Ларимир снова посмотрел на Радаяру. Рассказ будто истощал его. Выглядел он все более слабым и несчастным.
– Однако дальше так продолжаться не могло. Я боялся за маму, но жить тоже хотел, так что я почти уже решился… Но тут мама что-то затеяла. Я понял это, потом увидел рецепт в книге. А однажды услышал обрывок их с сестрой разговора. Они вместе должны были варить это зелье, поэтому волей-неволей обсуждали какие-то моменты, которые помогли понять мне, какую судьбу мне готовят… И я… признаться, опешил. Даже не знаю почему, но я испугался. И… меня скрутил приступ. Я и слова не мог сказать. Просто забрался в кровать и лежал, не в силах что-либо сказать, на что-либо решиться. И… я догадался, что это, – он подчеркнул голосом последнее слово, – лекарство сестра не выльет. Магию я знаю только теоретически и то по обрывкам. Но из сочетания Темных сил и вампирской крови не могло получиться ничего хорошего. Мне трудно было представить, что именно станет с Ларикой, если она выпьет подобное зелье. Я решил или украсть его, или как-то подменить. Но ни мать, ни сестра фактически не оставляли его без присмотра. Я же боялся рассказать про свои открытия при Ларике. Если она столько лет пила мои силы, неизвестно, что сотворит, если ее тайна раскроется. Да и поверит ли мне мама? Вдруг подумает, что у меня начались видения или я просто схожу с ума? Но рискнуть стоило. Для этого нужно было, чтобы мама оказалась одна хотя бы полчаса. Тогда я решил поступить по примеру сестры – воспользоваться такой же склянкой с похожего цвета жидкостью. Я дождался, когда мама с Ларикой будут заняты, и проскользнул в комнату сестры. Там нашел склянку. Я был уверен, что мама, не желая открывать мне правду, захочет обставить все как всегда. Но, наверное, я как-то себя выдал. Или Ларика с помощью колдовства поняла, что я копался в ее вещах. Но выдала себя и она. По ее взгляду я понял, что следующую ночь мне не пережить. К матери обращаться уже смысла не имело: Ларика подлила ей снотворного. Пока мама еще держалась, но по вялости ее движений и паузам между словами было ясно, что зелье уже действует. Маму Ларика вряд ли будет трогать, а вот меня запросто. И я решил бежать. К вам, тетя Полонея. И к тебе, Ива. Потому что вы могли справиться с тем, во что превратится Ларика. – Юноша красноречиво глянул на вампира, давая понять, что сказанное относится по большей части к нему.
Прошло немало времени, прежде чем Ларимир продолжил.
– Как же это все непросто… – вздохнул он. – Мама всегда говорила, что, мол, если беда, – всем детям ведьм были знакомы подобные слова, обычно под «бедой» подразумевались добрые соседи, вдруг решившие разнообразить свою жизнь показательным сожжением недоброй соседки, – бежать в «наше» место. Там всегда припасены вещи и продукты на первое время, монеток немного. Я решил, что нужно подстраховаться и взять все это. А также оставить маме там записку. Мама обязательно все бы там обыскала, но сестра должна была спешить перехватить меня… Я не думал, что она нападет на маму… И считал, что успею. У меня же была фора. Пусть и небольшая. Почему она решила напасть на маму?.. Я этого совершенно не понимаю…
Ива опустила глаза. Пока Ларимир говорил, он казался спокойным и рассудительным, но стоило ему замолчать, это впечатление рассыпалось. Взгляд снова замечал излишнюю бледность, хрупкость телосложения. Один, в темноте, как с подобной слабостью он вообще смог добраться до деревни? Он сюда сам никогда не ходил. А по дороге шел вряд ли.
– Ей нужны были силы, – глухо проговорил Ло. – Когда она выпила зелье, если я правильно предположил его действие, превращение заняло какое-то время. Несколько часов… она, – вампиру с трудом удалось выговорить это слово, – вряд ли вообще что-то могла делать. Ее должно было корежить от боли, после которой она, скорее всего, какое-то время приходила в себя.
Полонея, уставившись в стол, процедила:
– Когда… Ларика… стала способна что-то делать, она, вероятно, ушла из дома, ведомая мыслью, что нужно поймать этого оболтуса. Не сомневаюсь, что пошла на семейное место. Где-то там поняла, что ей нужна подпитка. Вот почему стала ждать… Радаяру. Или просто та не вовремя очнулась и поспешила спасать их обоих…
Ива поерзала на месте. Затянувшееся молчание убивало. Хорошо, что Ларимир в какой-то момент нарушил его:
– Ларика… То есть… В общем, несмотря на все это, Ларика меня догнала… Правда, уже у самой деревни. И это стоило жизни ни в чем не повинной девушке. Вот ведь… по сути, я не виноват в ее смерти, а все равно… из-за меня, получается.
Позже так и не приходящую в себя Радаяру устроили в Ивиной комнате, Ларимира отправили присматривать за ней. Полонея же с племянницей и Ло остались дальше чаевничать. Вернее, прикрывать чаепитием разговор. Впрочем, и он быстро затих. Слишком тяжелые мысли их обуревали.
– И все-таки, – наконец не выдержала Ива. – Неужели обязательно было ее убивать?
Ло поморщился. Он ожидал этого вопроса, но совсем не от нее.
– Тебе напомнить про Бертрана и Элеонору?
– Мне не надо напоминать про Бертрана и Элеонору! – возмутилась юная знахарка. – Я прекрасно помню, что Темные силы нельзя смешивать с вампирскими! Что это может привести к безумию. Я помню! Но ведь Бертран не дал убить Элеонору. Даже ты признал, что у нее есть шанс.
– У нее – да. У Ларики – нет.
– Но почему?! – возмутилась Ива. – Потому что у нее не было вампира, который с ней бы возился?
Юноша крепко сжал зубы, стараясь не вспоминать недавнюю боль, когда казалось, что его режут заживо.
– Ива, скажи, ты можешь определить, бьется у человека сердце или нет?
– Конечно, могу.
– Вот и я могу определить, безумен человек или нет. Я – маг Разума, если ты еще не забыла.
– Но… но небьющееся сердце иногда можно запустить снова.
– Если прошло слишком много времени, то уже нельзя.
– Значит, прошло слишком много времени, чтобы спасти ее?
– Нет, ею было сделано слишком многое, чтобы ее разум удалось спасти. – Ло немного подумал и добавил: – Ну и да, времени прошло слишком много.
– Она не простит, – вдруг глухо произнесла Полонея. – Радаяра не простит. Она никогда не поверит, что ее было не спасти.
– Даже после того, как она убила Яринку? – нахмурилась Ива.
– Даже после того, как она чуть не убила Ларимира? – уточнил более циничный Ло.
– Даже после того, как она много лет тянула из него жизнь, – кивнула тетушка. – Радаяра всю его жизнь спасала сына. Он много раз мог умереть, но не умер. Она тянула бы Ларику, пока могла бы.
Вампир покачал головой:
– Там никто ничего не смог бы поделать. Более того, убить брата стало для нее навязчивой идеей. Она не остановилась бы, пока ей не удалось бы добраться до него. Я знаю много оправданий убийству. Но убить разумное существо вот так, походя, как она убила Яринку? У Ларики была нормальная жизнь, не хуже, чем у окружения. Она не должна была стать подобным моральным уродом. Даже если забыть про то, что она стала безумной из-за смешения Темных сил и моей крови, должна быть кара за совершенно ненужное убийство Яринки и покушения на Ларимира и вас, Полонея. Я понимаю, что вы хотели бы все скрыть, замять, но не в этом случае. Иногда нужно принимать подобные решения.
Ло не отрываясь смотрел на тетушку.
В маленьком домике снова все молчали. Ива чувствовала себя одновременно и подавленной, и раздраженной, и расстроенной, но самое странное, что сейчас Ло ей нравился куда больше, чем в его обычной роли легкомысленного ловеласа.
Полонея же хмыкнула и произнесла:
– Вот за что не люблю упырей: только появился – как уже три трупа.
Ива задохнулась от подобной несправедливости. Пока она судорожно придумывала ответ, Ло невозмутимо пожал плечами и поделился наблюдением:
– Трупы обычно появляются там, где открываются слишком большие возможности.
Когда небо затянуло черным, а в доме все уснули, Ло осторожно выбрался из-под одеяла. Ива даже не шелохнулась, очевидно, слишком вымоталась за этот безумный день. Вампир невольно засмотрелся на ее безмятежное личико, сейчас особенно беззащитное. Он знал, что эта девочка умеет постоять за себя, но, как показала жизнь, ее сил пока недоставало. Может, правы были друзья и тетушка Ивы, говоря о том, что этой девушке опасно быть рядом с ним, что однажды он станет ее бедой? В Стонхэрме Ло яростно отрицал подобную возможность и делал все, чтобы его семья и его девушка никоим образом не пересекались. Однако его природа поставила Иву под угрозу здесь, где на сотни верст ни единого его родственника, только он сам.
Мужчина обязан защищать свою женщину. А он? Из-за него Ива сегодня могла погибнуть. Конечно, всю эту кашу заварил не он, но факт остается фактом: если бы его тут не было, этого бы не случилось. Не зря же говорят об обстоятельствах, которые одной лишь волей или желанием не преодолеешь. Может, его кровь относится к одному из таких обстоятельств?
Ло вздохнул и прокрался к двери. По официальной версии, именно Радех оказался убийцей Яринки. Когда его попытались скрутить, оказал сопротивление, которое пришлось пресечь. Радикальным образом. Вампира более всего удивило, что никто в истории не усомнился, как и не возмутился наказанием. Однако сейчас юноша вспомнил о Радехе только потому, что собирался забраться в его дом. Во-первых, нужно было посмотреть, не осталось ли там чего-то вроде «Слезы матери», а во-вторых, чутье подсказывало Ло, что он должен узнать, почему человек бросил надежное место лесничего и сбежал в эти дальние дали.
Лучше всего, по мнению вампира, сделать это так, чтобы сам Гридя не узнал о своем «рассказе». Гипноз Ло решил не применять, но другое дело, когда подопытный спит. Контроль разума ослабевает, и куда легче добраться до памяти. По крайней мере так утверждает теория.
Дверь дома охотников оказалась заперта, хотя многие в Ивиной деревеньке подобными предосторожностями себя не утруждали. Впрочем, на руку Ло сыграло распахнутое окно: лето все-таки. Размещалось оно довольно высоко, но как раз это вампира смущало меньше всего. Приземлившись по-кошачьи на пол, незваный гость застыл и прислушался. В доме стелилась полная обычных ночных звуков тишина. После порошочка, которым угостил его уже мертвый хозяин этого дома, способности Ло восстановились не полностью, хотя потихоньку возвращались. Сейчас он чувствовал присутствие только одного живого существа с горячей кровью. Судя по дыханию, Гридя спал. Вампир чуть прищурился, пытаясь рассмотреть возможные ловушки. Ива говорила, что свой дом охотники не строили: заняли оставленный. Такое порой случалось в деревнях: если не было прямых наследников, или те уже успели обзавестись своими хижинами, или у строения имелась дурная слава. Охотники за несколько месяцев жизни в этой местности так и не разобрали оставшиеся после предыдущих хозяев завалы, зато, похоже, научились лавировать между ними: даже в лунном свете были видны протоптанные в пыли дорожки.
Где наугад, где магией Ло смог обнаружить защиту от нежити и нечисти, но слабенькую. Такие вещи должна устанавливать ведьма или профессиональный чародей. Последних в округе не было, а к ведьмам Радех относился предвзято. Ло опасался более серьезных ловушек, рассчитанных именно на вампиров, или чего-то совсем простого, вроде лески, натянутой поперек коридора. К его удивлению, не удалось обнаружить – специально или случайно – ничего подобного. Это немного беспокоило. Оставалось надеяться, что охотники просто слишком полагались на замки и оружие под подушкой.
Беззвучно скользнув в комнату Гриди, Ло прокрался к постели и прислушался к дыханию спящего. Подладиться под оное труда не составило. Потом вампир установил между собой и охотником ментальную связь, будто тонкую ниточку магии протянул. И задышал более глубоко, делая небольшие паузы перед вдохом и устанавливая новый ритм. Человек, благодаря ментальной связи, уснул еще крепче. Теперь Ло мог контролировать сон мужчины. На уроках по магии Разума их предостерегали против заклинаний, действующих как обычное снотворное: слишком велик риск самому оказаться под его воздействием, когда полезешь человеку в мысли. А добираться до глубинных воспоминаний непросто. Долго и муторно. Если добавить к этому воздействие «снотворного», то можно вообще забыть, кто ты и что творишь. Бывали случаи, когда неопытные чародеи, забравшись в голову одурманенного человека, засыпали вместе с ним. И просыпались оба далеко не всегда.
Не любящий риска в ментальной работе, Ло не собирался допускать хотя бы малейшую вероятность подобного исхода. Ну уж нет. Хватило того позора с Щапой. На этот раз он все сделает чисто. Поэтому сам будет управлять сном Гриди. Главное – найти нужные воспоминания. Будь Ло телепатом, можно было бы в разговоре коснуться этой темы, охотник бы сам все вспомнил, осталось бы только прочитать. Но телепатия юному вампиру не слишком хорошо давалась. В отличие от вытаскивания воспоминаний во сне, пусть этот способ и медленный, тяжелый, порой сопряженный с множеством проблем.
На деле все оказалось еще сложнее, чем во время уроков. Погрузившемуся в чужой сон Ло показалось, что он слышит множество голосов. Мысли походили на проносящихся мимо птиц. Иные воспоминания окутывали как облако. Что-то врывалось мчащейся на полном ходу каретой. В Университете их учили планомерно спускаться от сиюминутных мыслей и образов до таящихся даже от самого человека страхов. Спрятанные воспоминания находились где-то посредине. Однако пока перед Ло простирался лабиринт, а не лестница. Состоял этот лабиринт из множества ненужных вампиру воспоминаний вроде разговоров с соседями, новых следов и прочих бытовых мелочей. Наверное, вампир долго бы бродил по ним, пытаясь разобраться, как среди всего этого найти путь вниз, если бы не сообразил, что тут почти нет чувств. Все эти мысли отражали лишь информацию, неважную и ненужную. Более сокровенное лежало в другой плоскости. Ло тихо произнес: «Убийство». Ему показалось, что его голос отразился сотни раз от невидимых стен, а перед глазами встала картина, которую он тоже хорошо помнил: лежащая на траве мертвая Яринка и склонившиеся над ней знахарки. «Значит, не то, – сообразил вампир и тут же произнес: – Лес… лесник». Воспоминание показывало маленький домик с сарайчиком, тропинку в чащу, высокие корабельные сосны.
Ло нахмурился и попробовал снова: «Запретное». На этот раз перед ним оказался какой-то трактир, где Гриде тайком передали несколько крохотных бутылочек со странно светящейся жидкостью. Судя по воспоминаниям охотника, это было что-то дурманное. Интересно, но не то, что нужно. Чародей задумался. То, что увидел Гридя в тех дальних лесах, заставило его бросить налаженную жизнь, дом, хорошую работу и бежать без оглядки буквально на край обжитых земель. Что же это могло быть? От догадки Ло чуть не расхохотался, но, пересилив себя, все же произнес: «Страх».
Его мгновенно рвануло вниз. Сразу стало ясно, что вот тут скрываются самые сильные эмоции. Увиденное уверило Ло в том, что поиски увенчались успехом, и одновременно заставило сомневаться в необходимости этих поисков. Некоторые вещи лучше не знать.
Гридя давно подозревал, что в его лесу кто-то самовольничает. Земли принадлежали заядлому охотнику, который весьма трепетно относился к конкурентам, какими мелкими бы те ни казались. Даже пара браконьерских силков приведет его в ярость. Одни такие Гридя нашел этим утром. До этого были и другие следы. Но силки показались ему хорошей возможностью устроить свою охоту. Судя по следам около ловушки, проверяли ее ночью. Это немного удивило мужчину, но он решил, что это кто-то из соседней деревушки. Селяне знали лес немногим хуже самого Гриди. И он решился на ночную вылазку.
Отправился на импровизированную охоту мужчина через несколько часов после заката, пожалуй, даже ближе к полуночи. Пройдя около половины пути, охотник наткнулся на совсем свежие следы, причем большой группы людей. Не менее десятка человек. Под ложечкой неприятно засосало, но Гридя решил выяснить, кто такие повадились в его лес. Хозяина сейчас в имении не было. Да и по ночам он не имел привычки гулять дальше стен вокруг замка. Однако чужаков кто-то явно вел. Неужели селяне решились не только на браконьерство? Сначала Гридя даже не понял, куда неизвестные направлялись, но потом сообразил: к развалинам.
В глубине леса давным-давно стояло некое строение непонятного предназначения. Задолго до рождения Гриди его оставили. Время и природа постепенно разрушали древние стены. Уже сейчас от них мало что осталось – фундамент, пара колонн, да и все, пожалуй. Иногда сюда забредали любители древностей, перерисовывали полустертые надписи и уходили, пространно разглагольствуя о доисторических верованиях, из чего Гридя делал вывод, что ничего они толком не поняли, иначе разговор был бы предметнее. Но чтобы ночью… такого никогда не случалось.