Гулкие щелчки лифтового механизма отражались эхом от бетонных стен. Где-то, очень далеко, шумели автомобили.
- Что? - тихо спросила Ромашка.
Мирослав молчал.
- Вот как! Значит вы, живущие там, за стеной, будете решать, стоит нам жить или нет?
Он все еще молчал. А Ромашка вдруг ощутила себя так, будто ее вытолкнули из окна, и она летит и летит куда-то вниз… Действительно, голова закружилась, и девушка схватилась рукой за поручень. Как-то пусто стало вдруг в душе. Злости не было, только какое-то непонятное отупение. Ноги подкосились, и Ромашка вновь опустилась на ступеньку, одновременно пытаясь отодвинуть от себя придерживающие ее руки.
- Не… не надо! Не надо! - заикаясь, пробормотала она. Мирослав убрал руки, потом отошел. Ромашка не смотрела на него - она пыталась осмыслить то, что услышала, но как-то не получалось. Потом девушка услышала тихий голос и поневоле прислушалась.
- Мы пытаемся договориться с вашими правителями уже более ста лет. За это время границы мертвой земли вокруг города расширились, кроме того, вода в реках вокруг больше непригодна для питья. После Каменного Дождя уцелело не так много городов, но они разрастаются, и со временем, я уверен, ваши правители решат, что могут угрожать нам. Поэтому Совет вынес на обсуждение решение об окончательном уничтожении городов.
- Но ведь тут же мы… тут же люди! - едва слышно возразила Ромашка.
- Люди… - словно эхо повторил за ней Мирослав. - Люди… У нас многие не были готовы принять предложение Совета, и тогда, сообща, вынесли решение: отправить по одному человеку в восемь разных городов, чтобы они прожили там один год, а потом вернулись и рассказали о том, как живут здесь люди, можно ли обратиться к ним, можно ли дать им еще время исправить ситуацию. А время это ограничено, потому что мертвые воды скоро заразят собою великие реки, и тогда будет настоящая катастрофа. Ты понимаешь, Ромашка? Сейчас вокруг города большая пустыня, и если ничего не делать, она будет расти и дальше, и расти очень быстро, с каждым годом все быстрее. Разве ты не замечаешь? Вы почти не видите солнца и звезд, у вас круглый год тепло и не бывает ветра.
- Мы привыкли…
- Вы привыкли! - Мирослав усмехнулся, и Ромашка, наконец, подняла глаза. - В городе у вас действительно страшно, а то, что происходит за стеной из-за вас - еще страшнее. Но вы привыкли, и вам не хочется ничего менять. Вами, как марионетками, управляет жалкая кучка нелюдей, а вы…
Он встал и стер носком ботинка рисунок с пыльной ступени.
- Через семь недель, - сказал Мирослав, - я должен вернуться домой и рассказать на совете обо всем, что здесь видел, и попытаться доказать, что у нас с вами еще есть шанс все изменить. Понимаешь, Ромашка?
Ромашка не сразу смогла ответить.
- Понимаю, - пробормотала она вдруг осипшим голосом. - Понимаю… Нелегко тебе придется на совете. Будешь доказывать, что черное - это белое?
Голос Мирослава был грустным.
- И, тем не менее, я не изменил решения. Я сделаю все возможное, чтобы Совет принял нашу сторону. Я пока еще верю, что в городе есть люди, которым небезразлично то, что происходит.
- Все еще веришь?
- Да, Ромашка, пока верю. Хотя я все еще многого не понимаю…
Уже смеркалось, когда Ромашка и Мирослав вышли из подъезда. Серое небо, как обычно, без звезд, накрывало город, словно купол. Навстречу попадались и одинокие, спешащие домой, прохожие, и группки по нескольку человек. Ромашка очень надеялась, что сегодня они доберутся до ее дома без приключений - а-то вдруг Мирослав все-таки разочаруется в людях. Жизнь в городе почти излечила его от излишней доверчивости и научила осторожничать, ожидая опасности, но вера в людей, в то, что до души каждого человека можно-таки достучаться, осталась неизменной.
В этот вечер Ромашка стояла на коленях пред распахнутым окном. Лист бумаги и баночка с водой - на подоконнике. Сначала девушка нарисовала два дома, два черных дома, а потом… потом скомкала рисунок и бросила на пол промоченный акварелью, комок. Взяла новый лист. Она все еще сомневалась, с чего начать, и выходило, что без этих двух домов она никак обойтись не могла, потому что хоть что-то на ее рисунке должно быть привычным, реальным. Вздохнув, Ромашка снова обмакнула кисть в черную краску и нарисовала эти два дома, но на сей раз уделила им на листе намного меньше места. "Это как будто я забралась на крышу своего дома, или даже еще выше" - решила Ромашка. Стену она рисовать не стала, вместо нее обозначила край города рвом. Ромашка не знала, как должна выглядеть ядовитая вода, но уж явно голубой краской ее рисовать не стоило, и поэтому жидкость во рву получилась желто-зелено-бурой, а за рвом Ромашка нарисовала мертвую землю. Мертвую, думала она, это значит без зелени, то есть пустыню, но не такую, где песок… Поэтому мертвая земля была у нее на рисунке красно-желтая, с темными трещинами, которые паутиной уходили к горизонту. А за мертвой землей - тут уж Ромашка не удержалась - высился зеленый холм с густым лесом у самого подножия, и все это освещало застывшее высоко в небе яркое, лучистое солнце.
На третий день после встречи с Мирославом случилось, в общем-то, самое обычное: вечером где-то в городе сначала раздался неимоверный грохот, потом, несколько минут спустя, послышались выстрелы. Ромашка бы и не обратила на это никакого внимания, если б наутро в новостях дикторша с милым лицом не сообщила, что вчера проводились ремонтные работы возле стены, из-за чего граждане могли слышать грохот. Диктор очень старалась успокоить людей и уверить, что ничего особенного в тот вечер не произошло, и вот это как раз показалось Ромашке подозрительным. Когда, через некоторое время, стали рассказывать о нападении каких-то бандитов на патрульных полицейских, девушка, сопоставив звук взрыва и выстрелов с представленной в новостях информацией, решила про себя, что на самом деле все было по-другому: ведь говорил же Мирослав, что пытается отговорить каких-то людей делать подкоп или взрывать стену. Наверное, они так и не послушались. Ромашка пожалела про себя смельчаков, которых, скорее всего, сейчас уже допрашивали в отделении. "Наверное, в новостях больше ничего не скажут" - подумала она, но рука ее задержалась до того, как пальцы нажали кнопку переключения на пульте.
- Во время вчерашнего нападения, - говорила диктор, - были зверски убиты пять человек. После опроса свидетелей полиции удалось составить фото-робот преступника. Если вы обладаете информацией о возможном местонахождении этого человека или…
С экрана смотрело с трудом, но все же узнаваемое лицо чужака-Мирослава.
Глава 8
- Этого не может быть!
С такой мыслью Ромашка ложилась спать и просыпалась уже несколько дней. От Мирослава вестей не было, но девушка точно знала, что его пока не нашли - в каждом выпуске новостей сначала показывали его фото-робот, а потом и фотографию. Увидев ее впервые, девушка испугалась, но потом вспомнила, что Мирославу уже довелось познакомиться с полицией. Наверное, его фото, сделанное при аресте, нашли в базе данных.
- Он просто не мог этого сделать, - повторяла Ромашка сама себе каждый раз, когда видела его лицо на экране. Для такого, как этот чужак, убить человека, наверное, было чем-то невообразимо страшным. Ромашка верила, что он так и не пересилил в себе внутренний запрет на жестокость, хотя обстоятельства, без сомнения, часто его к этому вынуждали.
Через день к списку злодеяний всюду разыскиваемого чужака прибавили еще четыре убийства, а потом еще два. О преступнике, покушавшемся на жизнь горожан, теперь говорили даже в университете, куда девушка забежала побеседовать с преподавателем насчет своего дипломного проекта. Неизвестный человек, которого каждое утро, день и вечер, показывали по телевизору, внушал страх. Но, тем не менее, когда в присутствии Ромашки преподаватели принялись обсуждать последние новости, ее руководитель только посмеялся тихо.
- Я не знаю, кто на самом деле этот человек, - сказал он Ромашке, - но думаю, что, несомненно, положительный.
Когда девушка посмотрела на преподавателя огромными от удивления глазами, тот лишь приложил к губам палец и хитро подмигнул.
- Множество преступлений происходит каждый день, и ведь не об одном из них не трубят на всех каналах, хотя сколько достойных людей гибнет просто по дороге домой! Вспомнить хотя бы декана нашего - замечательнейший был человек! - пожилой преподаватель вздохнул, - Неспроста это все, неспроста…
По дороге домой Ромашка едва не столкнулась с Рысем. Парень брел, опустив голову, по той же стороне улицы, и сначала не видел ее, потом поднял глаза и остановился. Похоже, желания встречаться с нею у Рыся было еще меньше, чем у самой Ромашки, потому что, едва дойдя до перехода, парень поспешил перебраться на другую сторону улицы. Ромашка не провожала его взглядом, хотя ей и было любопытно - обернется Рысь или нет, но еще больше девушку занимал вопрос: что же такого сказал Рысю Мирослав, что несостоявшийся убийца боялся теперь встречаться со своей предполагаемой жертвой. А еще девушка надеялась, что Мирослав не позволил Рысю увидеть своего лица, иначе теперь ее бывший ухажер быстренько настучит в полицию. А может и не настучит - побоится стать следующей жертвой маньяка?
Было еще совсем светло, когда Ромашка вернулась домой и набрала номер Дельфины.
- Я сейчас в метро! - раздался голос ее подруги. - Ты знаешь, Кит пригласил меня сегодня в ресторан. Было так хорошо! Жаль только, что у него дела вечером, и он не мог задержаться дольше.
- Так ты домой едешь? - спросила Ромашка.
- Да. Еду домой, - было слышно, что Дельфина улыбается. - А хочешь, я к тебе зайду?
Первым побуждением было сказать: "Да, конечно хочу!", но почему-то Ромашка сказала совсем не то, что хотела:
- Ты, наверное, устала, так что иди домой, отдыхай.
- Ничего я не устала! - возразила Дельфина. - Но если ты не хочешь меня видеть или занята…
Кажется, подруга обиделась. Ромашка сказала, что занята, и они с Дельфиной попрощались. Небо все больше серело, и, хотя погода стояла ясная, а вскоре небо над стеной должно было расцвести всеми красками заката, Ромашка ушла в гостиную и включила телевизор. На одном из каналов девушка нашла новости и теперь напряженно смотрела на экран: покажут или нет фотографию Мирослава? Если да, то, значит, он все еще на свободе…
Зазвонил телефон.
- Ромашка! - раздался довольный голос Дельфины. - Хоть ты и бука, но все-таки я к тебе зайду! У меня такое настроение, такое настроение, что я просто обязана поделиться с тобой! Ты слышишь?
Представив себе, как откроет дверь и впустит Дельфину, как они вместе будут сидеть на диванчике и болтать, как Дельфина будет рассказывать ей о своем парне, Ромашка почувствовала себя почти счастливой. "И с чего это я вдруг?… - подумала она, вспоминая свой отказ. - Я ведь так соскучилась по Дельфине, и очень хочу ее видеть!"
- Прости меня, Дельфина, я действительно бука, - улыбнулась Ромашка, отключая звук телевизора, чтобы не мешал разговаривать. - Конечно, приходи!
- Я уже вышла из метро и иду к тебе, - сообщила Дельфина. - Ждешь?
"Жду" - хотела ответить Ромашка, но не успела. В уши ей вдруг ударил громкий, высокий звук. Одновременно с этим эхо донесло до окна ее квартиры отголосок женского крика.
- Дельфина! - заорала Ромашка в микрофон, но в наушниках теперь слышалось лишь шипение и треск - то ли помехи, то ли, как обычно, отошли контакты. То ли телефон Дельфины больше не работал.
Лифт опускался бесконечно долго. Стремглав выскочившая из квартиры Ромашка нервно застыла перед закрытыми створками, сжав кулаки, а едва двери лифта открылись, вылетела из подъезда и помчалась по улице.
Ближайшая станция метро находилась на перекрестке Кольцевой и Музейной. Ромашка знала, что Дельфина должна была идти оттуда, и бежала по тротуару, заглядывая в каждую арку, в каждый проулок. Время от времени Ромашка звала подругу:
- Дельфина!
Но ответа не было.
Она была уже недалеко от Музейной, когда, заглянув в проем между домами, увидела там каких-то людей. Сумерки еще только-только легли на город, и тень не стала такой непроглядной, какой бывала ближе к ночи, поэтому фигуры в темной одежде вырисовывались довольно отчетливо. Ромашке было страшно, очень страшно, но тут ее слуха достиг приглушенный вскрик, и Ромашка узнала голос Дельфины. Отбросив разом и страх и сомнения, девушка истошно завопила и бросилась в проулок.
Наверное, ее вопль вызвал секундное замешательство среди тех, кто скрывался в тени. Ромашка успела ударить кого-то, но ощутимого урона бандитам ее стремительная атака не нанесла. И все-таки она дралась, отчаянно дралась, лупя всех, кто оказывался рядом, руками и ногами, пытаясь даже укусить. Когда ее швырнули на асфальт, Ромашка вскочила и ринулась в бой. Она почти не чувствовала ударов, не ощущала жжения исцарапанной шершавым асфальтом кожи, потому что где-то совсем рядом пыталась кричать и вырываться Дельфина.
Словно маленький хищный зверек, Ромашка раз за разом бросалась на бандитов, почти не переставая кричать. Где-то в подсознании билась надежда на то, что кто-нибудь не только услышит ее крики, а еще и попытается помочь, или что полиция, привлеченная шумом, приедет вовремя. Наконец, бандитам стало понятно, что просто так от надоедливой девчонки не отделаться, и Ромашку, брыкающуюся и извивающуюся всем телом, подхватили под мышки. Ноги девушки оторвались от земли, и в этот миг Ромашке показалось, что она увидела лицо Дельфины, но тут же вместо подруги перед нею оказались рослые головорезы, и девушка поняла, что пропала. Что они обе - и она, и Дельфина, - останутся сегодня ночью лежать в темном проулке, глядя стекленеющими глазами в ночное беззвездное небо. Что на следующий день к уголовной статистике прибавятся еще две единички. Поняла и закричала еще громче, черпая силы из той самой последней надежды, что, как водится, умирает только вместе с человеком.
Из-за собственного крика она не услышала приближающийся топот ног, а поняла, что ситуация изменилась, только тогда, когда ее вдруг отпустили, и Ромашка упала на асфальт. Ей показалось, что громоздкие фигуры головорезов сами собой разлетелись в разные стороны, и девушка в глубине души точно знала, кто пришел ей на помощь, но сейчас она не думала ни об этом, ни о том, почему еще четыре человека, появившиеся в проулке вслед за Мирославом, не нападают на него. Ромашка смотрела вперед. Прямо перед ней, возле кучи картонных ящиков, которые жители дома разбросали у мусорного бака, лежала Дельфина: тоненькая, длинноногая, в изящных босоножках на высоком каблуке и нарядном летнем платье. Платье девушки было разорвано на груди, и по светлой ткани расползалось зловещее темное пятно.
- Дельфина!
Крик Ромашки прозвучал в полнейшей тишине. Она бросилась к подруге, заглянула ей в лицо и с ужасом отпрянула - синие глаза Дельфины безжизненно смотрели куда-то вверх, и хотя живая кровь все еще вытекала из раны, а пальцы сжимали ремешок сумочки, Ромашка как-то сразу поняла, что уже все кончено. И все-таки позвала тихо-тихо:
- Дельфина!…
Она не видела, как замер с огромными от ужаса глазами Мирослав, и как затем обернулся к поднимающимся на ноги бандитам. И уж тем более Ромашка не знала, что на самом деле именно сегодня ему впервые пришлось убивать. Те четверо, что пришли вслед за Мирославом, не подходили к нему, не помогали и не мешали.
Ромашка не плакала. Горе оказалось настолько велико и неосознаваемо сразу, что слезы не просились на глаза. Бережно и осторожно Ромашка погладила темные волосы подруги и подтянула разорванную ткань платья, прикрывая ей грудь. Потом спокойно, словно ей уже приходилось делать это не раз в своей жизни, протянула руку и закрыла безжизненные глаза. И сразу вдруг стало легче. Теперь, когда не было этого пугающего взгляда мертвых глаз, Ромашке казалось, что Дельфина просто спит. Ну и что, что платье порвано и все в крови?