— По-видимому, начальника вашей Службы безопасности закодировали на покушение, которое должно было пройти в два этапа: сначала он заложил капсулу с ядовитым газом в вашей комнате, а когда Эфа сорвала попытку, перепрограммировал компьютер и передал сигнал о начале второй фазы.
Рейт сидел, закрыв глаза, и слушал Хета, который обстоятельно рассказывал о том, как халатность нескольких чиновников и невольное предательство Линира стали причиной того, что он едва не погиб.
— Линира можно вылечить? — Герцог сам не узнал своего голоса.
— Милорд, — Хет опустил глаза, стараясь не встретиться с ним взглядом — К сожалению, это невозможно. В данный момент он находится в вашей больнице, я час назад отдал приказ о госпитализации, но боюсь, это только оттянет неизбежное. От нитолосакана нет противоядия. Этот наркотик сначала делает нервную систему человека уязвимой для кодирования а затем неизбежно разрушает ее.
— Да, я знаю. — Рейт тихо вздохнул. — Спасибо, вы всё сделали безупречно.
Хет поклонился, принимая благодарность, и молча снял с пальца кольцо, которое всего пять дней назад дал ему герцог. Рейт взял перстень и так же молча надел на безымянный палец правой руки.
— Можете отдыхать. Отчет, как я понимаю, в перстне?
— Да, Ваша светлость!
— Хорошо, идите. — Рейт смотрел вслед Хету и непроизвольно крутил на пальце кольцо, которое было не только отличительным знаком наделенного властью человека, но еще и записывающим устройством, фиксирующим всё, что происходит с его носителем, если только он не принадлежит к герцогской семье.
Хет это прекрасно знал и надиктовал на него свой отчет, понимая, что это самый надежный способ передать сюзерену информацию.
Ситуация становилась всё более непонятной. Зачем было тратить столько сил на кодирование Линира, когда всё равно перед вылетом герцога планировали убрать при помощи Эфы? Зачем дублировать действия?
Рейт вздохнул, создавалось впечатление, что покушения на него готовили два разных человека, не подозревавшие о планах друг друга. Но это было просто невозможно. Эфа подчинялась только Императору и участвовала в обоих покушениях, значит, Его Величество должен был быть в курсе событий. Если только… Герцог горько усмехнулся. Ответ оказался на удивление очевиден: на него готовилось покушение, план которого разрабатывал тайный советник, стоящий за троном Императора. Его Величество, следуя советам этого неизвестного, отдал соответствующий приказ своему телохранителю, а потом либо забыл об этом, либо поддался эмоциям и приказал Эфе уничтожить герцога немедленно.
Несколько минут Рейт сидел неподвижно, глядя в никуда, а затем решительно поднялся и вышел из кабинета. Он направился в госпиталь, и ему было не по себе. Он никак не мог избавиться от ощущения, что если бы он был немного внимательнее к другу, то мог бы заметить, что с ним что-то не так, и… Всё равно ничего бы не смог сделать. Тот, у кого в организме оказался нитолосакан, обречен.
Мелькали двери, люди приветствовали своего сюзерена, что-то докладывала охрана. Рейт не видел ничего перед собой, шагая по коридорам замка. Снова уходил в небытие тот, кто был ему дорог, и снова он ничего не мог сделать. Практически безграничная власть, огромное богатство, хорошо обученная армия — всё это не могло спасти жизнь человеку, который пострадал только из-за того, что Император пожелал убрать со своего пути предполагаемого претендента на трон.
Хальзар закончил обследование Эфы и отложил в сторону предмет, лишь отдаленно напоминающий медицинский сканер. У диинов оказалась великолепно развита медицина, и, как только семья Тальзы узнала о том, что в нервную систему девушки вживлена система ликвидации, Хальзар немедленно потащил ее на обследование. Как ни странно, диин без труда обнаружил устройство, которое теоретически должно было быть абсолютно невидимым.
Эфа села на кушетке и откинула волосы назад. Среди диинов она перестала прятать лицо. Те всё равно ее не боялись, и по их традициям женщины закрывали лицо только перед незнакомцами, то есть перед возможными врагами. Хальзар в разряд врагов не попадал, и от него можно было не прятаться. Бесшумно открылась дверь, в комнату зашла Хиза, тут же бесцеремонно заглянув через плечо брата и считав информацию со сканера.
— Н-да. Эфа, придется эту дрянь удалять.
— Я знаю. Только это невозможно сделать, не прикончив заодно и меня.
— Это неверно. — Хальзар осторожно обошел сестру и присел рядом с Эфой на кушетку. — Я могу удалить это устройство, но это довольно болезненный процесс, я буду вынужден отказаться от анестезии.
— Не с-с-страшно. Не до ст-с-сарос-с-сти же мне с-с-с этой дрянью в голове жить.
Хальзар недоуменно посмотрел на Эфу и нерешительно спросил:
— Ты уже несколько раз упоминала старость, не могла бы ты мне объяснить, что это такое.
— Ну-у, когда организм человека изнашивается, то это называетс-с-ся с-с-старос-с-стью. И еще когда клетки перес-с-стают вос-с-сстанавливатьс-с-ся. Я не знаю, как объяс-с-снить понятнее.
— Позволь мне найти соответствующий образ в твоем сознании.
— Конечно. — Эфа не видела причин отказывать в такой малости. Всё равно диины не могли увидеть ничего из того, что она не хотела им показывать. На занятиях с Тальзой она уже успела это выяснить.
Хальзар сосредоточился, аккуратно проникая в ее сознание, а через мгновение улыбнулся:
— Я понял, что ты имеешь в виду, но должен заметить, что у диинов нет такого физиологического состояния, как старость. Когда наше время заканчивается, мы просто уходим к создавшим нас. Износа организма до такой степени, чтобы отказывали основные функции органов, не бывает. А у тебя, я подозреваю, старости тоже не будет.
— Ты хочешь с-с-сказать, что я, как диин, прос-с-сто умру, когда придет время, и вс-с-сё?
— Нет, я хочу сказать, что создавшие тебя стремились именно к такому результату, а вот получилось у них несколько другое.
— Что?
— У тебя идет постоянное обновление клеток, и не за счет внутренних ресурсов, как у нас, а за счет того, что ты получаешь с пищей и водой. Проще говоря, твои клетки не старятся благодаря постоянной регенерации. При этом непрекращающийся приток материала для восстановления из окружающей среды исключает истощение, которое является причиной смерти у диинов.
— Ты хочешь с-с-сказать, что я никогда не умру?
— Ну, скорее всего, умрешь, но не от старости.
Эфа растерянно опустила уши, глядя на невозмутимого диина. Она не знала, как ей выразить всю глубину своего потрясения. Через секунду она пришла к выводу, что это не столь важно.
— Ладно, это потом. Как ты с-с-собираешься вытащить из меня ликвидатор?
Хальзар пожал плечами, и его крылья неловко дернулись от этого движения.
— Если ты не против, завтра я подготовлю операционную и всё сделаю.
— Хорошо. — Эфа легко поднялась с кушетки и повернулась к Хизе: — Значит, у нас-с-с еще ес-с-сть время потренироватьс-с-ся.
Сестра Хальзара с готовностью кивнула и направилась к выходу из лаборатории. Всё, что было связано с войной и боевыми искусствами, она любила самозабвенно, как и любая женщина народа диинов. Среди них Эфа чувствовала себя на редкость миролюбивой и милосердной. Но это состояние обычно проходило после первого же поединка, когда ее охватывал боевой азарт.
Рейт с бьющимся сердцем зашел в палату Линира. Отравление нитолосаканом часто приводило к тому, что человек за несколько часов превращался в полную развалину. Его друг стоял у окна и обернулся на звук закрывающейся двери. Герцог невольно сделал шаг вперед. «Не может быть, — вертелось у него в голове. — Просто не может быть! Неужели Хет ошибся? Линир выглядит абсолютно нормальным».
— Привет, Рейт! — Линир улыбнулся и встревоженно покачал головой. — Ты выглядишь больным. Что случилось?
— Всё в порядке, Лин. Ты-то как? — Рейт не мог поверить, что его друг действительно болен. У него в душе затеплилась робкая надежда, но следующие слова Линира разрушили ее до основания:
— Смеешься?! Это же обычное обследование перед началом обучения. Кстати, я выяснил, откуда в старых аристократических семьях герцогства Оттори появилась традиция давать детям только одно имя без фамилии. Хочешь послушать?
Герцог на мгновение прикрыл глаза, борясь с подступающими к горлу рыданиями. Он прекрасно помнил этот разговор. Им было по шестнадцать лет, и после первого их выхода в свет, когда на протяжении всего приема им пришлось терпеть насмешки от молодых дворян метрополии, Линир действительно поклялся выяснить причину этой нелепой традиции, а потом рассказал ему. Наркотик уже действовал.
— Да, конечно, хочу. — Рейт старался, чтобы голос не выдал его боли. Его друг медленно умирал у него на глазах. Высшая нервная система разрушалась, отбрасывая Линира всё дальше в детство. Он не заметил переживаний Рейта и с увлечением рассказывал о первом в своей жизни расследовании.
— Ты представляешь, твой предок, тот, кто первый прибыл на Оттори и договорился с диинами, был очень колоритной личностью. Однажды ему доложили о том, что его подданные постоянно ввязываются в конфликты на почве знатности происхождения. Ну, ты понимаешь? Ведь первой знатью новых земель становятся младшие дети благородных домов, которым в зависимости от их заслуг герцог присваивает титулы. Вот эти самые детки и похвалялись друг перед другом знатностью своего рода. В один прекрасный момент герцогу Нетору всё это надоело, и он отменил у знати в собственном герцогстве родовые имена, оставив только личные и названия владений!
Рейт выразил восхищение нестандартной политикой своего предка и тихо поинтересовался:
— Слушай, Лин. Ты действительно выбрал обучение у Рила? Ты же из благородного рода…
Линир перебил его, даже не дослушав:
— Рейт! Не говори глупостей! Рано или поздно ты станешь герцогом, и тебе понадобится начальник Службы безопасности, которому ты сможешь во всем доверять. Я и буду таким начальником и позабочусь о том, чтобы тебя не убили раньше времени. — Линир дружески хлопнул герцога по плечу. — Лучше пожелай мне удачи!
— Удачи! — Рейт обнял Линира за плечи и крепко сжал. — Ты мой лучший друг, и я уверен, что ты без труда пройдешь это медицинское обследование… — Не договорив, герцог торопливо вышел из палаты, чтобы Линир не увидел его слез.
Что ж, Саан был милостив к его другу — он умрет, так и не поняв, что с ним произошло, проживая не самые худшие моменты своей прошлой жизни. Гораздо тяжелее приходилось тем, кто до последнего сохранял ясный рассудок на фоне медленного разрушения периферийной нервной системы. Рейт остановился возле поста медсестры, которая внимательно наблюдала за своим пациентом по монитору, и поинтересовался:
— Где лечащий врач Линира?
Девушка торопливо вскочила при виде герцога и неуверенно сделала реверанс.
— Не нужно церемоний. Просто скажите мне имя врача и как с ним связаться.
— Ваша светлость, доктор Ортог в комнате отдыха, отдыхает после смены. Я его сейчас позову! — И, прежде чем Рейт успел ее остановить, нажала кнопку вызова.
Врач появился мгновенно. Герцог заподозрил, что двести метров от комнаты отдыха до сестринского поста он пробежал бегом.
— Сестра, состояние больного ухудшилось? — Молодой светловолосый мужчина в белом медицинском халате торопливо потянулся за сканером.
Медсестра не успела ответить на вопрос врача. Вмешался Рейт:
— Нет, доктор Ортог. С Линиром всё по-прежнему. Я хотел поговорить с вами о его состоянии.
Услышав его голос и разглядев герцогский герб на кольце, врач побледнел и торопливо поклонился:
— Ваша светлость! Простите… Я не…
— Вы недавно прибыли в госпиталь и еще не знаете меня в лицо. — Рейт улыбнулся, глядя на не знающего куда девать руки молодого специалиста. — А в повседневной жизни я несколько отличаюсь от своих официальных голограмм. Вы это хотели сказать?
— Да, Ваша светлость. Простите!
— Забудьте об этом, доктор. Мне необходимо поговорить с вами о вашем пациенте. Это возможно?
— Конечно, милорд! — Врач указал Рейту в конец коридора. — Полагаю, вам удобнее будет сделать это в моем кабинете?
Герцог вежливо кивнул и пошел в направлении, указанном Ортогом.
Когда за ними закрылась дверь кабинета врача, Рейт обернулся к нему и тихо спросил:
— Есть ли хоть какая-нибудь надежда на выздоровление?
Доктор Ортог отвел взгляд:
— Нет, Ваша светлость. Маркиз Мирол умрет. Мы не в состоянии бороться с разрушением нервной системы, вызванным отравлением нитолосаканом. Даже биорегенератор не поможет. Воздействие этого наркотика до конца еще не изучено, и эффективного лечения нет.
— Понимаю. — Рейт на мгновение прикрыл глаза. — То, что он постепенно впадает в детство… — Он замолчал, не зная, как сформулировать вопрос.
— На разных людей нитолосакан действует по-разному. — Доктор тихо вздохнул. — Редко, но от него действительно впадают в детство, а затем умирают.
Герцог кивнул и, стараясь говорить спокойно, спросил:
— Как-нибудь можно облегчить его последние дни?
Доктор Ортог замялся:
— Есть лекарства, способные убрать самые болезненные симптомы, но они очень дороги. В Империи их не производят.
— Составьте список. — Рейт резко отвернулся от доктора, чтобы тот не видел, какую боль причиняет ему этот разговор. — Их цена — это не ваша забота. Все расходы возьмет на себя герцогство.
— Понимаю, Ваша светлость. Список я предоставлю вашему секретарю к вечеру.
— Хорошо. — Рейт отрывисто кивнул и вышел из кабинета, стараясь скрыть свои чувства.
Предстояло много работы, и его личные переживания не должны ему мешать выполнять долг перед подданными. Но наступит ночь, и тогда он сможет дать волю скорби. У Линира есть младший брат, которому предстояло сообщить, что скоро он станет повелителем маркизата. Рейт не знал, что из себя представляет наследник его друга. Парень был гораздо моложе их. Сейчас ему лет восемнадцать. Столько же было Рейту, когда после гибели родителей он принял герцогскую корону…
Эфа спрятала меч в ножны и с довольным вздохом опустилась на пол тренировочного зала. За эти несколько дней она научилась гораздо большему, чем за годы тренировок у людей. Хиза уселась рядом и с явным удовлетворением оскалилась, глядя на усталую девушку.
— Ты делаешь большие успехи. Сражаешься со мной практически на равных. Мать тоже тебя хвалит. Однако я чувствую твою тревогу. Что случилось, Эфа? — Девушка-диин внимательно смотрела на свою ученицу.
— Ничего, ос-с-собенного. — Эфа прикрыла глаза, размышляя над тем, что собиралась сказать. — Я плохо разбираюс-с-сь в политике Империи и интригах знати, но меня не ос-с-ставляет ощущение, что мой гос-с-сподин с-с-стал мишенью для гнева Императора.
— Почему тебя это тревожит? — Хиза насторожилась. — Все ограничения убраны из твоего подсознания. Сегодня вечером Хальзар вытащит из тебя ликвидатор. Ты ничем больше не связана с людьми.
— Я многим обязана этому человеку, Хиза. Теперь я могу не повиноватьс-с-ся его приказам, но вс-с-се мои инс-с-стинкты требуют, чтобы я защитила его. И я не хочу противитьс-с-ся им. Он зас-с-служил право жить.
Хиза задумчиво кивнула, прислушиваясь не только к тому, что говорит Эфа, но и к тому, что она чувствует. Она понимала свою ученицу и знала, как ей помочь.
— Если ты хочешь его спасти, нужно устранить угрозу его благополучию.
Эфа усмехнулась, показав клыки, что давно стало у нее признаком раздражения и злости.
— Вс-с-сё не так прос-с-сто. Я не знаю, как мне уничтожить эту угрозу, не повредив при этом герцогу.
— Ну что ж, пришло время обучить тебя новому боевому искусству — искусству интриг и заговоров. — Хиза прикрыла глаза, словно припоминая что-то. — Думаю, тебе по силам освоить его. А теперь пора идти к Хальзару, тебе предстоит избавиться от последнего, что приковывает тебя к твоему прошлому.
Эфа зашла в операционную и закрыла за собой дверь. Хальзар выглянул из-за какого-то агрегата и, увидев, кто пришел, улыбнулся: