— Иначе, — строго глядя на него, подтвердил Хайяар. — У нас такому корыстолюбивому писцу отрезали бы руки. Деревянной пилой. По уложению древнего государя Мглиму-ла-мош-Айньягу, да хранят его Высокие Господа в светлом своем чертоге…
— Круто. А у нас, понимаете, все как-то не дотягивает. Ну, меккос, за знакомство!
Чокнулись, выпили. Приятная теплая волна прокатилась по пищеводу, не хотелось ее гасить ни лимоном, ни ветчиной. Но ничего не поделаешь — не напиваться же он сюда пришел. К тому же нельзя отказываться от предложенного хлеба — у них, дикарей, наверняка с этим серьезно. А Хайяар, при всей его внешней интеллигентности и светскости, все-таки оттуда…
— Я вот, кстати, еще чего хочу сразу пояснить, — прибавил Виктор Михайлович как бы между делом. — Не пытайтесь считать мои мысли или еще как воздействовать. Стоит защита. Ставили наши специалисты, а они свое дело знают. Не пробьете. Да вы ведь наверняка уже и пытались, пока мы с вами тут шутковали?
Стариковские глаза коротко мигнули. Ясно, пытался.
— Насчет всего остального уж не знаю, — вздохнул полковник. — Возможно, в крысу вы меня и превратите, или сердце «третьей рукой» раздавите, а я и взаимностью не смогу ответить — не обучен, знаете ли. Только ведь нам с вами глупости не нужны?
— Эх, молодой человек, молодой человек, — усмехнулся Хайяар, — стар я уже для глупостей. Я уже не всегда и понимаю, где глупость, где наоборот… Но что вы все ходите, как у вас тут выражаются, вокруг да около?
— А разве вы куда-то торопитесь? — удивился Петрушко. — С Магистром у вас встреча назначена на восемь вечера, насколько я помню. А мне, поверьте, действительно интересно пообщаться с человеком из сопредельного мира… к тому же еще и потрясающе сильным магом. Люблю редкости. Но что ж, раз уж вы настаиваете, коротко обрисую ситуацию. Все действительно просто. Вы явились в наш мир, на Землю, с некой целью, которая мне, выразимся так, не совсем понятна. При этом вы развернули бурную деятельность, мобилизовали Магистра и его людей, вы проводите оккультные опыты в подмосковных каменоломнях… и не только. В результате ваших магических воздействий уже погибло два человека…
— Вам их жаль? — недоуменно поднял брови Хайяар.
— Ну, как вам сказать? Все ж таки люди… ходили, дышали… Далее — смертельно больны двое подростков, еще один бесследно исчез… потом едва не покончил с собой один не самый вредный юноша… пускай и не самый умный… И ведь нет никаких гарантий, что подобное не повторится. Разве все это не может не вызывать законного интереса: а зачем? Ради чего копаете грядки, Хайяар?
— Неужто вам друзья-единяне не сказали? — брезгливо бросил Хайяар, вгрызаясь в бутерброд.
— А вы откуда знаете? — не удержался Петрушко.
— Тоже мне… задачка… — Хайяар иронически пожал плечами. — Откуда еще вы можете знать об Олларе, о Тхаране, обо мне, в конце концов? Ясно же, бородатые настучали по Тонкому Вихрю… у вас тут его называют астралом.
— А все-таки? — не отставал полковник. В подобные моменты Виктор Михайлович становился на редкость занудлив. — Поймите, Хайяар, это действительно очень важно. Я потому и пришел к вас с открытым забралом… Вы знаете, что такое «забрало»? Вот и хорошо. Смотрите далее. Мы можем попытаться вас арестовать, а то и того… устранить. Не знаю уж, насколько гладко это у нас получится, вы маг сильный, может, посильнее наших… и сколько народу в результате ляжет… Но поймите и другое — при таком раскладе продолжать свою деятельность вы просто не сможете. Пещерку в любой момент несложно взорвать… собственно говоря, она уже заминирована. Ваш друг Магистр у нас на коротком поводке… по нему колония строгого режима давно плачет, а повернуть дышло в нужную сторону для нас не проблема. Так и будете бегать, прятаться, менять укрывища, как какой-нибудь недопроткнутый граф Дракула. Не преувеличивайте возможности своей магии. Против нашей системы она… ну все равно как жечь костры, надеясь этим остановить наступающую зиму. Да, может, и уцелеете, но работать не сможете однозначно. А вы ведь к нам сюда работать пришли, а не с Анечкой под ручку на Тверской гулять. Согласны?
— И это знаете? — мрачно протянул Хайяар.
— Знаем, знаем, — довольно кивнул Петрушко. — Электроника хоть и ломается вблизи вашего магического поля, так ведь не сразу же. Да и не обязательно вблизи. Можно и со спутника… Будьте уверены — каждый ваш шаг отслеживается. Ну, или почти каждый. Ох, меккос, вы же не впервые на Земле, жизнь нашу изучили. В шахматы играть доводилось? Так вот, пользуясь аналогией — типичный цугцванг. Обеим сторонам невыгодно делать ход. А не ходить тоже нельзя, правила требуют. Поймите, Хайяар, наша служба не занимается отстрелом всего, что шевелится. Наша задача — предотвратить магическую опасность стране… да, пожалуй, и всему человечеству. — И поэтому… — заинтересовался Хайяар.
— И поэтому просто постарайтесь меня убедить, что вы — в смысле, ваш Тхаран, не опасны для нас. Тогда все возможно, вплоть до некоторого содействия в разумных пределах. Если же от вас исходит серьезная угроза — что ж, повоюем. Но прежде чем воевать, надо сначала выбраться из этого взаимного тупика. Поэтому к вам приехала не группа захвата, а всего лишь я, и не с пистолетом, а с коньяком. Как знать, может, нам и делить-то нечего. Не собираетесь же вы, в самом деле, оккупировать Землю?
— Вот еще, — точно от недозрелого лимона скривился Хайяар. — Не говоря уже о том, что это невозможно… Вы тут правильно сказали — зиму кострами не остановишь. Ваш мир… по-нашему, Железный Круг… вы что же, не видите, не чувствуете, как он гниет? Когда-то, тысячи лет назад, у вас был хоть какой-то порядок, люди чтили высших, повелевали низшими… и образ мыслей приближался к правильному. Но с тех пор все у вас поплыло, исказилось. Не важно, что тому виной — религия ли ваша европейская или возросшие на ней идеи — поговорим о результате. А результат печален, полковник. Вы все заражены… включая и самых лучших, но вместе с вами заражен и весь Круг, все его вихри, потоки и пульсации… Ему уже, по большому счету, немного и осталось. Как вы думаете, отчего это в последние… ну, хотя бы, полвека, участились катастрофы, природа начала сходить с ума, испортился климат, появились новые болезни, один за другим рождаются уроды? Думаете, случайность? Нет, любезные, это вы сами довели! Сперва истребили своих Высоких Господ, держателей Круга, потом отравили его тонкое тело недолжными идеями, и начался распад… Как вы одичали за последние пять веков! Вы разделяете себя и мир, а самое смешное — думаете, что улучшаетесь, и болезнь свою называете прогрессом. Оккупировать… Было бы что оккупировать… Ну, положим, явимся мы сюда, весь Тхаран… хотя это и невозможно. Ну, справимся мы с вашим мертвым оружием… хотя это очень непросто здесь, где природные потоки силы давно уже обмелели… Но что потом? Что мы сможем сделать с вашими испорченными мыслями? Установить внешнее подобие порядка — это даже не полдела. Откуда мы вам новых Высоких Господ возьмем? Наши-то сюда, увы, не дотянутся. Их власть лишь одним Кругом очерчена. А та мелочь, что у вас осталась… эти бесприютные духи… нет, решительно не годится. А самое главное — что мы с главной-то заразой, с вашей безумной европейской верой поделаем? Тем более, и у нас-то и у самых начинается… А уж тут, где две тысячи лет… Сейчас-то на первый взгляд она у вас поутихла, но только тронь — пойдет полыхать по новой, да еще и к нам перекинется, пожалуй. Без Высоких Господ тут не справиться, а вы же их у себя извели, и других не будет. Вы, полковник, наверное, плохо понимаете, о чем я говорю… да и неважно. Поймите главное — захватить вас мы и не в состоянии, и не хотим, и вообще, будь такая возможность, держались бы от вас подальше. Как от черного мора. Но увы, приходится…
— И почему же? — Петрушко во время страстного Хайяаровского монолога вновь наполнил рюмки и теперь намекающе вертел свою между пальцев.
— Да, вы правы! — спохватился Хайяар. — Ваше здоровье. Ух… А все-таки наши олларские вина лучше. Так вот, ваш Круг сам по себе нам совершенно не нужен. Нет у вас ничего для нас полезного.
— Ну как же? — не удержался Виктор Михайлович. — А оружие? А технологии?
Хайяар досадливо сморщился.
— Да не будет эта пакость у нас работать! Автомат не выстрелит, ракета не взлетит, радио не заговорит. И антибиотик не поможет, и танк не поедет. Как вы не понимаете — у вас все это действует лишь потому, что тонкое тело Круга несет отпечаток ваших мыслей. То, что ваши мудрецы тут называют физическими законами — это же только следствие. Тысячу лет назад не было у вас никаких физических законов, и ничего, прекрасно жили. Мы вот тоже безо всякой физики живем, и не жужжим.
— То есть вы, меккос, утверждаете, — недоверчиво улыбнулся Петрушко, — что сама структура нашего мира, весь наш космос — это лишь отражение человеческой духовности? Вроде как ноосфера форматирует мир под себя?
— Ну, можно и так выразиться, хотя и не люблю я этих ваших заумных слов, — кивнул Хайяар.
— То есть, пока наши предки верили в плоскую Землю, стоящую на китах — она действительно была плоской и ее действительно держали киты? А потом грек Птолемей сделал ее шаром и закрутил вокруг планеты со звездами? А потом пришел Коперник и изменил структуру мироздания? А затем Ньютон, Эйнштейн…
— Именно, — веско подтвердил Хайяар. — Нет по отдельности мыслей и природы. Есть некое единство — Круг. Изнутри он будет казаться вам тем, что вы о нем думаете. Но что такое Круг извне — не знает никто, даже Высокие Господа. В такие тайны беззащитный человеческий ум и не должен соваться. Более того, подобное пустое любопытство должно караться со всей строгостью…
— Чем-то напоминает солипсизм, — Виктор Михайлович задумчиво смотрел на собеседника сквозь пустую рюмку. — Есть такое философское учение, о том, что все сущее — это лишь чей-то сон. Оказывается, и вам оно не чуждо.
— Умные люди в каждом Круге имеются, — согласно кивнул Хайяар. — Хотя вы и слишком упростили. Однако заметьте — само то, что вы, простой начальник Стражи, знаете о таких сокровенных тайнах, и при том остаетесь обычным человеком — это ведь тоже знак умирания вашего Круга. Ржавеет ваше железо… А у нас к таким тайнам допускают лишь тех, чей дух возрастал десятилетиями, кто прошел нелегкие испытания, дал клятву молчания и верности. А тут… Когда драгоценные камни из сокровищницы знания валяются под ногами прохожих на рыночной площади — это означает, что сокровищница разграблена.
— Ну, — усмехнулся Петрушко, — здесь можно долго спорить. Однако перейдем все же к вещам практическим — чем же это столь важен для олларских магов оказался наш мир?
— Расположен удачно, — Хайяар благожелательно смотрел ему прямо в глаза. — Как раз между нашим Олларом и Древесным Кругом. А именно Древесный-то нам и нужен. Напрямую туда не попадешь, а через ваш Круг — легко. Собственно, вы для нас… как бы это лучше сказать… пересадочная станция, не более. Мы делаем свои дела, а в ваши не лезем. Вот и все, полковник. Или вы собираетесь с нам брать что-то вроде дани… за пользование Кругом?
— Хорошая мысль, — Виктор Михайлович с сожалением поглядел на почти полную еще бутыль. Коньяк, конечно, прелесть, но на сегодня все, хватит. Тем более сейчас, когда наконец-то пошел конкретный разговор. — Интересная мысль, глубокая. Надо бы ее руководству подкинуть. А чем платить собираетесь, в какой валюте?
Хайяар равнодушно пожал плечами.
— Ну, это вам виднее, полковник. Вот Магистру…
— Да, — перебил Петрушко, — Юрия Ивановича вполне устроили портреты мистера Франклина. Но давайте пожалеем рабов, чьей болью это оплачено. У вас имеются другие варианты?
— Ну… — задумался Хайяар, — сокровищница Тхарана никогда не пустовала, а в вашем Круге и золото, и камушки весьма ценятся. Но есть сложность — перемещаясь, человек мало что может унести с собой, значит, придется ходить туда-обратно часто. А это и ресурсов требует, и времени. Хотя вопрос, конечно, решаемый.
— Это так с ходу не делается, — заметил Виктор Михайлович. — Это надо утрясти с руководством, согласовать расценки. Мы пока не будем с вами развивать эту линию, просто отметим ее как возможную и обсуждаемую. Мне вот интереснее другое — какая у вас возникла срочность в этом самом Древесном Круге? Не просто же научный интерес?
Хайяар несколько поскучнел. С сомнением оглядел Петрушко.
— Да какая, собственно, разница? К вашему Кругу это не имеет никакого отношения.
— Ну, может быть, — вежливо согласился полковник. — Хотя наши знакомцы-единяне думают иначе. Им почему-то кажется, что ваши к нам интересы не только… гм… географические. Что-то ведь вам еще и от людей наших надо, потому вы и Магистра откопали с его сектантами. Не только же для вашей, меккос, натурализации? Квартира, документы — эти вещи при ваших-то магических возможностях делаются легко. Согласны?
Хайяар хмыкнул.
— Это, Виктор Михайлович, долгий и трудный разговор.
10
Солнце, похожее на бледно-голубого краба, вскарабкалось едва ли не в самый зенит и зависло там, испуская мертвящий жар. Утро, называется… Свежесть, прохлада… Как же, дождешься от них… Митька и сам не понимал, кто такие эти они, устраивающие пакости одну за другой. Как сказала бы Глина, «фигура речи». Нет, какие он, оказывается, словечки знает! Никогда ведь не приходило в голову, а тут вот всплыло. Сейчас, впрочем, и унылая Глина вспоминалась по-хорошему, а давно ли он мечтал, чтобы ее асфальтовым катком переехало?
Будь здесь асфальт, наверняка задымился бы и потек. Зной стоял свирепый, на белесом небе не наблюдалось ни единого облачка, а ведь дальше будет еще жарче. Хорошо бы сейчас валяться на конюшне, в охапке сена, в тени. Так нет, облом — в самую рань растолкали, и пришлось носить из дальнего колодца воду в кожаном ведре, чистить лошадей, проверять упряжь. Кассар, тот, конечно, спал долго, на перинах оно и нетрудно. Тем более, после весело проведенной ночи. А потом, как обычно поупражнявшись на дворе с мечом, завтракал в компании старосты, и вновь приходилось прислуживать обоим, только, в отличие от вчерашнего, перекусить ему не удалось. Сразу после завтрака Харт-ла-Гир заявил, что государева надобность требует от него поторопиться, ибо долг превыше… хотя он счастлив был посетить столь гостеприимное селение… так он распинался едва ли не полчаса, пока, наконец, они не двинулись в путь.
И вновь Митька, идя чуть впереди, вел под уздцы послушного Уголька, а кассар неторопливо ехал на нервной, малость обалдевшей от жары Искре. Позади остался хлебосольный дом старосты, дорога ложилась под ноги, вихляла, текла себе мимо глиняных домишек, мимо главной сельской площади, которой сейчас полагалось бы пустовать.
Однако народ все же толпился. Несколько десятков крестьян, несмотря на зной, закутанных в какие-то темные тряпки, стояли полукругом и хмуро кого-то слушали. Кого — Митька за их спинами не разглядел, зато из своего седла прекрасно разглядел Харт-ла-Гир.
— Так… — раздумчиво протянул он, всматриваясь поверх мужицких голов. — И сюда, значит, добрались, муравьишки… Митика, остановись! Постоим, понаблюдаем…
Наконец сквозь нестройную толпу Митька смог разглядеть того, кто вызвал неожиданный интерес кассара. Пожилой, с высокими залысинами мужчина, в сером, потрепанном плаще, по виду не сказать чтобы из благородных, но и не шваль подзаборная. Что-то он говорил, но то ли голос его был тих, то ли расстояние скрадывало звуки.
— Подойди ближе, — неожиданно посоветовал сзади кассар. — Все равно ведь рано или поздно с ними бы столкнулись… так хоть получишь представление.
Митька, не выпуская из ладони повод Уголька, протиснулся вперед и вслушался. Похоже, незнакомец выступал уже давно, Митька поначалу никак не врубался в смысл.
— Поймите, братья, — неторопливо, раздумчиво говорил пожилой, — спасение ваше близко, при дверях. Как же так, спросите вы? Знаем, что жизнь наша полна бед и опасностей. Голодаем и болеем, страдаем от жестокости сильных, от равнодушия близких, хотим — и не можем, стремимся — и не достигаем. А пройдет время — для кого-то больше, а для кого-то из нас — совсем немного, и смертный сон скует наше тело, а душа, как все вы слышали не раз от жрецов, отправится в темные нижние пещеры, где владычествует Великая Госпожа Маулу-кья-нгару. Там душа, оторванная от тела, вечно обречена скитаться, тоскуя и жалуясь, забыв все, что видела на земле. Творил ли ты при жизни доброе, сеял ли злое — все равно, из нижних пещер выхода нет. Страдание при жизни, страдание после смерти, кругом одно страдание. Так повелели боги, скажете вы? Я тоже когда-то верил этому, тоже склонял смиренно голову пред Высокими Господами. Но поймите же, братья, эти Господа, хоть и обладают изрядной силой, но все-таки они — неистинные. Они не могут дать нам спасение, да и не хотят этого. Мы лишь игрушка в их могучих руках, муравьи, которых можно раздавить двумя пальцами, стереть в пыль. Ни любви, ни доброты, ни даже справедливости не видим мы от них. О да! Иногда они помогают нам, дают дождь на иссохшие поля, исцеляют болезнь, помогают избежать опасности. Но нет в этом милости, есть лишь корыстный расчет. Жертвы! Ваши жертвы — вот единственное, что Высоким Господам от вас нужно. Бескорыстно никто из них никогда и никому не помогал. Да и что пользы в дожде, если годом позже вновь грянет великая сушь, и дети наши вновь протянут к нам истощенные руки, но нам все так же нечего будет им дать? Что пользы избежать болезни, нападения разбойников, навета и разорения, если смерть рано или поздно вырвет душу из хрупкого тела? По сравнению с вечной тоской нижних пещер — что нам временные, земные горести?