- Интересно, кому и зачем могло понадобиться красть картину? - задумчиво пробормотал Мирослав, и Ромашка отчего-то вдруг рассердилась: да как же можно быть таким непонятливым?
- Она же дорогая!
Мирослав смотрел на нее с недоумением.
- Она очень дорогая! За нее дадут кучу денег! Ну, как ты не понимаешь? Какой-нибудь богач ее купит и повесит у себя дома или где-нибудь еще, я не знаю…
Ромашка замолчала, услышав тихий смех, и вспылила еще больше. Она решительно не понимала, над чем смеялся Мирослав.
- Прости меня, Ромашка, - сказал он, наконец. - Я не над тобой смеюсь, а над собой. Я в свое время изучал психологию людей, живущих в обществе, подобном вашему. Никогда не думал, что эти познания так сложно применять на практике.
- Значит, вы еще и специальную психологию про нас придумали! - прошипела Ромашка. - Ну-ну…
- Пожалуйста, не обижайся, - попросил Мирослав, - я не хотел тебя обидеть. И… и тут, у вас, действительно все по-другому.
Ромашка хотела еще что-то сказать, но как-то сникла. Потом тихо сказала:
- Спасибо. Ты опять меня спас.
- Не за что, - пожал плечами Мирослав.
- Нет, очень даже есть за что. Если б не ты, и тогда, и сейчас, мне бы никто не помог.
- Этого не может быть. Просто я оказался рядом - и помог. Не я, так кто-нибудь другой.
- Нет. Пойми, у нас, как ты сам сказал, все по-другому. Сколько бы я не звала на помощь - никто бы не пришел! - она вздохнула и, видя, что Мирослав вновь собирается ей возразить, добавила едва слышно: - Вспомни лучше эту свою специальную психологию.
После этих слов он не стал отвечать. Ромашка тоже помолчала, а потом встала и протянула Мирославу его куртку:
- Я уже согрелась, правда. Возьми.
Он не стал спорить. Ромашка вновь присела, облокотившись о стену. Непроглядная темнота двора, куда вела эта арка, пугала ее, и вскоре девушка осмелилась спросить:
- А ты не боишься, что какие-нибудь хулиганы увидят нас здесь?
- Обычно они меня не трогают, - ответил Мирослав.
Ромашка с сомнением окинула взглядом худощавую фигуру своего собеседника, и тут же вспомнила бандитов, которые напали на нее и Рыся. Против них Мирослав смотрелся как-то маловнушительно, но ведь смог с ними справиться… Да только спросить как, Ромашка не решилась. Вместо этого она подумала о другом.
У них обычно предпочитали короткие имена, а длинные всегда сокращали. Так, еще в школе, многие Нарциссу называли Цисси, а Дельфину - Дилли. Ромашке это не нравилось - чаще всего имена теряли при сокращении и красоту, и смысл. Но она попыталась по-привычке сократить имя своего нового знакомого, и к своему удивлению получила слово простое и понятное.
- Мир, - прошептала Ромашка.
Мирослав удивленно поднял голову.
- Мир, - повторила Ромашка. - Ты знаешь, у нас принято сокращать длинные имена.
- А у нас обычно не сокращают, - ответил Мирослав.
- Слушай, - попросила вдруг Ромашка, - а расскажи мне, что находится там, за стеной?
- Не сегодня, Ромашка.
Девушка огорченно вздохнула.
- Ты знаешь, где живет этот Рысь? - неожиданно спросила Мирослав. - Скажи мне адрес. Когда он придет в себя, я с ним поговорю немного и, может быть, придется его еще домой вести. А пока… - Он поднялся на ноги, выпрямился и протянул руку Ромашке, помогая ей встать с корточек, - пойдем, я провожу тебя.
Перед тем, как попрощаться, Ромашка наконец решилась и спросила робко:
- А когда я снова тебя увижу?
- Не знаю, Ромашка, - ответил Мирослав. - Пока не знаю. И все-таки, думаю, скоро.
Сидя на широком подоконнике, Ромашка смотрела на небо, уже потемневшее и, как обычно, беззвездное. "Интересно, - думала она, - а что находится там, за стеной?" Девушка ненадолго прикрыла глаза, пытаясь представить себе, что же там может быть. Перед ее мысленным взором вставали виденные в музее картины, но почему-то девушка точно была уверена, что таких чудес, как на старинных полотнах, она не увидит за стеной. Вряд ли сразу, за городом, начнутся вековые леса с тенистыми озерами и веселыми ручейками, вряд ли встанут величественные пики горных вершин, укрытые сияющими невероятной белизной снегами. Вряд ли… Но все-таки там обязательно должно быть что-то интересное, и очень необычное, разительно отличающееся от всего того, что она видела в жизни. Ведь мир - он такой огромный! Неизвестно, правду ли говорят о сплошной ядовитой пустыне. А вдруг нет? Ведь пришел же откуда-то из-за стены чужак-Мирослав?
Ромашка встала, подошла к столу и вынула из ящика коробку с красками. Еще через минуту на столе стояла чашка с водой, рядом белел чистый лист. Ромашка окунула кисточку в воду и взяла немного черной краски: и вот на листе появились зловещие прямоугольники домов, между которыми Ромашка каждый день видела стену и небо. Да только сегодня девушка не стала рисовать стену, а представила себе, будто ее и вовсе нет. Тогда сразу, за домами, желтой краской, постепенно переходящей в свежую зелень, обозначились небольшой пустырь и луг, тянущийся до самого горизонта. Более темной зеленой краской Ромашка нарисовала лес, а за лесом - холмы. И над холмами, на фоне яркого голубого неба, сияло солнце.
Глава 7
А жизнь между тем текла своим чередом. Дни стали теплее и ярче, прохожие сбросили куртки и все чаще забывали дома зонтики. Лужи наконец-то исчезли с тротуаров, а темнело вечером теперь куда позже, и потому можно было дольше гулять на улице, чаще ходить пешком и вообще не слишком спешить домой.
Сколько раз во время таких прогулок Ромашка намеревалась свернуть с Музейной, пройти квартала четыре до старого дома, на первый взгляд ничем не выделяющегося из серого ряда точно таких же домов, пробраться в подъезд и отпереть подвальную дверь… Но ключ так и лежал в тайнике за плинтусом, а Ромашка каждый раз проходила мимо. Не то, чтобы ей не хотелось увидеть Мирослава, - напротив, очень хотелось, но девушка знала, что ключ он ей дал на случай, если произойдет что-то из ряда вон выходящее, а пока ничего такого не случалось. "И хорошо", - убеждала себя Ромашка, вернее пыталась убедить, потому как скучала. И, может быть, не столько по самому Мирославу, сколько по всему, что он собой олицетворял - искреннюю заботу, доброту, надежду на что-то очень-очень светлое и почти несбыточное. И, может быть, Ромашка отважилась бы все-таки прийти к нему, но не пускал страх, боязнь того, что она, сама того не зная, может кого-то привести к нему. А вдруг за нею следят, а она просто этого не замечает? Маловероятно, конечно, но вдруг? Как же она сможет посмотреть в глаза Мирослава, если из пустого каприза приведет кого-то туда, где он прячется от всего города.
Весна подходила к концу, и в центральном парке зацвели деревья. Это были хилые, из последних сил тянущиеся к солнцу стволы с редкими ветвями ближе к верхушке. Такие тонкие, что Ромашка могла едва ли не каждое дерево обхватить ладонями. Но они цвели, и в эту пору казались Ромашке самым прекрасным, что может быть на свете. На них хотелось смотреть и смотреть бесконечно долго, и принюхиваться, силясь уловить в невероятном сплетении запахов тонкую нить пряно-сладкого цветочного аромата.
И Ромашка смотрела и принюхивалась, стоя у столба на аллее центрального парка. Дельфина со своим новым парнем по имени Кит сейчас каталась на аттракционе. Они предлагали и Ромашке, но та отказалась. Понаблюдав немного, как кружатся и переворачиваются вверх ногами Дельфина, Кит и еще человек четырнадцать счастливцев, нашедших деньги на билет, Ромашка отошла в сторонку и замерла, глядя на цветущие ветви. Возможно, со стороны ее поведение могло показаться странным: обычно никто не приходил в парк лишь затем, чтобы поглазеть на цветущие деревья. Люди вообще редко смотрели вверх, куда чаще - себе под ноги, но сегодня Ромашка не думала об этом. Ей хотелось прикрыть глаза, но вот этого делать не следовало ни в коем случае: мигом обворуют, либо пристанет кто-нибудь, поэтому девушка смотрела и смотрела вверх, не забывая изредка окидывать взглядом окружающую ее толпу. Впрочем, делала она это несколько небрежно, а потому не заметила сразу, что рядом с нею остановился человек и тоже прислонился к столбу. Почувствовав же, что кто-то стоит совсем близко справа от нее, Ромашка ощутила лишь досаду: ее символическое уединение было прервано.
- Здравствуй, Ромашка.
Ноги вдруг стали ватными: вот уж поистине, когда она и не думала, не гадала о встрече… Ромашка очень медленно и осторожно повернула голову.
- Ты! - выдохнула она.
Мирослав, чуть щурясь, смотрел на нее своими светлыми глазами. Лицо его было очень бледным, щеки ввалились, резче обозначив скулы, на лбу, у переносицы, залегла морщина, которой Ромашка не помнила. В остальном же он не изменился: глаза все те же, все так же собраны ремешком на затылке гладкие, светло-русые волосы. Ромашка разглядывала его, смущаясь и опасаясь хоть на минуту отвести взгляд: кто знает, может это всего лишь мираж, который, только она моргнет, тут же исчезнет. Но все сомнения в реальности происходящего рассеялись, когда сильные пальцы уверенно сжали ее ладонь.
- Пойдем. Я знаю тут место…
Как они шли - Ромашка почти не помнила. По дороге она позвонила Дельфине, предупредив, чтоб не искали ее, и подругу не так-то легко оказалось убедить, что Ромашка действительно спокойно погуляет сама. Потом была какая-то улица, дверь дома, подъезд, лифт и скрип решетчатой двери, ведущей на чердак. Все это время Ромашка боялась, как бы Мирослав не выпустил ее ладонь и не потерялся в толпе. В лифте она стояла рядом с ним напряженная, словно натянутая струна, а стоило им оказаться наверху, в высоком чердаке, где постоянно жутко скрипели и гудели механизмы лифтов, вдруг почувствовала слабость в ногах.
- Здесь никого нет, - начал Мирослав, - можно спокойно поговорить. Ты знаешь, Ромашка… Ромашка? Ты что, плачешь?
Она действительно плакала. Наверное, это было очень некрасиво с ее стороны и неправильно, но она плакала, улыбаясь сквозь слезы.
Они устроились на ступеньке перед самым выходом на крышу. Ромашка уже почти успокоилась, только, глядя на Мирослава, не в силах была сдержать улыбку, которая то и дело озаряла ее лицо.
- Ты знаешь, Ромашка, - рассказывал тем временем Мирослав, - у вас, оказывается, есть люди, которые хотят сделать подкоп под стеной. Я узнал об этом случайно и все пытаюсь выйти на них. Пока безуспешно, к сожалению.
- Ты им помочь хочешь? - спросила девушка.
- Нет. Отговорить.
- Отговорить? Но почему?
- Потому что ничего у них не выйдет.
- Почему же обязательно не выйдет? - Ромашка даже почувствовала обиду за неизвестных ей заговорщиков. - Я, конечно, понимаю, что мы кажемся тебе странными. Но ведь не тупыми же?
Сказала и подумала, что зря вспылила. Мирослав, к счастью, не обиделся, и Ромашка, хоть и вздохнула с облегчением, начала уж подумывать: а можно ли его вообще хоть чем-то обидеть?
- Смотри сюда, - улыбнулся он и пальцем начертил на верхней, покрытой слоем пыли ступеньке круг, а внутри него - еще один.
- Вот ваш город, - объяснял он, - а вот - ров у подножья стены. Он достаточно глубокий, к тому же сейчас в нем вместо воды ядовитая смесь. И еще: стена очень толстая, без техники они ее не пройдут, а с техникой - их быстро заметят. Стена уходит глубоко под землю и нижней частью упирается в скальные породы, так что затея с подкопом обречена. Можно, конечно, взорвать какой-то участок стены, но, опять же, ров, а за ним - километров восемь мертвой земли.
Мирослав очертил свой рисунок еще одним кругом, и края этого круга не поместились на ступеньке.
- В жаркие дни над мертвой землей поднимаются ядовитые испарения, а сейчас уже почти лето. К тому же воздух там плохой и зимой, и если человек будет бежать по мертвой земле, а значит интенсивно дышать, он долго не продержится. Разве что в противогазе… Ну и беглецов, я думаю, будут ловить те, кто оснащен гораздо лучше. Так что уйти им не дадут. Поймают, да еще и в тюрьму посадят.
"А то и просто расстреляют на месте" - додумала про себя Ромашка.
- Но они ведь не могут вообще не знать, что ждет их за стеной! - возразила она вслух. - Наверное, уже увидели с какой-нибудь крыши, что там пустыня, или…
- А ты когда-нибудь была не крыше? - тихо спросил Мирослав. Ромашка отрицательно покачала головой, сама не только удивившись, а и ужаснувшись тому, что ни разу за свою жизнь не удосужилась забраться на крышу и посмотреть оттуда на город, на то, что за городом… Ей просто не пришла бы в голову такая идея.
- Если мы сейчас поднимемся по этим ступеням на крышу, - услышала она, - то увидим только множество таких же крыш. Ты разве не знала, что самые высокие дома располагаются сразу возле стены, а все остальные ниже, и к центру города постепенно высота домов уменьшается. Не намного, но этого хватает, чтобы с крайних зданий видеть весь город как на ладони, и крыши домов в том числе. Есть в центре, правда, несколько домов, возвышающихся над остальными, но…
- Здание правительства, - подсказала Ромашка.
- Да-да, и тому подобное.
- А крайние?
Мирослав вдруг улыбнулся:
- Крайние? А у этого чуда архитекторской мысли вообще нет окон со стороны стены. У большинства из них окна только в стене, что выходит на вашу Кольцевую.
Ромашка молча обдумывала полученную информацию. Как странно, она столько лет жила в городе и не знала всего того, что только что сообщил ей чужак, проведший здесь меньше года.
- Да… - произнесла она вслух. - Значит, у них действительно не получится сделать подкоп. Жалко. Мне бы тоже очень хотелось побывать там… за стеной.
Мирослав некоторое время смотрел на свой рисунок, потом вдруг сказал тихо:
- Как только я выполню свое задание, я смогу забрать тебя отсюда. Хочешь?
- Хочу! - тут же ответила девушка. - А когда это будет?
- Мне осталось жить здесь всего два месяца. Даже меньше - всего-то семь недель.
- И ты правда меня заберешь? - недоверчиво переспросила Ромашка. Она не привыкла все же настолько доверять людям, хотя чужаку-Мирославу верить хотелось.
- Да. Но не сразу. Сначала мне надо вернуться домой и довести дело до конца, а потом я обязательно за тобой вернусь.
- А-а-а, - разочарованно протянула девушка и неторопливо поднялась на ноги, отряхнула одежду. Теперь-то уж она и вовсе не верила. Конечно, станет он возвращаться сюда неизвестно ради кого и чего! Но Мирослав словно прочитал ее мысли, и глянул с легким укором… Ромашка опустила глаза.
- А что у тебя за задание?
Он помедлил с ответом, и девушка, невесело усмехнувшись, сказала:
- Ладно. Не надо, не отвечай, если это тайна. Выполняй задание и уходи из города. Тебе ведь здесь не нравится? Да? И порядки странные, и люди странные. У тебя дома, наверное, лучше.
"Теперь-то он точно обиделся", - подумала Ромашка с непонятным ей самой злорадством. Только что она рада была, что Мирослав, наконец, объявился, но теперь он обещает, как это делают все, то, чего не собирается выполнять… И кто его, спрашивается, тянул за язык? Зачем говорил, что заберет ее из города?
- Наверное, вы слишком часто друг друга обманываете, поэтому ты, Ромашка, привыкла кругом видеть обман и никому не доверять, - услышала девушка глухой голос. - Может, так оно и лучше. В вашем городе я встретил очень мало хороших людей, но достаточно тех, кого и людьми-то назвать язык не поворачивается. Одно слово - нелюди.
- А ты знаешь, зачем я сюда ехал? - продолжил он после небольшой паузы. - Наверное это звучит смешно, но я должен доказать, что вы не такие страшные как про вас рассказывают.
- Это как? - не поняла Ромашка. Смешно ей не было, наоборот, девушка как раз размышляла, стоит ли ей еще и на это обидеться.
- Да как угодно. Во-первых, я должен был прожить у вас год и вернуться. Я только здесь понял, что смысл задачи - хотя бы просто выжить. Надеюсь, у остальных дела получше или хотя бы не хуже, чем у меня.
- У остальных? - воскликнула Ромашка. - Так вас тут много?
- Кроме меня еще семь человек в других городах. И наша задача, прожив год в городе, вернуться и доказать на Совете, что… - Мирослав замолчал, посмотрел на Ромашку почти виновато, и закончил, - что нет необходимости уничтожать город.