С этим он пошел к выходу, но на пороге обернулся:
— Я не смог быть тебе отцом. Ни плохим, ни хорошим. Единственное, что я сумел, — однажды подарить тебе жизнь. Теперь я дарю тебе свободу. Не разочаруйте меня вы оба в этом душевном порыве. — Мессир протянул руку и чуть слышно прошептал: — Дэниэль из рода Вердэн, я возвращаю тебе твою клятву.
Он ушел, а Дэн сгреб меня в объятия и спросил:
— Ты правда меня любишь?
— Как будто ты сам этого не понял. — Я прижалась к его груди щекой.
— Я не был до конца уверен. — Сердце стучало гулко, хотя внешне феникс остался невозмутим.
— И все равно собрался жениться?
— У меня был план, как довести тебя до алтаря, на случай, если бы ты оказалась недостаточно в меня влюбленной.
— И какой же?
— Лучше тебе его не знать.
Я лишь усмехнулась. Да, Дэн не из чистоплюев, оттого методы в его «плане» могли оказаться весьма специфические, самый невинный из которых — «скомпрометировал» и «стал отцом», чтобы я точно не отвертелась от предложения руки и сердца. Кстати, о последнем.
— Дэн, а тебя не смущает одна маленькая деталь? Я вроде как пока замужем.
— Она меня не смущает, она меня раздражает, — признался этот несносный сумеречный гончий. — А вот заботит совершенно иное. Наш убийца. И думаю, что сегодня в полдень мы узнаем, кто это.
Энжи, которая все это время мирно сидела в окопе за дверью и наблюдала семейный разговор по душам и пульсарам из-за косяка, пискнула снизу:
— Да ладно, убийцы. Гораздо интереснее, почему на грохот, что вы учинили, не пришел никто из слуг?
ГЛАВА 11
— Что-то ты, дорогая фамильяр, поздно задала этот вопрос, — поддел Дэн крысявку.
— Судя по ухмылке, — не сдалась Энжи, — не поздно, а вообще зря.
— Какая догадливая крыска…
— И все же? — Мне тоже стало интересно.
А феникс… он впервые на моей памяти замялся.
— Рей, понимаешь, — начал он, чуть смущаясь, — ты же некромант, и ничто мертвое тебе не чуждо…
— И? — Кажется, я начала догадываться, куда клонит этот интриган.
— А этот дом достался мне от отца… — тут он запнулся, — вернее, от крауфа Вердэна. Я часто бываю в отъездах, а челядь порой ленива, болтлива и алчна… В общем, у меня в слугах зомби. Только повар — человек, но он — немой.
— И когда ты мне об этом хотел сказать? — проникновенно уточнила я.
Вроде и вопрос невинный, но Дэн прижал меня к себе покрепче, словно я начала вырываться.
— Вообще-то после свадьбы. — И хитрец потянулся за поцелуем, в надежде сбить меня с толку.
Не тут-то было! Нас с Энжи двое. А целовать параллельно еще и крысявку феникс технически не мог.
— То есть если меня захочет поутру покусать какой-нибудь зомби, мне не стоит пугаться? — уточнила голохвостая.
— У меня приличные зомби, и ни на кого они просто так не покушаются, — встал на защиту своих слуг Вердэн, но его голос, в котором слышался тщательно скрываемый смех, выдал его с головой. — А просыпаются каждое утро с деактивацией заклинания стазиса. Так что у нас с тобой еще есть время до шестого удара колокола.
А потом он глянул на Энжи, глаза-бусинки которой светились любопытством профессиональной сплетницы, которая ни за что не покинет спальню, когда там должно начаться самое интересное. На лице феникса отобразилась целая гамма чувств из серии: «Не можешь любить — сиди, дружи».
Дэн таки внес меня в спальню и уже было хотел уложить на кровать, но я заверила, что уже преотлично выспалась, а вот в зеркало бы глянуть не отказалась.
— Ты для меня хороша любая, — словно напутствовал Вердэн.
Я не смогла удержаться и уже из ванной крикнула:
— Даже если твоя пижама с мишками не будет вмещать всю мою раздобревшую на булочках красоту?
После секундной паузы из спальни донеслось мужественное чуть осипшее: «Да». Лишь подивилась богатому воображению феникса. Представить себя настолько аппетитной не смогла бы даже я.
А потом подошла к зеркалу и, решительно выдохнув, подняла взгляд. На меня смотрела хмурая, всклокоченная, плотно сжавшая губы девушка. Абсолютно седая. Ну да, не семнадцать-восемнадцать, а двадцать пять. Невесело усмехнулась: все равно это меньше, чем мой истинный возраст. Вот только, боюсь, следующий подобный выброс силы заставит Дэна поменять свое мнение о том, что я выгляжу слишком молодо для него, на «слишком старо».
Словно уловив мои мысли, в зеркале за моим плечом возникло отражение Дэна.
— Для меня ты никогда не постареешь… Это у меня может зрение испортиться, но не твоя внешность — измениться. — Легкий поцелуй в мою белую макушку заставил невольно улыбнуться. — И все же поспи немного. Еще слишком рано.
В подтверждение его слов меня одолела зевота.
— Умеешь ты уговаривать, — улыбнулась уголками губ.
— Как оказалось, это наследственное, — чуть помрачнел Дэн.
От этого его взгляда мне стало неловко. Да и феникс поспешил сменить тему:
— Во сколько у тебя сегодня занятия, куда отвезти?
— К девятому удару колокола мне нужно приехать к моему ребенку, — сказала, совершенно не подумав.
Дэн словно закаменел, а потом другим, отстраненным голосом спросил:
— У тебя есть ребенок?
— У каждой из курсисток есть ребенок. В приюте. У меня — Бьянка, трехмесячная вампирочка. — Я чуть отстранилась. Реакция Дэна на мою оговорку оказалась типично мужской. Хорошо хоть вопрос был нейтральным, а не традиционным мужским: «От кого?»
— Прости, видимо, события этого утра все же сильно повлияли на мои умственные способности, — сказано было с теплотой и нежностью. — Так что отдохни, пока есть возможность, а мне необходимо уладить некоторые дела.
А потом меня так же ласково уложили в постель, пожелав приятных снов. Но едва Вердэн притворил за собой дверь, как чувство, что этот хитрый лис меня где-то обдурил, накрыло с головой. От того, что я не могла понять, где именно меня провели, как воробья на мякине, я не могла не то что уснуть — даже глаза закрыть.
Энжи, обвив себя хвостом, свернулась калачиком на подушке рядом с моим лицом и, сладко зевнув, вскоре задремала. Я же перебирала все слова, интонации нашего разговора в ванной.
Кругу на пятом до меня дошло, что Дэн не мог не знать о моем расписании, хотя бы приблизительно. Иначе не спрашивал бы про «куда». Только уточнил бы, к какому времени. Ведь занятия всех, кто обучался в академии, должны, по идее, в ней же и проходить. Тогда зачем вся эта столь правдивая игра в неловкость от оговорки, а потом и спектакль, словно ему неизвестно о приюте и детях? Вывод напрашивался один: чтобы я забыла тот главный вопрос, ради которого и затевался разговор.
Я лишь восхитилась и даже тихо присвистнула: ну, жук! Энжи недовольно завозилась, а я, как ни странно, разгадав этот ребус, успокоилась и сама не заметила, как уснула.
Радостный писк пробился к моему сознанию сквозь зевоту:
— Доброе утро!
— Не навязывай свое мнение! — ответила я в лучших традициях бабули, еще не продрав глаза.
— Ну хорошо, злого утра, — не растерялась крысявка.
И тут в дверь постучали. А я как-то некстати вспомнила, что Дэн отбыл, а прислуга в этом доме — зомбанутая. И тут ручка двери провернулась, и в комнате появилась она.
— Смрад! — вырвалось у нас с Энжи в унисон, но с разной интонацией: ругательной и констатирующей факт.
А я вспомнила своего соседа по лестничной клетке — прораба Александра Самуиловича. Он настолько хорошо владел этой самой интонацией, что умудрялся одной фразой «твою мать» и поругать, и похвалить, и даже выразить соболезнования.
Горничная же оскорбилась. И вправду, для зомби она была выше всяких похвал. Даже трупных пятен на неестественно-фарфоровом лице не было. Скорее внешне она напоминала марионетку или восковую куклу, которую оплетало черное кружево заклинания. Вот только отчего-то меня малость смущало, что поднос с завтраком в спальню все же внес ходячий труп.
Служанка без слов поставила свою ношу на прикроватный столик и, сделав книксен, удалилась.
Я же покосилась на молоко, печенье и яблоки. Решила, что моему организму жизненно необходимы именно витамины, и, цапнув с подноса фрукт, обтерла его о рукав, а потом вгрызлась в спелую сочную мякоть.
Когда от местного аналога антоновки остался лишь огрызок, живот недовольно заурчал, сетуя на столь скудную поживу. Я скосила взгляд на молоко и печенье и решила рискнуть.
Энжи, которой на такие мелочи, как ходячие трупы, было и вовсе плевать, трескала за обе щеки уже вторую печеньку.
Когда горничная появилась вновь, уже с платьем, мы с крысявкой на пару уминали печенье и запивали его молоком. Я лишь убеждала себя порой, что медики же вон в морге чуть ли не трапезничают прямиком на вскрытых трупах. А здесь… Ну подумаешь, мертвец принес поднос… Вроде повар-то человек, а значит, обнаружить фалангу пальца мне в завтраке не грозит. Наверное.
Мозг все еще страдал этической дилеммой, а вот желудок был искренне благодарен хозяйке, что она не пошла на поводу у суеверий и в кои-то веки нормально его одарила завтраком.
Одевалась и причесывалась в спешке, как и спускалась по лестнице к поданной карете. Несмотря на то что завтрак готовила не я, да и одежду мне принесли свежую и отглаженную, я все равно умудрилась опоздать.
— Приют Святой Аларии! — крикнула я кучеру, оказавшемуся, к счастью, тоже человеком. Видимо, зомбанутая прислуга была исключительно в доме.
И все же, как ни гнал возница, в богадельню я влетела, когда занятие уже началось. Постучала в двери, мысленно придумывая оправдания для куратора, да так и застыла. Посреди царства яслей и колыбелей стоял Дэн, а рядом с ним, буквально дыша в затылок, — Смерть.
Феникс воззрился на меня так обвиняюще, словно я не опоздала на пару минут, а посмела явиться. Явиться как минимум в налоговую и протянуть фининспектору заполненную декларацию, где в графе «иждивенец» написала «государство».
— Проходите, лесса Рейнара, раз уж пришли, — поджав губы, процедила куратор, которая обнаружилась тут же, рядом с Вердэном.
Судя по всему, ей не понравилось именно то, что я опоздала, нанеся тем самым урон ее преподавательской репутации.
А я все стояла столбом и смотрела на Смерть. Та приветливо оскалилась и помахала мне ручкой.
— Что же вы застыли? — недовольно напомнила о реальности куратор. — Досточтимый крауф сегодня посетил приют, дабы удочерить одну из воспитанниц и предложить кому-то из вас стать ее бонной. Пока вы не окончите курс, полноценных нянь из вас, конечно, не выйдет, но лесс настоял, чтобы это была именно одна из тех, кто уже знаком с ребенком.
Я прошла к колыбельке Бьянки. Малышка агукала и пускала пузыри. Вот кому уж не было дела до заговоров, политики, убийств и досточтимых крауфов, осенивших детский приют своей благодатью. Она умудрилась полностью распеленаться и сейчас лежала во всей дитячьей красе, демонстрируя миру голое пузико и дрыгающиеся ножки.
За окном пошел дождь, а потом не выдержал и буквально побежал. Крупные капли ударялись в стекло, шелестели по подоконнику, лупили по разлапистым ветвям каштана с крупными листьями. Но вот что за странность: вроде бы такая мокрая погода должна располагать к рефлексии и спокойствию, но у меня создалось ощущение, что воздух в комнате словно начал уплотняться. В животе будто свернулся клубок змей, непрестанно шевелящихся и недовольно шипящих.
Нервический настрой передался быстрее сплетни всем курсисткам, которые то и дело встревоженно переглядывались.
— Лесса Арелия, не могли бы вы оставить меня с вашими воспитанницами наедине? — мягким, но не терпящим возражений тоном обратился Дэн к куратору.
— Конечно. — Похоже, магесса была весьма недовольна тем, что подопечные останутся без ее зоркого присмотра, но подчинилась и, разгладив передник, удалилась.
— Дамы, — обратился Дэн уже к нам, — я прошу вас засучить манжеты и показать мне запястья. Меня интересует ваша чистоплотность, — туманно пояснил он свое требование.
— Может, ему еще и юбку до колена поднять? — буркнула стоявшая рядом полуорчанка Орая, нехотя закатывая рукава.
Как и ожидалось, у всех нас на левом запястье красовались брачные браслеты. У кого потолще, у кого поуже. Но все — медные, бронзовые или серебряные. Я ссадила Энжи в колыбельку Бьянки и тоже закатала рукава.
— А теперь отстегните застежку браслета, — уже жестким, властным тоном не попросил, потребовал Вердэн.
— Знаете, все же брачный браслет — это сугубо личное дело. Я не хочу объяснять мужу, почему я его снимала. Ведь едва разомкнется застежка, мой благоверный сразу же об этом узнает! — возмутилась рыженькая, как сама осень, Марьяника.
Ее поддержала кудрявенькая Сейна, на пальцах которой кристаллизовались снежинки:
— Зачем вам это? Я понимаю, когда смотрят на руки и на ногти, нет ли под ними черноты — свидетельства того, что перед вами неряха, но браслет…
Но под взглядом Вердэна рыженькая стушевалась, как и остальные.
— Знаете, я не намерена идти на работу к тому, кто при первой встрече просит снять брачный браслет. Так недалеко и до приказа задрать юбку, — уперла руки в бока дородная лесса. Та самая, с которой я столкнулась на выходе из экзаменационного кабинета.
С этими словами она развернулась и, вздернув подбородок, направилась к выходу.
Ей в спину полетело:
— Я бы не торопился так быстро покидать эту комнату.
Щелчок пальцев феникса, и дверь, неплотно прикрытая, захлопнулась. Послышался шум задвигаемого засова, а на створки легла магическая печать.
— Что ж, придется по-другому, — словно в сторону бросил Вердэн и, уже обращаясь к курсисткам, начал: — Вчера вечером на племянника судьи Робурина было совершено покушение. И сделала это одна из вас. Убийца была так неосмотрительна, что в спешке оставила волос. Улика, конечно, мала. Если использовать ее в заклинании призыва на далекие расстояния, отклик будет столь слабым, что хозяин может его и проигнорировать. Но тут, в пределах комнаты, — другое дело.
Пока он говорил, стояла тишина. Даже младенцы не попискивали, а, казалось, слушали феникса. Или все дело в его природной способности к эмпатии?
Вердэн потянулся во внутренний карман, доставая улику со словами: «А вот, собственно, и сам волос…» — когда мне в шею уперлась ледяная игла.
— Вы выиграли, крауф. — Голос, чья «теплота» даст фору космическому вакууму, раздался рядом с моим ухом. — Хотя, признаться, до вчерашнего вечера не ожидала, что против меня будет играть сам черный феникс.
Холодная жесткая усмешка в устах милой и печальной Наты, девушки в очках, что так виртуозно сыграла юную застенчивую лессу, заставила все внутри сжаться. Сейчас к моему горлу приставила ледяное острие та, что точно проткнет пульсирующую под острой гранью жилку.
— Но готов ли черный феникс отдать за мою голову такую цену? — Лед разрезал кожу, и я почувствовала, как по шее одна за другой начали стекать капли крови.
Все курсистки замерли, боясь даже пошевелиться. Лишь Энжи, изображая рядовую крысу, с любопытством привстала на дыбки и поводила носом. Младенцы недовольно ворочались в люльках, но ни один, что удивительно, даже не пискнул.
Дэн же и вовсе превратился в мраморную статую. До того побелело его лицо.
— Я так и думала. У каждого мужчины есть та женщина, ради которой он готов переступить через все клятвы. Мать. Дочь. Жена. Любовница. Друг. Как удобно, что она сегодня оказалась рядом со мной.
— Не советую выходить в коридор. Там уже ждут люди из тайной канцелярии, — предостерегающе прошипел феникс.
— А кто сказал, что я туда собралась? — иронично осведомилась Ната. Или Иналия?
Смерть обошла Дэна и с интересом подошла к нам. Она остановилась так близко от меня, что я буквально почувствовала ее дыхание.
— Ну вот и все, — усмехнулась костлявая. — Сейчас я заберу твою душу и исправлю свою ошибку. Все же перекинуть тебя в этот мир оказалось неудачной идеей. Так квартальную отчетность мне не портил даже юный целитель с высшим уровнем дара, что практиковал в полевом госпитале. А ведь тогда мне казалось, что шустрее него из моих рук души никто вытаскивать не умеет.