Я так считала. Я называла Власа лучшим парнем из возможных.
Я. Его. Любила.
С одеждой покончено. Я завожу руки за спину, делаю неуверенный шаг. Влас тут же отвечает, подаётся вперёд. Его ладони ложатся мне на плечи, проводят линию вниз до лопаток, окольцовывают меня.
В объятьях Власа тепло, но это не то, что необходимо сейчас моему разуму. Зато тело – оно помнит эти прикосновения. Я чувствую их жаром на коже даже через ткань.
Это невыносимо.
– Мне нужно идти на тренировку, – говорю я, поднимая глаза на Власа.
Он опускает на меня свои. Голубые, как небо. Чистые, как водная гладь.
Влас такой красивый. Люди такими не бывают.
– Наверстать две пропущенные недели будет непросто, – продолжаю я.
– И это касается не только работы, – вставляет Влас. – Ты и мне теперь должна то время, которое у нас украла.
Я не знаю, что ответить, лишь поджимаю губы. Очень вовремя – в следующую секунду Влас наклоняется, чтобы поцеловать меня.
Я в тупике, зажатая между чужими чувствами и своими страхами.
– Андрей ждёт меня, – вырывается, едва я начинаю ощущать дыхание Власа на своей коже.
Это действует даже лучше, чем мне бы хотелось. Влас выпрямляется. Взгляд холодеет, челюсть выпячивается.
Я жду, что он произнесёт что-нибудь ядовитое.
Но вместо этого Влас снова оказывается лучше, чем я могу о нём думать, и просто отпускает меня.
***
– Ах да, я совсем забыл рассказать тебе о том, что Татьяны не будет на месте ближайшие пару недель, – сообщает Бен, когда я, спустившись в тренировочный зал и не найдя куратора, задаю логичный вопрос. – Так, стоп, она в порядке: существует, дышит, двигается, – тут же добавляет он, реагируя на мои округлившиеся глаза. – Лицо попроще!
– В следующий раз такие новости лучше сообщать заранее, – говорю я на выдохе. – Ты же знаешь, что я…
– Дёрганная немного. Помню, помню. Но здесь всё в порядке, Татьяна с Женей укатили в свадебное путешествие.
– Они поженились? Татьяна и Женя? Мы сейчас про одних людей вообще говорим?
– Да я тебе клянусь, – Бен рисует указательным пальцем крест на своей груди, где по его представлению находится сердце. – Месяц назад как.
– И кто вместо Татьяны здесь защитниками руководит?
– Пока никто.
– Да хорош! – недовольно протягиваю я. Толкаю Бена в плечо. – И на кой чёрт ты тогда вытащил меня из моей комнаты?
– Чтобы ты корни в кровать не пустила. – Бен ведёт меня к одному из борцовских ковров. – И чтобы близнецы перестали проедать мне всю плешь. – Он обхватывает своё горло, пучит глаза. – Вот здесь уже сидят!
Я прыскаю. Отмахиваюсь от Беновых слов, но сама понимаю – рано или поздно, это должно было случиться. Даня, Ваня, мама, Дмитрий, Артур, Влас – все они хотят знать, что на самом деле со мной происходит с первого дня моего мнимого больничного. И хотя Бен прикрывает меня, это не может продолжаться бесконечно.
– Разомнёмся? – предлагает Бен.
Сбрасывает кроссовки, выходит в центр ковра. Воспоминания накладываются одно на другое, и я вижу его глазами Славы новенькой, растерянной и слабой.
– Снова бить меня будешь? – спрашиваю я.
Бен хмурит брови.
– Ты сейчас в таком состоянии, что уложить тебя на лопатки я могу одним только словом, – произносит он. – Так что давай просто немного разогреемся, а потом вспомним какие-нибудь удары.
– Вспомним? – с сомнением насчёт обобщения, уточняю я.
– Ты вспомнишь. Тебе это нужно, Слав.
Я нехотя соглашаюсь, подтверждая это коротким кивком. Бен жестом приглашает меня на ковёр. Я снимаю обувь, иду к нему. Бен предлагает начать с прыжков. Я вторю движениям, но помимо этого замечаю, как его взгляд раз за разом скользит куда-то мне за спину. В конце концов, не выдержав, оборачиваюсь.
Большинство из присутствующих в тренировочном зале прервали свои занятия, чтобы последить за нашими.
– На меня внимание! – восклицает Бен.
Хватает меня за плечо. Встряхивает, заставляя снова посмотреть на него.
– Почему они так таращатся? – спрашиваю я, понижая голос.
– Королева ушла – да здравствует новая королева. Ну, или король. Короче, они рассчитывали, что ты на больничном просидишь подольше, вылетишь из оперативной команды, и место станет вакантно.
Я поджимаю губы. Стражи должны помогать людям – именно в этом заключается их предназначение. И разве есть разница, рядовой ты или оперативник? Разве стоит ради того, чтобы подняться на ступень выше, пытаться спихнуть вниз своего собрата по оружию?
– Земля вызывает Славу! – Бен уже перешёл на бег на месте. – О чём задумалась?
– О том, что по законам джунглей вы тут, оказывается, живёте.
Бена мои слова на секунду ставят в тупик. Он останавливается. Взгляд скачет: от меня к тем, кто шушукается за нашими спинами, и обратно.
– Подойди-ка поближе, – подзывает Бен к себе. Я с опаской гляжу на руку, которой он меня приманивает. – Давай, давай.
Я слушаюсь.
– Чего?
– Во-первых, не вы, а мы, – напоминает он. – Ты – часть этого сумасшествия. Ладно я, но забудешь о своей принадлежности к стражам в другой компании – тебе мало не покажется. А во-вторых, – Бен легко бьёт меня ладонью по щеке, – повторяю: на меня внимание.
Я перехватываю Бенову руку за запястье раньше, чем он убирает её после удара. Без ответной реакции Бен не остаётся, и в секунду шуточный жест перерастает в схватку. Не успеваю опомниться, как оказываюсь на полу, Бен – надо мной. Затем вспышка – и ситуация меняется кардинально: я заламываю Бену руку, надавливая коленом ему в поясницу и заставляя его хлопать свободной рукой по ковру, прося о милости.
– Тайм-аут, тайм-аут, подруга! – Бен визжит как мальчишка, у которого отняли любимую игрушку.
Вдоволь насладившись своим превосходством, я освобождаю Бена. Он подскакивает на ноги. Раскрасневшийся, взъерошенный, Бен открывает рот, чтобы что-то сказать, но лишь шевелит губами, задыхаясь:
– Ты… Что за… Слава?
Хотелось бы и мне знать ответ на этот вопрос.
Я оборачиваюсь. Бывшее презрение сменилось испугом.
Они понимают – королева никуда с насиженного места уже не денется.
***
После обеда я нахожу Ваню и Даню в общей гостиной. Близнецы о чём-то бурно спорят, но замолкают, завидев меня, замершую в дверном проёме.
– С тебя сотенчик, – удовлетворённо протягивает Даня, размахивая ладонью перед лицом брата.
Ваня цокает языком, но долг отдаёт, хоть и с явным разочарованием.
– Вы на меня спорили? – спрашиваю я, проходя дальше.
Даня, сунув купюру в нагрудный карман рубашки, с диванного подлокотника подскакивает первым. Сгребая меня в объятья, он отвечает:
– Не на тебя, а на то, справится ли Андрюха. Ты же только с ним в последнее время общаешься.
– И Ваня думал, что он не справится? – уточняю я, когда Даня отходит в сторону, уступая меня брату.
– Я думал, он справится раньше, – отвечает Ваня.
Прежде чем обнять, он дарит мне искреннюю улыбку. Стёкла очков, подцепленных за воротник футболки, блестят в свете попадающего сквозь окна солнца. Как и глаза с их кофейного цвета зрачками.
Ваня – человек на все сто процентов. Он счастлив и здоров. Так почему это кажется мне таким неправильным?
– Значит, кончилась твоя депрессия? – Даня разводит руки в стороны. – Добро пожаловать обратно в дивный мир, где кроме чёрного и серого есть другие цвета?
– Депрес… – начинаю я, но не успеваю договорить, как меня перебивают:
– Заливать про то, что ты и правда болела, нам тут не надо. Люди с температурой не хлещут вино за ужином. Дядя Дима разрешил тебе выпить один бокальчик, а ты всю бутылку всандалила. Я от одного взгляда на тебя опьянел тогда. А мне нельзя, между прочим, я сердечник!
– Ещё было обидно, что ты ничего нам не рассказала, – вступает Ваня. – Раньше – пожалуйста, даже те подробности вашей с Власом личной жизни, которые я, хоть убей, слышать не хотел. А теперь ты резко становишься на себя не похожей, молчишь…
– Мне просто нужно было немного побыть наедине с собой и подумать, – говорю я.
– Ну и как? Помогло?
Я зашла в мертвецки холодное море по колено и ждала момента, пока привыкну к дрожи и зябкости.
Теперь я готова нырнуть в воду с головой.
– Помогло, – киваю я.
– Ну, тогда с возвращением.
Оба, и Ваня, и Даня, выглядят такими радостными, что ко всем прочим моим демонам, которые, по правде говоря, никуда не исчезли, я чувствую ещё и вину за то, что так долго держала дистанцию между нами.
– У нас есть прекрасная возможность наверстать упущенное, – сразу начинаю я. – Потому что у меня разговор. К тебе, Вань.
Ваня демонстрирует мне поднятый в кулаке большой палец. Даня, надув губы, отступает к подоконнику, что-то ворча себе под нос.
– Сразу предупреждаю, немного странный.
– Мой любимый тип разговоров, – ухмыляется Ваня. Он возвращается на диван, присаживается, хлопает по свободному месту рядом с собой. Я сажусь. – Весь во внимании.
– Что ты знаешь о путешествиях во времени?
Ваня приподнимает одну бровь. Я слышу, как Даня удивлённо окает.
– Должен ли я спросить, зачем ты интересуешься?
– Нет.
– Так и думал. Тогда прошу, конкретнее.
– Представь, чисто теоретически, что есть человек, который попал в прошлое, изменил его и затем вернулся обратно в своё время. – Ваня кивает, мол, продолжай. – Так вот, теперь настоящее совершенно другое…
– Ведь даже крохотное влияние на хаотичную систему в одном месте может иметь большие последствия в другом, – вставляет Ваня. Краем глаза замечаю Даню, который слова брата сопровождает жестами, изображающими пустую, по его мнению, болтовню. – Эффект бабочки.
– Да, – подтверждаю я, подавляя смешок от увиденного зрелища. – Так вот, опять же, теоретически, вернулся этот человек домой, а дом – и не дом вовсе, и вообще всё изменилось настолько, что свою жизнь этот человек уже не узнаёт, но плюс ко всему ещё и не помнит. Нет у него никаких воспоминаний.
– Логично, потому что его во время их творения не было, – снова перебивает Ваня.
– Но может ли выйти так, что воспоминаний в голове у него нет, но при этом его тело помнит кое-что, движения какие-то, сигналы… Не знаю, понял ли ты меня.
– Кажется, понял, – Ваня хлопает себя по бёдрам. – И, теоретически, такое возможно, ведь воспоминания построены на эмоциях, которые мы проживаем в этот момент, а знания, в частности, физические, например – представляют из себя мышечный код: в начале изучения ты ещё используешь голову, но если достаточно натренировать себя, всё будет выходить на автомате. – Ваня замолкает, чтобы почесать подбородок. – Ты ведь когда на велосипед садишься, не проговариваешь в голове последовательность: села, левую ногу на педаль, правой оттолкнулась от земли, правую ногу на педаль, кручу левой, кручу правой, кручу левой, кручу правой – нет. Ты просто садишься и едешь.
– А с умственными знаниями такое прокатит?
– Не знаю, – Ваня глядит на меня, прищурившись. – Мыслительный код построен немного иначе. Но ведь это всё теоретически, да?
– Да, – киваю я.
И хотя не все вопросы разрешились, теперь понятно, почему я так легко победила Бена в схватке на ковре.
– Йо! – привлекая к себе внимание, говорит Даня. Теперь он стоит к нам спиной, что-то разглядывая в окне. – Кто-то припарковал свою колымагу на нашей стоянке. – Машет рукой. – Поперёк разметки, – Мы с Ваней покидаем диван и подходим к Дане. Как только оказываемся перед окном, он тычет пальцем в стекло. – Во.
Я сразу понимаю, о какой машине идёт речь. И правда поперёк, занимая аж целых три парковочных места, встала не машина, а целый дом на колёсах.
– Чья, интересно? – спрашивает Ваня.
– Понятия не имею, – отвечает Даня. – Но ему повезло, что Татьяны нет на месте, а иначе она бы ему колёса сняла.
– Это в лучшем случае. Помнишь, что она сделала с администратором ресторана, когда тот по ошибке в день свадьбы вместо светло-голубых скатертей постелил светло-розовые?
– Она ему нос разбила.
– Я бы тоже разбила, – вставляю я. – Светло-голубой – цвет неба, а светло-розовый…
– Почти не отличишь от грязно-белого, – заканчивает за меня Ваня.
Мы следим за водителем трейлера. Некоторое время он не покидает своего автомобиля, а когда всё-таки выходит, мы видим светловолосого крупного мужчину в солнцезащитных очках.
– Я его не знаю, – говорит Даня. – Может, страж в отставке?
– Зачем явился тогда? – спрашивает Ваня.
– Что ты у меня-то спрашиваешь? Я похож на няньку этого здоровенного красавчика?
– Откуда ты знаешь, что он красавчик? Нам отсюда только волосы и очки видны.
– И куртка! Зацени, какая у него крутая куртка!
– Он в штаб идёт, – замечаю я, встревая в их диалог.
Как по сигналу, Даня с Ваней подрываются с места. Я – за ними.
Мы оказываемся на первом этаже точно в момент, когда открывается входная дверь. Даня с Ваней тут же отворачиваются к стене с фотографиями, изображая заинтересованность, я же даже не пытаюсь как-то себя замаскировать: разглядываю незнакомца во все глаза. Он снимает очки, водружает их на голову. Мужчина ещё выше, чем казался. И крупнее. А ещё у него удивительно правильные черты лица и почти чёрные глаза, которые, пока я разглядываю их хозяина, впиваются в меня цепким взглядом.
– Не поможете? – незнакомец обращается ко мне.
По спине бегут мурашки. В голове, словно молния, проскальзывает мысль: где-то я уже его слышала!
– Да? – раньше меня оживляется стоящий рядом Даня.
Но холодные чёрные глаза блондина продолжают смотреть точно на меня:
– Мне нужно найти Дмитрия Романова.
– Четвёртый этаж. Дверь с треугольной резьбой и позолоченной ручкой, – в отличие от брата, присоединившийся Ваня отвечает сухо, без эмоций.
– Спасибо, – кивает мужчина.
Снова мне. Тогда и я решаю вступить в игру, вспомнив о своём преимуществе: ведь я живу в одном доме с Дмитрием и часто становлюсь свидетелем его разговоров с матерью, а потому о его планах проинформирована лучше всех.
– Но Дмитрия сейчас на месте нет, – говорю я, вспоминая вчерашний родительский диалог. – И сегодня уже не будет. Хотите что-то передать?
Пожевав губами и снова смерив меня взглядом, мужчина говорит:
– Ничего не хочу, спасибо. У меня к нему рабочий вопрос, так что дождусь личной встречи.
– Рабочий – это какой? – Данино любопытство преобладает над приличием, и сейчас я ему за это ох как благодарна.
– Это такой, что на время отсутствия Татьяны по назначению Дмитрия я – новый куратор защитников, – отвечает блондин, не меняясь ни в лице, ни в тоне голоса.
Чего совсем не скажешь о нас троих.
***
Бена я нахожу во внутреннем дворике штаба. Подпирая спиной стену у пожарной лестницы, он глядит на перекидывающих друг другу мяч парней. Пока я подхожу ближе, Бен успевает достать из внутреннего кармана куртки что-то прямоугольное, что я по ошибке сначала принимаю за телефон.
Потом приглядываюсь и в сердцах ухмыляюсь.
– А я всё гадала, как ты справляешься, – произношу, останавливаясь напротив Бена. Выхватываю из его рук сигарету. – Телевизор смотришь? Минздрав предупреждает.
– Минздрав может поцеловать меня в задницу, – ворчит Бен в ответ, выуживая из пачки новую сигарету.
Я тянусь, чтобы конфисковать и эту, но Бен успевает зажать её зубами.
– И давно ты куришь?
– Видимо, да. Когда мы оказались в этом настоящем, у меня в тумбочке уже был вскрытый блок, – Бен поджигает сигарету. Затягивается, прищуриваясь. – Надо бросать, это дело паршивое… Но приставучее до жути. – Выдохнув дым, Бен перехватывает сигарету подушечками пальцев и протягивает мне. – Курнёшь?
– Ещё чего не хватало, – я морщу нос. Затем бью Бена по руке, и остаток сигареты падает ему под ноги. – И ты больше не будешь.
Бен тушит окурок носком кроссовка.
– Если не перестанешь руками махать, я на тебя заявление накатаю с просьбой о судебном запрете на приближение, – говорит он, поднимая на меня взгляд. – Что это сегодня было? Ладно я – до нашего временного путешествия я защитником был уже не первый год. А ты едва перестала быть новенькой… Откуда такая силища?