— Все так, — заверил меня Азиз.
— Но ведь ты о чем-то с ними договорился? — Оружейник был очень серьезен. — Если сделка заключена — ее надо проводить.
— Если бы я с ними ни о чем не договорился, то у нас были серьезные шансы вообще не покинуть «Латинский квартал», — я сделал жест рукой, предлагая прекратить на время дискуссию — к нам приближался официант с подносом, заставленным глиняными объемными кружками.
— Пиво, — сообщил он нам, переставляя запотевшие кружки на стол. — Ребрышки будут минут через десять, колбаски сейчас принесу.
— Экая благость, — я провел рукой по глиняному боку кружки, на пальцах осталась влага. — Нет, есть в цивилизации определенные плюсы. Интересно, а можно прикупить пару бочонков пива? Мужикам в крепость отвезти, пусть порадуются. А то как-то нечестно выходит.
— Да бога ради, — отпил из кружки Оружейник и поморщился. — Ну, вот не мое это, никогда я этот напиток не любил. О чем я? А, пара бочонков. Если сейчас с И-Синем по «сводикам» договоримся, то тебе и на пиво хватит, и на одежду для дам, и на много чего еще. А если заключим долгосрочный договор, то все будет совсем хорошо.
— Колбаски, — в центре стола оказалось блюдо с горой пышущей жаром и пахнущей маслом и перцем, и еще какими-то специями благодати.
Еще к ним прилагалось несколько небольших соусников, тоже глиняных, и стопка небольших лепешек желтоватого цвета, вроде как пшеничных. Видимо, вместо вилок, чтобы не руками колбаски хватать.
— Ауффф! — Азиз под столом зашаркал ножищами и умоляюще глянул на меня.
— Да бери, бери, — разрешил ему я.
У моего зимбабвийца была четкая шкала приоритетов, среди которых было три безусловных. Он никогда не смотрел на Настю, Милену, Фиру и теперь еще Фрэн как на женщин, он никогда вне крепости не отдалялся от меня более чем на двадцать шагов, если только я сам не приказывал ему это сделать или не разрешал подобное, и никогда не начинал есть прежде меня. Как видно, это были какие-то установки, которые ему вбивали в голову еще в той жизни. Возможно их было больше, но эти были явно выражены.
— Так вот, по поводу сделки с «мексами», — отпив пива, я ухватил одну колбаску. — Да, я им пообещал через месяц-полтора поставить десять килограмм «травки». И что? Ну вот — не выросла она, бывает. Неурожай. Это в том мире все было строго — контракты, подписи, адвокаты, суды. А в этом — все проще. Если сделка выгодна и, самое главное, если ты уважаешь своего партнера — то дело делается. Ну, а если этого нет… Желающие могут пойти и подать на меня в суд.
— Это опасные люди. — Оружейник положил руки на стол. — Они будут мстить.
— Да бога ради, — я наслаждался пряным соком, текущим из колбаски. — Пусть приезжают ко мне в Сватбург, устроим им торжественную встречу. Нам трофеи всегда нужны, а на похороны в этом мире тратиться не надо. И вам здесь бояться нечего — вы под защитой города, какими бы этот Хорхе и его дедуля не были отмороженными — они вас не тронут, они себе не враги. Плюс — мы под протекторатом Рувима. Так что — да, зуб они на нас затаят, но меня это не сильно волнует. Лев Антонович, в этом мире все гораздо проще обстоит, поймите вы.
— И тем не менее, — Оружейник вздохнул. — Лучше бы мы туда вовсе не ходили, все я, старый дурак. Вот ведь гнойник какой, а?
— Да, по этому поводу, — я цапнул с блюда еще одну колбаску, отметив, что оно уже наполовину опустело. — Думаю, что с таким подходом к делу они долго не протянут. Раздавят их остальные дома, наверняка. Кому нужно бандитское гнездо под боком? И тем, кто с ними работал, тоже может не поздоровиться, как минимум — репутационно.
— Согласен, — Голд отхлебнул пива. — Это не те люди, с которыми можно дела делать. Плохо, что какие-то обязательства перед ними у нас есть, но опять же присоединяюсь к мнению Свата — это не критично. И потом — полтора месяца — это очень долгий срок в наших местах, за это время столько всего случиться может. Например — они сами эту сделку могут нарушить. А они это сделают непременно, надо только их не упустить будет.
— То есть? — не понял я.
— Ты мыслишь абсолютно верно. — Голд покосился на Азиза, поглощавшего колбаски с невероятной скоростью. — Точнее — верно мыслит Рувим. Думаю, действовать будут незамысловато и наведаются к нам в гости. Сначала понаблюдают издалека, потом, в ночи, пошастают поблизости и попытаются найти плантацию, где мы выращиваем столь нужное им растение. Ну и, полагаю, попробуют добыть семена. Если добудут — то дальше все будет очень просто, сначала они устраняют тебя и остальное руководство крепости, а после пытаются подмять под себя народ. Если же семенной фонд пролетит мимо них, то все пойдет по длинному пути — сначала они дождутся сделки, на ней захватят тебя и будут всячески склонять к тому, чтобы ты пошел под них, передал им крепость, людей и далее по списку. Полагаю, что аргументы и доводы они найти смогут.
— Какая мрачная картина, — Фрэн с кружкой в руках смотрелась очень экзотично. — И что, все будет именно так?
— С огромной долей вероятности — да.
Мне вспомнилось, как дядя Херман махал пальцем и настаивал на том, чтобы на сделку я прибыл лично. Ну да, смахивает на то, что Голд все разложил верно. Так и будет.
— Снайпер, — прочавкал Азиз и одним махом сгреб с блюда еще три колбаски.
— Ну да, — помрачнел Голд. — Это мы упустили, такое быть может.
Согласен, от этого хода со стороны мексиканцев страховки нет. Кстати, мне этот вариант развития событий как-то сразу в голову не пришел. Нет, я бы до него додумался — но позже. Вот что значит — телохранитель. Он не о политике думает, а о практической стороне дела.
— Что — «снайпер»? — непонимающе повертела головой Фрэн.
— Если ничего они с нами не сделают и будут посланы, то запросто смогут послать по душу Свата стрелка, — буднично объяснил девушке Голд. — Обычное дело, что на том свете, что на этом.
— Ой! — Фрэн приложила ладони к щекам.
— Не пугайся, — успокоил ее я. — Тут столько факторов должно сложиться удачно для меткого выстрела. Я должен быть в крепости, причем на расстоянии, достаточном для прицельного выстрела, а у нас там стрелковую позицию особо оборудовать негде — везде степь. И самое главное — этого стрелка еще кто-то послать должен, как уже и говорилось.
— К тому же еще столько разных вариантов развития событий может быть, — добавил Голд. — Особенно, если мы их разведку прихватим. А мы ее прихватим непременно, я сам этим займусь.
— Подытожим. — Оружейник сложил руки на животе. — «Мексов» мы оставляем за бортом, их пока об этом не информируем.
Я кивнул.
— Далее. Наркотой не торгуем и сворачиваем ее производство. Образно выражаясь — «скажи наркотикам „нет“».
— Не совсем, — я с недовольством глянул на официанта, который не спешил нести ребрышки, тем самым лишая нас трапезы, за Азизом угнаться было сложно. — Скорее — скажи наркотикам «иногда». Ну да, как способ убийства времени мы их продавать не будем, но как же другие отрасли? Они могут быть составной частью магических рецептов, может, ремесленникам зачем пригодятся. Зачем убивать культуру на корню?
— Да и просто — это ресурс. Да, опасный, вредный, — но ресурс, — сказал то, что умолчал я, Голд. — Пусть он у нас будет. Ситуации бывают разные.
— Вот только из крепости эти плантации надо убирать, — деловито подытожил я. — Вообще. Овощи — пусть растут, даст бог — и фрукты появятся, а вот «травку» и табак надо переносить в другое место, причем незамедлительно, от греха. И я даже знаю куда.
— В лес, — понимающе кивнул Голд. — Туда, на поляну.
— Бинго. Будет у нас своя фактория, — ткнул его в бок пальцем я. — Место там людьми уже обжитое, туда не доберутся кочевники, и самое главное — там есть вода. Отберем человек двадцать-тридцать из тех, кому по душе жить в лесу и заниматься растениеводством, у нас наверняка такие есть, и отправим их в те края. Само собой — под охраной, которая там с ними и останется. Ну, понятное дело, не навсегда, пусть дежурят вахтовым методом, месяц через месяц. Или две недели через две недели, подумаем еще.
— И пришлых собирают, до кучи, — добавил Голд. — Там уже жизнь теплится, да и потом люди выходить будут, авось, кого полезного вынесет. Мастера там, или мага.
— Я в шоке, — Фрэн смотрела на нас с удивлением. — Вы вот так просто решаете, что будет с тремя десятками людей? За пивом и колбасками? «Пойдут туда, пойдут сюда» …
— Что значит — «просто»? — не согласился с ней я. — Мы создаем ситуации выбора — это да. Силком никто никого никуда отправлять не будет. И потом — кто-то должен это делать, в смысле — решать за других? Мы бы и рады таким не заниматься, а просто спокойно жить, да вот судьба у нас такая вышла в этом мире.
— И умрем мы раньше остальных, — спокойно добавил Голд. — Причем, скорее всего не один раз. И вообще, Фрэн — для таких мыслей ты себе неподходящую компанию выбрала. Ты о подобном с Миленой поговори, она любит поскорбеть о всех немощных, униженных и оскорбленных на том и этом свете.
— Да я не в том смысле, — Фрэн заулыбалась. — Просто до этого никогда не видела, как подобные решения за других принимаются. В кино всегда такое под трагическую музыку показывали, там герои ходили, переживали и все такое. Положительные, разумеется, герои, плохие-то не переживали. Но вы же положительные?
— От слова «положить», — фыркнул Оружейник. — Сват, тебе не совестно этого ребенка с собой брать было? Так-то посмотришь — взрослая девушка, а послушаешь — дитя дитем. И я-то хорош, тоже подумал… Ладно. Так вот — милая Франческа, в этой жизни, не только тут, в Ковчеге, а вообще, во Вселенной, нет хороших и плохих людей. Вот — нет таких. Каждый хороший для кого-то плох, и каждый плохой для кого-то хорош. Все зависит от того, кто оценивает поступки конкретного человека — его враг или его друг. Если, к примеру…
— Обойдемся без примеров, — оборвал я Льва Антоновича. — Думаю, что вопрос с наркотиками закрыт. Сделку не осуществляем, за «Латинским кварталом» присматриваем, Оружейник, это за тобой. Да, расскажи Рувиму, что к чему, так, накоротке, без свидетелей. Сдается мне, у них особой любви нет, так что намекни ему на то, что если у него пойдут какие-нибудь столкновения с «мексами», особенно вооруженные, то я со своими людьми приму его сторону. Исключительно из уважения к владетелю Рувиму лично. Ну, и за долю малую, не без этого.
— Разумно, — отсалютовал мне кружкой Оружейник.
— Ну, а по судьбе урожая вообще все просто, — продолжил я. — Да, надо еще будет озадачить нашу травницу тем, что ей посадки надо сворачивать и перевозить черт знает куда. Надо же какую-то тару для этого сделать будет. Впрочем, пусть по этому поводу у Дарьи голова пухнет, вот что я вам скажу.
— Раз с этим все, то у меня сразу вопрос к… — начал было Голд, но Оружейник его опередил:
— Что это у меня за векселя такие с собой?
— Именно, — очень по-доброму подтвердил Голд. — До смерти интересно!
— Ваши ребрышки, — на стол плюхнулось блюдо с одуряюще пахнущим мясом.
— Амммм, — заплямкал губами Азиз и потянул было блюдо к себе, но ничего у него не получилось — в него вцепились сразу все. Всем захотелось эдакой красотищи.
— Мое, — рыкнул было зимбабвиец, но его никто не слушал, только Фрэн сказала:
— Ты половину колбасок съел, так что все по-честному!
— Н-да, — первым закончил грызть пряно-жирное ребрышко Оружейник, он всегда и везде успевал быть первым. — Итак — векселя. Вексель — это ценная бумага, оформленная по строго установленной форме, удостоверяющая переход одного обязательства…
— Мы знаем, что такое вексель, — вытер куском лепешки жирные губы Голд, а после отправил ее в рот. — При чем тут азиаты?
— Они первые поняли, что разброд и шатание в местной товарообменной системе есть повод упрочить свои позиции, — объяснил Оружейник. — Ну, и подзаработать заодно. Потому и ввели векселя, имеющие хождение по всей территории Нового Вавилона, но принимающиеся к оплате только у них. Вот, смотрите.
Он положил на стол небольшой кусочек достаточно плотной бумаги, на котором было написано:
«Вексель.
Официальное платежное средство для расчетов с Домом „Азиатский блок“.
Обеспечивается казной Дома „Азиатский блок“ в соответствии с номиналом.
Номинал — 10 мер».
Еще на ней была черная печать с очень замысловатым рисунком, видимо удостоверяющая подлинность векселя.
— «10 мер» — чего? — потряс головой я.
— Мер вообще. — Оружейник явно был доволен тем впечатлением, которое на нас произвела эта бумажка. — Хочешь — патронов, хочешь — зерна. Хоть порохом бери. У них специальная таблица есть, в которой просчитаны соотношения любых товаров к мерам и наоборот. На первый взгляд — жутко громоздкая система, но на самом деле очень разумная и гармоничная, в высшей мере. Азиаты, что уж. Они в этом толк понимают.
— А если я куртку захочу получить? — Голд с недоверием потыкал в бумажку пальцем. — Или пистолет?
— Нет проблем, — Оружейник захихикал. — Добавь нужное количество векселей — и забирай. Отдельно тебе рукав от этой куртки никто не даст.
— О как, — Голд тоже тихонько засмеялся. — Ну да, «в соответствии с номиналом». Хитро.
— Появились эти векселя недели полторы назад и за это время приобрели серьезную популярность, — делился с нами Оружейник. — По крайней мере, в большинстве торговых точек их принимают без проблем, мало того — кое-где, как, например, здесь, они заменили остальные платежные средства. Причем азиаты молодцы — пять номиналов сделали. Пять мер, десять, двадцать пять, пятьдесят и сто. Все по уму.
— Рискованное дело. — Я повертел вексель в руках. — Умельцев много, подделок скоро будет полно.
— Сват, это бумага, — веско сказал Оружейник. — Настоящая, только что без водяных знаков. Не пергамент, не листик сушеный, а бумага, тут такой больше ни у кого нет, сколько не ищи. Думаю, они какого-то мага под это дело припахали. Ну, и печать еще, смотри, какая тонкая работа. И техники, которая такую печать скопирует, здесь тоже нет. Впрочем, отчасти ты прав, в самом начале мелькнули какие-то липовые векселя на пергаменте, но очень быстро исчезли из оборота. Полагаю, вместе с теми, кто их изготовил.
— А говорят — всеобщего эквивалента нет, — я положил вексель на стол. — Так вот он, собственной персоной.
— Другие дома это дело демонстративно игнорируют, — хихикнул Лев Антонович. — Как те страусы. По крайней мере — официально и напоказ, даже на Арене как ставки не берут. Хотя не сомневаюсь в том, что втихаря они их уже начали скупать, на всякий случай. И локти владетели грызут, когда их никто не видит, поскольку не дураки и знают, что такое «экспансия». Только вот сделать ничего не могут. Пока.
— Что мы любим в нашем Льве Антоновиче — так это то, что он всё всегда знает, — приобнял Оружейника за плечи Голд.
— А вот за то, что некоторые вещи непосредственно мы от него узнаем не сразу, или вовсе случайно, его никто не любит, — поддержал я своего консильери, точно зная, что именно это он и хотел сказать.
— Именно, — подтвердил Голд, причем уже без всякой улыбки. — Антоныч, с огнем играешь. Наше терпение — оно безразмерно, но все равно имеет предел. Ты долго будешь нам информацию дозированно выдавать?
— Информационный голод — он как настоящий, желудочного происхождения, — сбросил руку Голда со своего плеча Оружейник. — Если слишком много новостей сразу выдать, то они не усвоятся в голове. Непременно что-то важное пропустишь или не поймешь.
— Разумно, — сказала Фрэн, обгрызающая ребрышко и трогательно отставившая мизинчик в сторону. — В этом есть логика.
— Вот, — показал на нее Оружейник. — Устами младенца глаголет истина!
— Мне двадцать два года, — уточнила Фрэн.
— По поступкам и некоторым суждениям — меньше, — уверенно заявил наш финансист. — Во-первых, ты связалась с этими головорезами, вместо того, чтобы спокойно сидеть в крепости, во-вторых, удивляешься тому, что они творят и думают. Как есть — дитя.