Полотнище вертикального флага от порыва ветра выгнулось дугой и с хлопком ударилось о стену, вновь приковывая внимание к зданию. А меня перемкнуло.
— Согласна! — выпалила я, разворачиваясь и беря лицо Эрвина в ладони, словно в тиски.
Похоже, столь резкой смены темы разговора он не ожидал. Но не зря Торон учился на боевом факультете. Тотчас сориентировавшись, уточнил:
— На что?
Все же еврейские хромосомы не дали мне выпалить опрометчивое русское «на что угодно».
— Кто-то недавно заверял, что пойдет на все, чтобы меня добиться… Так вот. Поможешь мне остаться замужней, а не вдовой — пойду с тобой на свидание. Смекаешь?
— На два, — мгновенно включился в торг Эрвин.
— Да. Только быстрее! — Я заработала локтями, пробираясь сквозь толпу.
Только бы успеть…
Смерть активно работала косой, прямо как стахановец-лесоруб бензопилой «Дружба». Но то ли инвентарь ей попался бракованный, то ли лезвием все же удобнее головы оттяпывать, а не добротную пеньку с мое запястье толщиной перепиливать — так или иначе, пока канат держал. Надолго ли?
В общежитие в этот раз удалось попасть без вопросов. Комендант, как и все, глазел на действо, что разворачивалось на крыше.
Я неслась по лестнице. Сердце колотилось о ребра, грозя проломить грудную клетку изнутри. Воздух жег легкие, мышцы готовы были разорваться.
Эрвин остался внизу. Пятый этаж — не ошибиться бы. Лестница. Коридор. Оконный проем, в котором на долю секунды мелькнуло иссиня-черное полотнище штандарта.
Энжи все время моего лестничного забега изображала отчаянную крысу, привыкшую объезжать норовистых хозяек. Она вцепилась всеми четырьмя лапками мне в волосы аккурат на макушке и что-то пронзительно пропискивала. То ли лозунг на своем крысячьем скандировала, то ли материлась.
Я пронеслась по коридору и затормозила о подоконник. Штандарт длиной не меньше шести метров висел меж окнами. Ткань прочная. Должна выдержать. Вот только как его снять? Наверняка ведь на совесть закреплен…
— Энжи, вся надежда на тебя! — С этими словами я отодрала крысу от своей шевелюры.
Сказать, что голохвостая не сопротивлялась, — значит обидеть благородную погрызуху. Но мне было особо не до церемоний.
Энжи пришлось бочком, цепляясь за лепнину и прочие архитектурные извращения, пробираться к ткани.
Крепления оказались хоть и прочными, но тоньше, чем канат. Падающую ткань я успела подхватить в последний момент, по пояс высунувшись из окна. Крысявка тогда же в прыжке спикировала на мое плечо.
Сматывать добычу было некогда. Она так и волочилась за мной по полу, пока я бежала вниз, перепрыгивая через ступеньки лестничных пролетов двух этажей.
Рапунцель выбрасывала из башни косы, общежитские студентки в мою университетскую юность — из окна пожарные шланги, что уложены в бухту и запрятаны под стекло рядышком с огнетушителем, а вот я сегодня — штандарт боевого факультета магистерии.
Эрвин поймал конец полотнища и начал отходить. Получилась своеобразная тканевая горка, начинавшаяся на уровне третьего этажа и заканчивающаяся самим боевиком. Я лишь успела вцепиться в свой край мертвой хваткой и упереться ногой в стену, как последовал рывок. Пока по полотнищу скользили тела, на мгновение мне показалось, что вот сейчас сил не хватит и я на манер подсеченной рыбины вылечу из окна. Но нет. Все схлынуло так же, как и началось: резко, словно отрезало.
Расцепила руки и вытянула шею, разглядывая картину за окном. Эпичная горка из трех тел подавала признаки жизни. Преимущественно матерные. Альт сверху, посредине Уилл, изображавший котлету-гриль в бигмаке, и снизу — Эрвин, на которого и спикировали друзья.
Я же, убедившись, что муженек и недосамоубийца живы (о здоровье я даже не заикалась), поняла, что надо делать ноги. Как говорила моя бабуля: «С изюминкой должны быть кексы, с загадкой — кроссворды, а женщины — с мозгами, чтобы вовремя думать и действовать». Мне порой казалось, что мне эти самые мозги родители покупали вскладчину и со скидкой. Иначе почему я сначала спасла Альта с Уиллом, а потом задумалась: как бы мне свалить, прежде чем Смерть поймет, кто только что лишил ее командировочных?
Включив форсаж, я помчалась вон из общежития. Правда, на первом этаже не рискнула воспользоваться парадным входом, а выкарабкалась наружу через окошко каморки коменданта, что выходило в палисадник с обратной стороны здания.
Вот так вот, практически огородами, выбралась из эпицентра и поспешила на занятие по сказковедению, где оказалась единственной курсисткой, пришедшей на него. Даже преподаватель, благообразный старичок с лысой макушкой, окруженной венчиком седых волос, вошел чуть позже меня. Мы уставились друг на друга, как два грибника, столкнувшиеся на лесной поляне, полной маслят.
Вместо приветствия преподаватель вопросил:
— Имя и род?
— Рейнара Эрлис.
— Я вас запомнил. — С этими словами старичок осмотрел пустую аудиторию, словно ища еще кого-то, и… удалился.
Я же выждала для порядка еще минут пятнадцать и решила, что на сегодня учебный день закончен и можно отправляться домой. Благополучно миновала парк, ворота и даже квартал, что разделял магистерию и доходный дом, и уже размечталась, как вытянусь на кровати с бутербродом в зубах. Фантазерка. Едва я занесла ногу на первую ступеньку перед входом в дом, как из-за угла вышел боевик:
— Рей, кажется, сегодня ты мне кое-что задолжала…
Я лишь мысленно застонала.
— Эрвин, будь человеком! Я сегодня труп.
— Рей, милая, терпеть не могу эти полунамеки, если ты понимаешь, о чем я, — сардонически усмехнулся боевик. — Не можешь — так прямо и скажи, перенесем…
Я, уже было воспрянувшая духом, рано обрадовалась, ибо блондин припечатал:
— Но тогда давай сразу договоримся о неустойке… Скажем так, один день — один поцелуй…
От этой его фразы шел запашок… Словно недавно сдохло в лесу что-то большое и толстое. Например, совесть Эрвина. Ибо веяло наглостью и нахрапом. Но того, кто сумел разобраться в 1-С бухгалтерии, не одурачишь размытым устным договором.
— Мы условились о сроках? Был прописан порядок взыскания пени? Наконец, где два отпечат… тьфу, написанных на пергаменте экземпляра, заверенных подписями обеих сторон? — Сухой тон фининспектора подействовал на боевика не хуже ушата холодной воды.
Но судя по тому, как быстро блондин поменял тактику, он был из тех, кто практикует моржевание и в прорубь ныряет постоянно. А иначе чем объяснить тот факт, что Эрвин моментально отошел от моего холодно-казенного тона?
— У тебя острый язычок, — провокационно протянул он и стремительно приблизился ко мне настолько, что мой нос уперся в его грудь. — Он мне очень нравится. А еще я хотел бы применить его по другому назначению.
Он притянул меня к себе. Руки. Сильные, мозолистые, они начали нежно поглаживать спину. Одна поднялась чуть выше, сквозь ткань прошлась пальцами по позвоночнику и начала ласкать шею. Невесомые прикосновения, призванные рождать в теле приятное ощущение мягкости… нежности… неги.
Вот только я стиснула зубы и замерла соляной статуей с неестественно прямой спиной. Понимала, что если начну сопротивляться — это только его раззадорит. И за ради чего я согласилась на эту сделку?
С другой стороны Энжи, восседавшая на плече, воинственно пропищала:
— Лапы убрал от хозяйки!
— А то что? — с интересом вопросил Эрвин у зверька.
На мгновение маска обольстителя спала, и выглянул охотник. Тот, кто привык добиваться своего. Такому недостаточно иллюзии полублизости, когда гуляешь под ручку на свидании и целуешься в парадной. Такой берет штурмом и наслаждается победой сполна. И преимущественно горизонтально, предпочитая слышать стоны и прерывистое дыхание.
Крысявка набрала воздуха в грудь, чтобы ответ (он же рявк) получился достойным, но ее опередил обманчиво-насмешливый голос:
— Охотиться на замужнюю женщину, да еще на территории, охраняемой ее семьей? Да за такое браконьерство можно и орудия незаконного промысла лишиться…
Дэн! Вот кто бы еще вчера сказал, что я обрадуюсь, услышав несносного родственничка, не поверила бы. Но он был меньшим из двух зол хотя бы оттого, что я интересовала его с исключительно деловой, а не постельной точки зрения.
Я обернулась. Позади стоял Вердэн, недовольно скрестивший руки на груди. В тишине мужчины мерялись взглядами. Пауза затягивалась. Что там по этикету в подобной ситуации приличествует совершить? Представить двух незнакомых друг другу мужчин, раз уж я знаю обоих? Спасибо, увольте. Я еще пожить хочу… поэтому-то тихонько начала тактическое отступление к входной двери.
А между этими двумя чуть ли не искры летели. Егерь, тьфу, деверь, прошелся уничижительным взглядом по Эрвину с головы до ног. Блондин словно приготовился к схватке. Словесной ли, рукопашной или магической — не суть.
— Где же ты был, родственничек, когда Рей чуть вдовой не стала? — Первый выпад в этой дуэли был за боевиком. — Хотя зря я все же повелся на уговоры и помог спасти ее муженька. Глядишь, уже утешал бы вдовушку, а не стоял здесь.
Эрвин бил фразой наотмашь, нарочно провоцируя, и любой другой на месте Вердэна наверняка сорвался бы. Вот только блондин не знал, что выдержка и хладнокровие его противника сродни вековым льдам Антарктиды, спрессованным до твердости железа.
— Так вы и есть тот самый Эрвин Торон, которому я обязан жизнью брата? — промолвил Дэниэль таким тоном, что самым чувствительным впору было идти и подыскивать веревку с мылом, чтобы тихонечко самоликвидироваться.
— Он самый, — это уже крысявка, не выдержавшая напряжения, которое было почти осязаемым.
— Что ж, тогда вынужден вас благодарить, — сухо заключил Вердэн.
— Лучшей благодарностью будет, если вы уберетесь отсюда и не станете мешать свиданию с МОЕЙ девушкой.
— А то, что ВАША девушка — ЖЕНА моего брата, вас не смущает?
Подчеркнутая вежливость этих двоих прошлась наждаком по моим нервам. Меж тем я тихонечко нащупала ручку двери и собралась было совершить последний рывок, как эти двое синхронно гаркнули:
— Стоять!
Я замерла. Энжи и вовсе вытянулась у меня на плече во фрунт, опершись лишь на задние лапы и балансируя хвостом.
— Свидание? — зло сощурился Вердэн. — Это правда?
В вопросе, обращенном ко мне, было обещание. Страстное обещание меня убить.
— Да, — выдохнула я и поспешно добавила: — За помощь в спасении собственного мужа я обещала сходить с Эрвином на свидание.
— Дважды, — педантично добавил боевик.
Но больше всего меня поразило то, что Вердэн отчего-то расслабился, а потом с издевкой протянул:
— Раз обещала, значит, нужно держать слово.
— Но…
— Вот именно! — рано обрадовался боевик.
— И я как твой родственник тебе в этом даже помогу, поэтому иду с вами.
С этими словами Вердэн подхватил меня под локоть с явным намерением сопровождать и поддерживать на протяжении всего «свидания», не отступая ни на шаг.
Эрвин, окинув нас с Дэниэлем взглядом, сообразил, что этот раунд остался-таки за противником. Хмыкнул, делая шаг назад. Боевик сумел проиграть красиво и, распрощавшись, удалился.
— Ну что, дорогая родственница, не пригласишь деверя на чашку чая? — изогнув бровь, вопросил сумеречный.
Я же поняла, что такое родственное общение вскоре может обернуться для меня заиканием и сокращением словарного запаса, который ограничится выразительным закатыванием глаз и только.
— Чая у меня нет, — попыталась увильнуть я.
— А что есть?
— Сало, — обреченно сообщила, понимая, что, скажи я хоть «подметки», и на них бы Вердэн, похоже, согласился. Значит, ему от меня что-то очень нужно… Опять.
Пока поднимались по лестнице, мысленно прикидывала, что малюсенького кусочка сала нам на двоих с половиной (Энжи шла довеском) явно не хватит. Может, быстренько сообразить цимес? Тем более что морковка у меня как раз имелась, как и пара пригоршней сушеных ягод. Правда, прикупила я их на рынке для компота, но да сойдет.
Едва мы добрались до моей комнаты и я ссадила крысявку с плеча, как Вердэн, до этого всю дорогу молчавший, заговорил, запирая дверь:
— Я уже проинформирован о произошедшем в академии. И, признаться, идя сюда, думал узнать у тебя детали как у свидетельницы произошедшего. Но судя по тому, что сказал этот…
— Эрвин, — подсказала я, отчего гость скривился.
— …Эрвин, — произнес он с неохотой, — мне, прежде чем тебя расспросить, нужно для начала поблагодарить.
Увы, если этот аристократ рассчитывал отделаться витиеватой речью, то он явно просчитался. На голодную и уставшую девушку словеса не действуют.
— Если хочешь поблагодарить, помоги почистить и накрошить морковку. — С этими словами я полезла под стол, где в плетеной корзинке лежал как раз пучок свежей молодой моркови. Еще с ботвой.
Торжественно протянутые нож и корзина удостоились внимательного изучающего взгляда. Я была уверена, что этот высокородный сноб откажется.
— А что ты собралась готовить?
— Рагу.
— Из сладкой моркови?
— Извини, но на форшмак у меня сейчас сил нет, а у моего желудка — терпения.
— Кажется, кто-то говорил о сале… — тонко намекнул Вердэн, все же еще рассчитывая увильнуть от кухонного рабства.
Я лишь усмехнулась. Как говорила моя бабуля: «Не верьте тем, кто утверждает, что больше всего мужчины боятся женских слез. Неправда. Многие из них получают прививку от солоноватых капель годам к двадцати, пережив первые расставания, и потом лишь притворяются, что эта чудодейственная влага заставляет их нервничать. Хотите действительно полностью дезориентировать мужчину? Заставьте его готовить! В запарке, с маленьким ребенком на руках и под недовольное ворчание: „Ну давай быстрее!“ Эта задача окажется гораздо тяжелее, чем изображать жилетку. Лишь самые стойкие могут с ней справиться».
— Ага, — подтвердила я, доставая кусочек сальца, который по своим размерам был эталонным спичечным коробком.
Кто бы мог подумать, что обрезок жира с перцем способен так усовестить мужчину, что он снимет сюртук и возьмется за нож?
А может, просто желудок гостя был пуст, аки все три наперстка у профессионального шаромыжника? Или Вердэн предпочел не рисковать? Вдруг повар из меня — скорее алхимик, чем кулинар? Подмешаю что… а яды и зелья потом в животе бурчать будут.
Я уже приготовилась лицезреть эпохальную битву мессира и морковки. Энжи тоже заинтересованно поводила носом в лучших традициях любителей комедий. Она села на задние лапки, а передние сложила на груди. Ей только попкорна не хватало для точного сходства с заядлым киноманом. И что же вы думаете? Результат нас с крысявкой обеих нагло разочаровал.
Вердэн не только чистил, но и шинковал морковку профессионально! Причем умудрялся при этом вести беседу, больше похожую на допрос: окольно вытянул из меня все детали сорванного самоубийства, вплоть до того, кого из адептов я видела, входя в магистерию.
Самое поразительное, делал он это столь умело, что я сама подивилась, как в памяти всплывают самые незначительные факты.
Так, лицо парнишки, который толкнул меня плечом у ворот, я не запомнила. Вот только в подсознании отложился навязчивый бит, который бил по ушам все то время, что я бежала до мужского общежития.
За эту-то незначительную деталь Вердэн и ухватился не хуже, чем таежный клещ за голое плечо туриста. Я уже жалела о том, что заикнулась о музыке, которую в те минуты вытащило из глубин памяти мое подсознание. Но призрачный гончий не отступал, наседая, прося ее напеть или сказать, кто из менестрелей ее исполняет. Я лишь мотала головой, утверждая, что не знаю. Ну как ему объяснить, что в том месте, откуда я родом, грибы не только едят. Их еще и слушают. И один вот такой гриб…
Я едва не выронила миску с набухшими в кипятке ягодами.
— Я вспомнила, как выглядел тот, кто меня задел плечом…
Поразило то, за что сумел зацепиться Вердэн, вытаскивая из меня нужные для него сведения. Оказалось, меня перемкнуло на образе, который мимолетно отметил мой мозг, перекинуло на ассоциацию с солистом «Грибов» и зациклило на незатейливой мелодии.