Дэн выпрямился и, выдохнув, начал:
— Может, если ты будешь знать всю правду, с тобой легче будет договориться?
— Одно слово в твоей фразе лишнее, — не смогла я удержаться.
И почему именно с Вердэном язык опережает мысли, словно этот брюнет обладает способностью напрочь отключать инстинкт самосохранения?
— И какое же? — хитро усмехнулся гончий.
— «Может», — просветила его.
Как говорится, поздно молчать, сказав половину фразы, как и переживать о неоприходованной накладной, когда перед носом трясет корочками фининспектор.
— Кстати, ты забавно мельтешила меж рядов. Почти профессионально. Где научилась-то так? — поддел Вердэн. — Ты же вроде из благородной семьи, да и росла в городке, где рынок всего из двух рядов состоял.
Вроде и тон вопроса шуточный, а как на такой ответишь? Я бы растерялась, не имей замечательной одесской привычки — отвечать вопросом на неудобный для меня вопрос.
— А зачем за мной понадобилось следить?
— Интересно было, что ты сделаешь, — вроде бы бесхитростно ответил родственничек, но по взгляду я поняла: он задаст этот же вопрос чуть позже. При других обстоятельствах. И будет спрашивать до тех пор, пока не получит ответа. Упорный, чтоб его!
Меж тем мы вышли из торговых рядов и двинулись вдоль набережной. Неспешный и даже в чем-то если не дружественный, то уж точно не вражественный разговор пролил свет на некоторые загадки семейства Вердэнов. Со слов собеседника выходило, что матушка Дэниэля и Альта прогулялась до алтаря дважды. Первый раз за Норина Вердэна, который и сам не подозревал, что капля крови фениксов, доставшаяся ему от далеких предков, пробудится в первом же потомке, да еще и пересилит человеческую.
Супруг, беря в жены юную девицу, был уже в летах. Он рассчитывал, что получит от брака законного наследника, мага. Ради этого отдал на откуп родовому проклятию магический дар… А вышел феникс. Зато второй отпрыск не унаследовал генов огненной птицы, а лишь человеческую суть.
— Это как-то связано с прикосновениями? — задала я интуитивный вопрос.
Дэниэль кивнул, стягивая перчатку. По мне, рука как рука. Вот только когда ногти начали удлиняться, загибаться и превращаться в когти, я свое мнение резко поменяла. После такой наглядной демонстрации Вердэн пояснил: изменения не только внешние. Самое главное — это то, что он обязан постоянно контролировать себя, не давать второй ипостаси взять верх над человеческим началом.
Была бы я благородной барышней, наверняка постеснялась бы задать следующий вопрос, но поскольку я душой дитя века атома и нравственного прогресса, шибанула в лоб: как же тогда сам Дэниэль появился на свет, раз его папочка обладал таким генетическим наследством?
На это собеседник лишь усмехнулся и огорошил. Истинные фениксы, как и полукровки, могут прикасаться к людям без последствий в трех случаях: когда полностью контролируют себя, когда принимают сдерживающие зелья… и к истинной паре.
Я еще хотела поспрашивать, но Дэн свернул разговор на тему наследства: что им с братом досталось по десятой доле от состояния отца, и тот из них, кто примет на себя обязанности главы рода, получит и все остальное. Их же мать вышла замуж второй раз, но в род нового супруга входить не стала, оставив за собой право величаться лессой Вердэн. Вот только ее дочери от нового супруга фамилии крауфа Норина уже не унаследовали.
— А что изменилось сейчас, раз так срочно потребовалось возглавить род Вердэнов? — задала я очередной вопрос. — Подождали бы немного, закончил бы Альт академию, и вперед…
— Есть большая вероятность, что он ее не закончит, — отрезал Дэниэль таким тоном, что стало понятно — хвосты и пересдачи тут ни при чем. — Если ты хочешь знать всю правду, дорогая моя, то придется принести клятву. И тебе, и твоему фамильяру.
ГЛАВА 7
Мы с Энжи переглянулись и, подумав, синхронно кивнули. После этого Дэн достал из кармана то ли крупную черную жемчужину, то ли маленький шарик.
— Сожми в руке и повторяй за мной, — велел он.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться.
Солнце садилось за горизонт, ветер танцевал в моих волосах, вода билась о гранит набережной, сияя бликами ряби, а мои губы шептали слова древней клятвы. Крысявка пропискивала их в унисон со мной. Когда же эхо последних звуков унес ветер, жемчужина словно растворилась в моей ладони, впиталась в кожу.
«Словно капсула с ядом в моей крови, которая лопнет в тот миг, когда мой же язык сболтнет лишнее», — пришла на ум невеселая ассоциация. Но то, что я узнала в дальнейшем, показало, как мелки были мои предыдущие неприятности. Сейчас я влипла по-крупному и в большую игру.
Вердэн торопился в столицу отнюдь не из-за матушкиных увещеваний. Хотя все считали, что старший брат спешит образумить Альта, вздумавшего идти наперекор воле родительницы. А матушка всего-то и желала, чтобы младший сын вступил в права полного наследования (а соответственно, приобщился к доселе замороженному банковскому счету покойного Норина Вердэна) и женился на знатной, богатой лессе, к слову, страшной, как тлен и бездна.
Причина, побудившая феникса мчаться в Эйссу сломя крылья и голову, оказалась иной. Дружественной державе очень не нравилось то, что империя разрослась и не прочь оттяпать еще кусочек если не в военном походе, так в дипломатическом. Оттого, пока не гремели пушки, вовсю работала разведка.
По агентурным данным, в столицу месяц назад прибыл убийца. Его цель — отпрыски пяти самых влиятельных лиц Трейгора. И как раз в этом году двое из кандидатов в смертники поступили в магистерию. На один с Альтом факультет.
— Думаешь, твой брат попадет под раздачу? — задала я самый очевидный вопрос.
— Нет, — отрезал Вердэн. — Не под раздачу. Он — второй в списке жертв.
— А первый — Уилл Рохар? — Я сложила в уме два и два, сопоставив имя, оброненное Смертью, и то, с каким восторгом Альт рассказывал о своем одногруппнике — сыне главы советника по внешней политике с первым уровнем дара.
А вот Вердэн весь напрягся и ощетинился.
— Откуда?.. — только и выдохнул он.
— Буквально за пару минут до нашей встречи я стала свидетельницей весьма занятного разговора… — Пришлось поведать родственничку о своих специфических знакомых с черным дресс-кодом.
Сумеречный гончий задумался. Надолго и всерьез. Мы так и шли. Молча, по набережной, где уже вовсю зажигались фонари-мандарины, дневная суета сменилась вечерней неспешной прогулочной негой, а на небосклон выкатилась желтая и круглая, как сырная головка, луна.
В голове все вертелась какая-то мысль, за которую я никак не могла ухватиться. Энжи недовольно завозилась на шее и ткнулась в кожу под мочкой уха носом, как раз в ту самую охранную татуировку, отчего меня и перемкнуло.
— Дэн… — начала я машинально и осеклась, увидев, как собеседник дернулся. Но сказанного не воротишь, оттого и предпочла сделать вид, что не заметила его реакцию на сокращенное имя. — Вот скажи, как собирается действовать этот ваш шпион, который должен убить аж пятерых отпрысков знатных родов, если как минимум трое — Альт и двое его сокурсников, насколько я поняла, находятся под протекторатом магистерии?
Я не удостоилась даже взгляда. Вердэн все так же продолжал идти, смотря только вперед. Пауза затягивалась, и я подумала было, что мне не ответят, когда спутник заговорил.
— Рей, — вернул он мне и сокращенное имя, и интонацию, с которой я его повеличала Дэном, — ты же вроде как умная, даже очень умная… — он сделал паузу, словно подбирая слово, — лесса и понимаешь, что нет правил без исключений.
Я на это заявление лишь изогнула бровь, дескать, продолжай, господин хороший, я тебя внимательно слушаю. Дэниэль не разочаровал:
— Например, в мою студенческую бытность эта татуировка защищала от злого умысла. То есть вред жизни не мог нанести тот, кто осознавал, что делает. От камня, случайно свалившегося на голову, метка академии не спасала. А один ушлый адепт умудрился-таки использовать этот принцип, чтобы устранить своего соперника. Поднял умертвие, вложив в него заклинание с алгоритмом уничтожения лишь магов определенной внешности. Причем параметры жертвы были вложены в плетение столь подробные, что под них попадала лишь пара адептов магистерии.
— И ты оказался в их числе? — Мне стало вдвойне интересно, слишком уж подробно описывал ситуацию Вердэн, словно был ее участником.
Со слов Альта, старший братец закончил факультет боевиков, следовательно, некромантом, поднявшим зомби, он навряд ли был, значит, находился по другую сторону, и самое вероятное — стал жертвой.
— Нет. Случилось так, что я, будучи первокурсником, оказался рядом с тем, кого решил упокоить мертвый тролль. Причем не просто тролль, а каменный. Этот еще не разложившийся здоровяк в плетении магической брони притопал с кладбища, что находилось за городской околицей. Его не брали ни пульсары, ни заклятия. А нас, первогодков, в парке поздним вечером было всего двое. Признаться, мне тогда показалось, что мы с Маром — приятелем и одногруппником, сбежавшим поступать в магистерию аж с Северного кряжа, так и останемся лежать на траве, осененные дубиной этого умертвия. Вот тогда-то в полной мере и проснулась во мне кровь феникса: до этого огонь загорался лишь на ладонях.
Он говорил буднично, ровным голосом, словно это был пересказ. Сдобренный самоиронией, но все же какой-то… протокольный, что ли. Хотя, скорее всего, после случившегося Вердэну не раз приходилось вспоминать произошедшее в деталях. Сначала для преподавателей, потом — для дознавателей.
— И как же оно пробудилось, это твое наследие? — Мне очень хотелось выяснить, что же это за дар такой достался моему родственничку от отца.
— Я превратился в огненный факел. Весь. И просто сжег умертвие. Правда, и Мару тогда здорово досталось. Впрочем, он хоть и вышел подкопченный, местами обгорелый, но живой. Зато после этого случая протекторат магистерии усовершенствовали, — подвел он итог и присовокупил: — Но кто мешает найти в защите новую лазейку?
Ответ был очевиден. Как говорил один мой знакомый программист с большой дороги, или попросту хакер Жека: «Нет ничего совершенного, и чем больше программа — тем больше бывают ее глюки и легче найти в ней дыру».
Но поиск способа убийства — это задача шпиона. Меня же больше беспокоил вопрос прямо-таки из экзаменационного билета аграрного института: «Какого хрена?» В смысле зачем вообще нужны эти убийства?
Видимо, задала я его вслух, потому как Вердэн, усмехнувшись, ответил:
— Видишь ли, страх — мощнейший из рычагов давления. Показательные смерти наследников великих династий могут заставить переменить свое мнение многих советников императора. А гибель, например, Уилла — выбить из колеи его отца. Или смерть Альта… Он брат того, кто отвечает за внешнюю разведку. Если я не в состоянии защитить его, то что говорить о сохранности жизни остальных верноподданных императора, да и о безопасности державы в целом?
За этим его объяснением мы незаметно подошли к доходному дому, на чердаке которого я изволила квартировать. Время близилось к полуночи. Пустая улица и наглухо закрытая дверь, перед которой мы остановились, — вот и все свидетели.
— Знаешь, я даже рад, что мы оказались на одном дирижабле, — усмехнулся Вердэн. — Нет, сначала я предположил, что ты и есть та самая шпионка. Да еще и стремительное сближение с одной из жертв… К тому же потрясающая разница между твоей характеристикой и тем, что я увидел… Но потом сопоставил время твоего появления в столице с теми данными, что имелись, и понял, что истинный убийца уже был в городе, в то время как мы — еще на борту дирижабля.
У меня отлегло от сердца. Признаться, слушая рассказ Вердэна об этих закулисных играх, я невольно задавалась вопросом: отчего он решил посвятить меня в эту тайну? Вот только последующие слова Дэна напрочь убили во мне надежду:
— К тому же ни одна шпионка добровольно не стала бы сжимать карающую капсулу и клясться жизнью своему врагу. Та милая горошина, что сейчас внутри тебя, вскроется и убьет своего носителя ядом, как только я того пожелаю.
У меня не осталось цензурных слов. Нецензурных, впрочем, тоже. Даже междометия и запятые были сейчас исключительно матерные.
— Но ты ведь не шпионка? — хитро вопросил родственничек.
Пришлось заверить, что таки нет, не подосланная убийца, но мнение по поводу методов «проверки» вражественных резидентов я со своего лица так и не убрала.
Колокольчик, что висел у двери, оказался на беззвучном режиме: у него просто был выдран язык, который должен лупить о стенки, оповещая о том, что кто-то мнется на пороге.
Вердэн, не раздумывая, пару раз ударил кулаком. Не сразу, но в глубине помещения послышались шаркающие шаги. Когда же дверь открылась, я узрела перед собой ожившую американскую статую Свободы в миниатюре. В проеме самолично стояла хозяйка доходного дома. Причем она была облачена в хитонистого вида ночную сорочку, на голове красовались бигуди, а обе руки были заняты: одна держала примус, а вторая — свиток с уставом проживания в ее вотчине.
Его-то она и подсунула мне под нос первым делом, как Линкольн — прокламацию об освобождении рабов проигравшим южанам.
Мы с Вердэном внимательно ознакомились с пунктом первым, где в трех словах было двенадцать ошибок. Суть постулата сводилась к тому, что после десятого вечернего удара колокола наступал комендантский час и двери доходного дома закрывались до утра.
Меня обуяла тоска. Тоска по столь близкой и недосягаемой кровати. Но выяснилось, что мой родственничек владел техникой безотказного заклинания, способного расположить к себе даже самые черствые сердца. Оно называлось «деньги».
Серебряная монета, перекочевавшая в ладонь хозяйки, смягчила ее норов. Мне милостиво разрешили пройти. Когда дверь уже почти закрылась, старушенция решила, что Вердэн ее не услышит (а может, и нарочно, кто ее знает?), и прошамкала:
— Вот молодца! Хоть полюбовника себе щедрого отхватила! А то вчерашний белобрысый, что приходил, из боевиков, хоть и видный, но денег пожалел. За так к тебе просочился… утверждал, что супружник твойный…
Сообразила, что хозяйка имеет в виду Эрвина. Альт-то пока за ворота магистерии ни ногой. Да и не блондин он, опять же.
Вот только после ее слов мне одной послышался неодобрительный хмык за дверью? Старушенция — та и ухом не повела. А Энжи и вовсе попискивала на плече без задних лап. Я тоже мечтала о том, чтобы упасть на кровать и как следует дремануть, но горизонталь мне пока не грозила: нужно было выучить заклинание от колик, прочесть в прихваченном из библиотеки учебнике расоведения про вампиров и намазать палец, который сегодня так ласково тяпнула малышка: подушечка зудела неимоверно.
Не сказать, чтобы я просидела над конспектом до самого рассвета, но когда долистывала зубную формулу родичей моей подопечной, колотушечники по улицам уже не ходили. Значит, близился час волка — время меж тремя и четырьмя часами утра, когда сон самый крепкий и сладкий, а воры — самые наглые и шустрые.
Безбожно зевая, решила все же глянуть информацию о фениксах. Как говорится, знание противника — половина победы. Тут-то меня и поджидал крайне неприятный сюрприз. Прямо во втором абзаце.
«Истинные фениксы обладают способностью к перерождению, а также могут манипулировать сознанием людей, читать мысли. У полукровок эти особенности проявляются в меньшей степени, зачастую сводясь к эмпатии и повышенной регенерации. Обычно, чтобы расположить собеседника, полукровке требуется некоторое время побыть с ним рядом, в то время как истинные фениксы, если им это необходимо, способны едва ли не свести с ума человека одним лишь взглядом».
Сухие строки учебника заставили меня заскрежетать зубами. А я-то все никак не могла понять, отчего с такой легкостью согласилась дать клятву этой пернатой сволочи? Буквально вручила джойстик управления собой, втянув в ладонь эту капсулу с ядом…
Злость и жажда кипучей деятельности буквально обуревали. Хотелось с кем-нибудь поделиться полученными знаниями, а то я боялась расплескать столь ценный груз. Почесала Энжи, мирно посапывающую на подушке, меж ушей. Ноль эмоций. Даже хвост не дернулся. Взяла зверька на руки. Тот же эффект. Лишь один ус шелохнулся. Чувствуя себя потомком инквизиторов, потрясла крысявку, приведя ее тело в вертикаль.