Алеша на негнущихся ногах подошел к старушке. Я настроился слушать.
— Почем у вас это? — спросил Алеша, облизнув губы.
Старушка печально посмотрела на мальчика.
— За восемьсот возьмешь, милок? — с какой-то тоской спросила она. — Есть нечего, вот и продаю. А так бы… от бабки досталась.
Алеша всхлипнул. Посмотрел на меня. Протянул деньги. Бабушка обрадованно шагнула к ним, но Алеша их уже отдернул.
— Не продавайте икону! — поспешно заговорил он. — Вы не представляете, что это за икона! Она… она четырнадцатого века, вот!!! Ее реальная цена двести тысяч долларов… Это… это… больше миллиона рублей!!! Вызовите из музея специалистов, они оценят!!!
Алеша сорвался с места и бросился бежать. Вслед ему смотрела растерянная старушка с иконой. А вокруг меня скакала Альена и со всей силы дубасила кулаком по спине.
— Я знала!!! — вопила она. — Я знала, что у него еще осталась доброта!!! Я знала, что он не поддастся соблазну!!! Знала!!! Он молодец!!! Он умница!!!
Я поспешно отстранился.
— Он, безусловно, молодец, но ты мне всю спину уже в синяк превратила.
— Ой, прости. — Альена сконфуженно отошла в сторону.
— Ничего. Терпимо. Вот что, иди-ка ты за ним. В таком состоянии мальчишка может многое натворить. А я к нему домой. Мне с отцом мальчика теперь потолковать охота.
Альена кивнула и быстро зашагала в ту сторону, куда убежал Алеша. Я же сначала подошел к той самой бабушке, которая явно Алеше не поверила. Я осторожно взял у нее икону.
— Вам тот мальчик правду сказал. Это действительно очень старая икона. Видите, первоначально Иисус крестил двумя пальцами, а третий пририсовали позднее, уже после церковной реформы. Если присмотреться, то это отчетливо видно. Значит, икона уже старше семнадцатого века. Однако по некоторым характерным деталям ее можно отнести к веку четырнадцатому Специалисты вам скажут точнее. Возможно, музей и не даст вам ее настоящей цены, но получите вы совершенно точно больше тысячи рублей.
Бабушка с робкой надеждой посмотрела на меня.
— А откуда ты знаешь все это, внучок?
Я вернул ей икону.
— Я много чего знаю. Извините, но мне надо идти.
Не оборачиваясь, я зашагал по улице, уворачиваясь от прохожих. Вскочил в подъехавший трамвай. И всю дорогу пытался разобраться в себе и в людях. Все же люди — странные создания. Вот Алеша. Вроде как все ясно. Почти готовый клиент. Но чем хуже ему, тем сильнее он сопротивляется мне. А ведь вроде как я выполняю его просьбы. Когда на уроке психологии людей нам говорили о подобном, я не очень верил, хотя и строил свои планы именно на основе полученных знаний. И, как оказалось, я был прав. Тем не менее я так и не смог понять, нравится мне это или нет. Да, все-таки людское поведение в логику не укладывается. Вот почему Алеша пожалел ту бабушку? Ведь она для него действительно никто.
За своими размышлениями я едва не прозевал нужную остановку. В последний момент выскочив из трамвая, я направился по уже привычному маршруту.
Виктора Николаевича Ненашева я нашел на кухне в окружении двух пустых бутылок. Я покосился на часы. Вроде рановато напиваться. Видать, повод серьезный. Я пристроился на стуле напротив и незаметно стал выгонять из него винные пары. Наконец мои старания увенчались успехом, и Виктор Николаевич продрал глаза. Правда, я постарался сделать так, что он хоть и был в сознании, но оставался бы пьяным.
— Черти!
Я вздрогнул. Ксефон?! Если этот… вздумает нас подслушивать…
— Где? — поинтересовался я.
Виктор Николаевич сфокусировал свой взгляд на мне.
— Вон! Зеленые.
Зеленые? Я проследил за его взглядом. Две бутылки. Банка с солеными помидорами. Ветчина.
— Да вон, рядом с бутылками. Еще дразнятся.
Я присмотрелся.
— Нет, это не черти, — успокаивающе покачал я головой.
— Правда? — с надеждой поинтересовался Виктор Николаевич.
— Абсолютная.
— А кто ж тогда это?
Я присмотрелся к бутылкам повнимательней.
— Ну… вот так с ходу я сказал бы, что это белая горячка.
— Да?! Слушай, а ты ваще кто такой? Ты Алешка?
— А похож? — поинтересовался я.
Мужчина присмотрелся.
— Не-а. Совершенно.
— Вот и хорошо. Я не он. А по какому поводу гулянка? Вроде как на работе вам положено быть?
— А меня уволили! — зло буркнул Виктор Николаевич. — Нет, ты представляешь, сказали, что я слишком много пью!
— Кошмар, — посочувствовал я. — Как они посмели сказать вам правду!
— Так… ик… ты тоже считаешь, что я много пью?!
— Ну что вы. Как можно?! Я просто считаю, что вы слишком много выпиваете. И как теперь вы собираетесь растить сына? Зарабатывать деньги?
— Растить деньги? Зарабатывать сына? — Мужчина непонимающе уставился на меня.
— Хм, можно и в такой трактовке. Так вот, чтоб заработать сына, вам надо вырастить деньги. Что делать? Или думаете, ваша жена вам простит, если сын пойдет воровать?
— Он уже вор!!! Совсем от рук отбился!
— От чьих? Кажется, именно вы должны научить его не воровать.
— Я ему всыплю! — клятвенно пообещал Виктор Николаевич.
— Думаете, поможет? Ладно. Я помогу вам.
— Да кто ты такой?!
— Я? — Я улыбнулся. — Я черт. А вам бы я посоветовал заглянуть под кровать сына. И кстати, вы запомните эту фразу. А вот меня вы помнить не будете. Прощайте.
Я немедленно скрылся за мороком. И когда Виктор Николаевич поднял голову в следующий раз, то никого не увидел. Он потряс головой, словно прогоняя наваждение. Я же помог ему еще чуть-чуть протрезветь.
— Заглянуть под кровать, — медленно повторил Виктор Николаевич. Он неуверенно поднялся и пошатывающейся походкой направился в комнату к сыну. С трудом нагнувшись, вытащил из-под кровати чемодан. Открыл и замер, уставившись на пачки денег.
— Мать честная! — в ужасе воскликнул он, трезвея на глазах. — О, господи, откуда это?!!
Я уселся на стул и закинул ногу на ногу. Действительно интересный вопрос. Откуда у твоего сына ЭТО? Что, задумался? Интересно, и что твой сын делает в свободное время? Не поздновато ли ты стал задавать себе эти вопросы? Что ж, наверное, толика переживаний за собственного сына тебе полезна. Попереживай. А мы сделаем, чтобы твои переживания не были напрасны.
Я молча зашагал на балкон и спрыгнул с шестого этажа. Приземлившись на асфальт, я не удержал равновесия и все-таки оперся ладонью о землю. Чертыхнувшись, вытер ее о штаны и быстрым шагом направился на улицу, на ходу доставая блокнот.
— Альена, где ты? — написал я вопрос.
— В церкви, — пришел ответ.
— Где? Ты что, помолиться за спасение души решила?
— Дурак. Приходи быстрее. Это все касается Алеши.
— Понял, лечу.
Полетел я буквально. По описанию, которое дала Альена, я быстро отыскал церковь и осторожно приземлился перед ней. Мысленно послал зов. Альена тут же выскочила из церкви.
— Вот ты где. Наконец-то. Пошли. — Она ухватила меня за руку и потащила в сторону церкви. Я настолько ошалел, что даже не сопротивлялся. Но у входа вырвал руку.
— Ты с ума не сошла? Мне туда идти?!
Альена замерла. Потом хлопнула себя по лбу.
— Совсем забыла. Просто там Алеша. В общем, он прибежал сюда и, кажется, решил все рассказать священнику.
— Отлично, — потер я руки. — Значит, его припекло. Хорошо бы еще священник хороший попался. Я-то ведь надеялся его с тем художником свести.
— Вот в том-то и дело!!! Я тоже не уверена в священнике! Мне и нужна твоя помощь!
— В церковь я не смогу зайти! Даже твоя защита мне не поможет.
Альена задумалась.
— Возможно, ты и не сможешь зайти… а вот послушать… Вот что, ты сможешь слиться со мной?
Я раскрыл рот.
— Альена, ты уверена? Ты настолько доверяешь мне? Ведь ты окажешься беззащитной.
— Ты же доверился мне на кладбище? А там ты тоже был беззащитен. Почему я не могу довериться тебе?
Я оторопело уставился на нее.
— Ну ладно. Только мне надо бы куда-нибудь отойти в сторонку, чтоб не путаться под ногами у людей.
Я поспешно выполнил собственное пожелание и встал за какой-то пристройкой, где меня не было видно с улицы.
— Ты готов?
Я кивнул.
— Тогда давай.
Я мысленно потянулся к Альене. Она раскрыла мне навстречу свой разум. Миг, и я оказался в ее сознании. Поспешно отгородился от ее чувств и мыслей. Я, конечно, мог бы сейчас прочитать всю ее личность, но после того доверия, которое она мне оказала…
Нет, это чересчур. Поэтому я даже очистил свой разум от тех ее обрывочных мыслей, которые все-таки попали ко мне, когда я еще не воздвиг барьер. Потом осторожно дотянулся до зрения и слуха.
— Отлично, — мысленно сообщил я. — Все вижу и слышу.
— Тогда я пошла, — также мысленно отозвалась Альена. Я уловил в ее мыслях тревогу. Даже не тревогу, а страх. Разобраться в его причине было не сложно.
— Альена, — позвал я.
— Да?
— Я просто хотел сказать… я ничего не смотрел. Честно. Я сразу заблокировался.
Врать при слиянии было невозможно. Я почувствовал, как девочка облегченно вздохнула и расслабилась.
— Спасибо, Эзергиль.
Уже уверенно Альена поднялась по ступеням и вошла в церковь. Алешу я увидел сразу. Он несколько неловко топтался у иконостаса и опасливо поглядывал в сторону священника. Альена, не забыв накинуть морок, приблизилась к нему.
— Как ты думаешь, мне стоит ему помочь?
— Посмотри на священника. Хочу его понять.
Альена выполнила мою просьбу, и я около двух минут разглядывал бородатую личность в рясе.
— Даже не знаю. Ничего не могу понять.
— Ладно, тогда я дам мальчику немного уверенности в себе. В этом месте я многое могу.
Альена подошла к мальчику и протянула руку над его головой. Над Альеной вспыхнул нимб. И словно солнечное тепло разлилось по церкви. Трое людей, оказавшись в этот момент там, вдруг вздрогнули и разом повернули головы в сторону Альены, словно могли ее видеть.
Алеша тоже вздрогнул. Потом, поджав губы, решительно направился к священнику.
— Я могу с вами поговорить? — несмело поинтересовался он.
— Да, сын мой. — По тому тону, которым произнес эти слова священник, я моментально понял, что толку не будет. Похоже, этому священнику уже все надоело, и возиться с «глупостями» ребенка он не будет.
— Мне… мне нужна помощь. Я не знаю, к кому обратиться…
— Так что случилось? — несколько раздраженно поинтересовался священник.
— Дело в том… Дело в том, что я продал душу черту.
Священник устало взглянул на мальчика, который с отчаянной надеждой смотрел на него.
— Слушай, если ты считаешь, что сейчас самое время для шуток…
Надежда в глазах мальчишки вмиг потухла.
— Я пойду, — обреченно сказал он. Развернулся и неторопливо двинулся к выходу. Потом вдруг сорвался с места и побежал, рукавом вытирая слезы. Священник пожал плечами и занялся прерванными делами.
Альена вышла из церкви, и я тут же покинул ее сознание. Минута мне потребовалась, чтобы прийти в себя. А тут подошла и Альена.
— Шаг вперед и два назад, — устало заметила она.
Я же кипел праведным негодованием.
— Ну погоди, святоша, — шипел я. — Некогда ему, видите ли! Не нашел времени выслушать того, кто нуждался в помощи! Я уж приготовлю для тебя поленья! Чтоб жарче горели.
Альена покосилась на меня.
— А смысл?
— В следующей жизни он, может быть, будет более чутким, — парировал я. — Если кто-то идет в целители душ, то требования к такому человеку гораздо выше, чем к любому другому. И суд над ними строже. А если он был не уверен, что готов к такому, то лучше бы на печи сидел! Своим равнодушием он наносит окружающим больше вреда, чем сотня преступников!
Альена пожала плечами.
— Что нам теперь говорить? Надо думать, как исправить тот вред, что нанес этот… человек.
— Надо. Но поленья я специально для него выберу. И лично подложу, когда попадет к нам. А делать нечего. Сегодня Алеше как никогда потребуется чья-то помощь. Думаю, настала твоя очередь. Ангелы на страже в вечной борьбе с коварными чертями. Ты сумеешь.
Девочка невесело усмехнулась. Потом посмотрела на церковь. Вдруг она нахмурилась и подняла руку.
— Тот, кто берется исцелять души других людей, должен быть терпелив со всеми, кто бы ни обратился за помощью! — не очень громко возвестила она. Не громко, но казалось ее слышали все. Не ушами, а душой. Ее слова словно проникали в души людей. — Тот, кто позволяет за мелкими делами не разглядеть чужой боли, недостоин столь высокого звания и такой высокой ответственности. Я лишаю это место благословления до тех пор, пока тот, кто провинился, не исправит свою оплошность. Я сказала!
И тотчас все изменилось. Если раньше от храма веяло силой и какой-то странной красотой, то теперь он казался запущенным. Даже купола поблекли. Исчезла и та сила, что исходила от храма. Не веря своим чувствам, я молча взирал на все это. Потом медленно поднялся по ступеням. Открыл дверь и вошел внутрь. Я вошел в церковь!!! Первоначально я даже не поверил, что нахожусь внутри. Такого просто не может быть! В иконостасе слегка поблекли иконы. Даже горевшие перед ними свечи потухли. Ругающийся сквозь зубы священник безуспешно пытался их разжечь. Я молча подошел к нему и встал рядом. Вот он зажигал спичку, подносил к фитилю. Свеча загоралась, но стоило спичку убрать, как она немедленно гасла. Священник сердито покосился на меня, но промолчал. Рядом со мной встала Альена.
— Не пытайтесь, — тихо посоветовала Альена.
— Что? — повернулся к ней священник.
— Я говорю, не пытайтесь их зажечь. Это не удастся. Сегодня вы совершили большой проступок, отказав в помощи тому, кто в ней сильно нуждался. Вы толкнули мальчика на путь зла. Теперь вытащить его с этого пути будет гораздо сложнее. Вы совершили большое преступление для целителя душ. Вы равнодушны и самовлюбленны. Вы проводите крестины за деньги. Для вас ваши одежды всего лишь путь к богатству. Отныне я лишаю вас права называться священником. Вас больше не примет ни один храм. Что будет дальше, зависит только от вас.
Альена развернулась и направилась к выходу.
— Да ты… — начал было говорить священник и замолчал, поскольку обнаружил, что разговаривает с пустотой. Он растерянно посмотрел на меня. Я пожал плечами.
— По большому счету она права. И даже от меня вы не дождетесь сочувствия. Прощайте. — Я помахал ему рукой и медленно растаял в воздухе. Священник вытер испарину со лба. Потом начал озираться по сторонам. Однако в церкви он был один. Вернее, ему казалось, что он один. Я еще немного понаблюдал за ним и направился к выходу.
— Я и не знал, что ты подобное можешь.
Альена тоскливо посмотрела на меня.
— Могу. Но я не имела права делать такое. Я же еще не полноправный ангел. Я превысила свои полномочия.
— Ерунда. Я бы сделал все гораздо жестче. Ты еще мягко с ним поступила, с этим индюком. Он нам всю работу испортил.
— А тебя, кроме работы, больше ничего не волнует, да?! Например, судьба этого ребенка?!!
Я равнодушно покачал головой.
— Меня волнует мой зачет по практике и мои пятьсот монет в случае успеха. Почему меня еще что-то должно волновать?
— Ты бесчувственный, наглый…
— Знаю. Нам пора. А успеть домой к Алеше просто необходимо. Там сейчас такое начнется…
Альена подозрительно покосилась на меня, но ничего спрашивать не стала, справедливо рассудив, что вскоре сама все поймет.
Мы на пару с ней припустились бегом. Нам пришлось Даже спрятаться за мороком, чтобы люди не удивлялись нашей скорости. Я покосился на Альену. А девчонка делает успехи. Пожалуй, упражнения пошли ей на пользу. По крайней мере, когда я ее встретил, она не могла уверенно проходить сквозь предметы. Сейчас это у нее получалось почти автоматически. Она даже не задумывалась над этим. Просто шла, если возникала необходимость. Да и летала с каждым разом все лучше и лучше. Но вот крылья ей, и правда, не помешали бы. Как и мне хвост. Так, опять я размечтался. Старею, старею… Тьфу, опять не туда понесло. Интересно, какие оправдания придумает Алеша по поводу чемодана с деньгами? Мне даже интересно было. И ведь говорил я ему, что деньги сами по себе бесполезны, если не можешь объяснить их появление.