Тропинка, ведущая к деревне, петляла, будто ее прокладывал перепуганный заяц, но никто никогда не пытался ее изменить. До сих пор все помнили и зачастую со смехом пересказывали историю о том, как несколько молодчиков решили принести медовухи к речке, где традиционно устраивали многие гулянья, особенно из тех, какие под родительским оком теряют всю свою прелесть. Любимое Ивино место для уединений находилось много дальше, но по той же дороге. Так вот, в тот памятный день с десяток молодых парней понабрали медовухи, сколько смогли унести в заплечных мешках, и направились к реке. Кто уж из них предложил срезать, доподлинно неизвестно, однако, разумеется, нашелся и тот, кто «знает короткую дорогу». В результате компания еле дошла до места назначения, потратив на это втрое больше времени. Но трагедия заключалась в том, что, пробираясь по буеракам, прыгая меж канавами и продираясь сквозь кусты, эти экспериментаторы умудрились потерять медовуху. Причем не выпить, что логично было бы предложить, а именно потерять. С тех пор в деревне родилась традиция – в конце первого летнего месяца искать ту давно потерянную медовуху. Вдруг да цела?
Конечно, по грибы да ягоды, на охоту ходили по лесу не по тропкам. Но вот от места до места – только по дорожке. Однако пункты назначения, так сказать, бывают разные. Например, Ива совершенно точно знала, что большинство девушек бегают в «тайное место», чтобы поплакать. Нет, не туда, куда сама знахарка. Но в лесу, недалеко от тропинки, если свернуть чуть в сторону, есть небольшой овражек, даже не овражек, а склон с нависающими деревьями, удачно скрывающими его от посторонних глаз. Можно пройти в двух шагах и не заметить. Ива никогда не могла понять почему, но многие из девушек поплакать в одиночестве приходили именно сюда. Как маг или как знахарка, она объяснить этого странного явления не могла. С подругами же в деревне у нее не сложилось.
Травнице подумалось, что сейчас обязательно кто-нибудь плачет в заветном месте. День сегодня такой – для девичьих слез. Юная чародейка свернула с тропинки и направилась к склону. Еще за несколько десятков шагов она поняла, что там кто-то есть. Явно человек. И, похоже, действительно девушка. «Интересно, кто же все-таки? Были бы тут ребята, уже наверняка бы пари заключили». Иве не хватало их веселых перебранок. Порой они так раздражали, зато жизнь вокруг них бурлила. Знахарка обожала в друзьях эту яркость. Никто бы в здравом уме не назвал их инфантильными или пассивными. Такие разные, но их всегда объединяло желание идти вперед, не останавливаться в этом движении и стремление победить. За это Ива многое готова была им простить.
Знахарка осторожно завернула за деревья и начала спускаться. Травнице вдруг представилось, что та или тот, кто сидит здесь, может оказаться безжалостным убийцей. Более того, прыгнет на нее сейчас из засады, радуясь, что сама пришла, не надо по всем окрестностям вылавливать. Ива одернула себя: ночной «костер» еще не повод становиться параноиком.
Ну и кто же у нас тут?
Ответ оказался настолько очевидным, что Ива даже расстроилась: в заветном, укрытом от чужих глаз уголке пряталась сестра погибшей девушки – Чаруша.
Знахарка затаила дыхание, боясь, что ее присутствие обнаружат, но потом задумалась, правда ли ее еще не заметили. Она же не Калли, чтобы бесшумно передвигаться. Тем более тут полно сухих веточек и листьев. Может, эти слезы – хорошо разыгранный спектакль? Но кто мог знать, что Ива тут окажется? «Я и сама до последнего момента этого не знала. Просто вдруг вспомнила… или это можно было просчитать? Не слишком ли сильно я все запутываю? Очень похоже на то».
Чаруша Иве всегда нравилась. Она казалась знахарке хорошим человеком и могла бы стать отличной подругой. Но почему-то не сложилось. При всей ответственности, толковости, серьезности Чаруша не имела много друзей. Травница давно заметила, что с сестрой Яринки трудно общаться. И объяснить почему не удалось. Она частенько молчала, а когда говорила, то все будто не о том. Зато в компанию вливалась легко и естественно, но тоже особо много не болтала, больше слушала. «Изменится ли что-нибудь теперь, когда Яринки нет? Завянет совсем или расцветет?»
Пока же девушка просто плакала. Обняв себя за колени и самозабвенно шмыгая носом. Чародейка немного понаблюдала за этим и подумала, что ей придется быть жесткой. Этого знахарка не любила. Особенно сейчас, когда привыкла, что эту роль на себя брали ее друзья. Она же выполняла противоположную задачу. А тут… «И Ло в этом деликатном деле помочь не попросишь».
– По ком ты плачешь? – громко спросила Ива, шагнув вперед, чтобы девушка смогла ее увидеть.
Чаруша дернулась и несколько секунд непонимающе смотрела на знахарку. Как только ее глаза приобрели осмысленное выражение, Ива добавила:
– Так по ком ты плачешь? По сестре или по ее жениху?
Девушка вздрогнула. Ей явно не хотелось говорить. Хотелось дальше плакать и чтобы ее оставили в покое.
– Уйди, ведьма. – Даже в интонациях сквозило это нежелание общаться.
Ива отлично понимала чувства Чаруши, но поделать ничего не могла.
– Не, – мотнула она головой, – не уйду. Не уйду, пока ты мне не скажешь, по ком плачешь?
– А это твое дело?
– Уже мое. Не то меня, не то моего возлюбленного пытаются обвинить в убийстве, а я должна плясать тут вокруг вас? Ты думаешь, я не знаю, что ты завидовала сестре? Всегда! Ее всегда больше любили!
Расчет оказался верным: слезы мгновенно высохли, и Чаруша подскочила на месте, сжав кулаки.
– Да пошла ты, дура лесная! Что ты вообще знаешь?! Да, Яринку больше любили, да, я часто думала, что хочу так же! Но в том, на что ты намекаешь, может заподозрить только человек, у которого никогда сестры не было! Ты даже не представляешь, как мы были близки! Она… она столько для меня делала! Она… да что ты понимаешь! Она всё, всё для меня!
– А как же Лютомир? – коварно влезла в паузу Ива.
– А что Лютомир? – Запал явно кончился, хотя Чаруша старалась этого не показать. – Он-то тут при чем?
– Ой да ладно, вся деревня знает, что ты по нему сохнешь!
Девушка внезапно опустила взгляд и вновь расплакалась. Однако тут же вызывающе вскинула голову и кулачками протерла глаза.
– И что? – почти прорычала она. – Любить не запрещено. Мне… мне просто не повезло. Я никогда бы из-за него не стала убивать. Тем более Яринку. Я видела, как он на нее смотрел. Я… я даже гордилась, что… моя… мою сестру так любят. Хоть это и так больно… для меня. Но я же понимаю, меня он так не полюбит. Я… даже думаю, что меня никто так не полюбит.
Она закрыла глаза, но из-под опущенных век по-прежнему катились слезы. Рыданий больше слышно не было, но от этого становилось еще горше и страшнее. За последний год Ива привыкла к мужскому вниманию, к совершенно особому отношению некоторых мужчин. Но далеко ли ушло то время, когда она и сама пребывала в уверенности, что всю жизнь проведет в одиночестве? В том одиночестве, что случается не по собственному желанию.
Слезы вновь прихлынули к векам, будто Ива еще не наплакалась…
Знахарка бежала к дому и думала о том, что ей, к сожалению, не выпало счастья иметь брата или сестру. «Большинство тех, у кого они есть, не понимают, как им повезло», – размышляла она. У Ивы из родственников вообще была только тетушка. Порой чародейка с ужасом думала, что однажды останется совсем одна. Друзья – это хорошо, но кровь – это совсем другое. Прежде всего это те, кто априори на твоей стороне. На твоей стороне против всего мира или отдельных его представителей. Если человек рос не один, он не одинок. По крайней мере в нем нет того одиночества, которое живет в каждом, у кого не было братьев или сестер. Старшие родственники уходят, и ты остаешься один. Сознавая, что рядом мог быть кто-нибудь еще. Но его нет. Иву поэтому ужасно удивляли рассказы о тех войнах, какие ведут между собой родственники. Неужели они хотят, думала она, оказаться в этом тотальном одиночестве? Если теряешь друга, это больно, порой даже слишком, но шанс найти других друзей есть, а вот если потерял родственника, то других на его место не сыщется.
В некоторых семьях родственных уз будто и нет. Когда же люди любят своих родных, предать, а тем более убить невозможно. Ива еще могла поверить в ссору сестер, даже в драку, но чтобы свернуть шею… Тут знахарке в голову пришло то, о чем стоило задуматься раньше: ведь свернуть шею не так-то просто. Например, насчет себя чародейка сомневалась, хватит ли ей сил. Правда, ярость придает их… Но что-то в этом преступлении казалось неправильным. Возможно, именно то, что страсти в нем не наблюдалось. Хотя она же не следователь. Тут так просто не поймешь. И ведь спросить не у кого. Грым точно разбирается, как шеи сворачивать, да и Ло. Но у них силы нечеловеческие, толку спрашивать, если не соотнесешь. Вот если бы у Златко… Да только где он, тот Златко? «Эх… говорила же ему – купи шар! Ведь можно было бы переговариваться!»
Сама Ива за бешеные деньги приобрела хрустальный шар и привезла его в подарок тетушке. Ей очень не хватало ее весь этот год, а так будет хоть какая-то связь. Златко же наотрез отказался от идеи такого подарка для родителей. Сказал, что от мамы тогда точно некуда будет деться. Но Ива подозревала, что причина в другом. Может, в том, что парень тяжело переживал разлуку и любое напоминание о доме делало тоску еще нестерпимей? А может, была какая-то другая причина, кто их, этих дворян, разберет… К тому же для того, чтобы переговариваться по шару, нужны магические умения. Ведьмовские тоже подходили. Ива, правда, слышала, что это правило можно обойти, но не представляла как. Разве что с помощью дополнительных артефактов. «Может, у Златко просто не хватило денег?» Родители ее друга не скупились на содержание третьего сына, но молодой маг старался не злоупотреблять этим. Шар же стоил дорого: Ива потратила на него почти все деньги, что лежали у нее в гномьем банке. Когда-то их появлению поспособствовал ее первый возлюбленный – Т’ьелх. Знахарке нравилось знать, что она может воспользоваться ими в крайней ситуации, но тетушка была важнее. И не только потому, что волновалась за племянницу. Ива и сама тосковала.
Они все, кроме Грыма, уехали из дому так надолго практически в первый раз. Калли вообще в таком юном для эльфа возрасте не должен был появляться среди людей, не то чтобы учиться бок о бок с ними. Да если бы только с ними! Стонхэрмский Магический Университет всегда отличался толерантностью в отношении разных рас. Чего нельзя сказать о родственниках эльфа.
Дэй тоже покинула дом впервые так надолго. Ее свободолюбивое сердце до сих пор принадлежало горам и ветрам ее родины. Но гаргулья даже не подумала о шаре. Не только из-за денег, просто в их семье сантиментов не признавали. Максимум заботы, на который Дэй могла рассчитывать, это что-то вроде: «Учись хорошо, и пораньше вернешься домой».
«Да уж, – хмыкнула Ива, не осознавая, как у нее теплеет на сердце при мыслях о друзьях, – ну и компашка у нас подобралась. Хорошо хоть Ло ради учебы никуда не уезжал, хотя в дом при Университете переселился. Интересно, Ло скучает по родным сейчас? Вампиры вообще скучают?» Ее возлюбленный так и оставался для девушки загадкой. Она всегда боялась спрашивать его о чем-либо касающемся его семьи. Вампирские общины всегда славились своею скрытностью, даже в либеральном Стонхэрме. И Ива не была уверена, что хочет знать о семье Ло больше, чем он сам сочтет необходимым ей рассказать. Подобное нежелание узнавать о любимом больше, чем нужно, смущало саму девушку, заставляя сомневаться и в себе, и в их отношениях. Однако она молчала, решив, что пусть будет как будет.
Ива подняла глаза к виднеющемуся между листьями небу и улыбнулась. Все-таки хорошо, что ее любимый вампирюга тут, вместе с ней.
В то время как знахарка возвращалась домой, Ло занимался весьма важным делом: он общался с шушем. Щапа обожал внимание и знал тысячу способов его привлечения. Однако сейчас вампир игрался со зверьком по собственному почину. Сперва накормил вдоволь, но не настолько, чтобы этот проглот заснул, как порой за ним водилось. Сегодня у Ло имелись планы на шуша.
Поэтому после завтрака он потащил Щапу на тропинку, где тот вчера на них с Ивой выпрыгнул. В отличие от подруги Ло не верил, что в какой-то момент звереныш поймет, что от него требуется, и покажет место, где нашел амулет погибшей девушки. Однако у вампира имелась одна задумка. Юноша принадлежал к направлению Разум, к которому относились гипноз, мороки, иллюзии и, разумеется, телепатия. К его немалой досаде, последней Ло не владел. Умение читать мысли редко давалось при рождении и еще более редко развивалось у тех, кто им не обладал изначально. И все же был маленький шанс, особенно с учетом происхождения Ло. Сдаваться он по крайней мере не собирался.
Случай же потренироваться выдался наипрекраснейший. Шуши – зверьки и в самом деле умные. Мозги у них должны быть лучше развиты, чем у большинства зверей. Ло остановился посреди тропинки, задумавшись, а правильно ли он все рассчитал. Учителя и в Университете, и в семье настойчиво рекомендовали не баловаться с телепатией. Особенно лезть с ней в более примитивные мозги. Правда, припомнил вампир, это говорилось относительно гоблинов и прочих слаборазвитых рас. А про зверей он как-то не спрашивал… никто не спрашивал, насколько Ло помнил.
Юноша еще раз с сомнением оглядел сосредоточенно грызущего собственный хвост Щапу и свернул в кусты, из которых тот в прошлый раз вылез. Пройдя несколько шагов, чародей еще немного подумал и наконец опустил невероятно довольного жизнью шуша на землю. Тот душераздирающе зевнул и сделал попытку взобраться обратно на вампира. «Перекормил все-таки, – расстроенно подумал Ло, отдирая коготки зверька от штанины. – И как Иве удается определять нужную порцию еды?.. Если уследит, конечно».
– Так, Щапа, потом на руки возьму, – сурово, как ему показалось, произнес вампир. – А теперь сосредоточься и посмотри на этот амулет.
Перед глазами шуша закачалась найденная им самим же подвеска. Зверь обрадовался донельзя и тут же цапнул ее лапой. Амулет дернулся, и Щапа счастливо запищал в восторге от такой потрясающей игры. Лапы замелькали в воздухе, оберег рисковал превратиться в ошметки, а Ло аж застонал и отобрал, как сказал бы Златко, улику у шуша. Щапа решил, что это продолжение игры, и споро полез на вампира, пытаясь поймать его руку с кулоном.
Чародей ухватил малыша за шкирку и, держа его и амулет в вытянутых руках, еще раз показал их друг другу. Оберег закачался, Щапа забарахтался. Ло же попытался заглянуть в глаза зверю, что являлось совершенно необходимым для телепатии. Для того вида, баловаться которым решил вампир.
Ло сосредоточился, стараясь припомнить все, что ему говорили когда-то учителя. «Та-ак, как там… надо быть предельно собранным, призвать магию Разума». Вампир тяжело вздохнул: что-то он расслабился у Ивы в гостях, совсем тренировки забросил. И как результат – выкручивающийся шуш отвлекает просто ужасно. А ведь учили работать даже в битве, даже при шуме падающих стен, боли как от ран.
Вампир нахмурился и попытался еще раз отрешиться от всех мешающих факторов. Шуша прижал к себе, мягко, но решительно удерживая его голову так, чтобы можно было смотреть в глаза. Щапа наконец что-то сообразил, немного снизил активность и облизнулся. Лучше не придумаешь. Ло еще раз призвал на помощь свое направление. Сила просыпалась неохотно. То ли вампир и правда подрастерял навыки, то ли обстановка не располагала. Юноша удвоил усилия. Постепенно магия стала ощущаться все отчетливее. И дело пошло легче. Сила проникла в сознание вампира, заметно подняв настроение, радуя даже тем, что перестала артачиться. Более того, она настроила на игривый лад. Хотелось поиграть с ней, побаловаться. Учудить что-нибудь этакое. Развеселое. Чтобы потом еще и гордиться этим и всем показывать. Да, обязательно надо что-нибудь этакое сделать. Да, амулет же еще… Так… надо найти то место, где его Щапа обнаружил… Может, там еще что есть… Ива будет им гордиться. И обязательно наградит…