опустится рядом, поинтересовался:
— Могу я узнать причину вашего дурного настроения, тье Уинни?
— Ничего особенного, — проговорила, едва разжимая губы, девушка.
— Маред, а вам не кажется, что я должен знать о любых сложностях, связанных с работой? Это ведь напрямую касается нашего договора.
— Ничего, я же говорю! Но… почему вы не сказали, что будет экзамен?
Ах, вот оно что! Алекс расслабился, усмехаясь про себя и сохраняя совершенно серьезное выражение лица.
— А я должен был? Можете быть уверены, остальных тоже никто не предупреждал. Вы же любите, когда испытания проходят честно?
— Я бы подготовилась! Я бы…
— Вы могли бы подготовиться только в том случае, — мягко прервал ее Алекс, — если бы знали содержание вопросов заранее. А это — согласитесь — было бы нечестно по отношению к вашим будущим коллегам. Что, неужели низкий балл?
Маред промолчала, отвернувшись к окну, только пальцы судорожно комкали сумочку, из которой торчали какие-то небрежно смятые рекламные проспекты.
— Я могу просто спросить у своего начальника отдела внутреннего распорядка, — так же мягко сказал Алекс. — Но я не думаю, что все ужасно.
— Семьдесят четыре балла, — нехотя проговорила Маред, и на последнем слове ее голос отчетливо дрогнул. — Хотите сказать, что меня все равно возьмут, да? В любом случае! Потому что я… и вы…
Да она же на грани истерики, самой настоящей. Вот оно где сказалось — вчерашнее напряжение. Девочка держалась все утро, а потом самообладание треснуло, потому что речь пошла о том, что для нее действительно важно — о профессиональной гордости.
Алекс свернул в ближайший переулок, остановил мобилер. Маред сидела, каменея плечами и спиной, тщательно отворачиваясь. Плачет, что ли? Было бы неплохо — слезы действительно облегчают душу. Но непохоже. Просто не хочет, чтобы ее видели слабой.
Он вздохнул, тщательно подбирая слова.
— Маред, послушайте меня, пожалуйста. Собственно, я не обязан этого говорить. И я уже просил, чтобы вы не искали намеков там, где их заведомо нет. Помните? Утром. Я понимаю, вы привыкли все экзамены сдавать на высший балл. Вы лучшая студентка, просто идеальная. Но так не бывает. В настоящей жизни идеал недостижим. Нельзя знать все и быть готовой ко всему. Вы изучали академическую юриспруденцию в самом широком смысле этого слова, а в наш экзамен включены вопросы из обычной практики. Никто не ожидает от стажеров ста баллов из ста, поймите. И хватит уже по поводу и без повода страдать, поминая наши отношения. Экзамен вообще косвенно влияет на то, брать или не брать стажера.
— А… зачем он тогда? — приглушенно отозвалась Маред, не поворачиваясь. — Если… не влияет?
— А вот это, — улыбнулся Алекс, — маленький секрет моего юридического дома. И если я его открою — это как раз будет использованием служебного положения. Я шучу, не бойтесь. Хотя рассказывать про это другим не нужно, потому что вам это было неоткуда узнать, понимаете?
Дождавшись нерешительного кивка, он продолжил:
— Вопросы экзамена учитывают не только ваши знания, но и способ мышления. Вы вряд ли заметили, но в некоторых из них были ловушки, чтобы определить склонность к азарту, терпеливость или готовность идти на взаимные уступки. Кроме того человек, который раздал вам листы с вопросами, тщательно наблюдал за тем, как вы даете ответы: долго ли думаете над заданиями, возвращаетесь ли к пройденному и так далее. Собрав результаты, он подвергнет анализу ваш почерк и количество исправлений, даже линии, которыми вы зачеркивали неверные варианты, а затем представит рекомендации. Никто не откажет кандидату на стажировку, если только не возникнет сомнение в его честности. Зато мы заранее можем подобрать каждому работу, которая ему больше всего подходит. Услуги мэтра профессора псилологии очень дороги, но они того стоят.
— Могу представить, что он напишет обо мне, — помолчав, сказала Маред. — Хорошо… я поняла. Простите…
— Ничего страшного, — спокойно ответил Алекс. — Знаете, чем отличается хороший начальник от действительно хорошего? Хороший требует от работника всего, что тот может сделать. А действительно хороший не требует невозможного. Я уверен, что вы ответили так хорошо, как только смогли. Верно? Значит, этого вполне достаточно.
— Просто… Я не думала, что так мало знаю.
— Полагаю, — будничным тоном сообщил Алекс, — что на самом деле вы знаете еще меньше, чем вам кажется. Все-таки вопросы экзамена рассчитаны на студентов, а действительная работа юриста сильно отличается от идеала правоведения. Иначе нашу работу делали бы вычислители, наверное. Людям же свойственно ошибаться. Как-нибудь я расскажу пару случаев из своей практики — вы будете в ужасе, какого я свалял дурака. А теперь, если вы успокоились, помолчите минутку, чтобы в фониле не был слышен голос.
Он нажал пару кнопок.
— Стивен? Как там наши юные и подающие надежды? О нет, на работу я сегодня точно не приеду. Но мне любопытно. И придется звонить старому лэрду Макмиллану, так что скажи, на сколько баллов написал работу его внук? Семьдесят? Прекрасно… Что ж, значит, он действительно заслужил протекцию старика, это радует. А сколько минимальный балл? Шестнадцать? Да… слабовато. Нет, ничего страшного, но слабо… Семьдесят — это высший? Что? Семьдесят пять набрала Уинни? Да, я тоже… Отлично, значит, я порадую старого Макмиллана. Да, давай со вторника. Хороших выходных…
Отключив фониль, Алекс хмыкнул.
— Итак, у кого-то было и шестнадцать. А высший результат — у вас. И какой же можно сделать вывод?
— Что я глупо себя вела? — слабо улыбнулась Маред, наконец-то поворачиваясь.
— Глупо, — серьезно кивнул Алекс. — Самая страшная категория женщин — глупо ведущие себя умницы. Сам таких смертельно боюсь. Так что успокойтесь, тье Уинни. Во вторник можете приступать к работе. Вам позвонят и расскажут все необходимое. Кстати, надо заняться вашим гардеробом. Женщины у нас тоже носят форменное платье, но оно, хвала богам, темно-синее с белой отделкой. Я предвкушаю момент, когда увижу вас в нем, а не в этом кошмаре. Пожалуй, вам стоит отправиться по магазинам с тье Эвелин.
— Благодарю, но я и сама могу… Я… простите, что я так себя вела…
Голос тье Уинни звучал откровенно несчастно. Бедняжка… Поняла, что выдумала кучу глупостей — и самой теперь стыдно. Вот и хорошо. Теперь тебя, такую, можно брать голыми руками, не опасаясь взъерошенных иголок. Приручать, успокаивать… Жаль, что нельзя обнять или просто прикоснуться — опять начнется все снова. А с одеждой что-нибудь придумаем. Вряд ли ты сейчас задумываешься, сколько стоит одежда, в которой тебе не стыдно будет показаться в "Корсаре". Конечно, такое тело ничем не испортить… Почти ничем, если не считать эту болотную гадость. Но оказаться мишенью для насмешек и косых взглядов я тебе точно не позволю — хватит уже.
Алекс улыбнулся одобрительно, снова кивнул.
— Я же сказал — не беспокойтесь. Вам нужно заехать куда-нибудь?
— Нет, наверное…
— Тогда посетим еще одно место — и домой. У меня большие планы на сегодняшний вечер.
И добавил, пока девчонка не успела вообразить себе что-то непристойное и испугаться:
— Будем отмечать ваше поступление на работу и успешную сдачу экзамена. Я бы с радостью пригласил вас в ресторацию, но во всех достойных заведениях слишком велик риск встретить кого-нибудь знакомого. Ничего, за городом гораздо лучше.
— Что — лучше? — осторожно уточнила все-таки насторожившаяся Маред.
— Отдыхать, — терпеливо объяснил Алекс, посматривая на панельные часы. — Есть мясо на углях, купаться в реке, кормить комаров. Хотя нет, комары — это лишнее, нужно не забыть средство от них. А все остальное за городом точно лучше любой ресторации. Я бы позвал Эвелин для компании, но она не согласится. Предпочитает свои джунгли, ручные и ухоженные. Вы умеете плавать?
— Да, — кивнула Маред, глянула на Алекса искоса, облизала губы… Потом все-таки решилась: — Просто… за город?
На ней разве что не написано было, как хочется поверить, что это обычное предложение обычной же прогулки. Просто так. Без того, чего так не хочется. Вряд ли у девочки много друзей, с которыми она могла бы ездить развлекаться, а в своей глухомани она, скорее всего, не была с того дня, как продала дом. И эта ее постоянная работа… Какие уж тут пикники? Все правильно. Очень подло и безупречно правильно. Девочка, выросшая в маленьком городке, должна смертельно скучать по простым забавам из прежней жизни.
— Просто за город, — ровно подтвердил Алекс, не отрываясь от дороги. — Не беспокойтесь, я помню про ваше сложное отношение к огню. Костра вы даже не увидите. Мы отдохнем, искупаемся… Руки и остальные… части тела обещаю держать подальше от вашей особы. Сегодня мы просто отдыхаем.
Мобилер шел плавно и бесшумно, только едва слышно шелестел ветрогон — новинка, мгновенно вошедшая в моду у всех, кто мог себе позволить подобную роскошь. Маред притихла, глядя на дорогу и явно обдумывая что-то. Наклонившись немного вперед, она сложила руки на коленях, словно девочка на картинке из "Наставлений для юных благовоспитанных дам и господ" — эту книгу наставник по этикету заставил Алекса выучить наизусть. Помолчав, тье Уинни перевела взгляд на часы прямо перед собой, потом глянула на Алекса и еще осторожнее проронила:
— Мы пробудем там… долго?
Ход ее мыслей был так прозрачен, что Алекс почти посочувствовал. Спросить, чем завершится вечер — стыдно. Не спросить — весь вечер сидеть, как на иголках, ожидая, что удовольствие вот-вот закончится и начнется что-то ужасное. Девчонка, сущая девчонка… И ведь упорно врет сама себе, хотя уже почти не боится. Ей стыдно — это верно, но не страшно. Тело понимает подобные вещи гораздо быстрее и яснее, чем рассудок, а тело Маред уже привыкло, что прикосновения Алекса приятны или хотя бы вполне терпимы.
— Мы будем за городом, пока не отдохнем, — позволил себе Алекс легкую усмешку. — Маред, привыкайте спрашивать меня напрямую. За вопрос я еще никого не съел. Пикник продлится, пока мы не захотим вернуться, а дома вы ляжете спать. Одна, без меня, в своей комнате. И никаких притязаний на вас сегодня будет. Это имелось в виду под вашим вопросом?
Маред молча кивнула. Снова замолчала, собираясь то ли с мыслями, то ли с духом — и куда только подевалась ее котеночья дерзость. Спросила, впрочем, хмуро, с подобием вызова:
— Тогда зачем я вам? Неужели лэрду Монтрозу некого пригласить на пикник? Боюсь, я не самая интересная компания.
— Это поправимо, — равнодушно пожал плечами Алекс, от души забавляясь. — Умение поддержать разговор приобретается в процессе разговора, не иначе. А что касается компании, то пикник, вообще-то, в честь вашего экзамена и самых высоких баллов на нем, если помните. Так что компания в данном случае — я. И надеюсь, что окажусь нескучной компанией. До сих пор никто не жаловался.
Кажется, девчонка хотела сказать что-то еще. Определенно собиралась, даже рот открыла. И наверняка какую-то гадость, потому что покраснела, глянула на Алекса беспомощно и смущенно, поерзала на сидении и опустила взгляд. Что-то поняла? Видимо, да. И теперь ей стыдно, что человек, которого она изо всех сил пытается ненавидеть, устраивает ей праздник. Ради светлого Луга, девочка, что же ты такая наивная?
Изнутри окатило холодной мелкой нервной дрожью, словно ледяная крошка просыпалась по спине. Алекс даже поежился, стараясь, чтоб это вышло незаметно. Нет, конечно, именно на это он и рассчитывал: приручить девочку, показать, что она не просто игрушка.
На внимание, уважение и заботу откликаются все, и Маред Уинни не исключение. Но это уж слишком. Насколько же девочке одиноко… Но что теперь поделать? Все идет, как было задумано. По крайней мере, у нее будет хороший вечер — заслужила. И до чего же жаль, что они не встретились иначе.
Глава 11 Пикник с сюрпризом
Еды лэрд Монтроз набрал с собой столько, что хватило бы на десяток голодных фермеров. Из какой-то ресторации, куда они заехали по дороге, пара дюжих смуглых и носатых парней в разноцветных халатах вытащила огромную плетеную корзину и, в свободных руках, пару коробов. Поклонившись сидящей в мобилере Маред и милостиво склонившему в ответ голову Монтрозу, они споро погрузили все в багажный отдел мобилера и убежали в ресторацию. Потом еще одну корзинку, маленькую, торжественно вынес перед собой невысокий толстячок, тоже чернявый, носатый, и в халате не просто ярком, но густо расшитом золотыми узорами сверху донизу. Он передал корзинку Монтрозу, который принял ее бережно, как грудного ребенка, и поклонился толстячку в ответ — на удивление низко, как равному. После этого толстячок, прижав руку к сердцу, что-то долго и пылко говорил лэрду королевскому стряпчему, на что тот отвечал с серьезнейшим выражением лица, но о чем шла речь — Маред не слышала.
Наконец, поток знаменитого восточного красноречия иссяк, и Монтроз, снова раскланявшись с человеком в халате, вернулся к мобилеру. Толстячок укатился к дверям заведения, а лэрд, опустившись на сиденье, осторожно поставил в ноги корзинку.
— Ох уж этот аравитянский этикет, — со вздохом сообщил он Маред. — Наше счастье, что он увидел вас в мобилере, а задерживать мужчину, который везет женщину или старшего, совершенно недопустимо. Знаете, я вот подумал — а зачем нам заезжать домой? Все необходимое для приготовления мяса мне любезно одолжили, остальная еда готова. Отправимся прямо к реке, вы не против?
— Как скажете, — послушно отозвалась Маред, втайне ожидая реплики, что вот была бы она всегда такой покладистой.
Но если Монтроз и подумал нечто подобное, то промолчал. Закрыл дверцу, еще раз поправил драгоценную корзинку и тронул мобилер. А Маред вдруг поняла, до чего же голодна. О, конечно, утром она заставила себя съесть несколько канапе, больше похожих на произведения искусства, чем на бутерброды, и даже один круассан. И не такое уж это было и утро, ближе к полудню. Но больше-то у нее маковой росинки во рту не было со вчерашнего дня!
Есть захотелось сразу, внезапно, будто голод где-то прятался и только ждал этого момента, чтобы накинуться, как разбойник из засады. А дождавшись, злобно скрутил желудок болезненным спазмом — Маред чуть не охнула. Еще и в глазах потемнело… Случалось, что она и раньше забывала поесть целый день или перекусывала несколькими ложками, но таких приступов не испытывала. Не хватало еще упасть в голодный обморок, как предсказывал Монтроз — вот уж накаркал вороном. Ничего, до обещанного пикника придется просто потерпеть. Женщинам полезно воздержание — все так говорят. Оно улучшает фигуру и смиряет нрав…
Откинувшись на спинку сиденья, Маред прикрыла глаза, совершенно не представляя, о чем говорить. Надо бы поблагодарить, но не хочется. С чего вообще лэрд Монтроз, его светлость Корсар, вообразил, что Маред нужен этот пикник? И чем придется за него раплачиваться? Неужели все эти хлопоты по доброте душевной и бескорыстно? Хотя сегодня, пожалуй, она в самом деле в безопасности от домогательств. Похоже, Монтрозу важно, чтобы Маред верила его обещаниям, а значит, нарушать данное слово лэрд не станет. Пока не станет. Что ж, будем отдыхать, раз его светлости угодно почувствовать себя благодетелем.