-А за голы ноги хватать не станешь?
-Тетушка!
Поверила, но все еще топталась в нерешительности.
-Пироги остынут… - Пришлось поторопить.
Упоминание о пирогах, все сомнения, как ветром выдуло.
-Ты только, парень, головы не поворачивай. – Предупредила она, устраиваясь у него за спиной. – А какие пироги? С грибами? А, может, с ягодами? Или горохом? Я и с горохом, и с грибами ем. Но с ягодами все равно слаще. Сами в рот скачут.
И снова затрещала без умолку.
-Принимай гостей, матушка. – Издалека, едва показалась избушка, закричал он. – Не один иду. С подружкой.
Слово вылетело, не догонишь.
На его слова первой выскочила Влада. Лицо порозовело от возмущения. От обиды губы дрожат. И есть от чего. Не разбудил, не сказался, один ушел. Но увидела над его плечом пенек с расщепом вместо волос и сразу успокоилась. Присела, пискнула, закрыв рот ладошкой и скакнула обратно.
-Не твоя ли зазноба, часом? Юркая. – В голосе кикиморы слышится явный укор. – Ни какой самостоятельности.
-Подругу твою оповестить поторопилась. – Поспешил оправдать княжну Радогор. - А вот и она.
Переваливаясь с ноги на ногу из – за угла выворачивала Копытиха.
-Редкий гость. – Заулыбалась Копытиха при виде кикиморы. –А я уж думать начала, не рассерчала ли на что? Не идешь и не идешь. А ты с какого такого перепуга чужому парню на загорбок забралась, подруга?
-Дорогой начисто оборвалась о кусты. Все платьишко в ленты. Так и осталось на ветках висеть. – Виновато заговорила кикимора, торопясь повиниться. – Сама знаю, что не ладно вышло. И девку сконфузила. Но не голым же задом мне перед ним светить? А за спиной вроде, как и не видно. А перед девкой я повинюсь.
Из – за угла долетел заразительный смех.
Копытиха и сама еле удерживалась, чтобы не расхохотаться. Но устояла и хлебосольно повела рукой в сторону избы.
-Милости прошу, подруга. Только со спины на землю спустись. А ты, Радогор, отвернись и здесь постой, пока мы в избу не зайдем.
Радогор послушно отвернулся. И кикимора, болтая без умолку, заторопилась к избе, ухватившись за руку Копытихи.
-Чистое золото у тебя, подруга, а не парень. А уж какой обходительный! Хлебцем угостил, последнего не пожалел. От нынешних разве дождешься такого? У них одно на уме! Тетушкой меня зовет. – Хлюпнула носом, не совладав с чувствами. – Меня же больше все кикиморой да кикиморой дразнят А твой то – тетушка! Чистое золото! Повезет же какой – нибудь оторве. С руками отхватит и ножками сбрякать не успеет. Я бы тоже отхватила, будь помоложе. А пироги у тебя нынче с чем? Не с ягодами ли часом?
Хлопнули двери и Радогор дал волю чувствам. В два прыжка подлетел к копне и закатился смехом. А там уже каталась в истерике Влада.
-Ой, не могу. Где ты ее нашел, Радо? Тебя и в лес одного не отпустить. Сам, на своей спине разлучницу мне принес. Ой, держи. Лопну сейчас от смеха.
А Радогор и слова сказать не может, под копной трясется от смеха, не имея сил остановиться.
-Хорошо, что я поторопилась, из под носа свое чистое золото выхватила. – Ее руки упали на его шею. А вслед за руками появилась и ее проказливая мордашка. – Проворонила бы свое счастье.
Представила Радогора рядом с кикиморой и развеселилась еще больше. Зашлась в смехе и скатилась на его колени.
-А признайся, Радо, хоть одним глазком да посмотрел на ее голый зад?
От восторга на коленях усидеть не может.
-И даже не взглянул? – Ткнулась губами в его нос. –А – а – а, покраснел, покраснел! Вижу, все вижу. Свое всегда приедается, на чужое потянуло.
-Ну, что взялась плести, Лада? – Попробовал отбиваться Радогор.
-Не я плету. - И пальчиком грозит. – Ты узелки на стороне вяжешь. То – то, не хотел меня брать.
Глаза лукавые, смехом искрятся.
-Погоди, ночь придет – проверю, нет ли убытку.
Руки же ночи ждать не хотят. Сами по его телу, затянутому кожей, порхают.
-Ладка!
Вздохнула с сожалением и убрала дерзкие руки, но с колен слезть не захотела.
-Где ты ее нашел, жадина?
-Вестимо где, в болоте. Я воды зачерпнул для матушкиного колдовства, только голову поднял, а она на кочке сидит. Думал, утопит. Ан нет… Разговорились… оказалось, что она к Упырю дорогу знает. В соседях живут. Обид у нее на него накопилось, до ночи не перечесть. – Наспех объяснил. И решительно снял с колен.
-Беги. Помоги бабке нарядить гостью. Есть хочется. Еще немного и от тебя откусывать начну. – Пошутил он, подталкивая ее к избе.
-Прямо сейчас и начинай. Не жалко. – Прищурилась на него, и игриво изогнувшись, подставила ягодицу. – А с какого места начнешь?
Закрутилась на одной ноге, показывая себя.
-Ладушка, - взмолился он. – Сил нет, есть хочу.
-То – то же! Не будешь на чужое заглядываться, когда своего с горкой! Погоди, вот придет ночь, так узнаешь… - И со счастливым смехом убежала помогать бабке.
Пироги оказались, как по заказу. С ягодами. И кикимора, переодетая в старое бабкино платье, бросала их, как в печку один за другим. Встала из – за стола Копытиха. Гости в доме, хозяйке места нет. Отвалилась от стола княжна. Радогор, насытившись, вяло пережевывал последний пирожок. А кикимора все без устали брала и отправляла в рот пирог за пирогом. Но сдалась и она. Тусклым взглядом поглядела на глинянное просторное блюдо, на котором оставалось еще с полдюжины подрумяненных пирогов и сокрушенно заявила.
-Брюхо ссохлось от голода. Не лезет больше. Спать пойду. В девках то я побойчее была. Со всем бы управилась, а сейчас… А и мастерица же ты, подруга! – Еще раз с сожалением посмотрела на пироги и полезла на печь. Коротко вздохнула и огласила избу богатырским храпом.
А Копытиха наскоро убрала со стола и перелила, принесенную Радогором болотную воду, в просторное блюдо. И запустила туда лягушку с пиявкой.
-Будто бы болото. – Пояснила она Радогору и, примостившейся рядом с ним, княжне, выставляя по углам стола восковые свечи. - С прошлого раза осталось.
Остановилась, сцепив руки под передником, задумалась.
-Когда же это было? Не помню…
Радогор встал с лавки и пристроился рядом. Влада забралась с ногами по другую сторону стола. Храп неожиданно умолк. Радогор повернулся и увидел, что кикимора свесилась с печи. Прячется за его спиной и боязливо косится на Копытиху.
-А я помню, подружка. Чуть изба твоя тогда не сгорела. Хорошо еще, что я успела выбежать. А то было бы тебе горя, слезы лить по мне.
-А я?
-Не ждать же мне, когда ты доковыляешь.
Вода в блюде успокоилась и отсвечивала зеленью. Лягушка сидела, сохраняя полное спокойствие, в самом центре блюда, а пиявка, толстая и жирная улеглась у ее передних лап.
Копытиха вытянула руки, поводила ладонями над водой, н а распев, медленно и важно, начала читать заклинание. Радогор попытался вслушаться в ее слова, но ни чего не понял. Каждое слово ему казалось знакомым и в то же время нет. Над водой, клубясь, медленно поднимался белесый туман. Густел, сворачиваясь в тугие клубки и снова падал в воду.
-Гляди, Радогор.
Услышал он тихий старухин шепот. И даже не шепот. Скорее угадал по шевелению губ. Или мысли услышал.
Наклонился над блюдом, до боли, до ряби в глазах, вглядываясь в зелень воды. туман, едкий и приторный до тошноты, забрался в ноздри. От напряжения помутилось сознание. А на дне блюда кроме лягушки и пиявки ни кого и ни чего.
-Смотри, Радогор, лучше смотри. На тебя заклинание говорено. Мне не откроется. И ни кому не откроется.
Показалось, что –то увидел. Чахлые деревца утонули у края дрягвы, в зарослях болотной травы. В траве крохотные оконца стоялой воды. Кочки, заросшие мхом, разбегаются в разные стороны. Густые, плотные мхи буграми поднимаются над водой. Одинокая, чудом уцелевшая березка…
Взгляд бежит, торопится дальше от кромки болота. Всюду одно и то же. Глазу зацепиться не за что. Окна пустой воды попадаются все реже и реже. На поверхность из бездонных хлябей с урчанием и бульканием выкатываются пузыри и рвутся с оглушительным треском. И снова мох… полями необъятными. Обманчивыми. Гибельными.
Совсем уж далеко взгляд поймал нечто, отдаленно схожее с человеческим жилищем. Четыре бревна торчком поднимаются на пол – сажени над болотом. А на них пристроилась избешка, плетеная из гибких прутьев, обмазанная донной глиной. И крытая толстым слоем болотной травы. Вместо дверей шкура, грубой выделки.
-Вот оно, логово Упыря! – догадался Радогор.
Шкура откинулась на сторону и перед ним появилось странное, нелепое существо. Обросло густой, грязной и свалявшейся шерстью, мало похожей на человеческий волос. Под шерстью, такой длины она отросла, ни ног, ни рук не видно. Не сразу и шкуру разглядел, в которую оно куталось. Сквозь шерсть на него уставились круглые не мигающие глаза. Существо подняло правую руку и неестественно вывернуло и раскорячило пальцы. Шерсть зашевелилась, открывая рот с острыми редкими зубами. С ладони сорвался горячий, с зелена, шар… И Радогор, что есть силы, ахнул по блюду кулаком. Вода заискрилась, заиграла в слабом свете свечей. А Радогор затряс ладонью, обоженную огнем. Но не огнем. Ошибся в горячах. Зимней стужей опалило. Холод заполнил все его тело и подбирался к сердцу, когда Радогор вырвал руку из блюда с водой.
Ахнула Копытиха и схватилась за сердце. Кикимора шмыгнула за трубу и следила за ними дурными от страха, глазами. И только Влада, не издав ни звука, бросилась к нему.
На руке Радогора искрилась корка зеленоватого льда, с каждым его вздохом увеличиваясь в размерах. Радогор чувствуя, как что – то холодное и скользкое добирается до сердца и тянется к нему могучими лапами, чтобы смять, раздавить в смертельных объятиях, грохнул глыбой льда по столу. Стол развалился, а от льда и крошки не отскочило.
-Назад! – Крикнул он княжне, делая страшное лицо. – Сам!
Закрыл глаза и, боясь впасть в беспамятство, сцепил руки перед грудью. Ладони медленно наполнялись теплом. Затем их опалило жаром и нестерпимым огнем. Сознание с трудом выдерживало боль, от которой сжималось сердце. Но он уже чувствовал, что хватка ослабевает. Еще одно усилие и лед ручьями потек на пол. А скоро освободилась и рука. Он облегченно вздохнул. Сердце вздрогнуло и торопливо заколотилось. Но боль осталась прежней. Острой и нестерпимой. Перевел взгляд на руки. Та и другая вздулась, покрывшись волдырями.
-Ой, Радо!
У княжны глаза испуганные. И круглые. Каждый величиной с блюдце. Еще немного и на пол рухнет. Привстав на носки, дует на руки, вытянув их трубочкой.
Бабка Копытиха мечется по избе.
-Дура я, дура старая! Прошлый раз, хоть чуть избу не спалила, а ныне вовсе парня изувечила. Куда он теперь с такими руками?
Влада, услышав ее слова, разревелась.
А старуха продолжала метаться по избе.
-Хорошо бы гусинным жиром помазать. – Из – за печи подала голос кикимора. – Говорят, помогает, хотя сама не пробовала. А вот пиявками пользовалась. Отпускало, когда ноженьки мои ходить отказывались.
-Увидел я его, матушка. Не волхв он. Колдун! И колдовство у него такое, что ни какой водой не отмыть. Я даже близко подойти не успел, как он чуть дух из меня не вышиб.
-А я что говорила? - Обрадованно встрепенулась кикимора. – Гадкий человечишко. И угораздило же его ко мне присуседиться!
-Человека я там, как раз и не заметил.
-И про это я тебе толковала. Образина болотная. Вот!
И кикимора гордо выпрямилась.
-А уж как он подъезжал ко мне. Я уж было совсем обрадовалась. Вот оно! Счастье привалило. Насиделась в девках до икоты. Еще проживу немного и в мою сторону ни кто и головы не повернет. Ночкой темной словом перекинуться не с кем будет. – И оскорбленно тряхнула головой. – На кривой объехал.
Радогор, осторожно, чтобы не обидеть берегиню, улыбнулся.
-Да, не мечись ты, матушка. Упадешь еще. И без гусинного жира все зажило, как на собаке. И ты, тетушка, не отчаивайся, приплывет еще к тебе счастье.
-Ты думаешь? – С надеждой в голосе спросила кикимора.
-Или я не волхв? – Как можно уверенней заявил Радогор, и подмигнул Владе.
-Ну, тогда я еще пирожок из остаточков съем. – Успокоилась берегиня. – Махонькие у тебя, подруга они получились. А я страсть, как на него обозлилась.
И затолкала в рот сразу пирог чуть не целиком. Но спохватилась и вскинула голову на Радогора.
-Часом не передумал после этого страха со мной в болото идти, молодец?
-Теперь еще сильнее на него хочу поглядеть.
Его слова успокоили кикимору и она поспешно схватила еще пирог, забоявшись, что и другие захотят заесть пережитое.
-Эх, дура я дура набитая! И что было за водянного не идти? Так нет же, вся чисто измозолилась. Молодая была, глупая. Драть было не кому. Рыбьего хвоста погнушалась. А с чего, спрашивается, нос воротить было? В девках пересидела. Одно слово, перестарок. Кто обзарится на такое добро? Вот и сижу одна со всем своим добром на богатстве.
-Не опоздало еще. – Пискнула княжна, которая все еще бережно держала ладони Радогора в своих руках. А их уже обтянула свежая гладкая и чистая кожа и без единого черного пятнашка.
-Да, нет. –Берегиня тяжко вздохнула и поспешно отправила в рот последний пирожок. - Водянной, мужчина хоть и рассудительный, с гонором. Сам на поклон не придет.
Глава 18
Ранним утром, пока спала княжна, Радогор заседлал коня и умчался в город. Пробыл там не долго. Привез узел со своей старой одеждой и мешок с припасами для предстоящего похода.
-В нем сподручнее по болотам ходить. Вымокнет и тут же обсохнет. А кожа сохнет долго. Скукожится и изотрет все до кровавых мозолей. – Пояснил он, вышедшей на встречу Владе. И подкольчужник хорошо бы подлатать. Новый жаль портить.
-Нашел о чем жалеть. – Хмыкнула княжна. И с легкостью успокоила. – Другой возьмешь.
Радогор улыбнулся.
-Забыла, Ладушка, что кладовые уже не твои?
И этот довод посчитала не убедительным. Но подкольчужник взяла, хотя и не знала с какой стороны к нему подобраться. Местами был он изрезан в ленты когтями чудовища. Поэтому больше полагалась на умение Копытихи.
-Подумаешь! Скажу и Ратимир привезет. А в мешке что?
-Припасы. Взял на первое время. А потом добудем.
-Головастиков что ли? – Слух у берегини был таким, что любой хищник позавидует. – Другой добычи не найдешь. Или не тебе я толковала, что все перевел мой соседушка? Что ходило, что летало и что ползало. Так, что милок, бери сколько унесешь, чтобы с голоду не пухнуть. В дороге все переедим. Зато обратно легко будет тебе шагать.
Подумала, и с грустью добавила.
-Если будет чем. Я уж хорошего и ждать отчаялась.
Княжна услышала ее последние слова и встревожилась не на шутку.
-Радо, я с тобой пойду. Не пущу одного. – Вскричала она. – На погибель.
Чем до глубины души обидела кикимору.
-Или повылазило тебе, девица? Где это ты его одного увидела? А меня ты уже и замечать перестала? Я на погибель не собираюсь.
-И правда, Лада, куда тебе с нами. – Радогор поспешил образумить княжну. – Вымокнешь, простудишься, а нас впереди путь не легкий ждет. И водянной опять же…
Услышав про водянного, Влада призадумалась. Но все испортила берегиня. И сейчас успела влезть со своим языком.
-Нужна она ему больно. Он мужчина степенный да видный и супругу выбирает по себе, а не такую стрикалку, как эта. Хи – хи, да ха – ха! Ни какой самостоятельности, даром, что княжна. – И сокрушенно хлопнула себя руками по бокам или по тому, что у нее было этом месте. – И как такое чудо у князя Гордича уродилось, ума не приложу. А на водянного пусть даже не смотрит. Уж если он от меня отвернулся!
-Ты же говорила, что сама ему отказала. – Поправила берегиню Влада, пряча улыбку в кулак.
-И отказала. А ты добивайся девки, если мужчина! А не беги, выпучив глаза в разные стороны. Мало ли какие капризы на девку нактили?
Огорчение ее было так велико, что она отправилась к Копытихе, в надежде поживиться гостинчиками для восстановления душевного равновесия.
-Расстроилась. – Засмеялась Влада. – Огорчение убежала заедать. Никогда бы не подумала, что они такие, эти кикиморы. Дитя дитем. А ими детей пугают. Когда едем, Радо, чтобы я подкольчужник успела залатать ко времени?