Вынужденное безделье в порту действовало на команды не лучшим образом. Давно пора действовать, но приказа из Палатиана не поступало. Префект Каррел даже вылетел в столицу некоторое время назад, но никто не знал, чего ему удалось добиться. К общей досаде, флот так и не покинул Кехребар, превращенный во временную базу. Легкие корабли — крейсеры и эсминцы — по-прежнему блокировали ивирские острова. Все линии морских коммуникаций были полностью парализованы ксаль-риумцами, а ивирские войска — рассеяны. Говорили, что четверть миллиона ивирских солдат осталось заперто на острове Янгин, намеченном в качестве очередной цели наступления, а на Кадихе, возле ивирской столицы, дожидалась врага еще более многочисленная армия. На Кехребаре сосредоточили двенадцать легионов — сто восемьдесят тысяч человек. Еще столько же остались в военных лагерях на юго-западном побережье континента. Численное преимущество на стороне ивирцев, но ксаль-риумцы лучше вооружены, а главное — властвуют над морем. Куда бы они ни ударили, султан Ажади не сможет перебросить подкрепления от метрополии. Гарнизон любого острова предоставлен сам себе. Ивирцы уже знают о гибели своего флота, а такие вести не способствуют укреплению боевого духа солдат. Возможно, поэтому ксаль-риумский Штаб не спешит с наступлением. Магистры в Палатиане ждут, что еще немного — и сами ивирцы поднимутся против собственного султана? Правдоподобно…
Пока что сводная флотилия префекта Каррела была занята тем, что зализывала раны, полученные в битве. Все крупные корабли пострадали, хоть повреждения и не были фатальными. В «Красотку Тар» попала всего одна бомба, но и ее хватило, чтобы наделать дел. Начиненный интеритом стальной цилиндр с безукоризненной точностью угодил в носовую платформу, на которой было установлено сдвоенное универсальное орудие, пробил ее и взорвался ниже. Сила взрыва была такова, что платформу вместе с пушкой сорвало с места и разнесло в клочья, а потом сдетонировали боеприпасы в перегрузочном отделении. При этом разворотило переднюю стену ангара, и раскаленные осколки проникли внутрь. К счастью, все трубы топливопроводов заблаговременно заполнили углекислым газом, а хорошо обученные аварийные группы отреагировали без промедления. Пожара удалось избежать, и «Красотка» не повторила судьбу «Корнелии» из Восточного Флота. При взрыве погибло девятнадцать человек, пострадала летная палуба. Еще несколько бомб разорвалось вплотную к кораблю, покорежив борта и вызвав течи, но авианосец остался в строю. Теперь «Тамарию» наспех латали в кехребарском порту — восстанавливали разрушенные механизмы, заделывали пробоины в бортах и палубе, оставленные осколками. То, что осталось от развороченной носовой платформы, восстановлению не подлежало, и ее просто срезали до лучших времен. Пока «Красотка» не пройдет полноценный ремонт в базе на Кадаре, придется ей воевать с десятью 120-миллиметровыми пушками вместо двенадцати.
Понесла потери и авиагруппа. Сбито семь истребителей и один бомбардировщик. Пилотов с четырех машин удалось спасти, но остальные погибли. Это было болезненно — видеть в кубрике пустые койки, еще недавно занятые парнями, с которыми Амадин Ролан едва успел познакомиться. Еще двое пилотов получили ранения и были отправлены в тыл, в госпиталь. Шесть самолетов были повреждены так сильно, что их не стали восстанавливать. На замену уничтоженным машинам и погибшим пилотам пришли новые — в основном, те, кто уцелел из авиагруппы «Корнелии». Теперь на «Тамарии» было шестьдесят два боеготовых самолета и экипажа вместо штатных шестидесяти восьми. Небольшие потери, учитывая масштабы сражения.
Наконец-то подняли один из полузатопленных линкоров — «Императора Микарена». Загерметизировав затопленные отсеки и выкачав из них воду, корабль вывели из порта на буксире и повели в кадарскую базу, где уже был подготовлен сухой док. Два других корабля также должны поднять в ближайшее время. Потом их ждет первичный ремонт в Кадаре, а затем — уже полноценный восстановительный ремонт в доках Ксаль-Риума. Восточный Флот будет восстановлен, кроме «Императора Велизара Первого», который уже начали резать на металл прямо на месте гибели. Специальные команды занялись мрачной работой — извлекали из полуразрушенного корпуса тела погибших моряков. То немногое, что осталось от тел. Их не хоронили на Кехребаре — погибших возвращали в Ксаль-Риум, где они будут погребены на военном кладбише. Там скоро станет намного больше могил, чем прежде, подумал Амадин Ролан. Из тысячи семисот человек команды спаслось меньше пятидесяти. Кехребар обошелся Империи очень дорого, и последующая победа в морском бою лишь отчасти загладила болезненные воспоминания. Война оказалась совсем не такой, какой представляли ее ксаль-риумцы.
— О чем задумался, Амадин? — от Кайрена не ускользнуло мрачное выражение на лице напарника.
Тот вздохнул.
— Так… Ни о чем таком, о чем не думают другие.
Гайонец ничего не сказал. Он понял.
— Ты прав, Феран, — произнес Амадин. — Лучше бы поскорее снова выйти в море. С этой войной уже пора заканчивать.
Лакрейн. Дворцовая площадь.Двое гвардейцев в красно-желтом — традиционных цветах Ивирского Султаната — проводили Арио Микаву на огромный мраморный балкон. С балкона открывался вид на мощеную камнем площадь перед султанским дворцом. Здесь уже присутствовал сам Блистательный в окружении многочисленной свиты. Шесть гвардейцев, вооруженных саблями и револьверами, несли стражу. Приблизившись к султану, Арио Микава низко поклонился:
— Блистательный, я прибыл по вашему зову.
— Очень хорошо, — Ажади Солнцеподобный смерил агинаррийца невыразительным взглядом и улыбнулся уголками губ. — Я хочу, чтобы ты стал свидетелем того, что сейчас произойдет.
Микава воздержался от ненужных вопросов. Капитан сомневался, что его ждет приятное зрелище, но, состроив бесстрастную мину, занял место в стороне от султана. Он — всего лишь наемник, и не смеет стоять подле владыки Ивира. На улице уже собралась немалая толпа горожан, окружившая площадь по периметру. Двойная цепь солдат удерживала толпу в отведенных границах. В руках у солдат были винтовки, штыки — примкнуты. Можно было слышать низкий гул, которых издавали сотни людей — такой же рокот издают волны, бьющие в скалистый берег. Негромкий, но опасный. Угрожающий.
Очень быстро подозрения Микавы подтвердились. Послышался рев труб и басовитый лязг больших гонгов. Толпа на площади заволновалась, а к центру от дворца провели нескольких человек. Было довольно далеко, но Арио Микава сразу узнал иль-Кедама. С ним были другие схваченные заговорщики: Кифар иль-Мадаат, казначей. Генерал иль-Дамаэзи. И еще трое — Арио Микава узнал их всех, они были из числа свиты султана, из наиболее доверенных людей. Фадах Комени, невзрачный с виду старик, был старшим над личной прислугой Ажади Восьмого. Неудивительно, что весть об измене привела султана в такое бешенство. Паши ай-Салука среди узников не было, родичей султана не казнят публично. Скорее всего, его тихо удавят или отравят, а затем похоронят в фамильном склепе, и о его смерти не будет сказано ни слова в народе.
Все пятеро обреченных были только в коротких холщовых штанах. Гвардейцы вывели их точно в центр квадратной площади, затем заковали руки и ноги в массивные железные колодки. Бесцеремонно пуская в ход кулаки, воины заставили заговорщиков стать на колени. Неожиданно иль-Кедам обернулся и посмотрел в сторону балкона. Почему-то Микаве показалось, что ивирец смотрит прямо на него, но северянин не опустил взгляд. Он не ощущал ни сожаления, ни тем более раскаяния. Иль-Кедам понимал, в какую игру ввязывается. Он был опасен, поэтому следовало его убрать, а то, что бей спутался с заговорщиками, только облегчило работу агинаррийцу.
— Они все признались, — процедил Ажади, обжигая узников ненавидящим взором. — Заговор возглавил паша ай-Салук, а иль-Кедам и его прихвостни собирались посадить того на трон, чтобы править от его имени. Они заключили бы мир с Ксаль-Риумом, откупившись от Империи всеми нашими островами вплоть до самого Янгина, позволили бы имперцам обустроить на наших землях военные базы, и правили бы Ивиром, опираясь на ксаль-риумскую армию и флот. Изменники полностью признали свою вину.
Это Микаву не удивило, султанские допросчики были по-настоящему хороши. Не хуже «профессионалов» из Седьмого Отдела, а у тех, как говорится, и мертвец бы запел в голос.
— Теперь их ждет заслуженное наказание, — заключил Ажади Восьмой. — Пусть все знают, что будет с мятежниками.
Пока иль-Кедам и прочие стояли на коленях посреди площади, гвардейцы короткими цепями соединили железные колодки, сковывавшие их ноги, с небольшими столбами, торчащими из земли. Затем откуда-то сбоку появились лошади. Пять упряжек по паре лошадей. Арио Микава стиснул зубы. Наконец-то он понял, что сейчас будет. Султан, очевидно, заметил, как северянин слегка побледнел, потому что улыбнулся и утвердительно кивнул:
— Такой смертью карали предателей в эпоху моих непобедимых предков. Я считаю, что это хороший обычай. Мы должны его возродить. В такое тяжелое время мы не можем позволить себе быть мягкосердечными, и всякий, кто усомнится во власти султана, должен понимать, какое наказание его ждет.
Обреченные люди на площади пытались сопротивляться, кто-то вырывался, другие кричали. Слова было разобрать невозможно. Только генерал иль-Дамаэзи подчинился, пытаясь сохранять достоинство. Но и сопротивление прочих, разумеется, было бессмысленно. Гвардейцы — сильные, рослые мужчины — легко повалили их ничком, прижали к камням, и вскоре цепи протянулись от упряжек лошадей к колодкам на руках пленников. Дородный глашатай выступил вперед, развернул свиток и начал хорошо поставленным голосом читать. Микава пропустил слова мимо ушей. Предатели, нарушившие волю Всевластного и осмелившиеся замыслить зло самому Блистательному владыке… и так далее. Агинарриец не впервые видел, как умирают люди, но сейчас, как никогда, ему хотелось быть где-то в другом месте. Или хотя бы зажмуриться.
Церемония продолжалась какое-то время. Сначала оглашение приговора, потом — длинная речь о лишении всех титулов, земель, имущества, званий и наград. Головы осужденных облили нечистотами — символ того, что они превратились в отверженных и умрут не людьми, но скотами. Затем был выход служителей Всевластного в мрачных черных одеяниях, символизирующих тьму и смерть. Сам первосвященник произнес смертное проклятие, лишающее человека возможности подняться в небесные чертоги Всевластного и обрекающее на вечное заточение в подземельях черного дворца владыки котуров. Толпа шумела, и трудно было понять — напуганы люди или возбуждены предстоящим зрелищем.
Наконец, с ритуалом было покончено. Ажади лично поднял руку, и солдаты взяли лошадей под уздцы. Султан выдержал еще несколько секунд, наслаждаясь, затем резко опустил сжатый кулак.
Арио Микава все-таки не выдержал и в последний момент закрыл глаза, жалея, что не может не слышать…
Виктэр. 42 Лета.Спиро Арген открыл дверь, впустив гостя. Снова это был Левьен. Геаларец коротко кивнул в знак приветствия и прошел в комнату.
— Новости? — спросил ксаль-риумец, последовав за ним.
— Да, — подтвердил Левьен. — Нам удалось узнать, где держат вашего Барона. Вернее, где он скоро будет.
— И?
— Все, как мы и подозревали. Это работа Оркестра. Группа геаларских беженцев, в основном — потомков старой знати и их слуг, сбежавших вскоре после Революции. Агинаррийцы приютили беглецов, а потом принялись за их детей. По непонятной причине, те не питали большой любви к Республике, — Левьен ядовито усмехнулся. — В общем, тех, кто согласился работать на Седьмой Отдел, обучили и заслали обратно в Геалар. Я не берусь сказать, сколько их на самом деле, но в Виктэре наиболее активно действует группа некоего гражданина Камбро, он же — Дирижер. К похищению вашего драгоценного каннивенца приложил руку именно он.
— И куда увезли Барона? — спросил Арген.
— Я ведь сказал: этого я не знаю. Но моему человеку удалось выяснить, что каннивенца скоро вывезут из Республики. В Агинарру.
Спиро Арген выругался.
— Его надо перехватить! Как его повезут?
— Морем, разумеется. Корабль называется «Ферозо». Он будет в виктэрском порту послезавтра. Капитан — его имя Дежонэй — сотрудничает с Оркестром.
— Сколько людей в команде?
— Не могу сказать наверняка. «Ферозо» — небольшой корабль.
— Ваш агент может дать нам знать, когда именно Барона доставят на корабль?
— Нет. Он и так слишком рискует. Все, что могу вам сказать — Дирижер спешит. Вряд ли вам придется ждать долго.
— Хорошо… — произнес ксаль-риумец. — Спасибо, Левьен.
— Просто позаботьтесь, чтобы ваши дела не затронули меня, Шанно. Я и так впутался в них больше, чем хотел. Вы заберете своего «Барона» и исчезнете, а мне еще оставаться здесь и разбираться со всеми последствиями.
— Я все понимаю, Левьен, — холодно сказал Спиро Арген. — Но иногда приходится рисковать.
— Как знаете, а я предпочитаю обходиться без риска. Чем меньше шума, тем лучше результат.
— Не стану с вами спорить, но боюсь, что на этот раз придется пошуметь. Вы обещали мне найти людей.
Геаларец криво улыбнулся.
— Я ждал, что вы об этом напомните. Пойдемте со мной, я вас познакомлю. Да, только не забудьте прихватить с собой наличные. Эти, кхм… свободные работники не слишком-то доверяют векселям и банковским обязательствам. И берут за свои услуги недешево.
Они вместе покинули гостиницу. У выхода ждала небольшая, неброского вида машина. Левьен уселся за руль, Спиро Арген занял место сбоку. Двигатель заурчал, и автомобиль направился вперед по улице.
— Куда мы едем? — осведомился ксаль-риумец.
— Не беспокойтесь, это не очень далеко, — хмыкнул Левьен. — Всего несколько кварталов. Ресторан «Ривэ». Респектабельное заведение. И люди, с которыми мы встречаемся, тоже вполне респектабельные, — усмешка геаларца стала шире. — Настоящие профессионалы. Когда берутся за дело, непременно доводят все до конца. Если у вас достаточно денег, чтобы их заинтересовать, разумеется.
Геаларец не лукавил — довольно скоро он остановил машину перед стеклянными дверями заведения. Над входом сияла надпись — «Ривэ». Был уже поздний вечер, успело стемнеть, и цветные лампы отбрасывали на вывеску яркие переливчатые отблески. Изнутри доносилась музыка.
— Пойдемте, — позвал Левьен. — Я представлю вас, но дальше договаривайтесь сами. Как я уже сказал, я не собираюсь лезть в ваши дела больше, чем необходимо.
— Вы сделали достаточно, Левьен, — ответил Спиро, выбираясь из машины.
Внутри заведения царил полумрак. Пахло табаком. Посетители — в большинстве, мужчины — собрались у стойки бара или сидели за квадратными столиками. Официантки в откровенных платьях разносили вино и закуски. Левьен направился к столику в углу, где сидел человек в темно-синей рубашке, и приветственно протянул тому руку:
— Деруа, вот человек, о котором я говорил тебе. Гражданин Шанно — Деруа Медек. Он может решить ваши проблемы.
— Благодарю, — кивнул Арген. — Гражданин Медек.
— Можно просто «Деруа», — любезно улыбнулся тот.
Ксаль-риумец присмотрелся к нему внимательно. Если бы он ожидал увидеть плечистого громилу с переломанным носом или шрамами на физиономии, какими обычно предстают наемники в кинофильмах, его ожидало бы разочарование. Как и предпупреждал Левьен, Медек выглядел вполне «респектабельно». Не очень высокого роста — на полголовы ниже самого Аргена — он был среднего сложения и казался довольно неприметным. Ни в лице, ни в фигуре наемника не было ничего, за что мог бы зацепиться взгляд. Подходящая внешность для соглядатая. Геаларец был аккуратно одет и чисто выбрит.
— Итак, я оставляю вас, — Левьен отступил. — Если что, вы знаете, как найти меня, Шанно. Удачи.
Спиро Арген проводил его взглядом, затем повернулся к Медеку. Тот указал на свободный стул.
— Присаживайтесь, гражданин Шанно. Здесь мы можем поговорить спокойно. Местные завсегдатаи мало слушают, и еще меньше болтают. За что я и люблю «Ривэ», — наемник усмехнулся.
— Это полезное качество, — согласился Арген. — Итак, перейдем к делу. Мне нужны надежные люди.