Хотя сейчас, наверное, можно будет и научиться, если сила начала даваться в руки.
Прибыл в храм я как раз вовремя, уже почти все были в сборе. Буквально через пару минут после того, как я занял свое место подле помоста, в зал вереницей потянулись дети кесаря. Все без исключения, даже «приемыши», выглядели напряженными и взволнованными, а Тию вовсе колотило. Ей я ободряюще улыбнулся, Рине, с которой столкнулся взглядом, заговорщицки подмигнул. О ней в мое отсутствие, после представления, обещал позаботиться Даор, и за женщину я был почти спокоен.
Правда, стоило занять места, и дети кесаря заметно успокоились. Я поначалу озадачился, но потом заметил среди присутствующих, почти у самого помоста, Ину Пастушью Свирель и порадовался за подопечных. Эта упрямая женщина недолюбливала меня и считала, что к детям кесаря меня вообще лучше не допускать (и была в этом, кстати, весьма логична), но дело свое знала, воспитанников берегла и искренне о них переживала.
Поднявшись на помост, я произнес короткую речь о том, что наконец-то Вирата обретет законного правителя и мы все этому чрезвычайно рады. Потом под куполом храма повисла тишина. Присутствующие, сгибаясь в поклонах, расступались перед жрицей, неспешно шествующей к возвышению. Сила ее ощущалась издалека, волнами растекалась по залу, и, если кто-то еще ожидал подвоха и сомневался в предстоящем явлении богини, теперь скептиков не осталось. Это не могло быть человеком.
Она остановилась против выстроенных полукругом молодых людей, медленно обвела взглядом склоненные головы.
— Благословляю и вас, дети. Будьте достойны своей ноши и держите ее крепко, — тихо проговорила женщина. Медленно повела рукой в сторону, и символ власти кесаря, лежавший на белой с алым подушечке на специальном постаменте, воспарил и опустился в ее ладонь. — Подойди ко мне, девочка.
Тия на нетвердых ногах сделала несколько шагов, неотрывно глядя на богиню в человеческом обличье, замерла подле нее.
Я обвел взглядом зал — на лицах большинства присутствующих читалось удивление, недоумение, даже шок. Мало кто мог себе представить, что наследник окажется наследницей, и теперь присутствующие пребывали в растерянности. Если бы не богиня, наверняка послышались бы недовольные шепотки, но рядом с ней никто не смел выражать негодование.
— Ты достойная дочь достойного отца, — заговорила Идущая-с-Облаками, глядя только на будущую правительницу и кончиками пальцев обеих рук удерживая легкий венец, кажущийся тонким и хрупким. — Ты достойна Шипов-и-Пряжи, ты станешь великой. О тебе сложат песни.
Тонкие руки с венцом поднялись, и в этот момент где-то прямо над храмом ударил гром, да так сильно, что присутствующие вздрогнули. Только богиня и Тия, зачарованная и смятенная, остались неподвижны, будто эти двое сейчас находились где-то далеко от нас. На мгновение у меня появилось стойкое ощущение, что в это время они ведут между собой безмолвный диалог, неслышный всем остальным.
Венец опустился на чело. Казалось, он на мгновение ожил, зашевелился, устраиваясь поудобнее и шипами цепляясь за светлые волосы.
— Илла! — твердо проговорила богиня.
«Слава!»
— Илла! — прокатилось по залу — нетвердое, неуверенное.
Люди переглядывались, не зная, как реагировать: вроде бы богиня благословила, но… девчонка?
— Илла Тия! Айя! — неуверенное бормотание удалось перекрыть без труда. Уж на что я никогда не жаловался, так это на голос.
Полшага вперед, преклонить колено, склонить голову, ладонь прижать к сердцу.
«Айя!»
«Клянусь!»
Простое и самое древнее, самое нерушимое обещание: так присягали раньше, до появления сложных ритуалов, при первых кесарях. Не многословное обещание с массой уточнений и допущений, а клятва, вверяющая жизнь правителю полностью и без остатка.
Вопиющее нарушение порядка, все должно было проходить совсем не так, но это было похоже на озарение. Да скорее всего оно и было, не зря же богиня одарила меня ласковым взглядом…
Тие бы не присягнули. Не приняли девчонку на троне, засомневались, заспорили. Нельзя было позволить присутствующим опомниться, и рядом со мной, опускаясь на колено, ту же фразу повторил Даор Алый Хлыст, так и не сложивший с себя обязанности седьмого милора.
Преклонили колени дети кесаря, а за ними под тяжелым взглядом богини склонялись и остальные, и «айя», больше похожее на боевой клич, покатилось по залу. Из-за распахнутых дверей храма донесся пронзительный крик глашатая: «Кесарь принял венец! Илла Тия! Айя!»
Сообразительный парень.
«Илла Тия! Айя!» — гулом покатилось по городу. Люди подхватили, даже толком не понимая, что они кричат.
— Служите честно, — напутствовала богиня, и жрица вдруг кулем осела на пол, а Тия, сбросив оцепенение, заговорила:
— Клянусь быть справедливой и верной. Поднимитесь, дети мои.
Голос звучал твердо, и это был повод для гордости за нее. Трудно представить, что девочка чувствовала в этот момент. Она ведь умница, она все прекрасно видела и все понимала…
Традиционное обращение из уст юной девушки звучало странно, почти дико, но присутствующие не позволяли себе улыбок. Лица вообще в большинстве своем были довольно кислыми, но люди помалкивали: клятва принята богиней, поздно возмущаться.
Кто-то из детей кесаря поспешил к лежащей жрице, а я двинулся к Тие.
— Ваш народ ждет, госпожа, — низко поклонился, почтительно предлагая руку. Девушка бросила на меня больной, потерянный взгляд, но на предложенную ладонь оперлась, и мы двинулись к выходу. Люди почтительно расступались и, несмотря на недовольство, все-таки склоняли головы.
Несколько ступеней храма, подле которых стояла парадная, белая с алым, колесница. Кони били копытами, трясли переплетенными алыми лентами гривами, нервно всхрапывали, косясь на толпу.
Толпа замерла, увидев кесаря.
Толпа замолкла.
Над огромной площадью повисла душная, страшная тишина.
На Тию смотрели с растерянностью, даже с разочарованием, начались перешептывания, но их — слишком вовремя, чтобы это было случайностью — оборвал возглас «Илла Тия!», подхваченный еще парой голосов, а потом закричали и остальные.
Лошади дернулись, но конюхи были настороже. Я вскочил в колесницу, перехватил вожжи, удерживая пляшущих скакунов. Обернулся через плечо, раздумывая, как бы помочь Тие, но и без меня нашлись сообразительные люди. Один из конюхов опустился на четвереньки, чтобы девушка могла опереться о него, кто-то из стражей почтительно подал руку. Юная правительница замешкалась, не решаясь наступить человеку на спину, но парень, кажется, сам сказал ей что-то ободряющее: благосклонно-высокомерная маска на мгновение соскользнула, Тия улыбнулась мальчишке живо и искренне.
Эта колесница была заметно больше моей, здесь для пассажира имелось кресло на возвышении, в которое девушка и уселась. В это время, как будто специально подгадали, низкие тяжелые тучи наконец разразились проливным дождем, как-то вдруг — и разом, без предупреждения вроде череды редких крупных капель.
Пришлось на ходу перестраивать защитный купол, чтобы укрыть Тию. Мне-то не страшно, а вот насквозь мокрая правительница — это несолидно.
Все-таки вовремя со мной случилась эта огромная радость по имени Рина, прежде я бы, скорее всего, не справился. Впрочем, тогда бы справилась Тия, если бы вспомнила о такой мелочи, как защита от дождя: она же сама фира.
— Не забывай улыбаться и махать рукой, — весело подмигнул я пассажирке, стараясь хоть как-то ободрить. Тия выдавила кислую улыбку, но быстро взяла себя в руки и милостиво кивнула ожидающим ее приказа людям.
Взревели трубы, закричали глашатаи. Клич «Илла Тия!» больше не стихал, катился вперед по улицам, опережая колесницу и убегая от нее назад, к храму.
Несколько раз я ощущал, как мой купол проверяли на прочность. Тогда я подавал условный знак, и в толпе начинались шевеления: воины седьмой милии работали быстро и слаженно, сегодня здесь находились лучшие.
Один раз из толпы, непонятным образом преодолев оцепление, выскочил истошно что-то голосящий тип и бросился не на нас, очевидно не надеясь преодолеть защиту, а к лошадям. Самоубийца.
Эти кони недаром были такие злющие и покорные далеко не каждому, кесаревы упряжки всегда обучались как боевые. Эти лошади не шарахались и не несли от боли и резких движений, они нападали. А Гранита не зря ставили с краю: брыкался он виртуозно, прицельно, и упряжь ему совсем не мешала.
Почуяв кровь, четверка заплясала, норовя сорваться в бег. Опускали морды, закусывали удила, били воздух копытами: выучка требовала идти вперед по трупам.
Безумца оттащили так быстро, что большинство свидетелей даже понять не успели, что случилось и случилось ли вообще, и шествие двинулось вперед как ни в чем не бывало. Справившись с упряжкой, я обернулся к Тие; та выглядела бледной, наверняка перепугалась, но все равно держалась молодцом.
Чаще под копыта лошадям летели не озверевшие люди, а цветы. Какой-то остряк бросил прямо под ноги Алмазу копну каких-то алых цветов вместе с небольшим вазоном. Шутника — или вредителя? — быстро скрутили, а конь и ухом не повел, даже изловчился и рывком нагнул морду вниз, успел к зависти товарищей ухватить клок зелени. Чем изрядно повеселил зевак.
Но в целом процессия двигалась спокойно, и где-то через час, как раз к окончанию дождя, круг почета по городу завершился у дворца. Здесь, в общем-то, планировалось то же самое, что происходило в городе, но с большим размахом; грандиозный праздник на всю ночь.
Правительница намеревалась, извинившись, откланяться почти в самом начале вечера, прихватив с собой нескольких доверенных людей, а остальные должны были веселиться и дальше. Причем покинуть праздник прежде членов правящих семей — дурной тон, а Ламилимал уже предвкушал большое веселье. Я заранее расписал ему в красках предстоящие развлечения, и шах проникся.
А на рассвете предстояло собраться большому совету из вельмож и все тех же милоров, где должны были решаться важные вопросы. На таком времени настоял Даор, и с ним никто не спорил. В такую рань после праздника пред ясны очи Тии должны были явиться в большинстве своем полусонные и вялые вельможи, и совет должен был пройти достаточно спокойно. Сильные даны, конечно, без труда приведут себя в порядок, но сколько тех данов! Взбодрить кого-то тоже нетрудно, желающие могут обратиться к целителям, но бодрость получается исключительно физическая, внимание все равно притупляется.
С первой частью этого плана ожидаемо не случилось проблем. Тия сослалась на усталость после тяжелого дня, раздала нам какие-то мелкие и срочные поручения в качестве предлогов сбежать с праздника, извинилась перед гостями, велела им отдыхать, ни о чем не задумываясь.
Высокое собрание из освобожденных от торжества разместилось в приемной части официальных покоев кесаря. Пустовавшие комнаты уже с неделю как отмыли, привели в порядок и подготовили для будущего жильца.
Собравшихся было немного: Тия и бывший малый регентский совет — Даор, я, Унат Голос Золота, Виго Гнутое Колесо, занимавшийся внешней политикой, и Кмер Палица, пятый милор, ведавший в отсутствие кесаря всей армией. Чуть в стороне сидели слегка пришибленный Райд и, к моему приятному удивлению, Рина. Последнюю Алый Хлыст, подозреваю, пригласил исключительно для моего спокойствия, и за это я был ему благодарен.
Встретившись с женой взглядом, я не удержался от улыбки, чувствуя, как одного ее присутствия рядом хватает, чтобы отпустило скопившееся за день напряжение.
Мы с хозяйкой покоев пришли последними, и присутствующие поднялись, чтобы приветствовать правительницу. Кое-кто — нехотя.
Расселись.
— Ну что ж, мои дорогие друзья, думаю, день прошел неплохо, — резюмировал вполне удовлетворенный Даор. — Не без осложнений, но вполне предсказуемо и отнюдь не по худшему сценарию.
— Вы могли предупредить, что наследник — девица? — недовольно прогудел Кмер, необъятная гора когда-то мышц. Во времена моей юности этот здоровяк находился в расцвете сил и мог без труда поднять колесницу, но возраст брал свое, и фигура могучего воина заметно оплыла, оружие покинуло пояс, а боевые доспехи сменили длинная просторная туника и мягкая накидка.
— Не могли, так легли чары, — спокойно ответил Даор. — Кому разрешили знать с самого начала, те и знали. Ты чем-то недоволен?
— Тем, что оказался в глупом положении и едва все не испортил, — проворчал он.
— Это мелочи, все обошлось. Скажи лучше прямо, ты ничего не имеешь против нашей правительницы? — продолжил допытываться Алый Хлыст, поглядывая на напряженно замершую Тию.
— Мальчик, девочка — какая, в жо… Кхм, — осекся Кмер, смутившись. Хорошим оратором он был только если от слова «орать» — глотку Палица имел луженую. А вот красноречием не блистал и был довольно груб, хотя и старался сдерживать себя в женском обществе. — Главное, Железная Гора ее хвалил.
— Больше никто не желает высказаться? — полюбопытствовал Даор.
— Уймись, змеище, здесь врагов нет, — со смешком проговорил Виго — щуплый, маленький лысый человечек, полная противоположность Палицы. — Мы все понимаем, что втихаря подменить пол ребенка никто не мог, других детей у Алия не было и выбора все равно нет. Ну и кроме того, все дети кесаря получили хорошее образование. Я справки еще не навел, но верю Кмеру на слово. Если Железная Гора хвалил — значит, есть за что. Поэтому, сиятельная, можете не волноваться о присутствующих и не смотреть на нас столь настороженно. Вы очень молоды, вам трудно — труднее, чем было бы на вашем месте юноше, — и мы это понимаем. Вы хорошо держитесь, но сейчас можно немного расслабиться.
— Спасибо, — слабо, с иронией улыбнулась она.
— Мне интереснее другое незнакомое лицо, — продолжил Виго, окинув выразительным взглядом Рину, которая от всеобщего внимания заметно стушевалась.
— По этому вопросу — к Иву, — Даор с безмятежной улыбкой развел руками.
— О-о! — Брови Гнутого Колеса заинтересованно выгнулись. — Неужели еще одно внебрачное дитя?
— Вполне законная жена, — ухмыльнулся я в ответ.
— О-о… — с другой интонацией протянул Виго. — И, простите, какое отношение почтенная супруга имеет к политической беседе?
— Меня успокаивает ее присутствие, — оскалился я. — Мы же хотим, чтобы я был спокоен?
— Буквально спим и грезим! — серьезно кивнул Гнутое Колесо.
— Уймитесь оба, — басовито проворчал Кмер. — Что ж вы как коты сцепляетесь всякий раз?
— Это у них дружба такая, — поправил его Даор. От наших с Виго обменов любезностями он почему-то получал огромное удовольствие.
Истоки неприязни лежали в самом начале моего знакомства с этим типом, и Виго можно было понять. Гнутое Колесо сразу категорически не одобрил меня в качестве первого регента: выскочка, неопытный мальчишка, безумное пугало, от которого не приходилось ожидать ничего, кроме вреда. И Виго, наследник одного из древнейших аристократических домов, умница и отличный политик, имел полное право так на меня реагировать; более того, был по-своему прав, но признать это сразу я не мог, а потом уже стало поздно. Потом я вроде бы показал, что могу быть полезен, и Гнутое Колесо стал относиться ко мне лучше, но менять стиль общения тоже не спешил. Наверное, мы оба просто привыкли.
— Давайте лучше к делу, — продолжил настаивать Палица. — Или я спать пойду, ночь кромешная. Сидит девочка и сидит, что тебе до нее? Если Ив ручается, значит, можно.
— А он мне завидует, — тихо, себе под нос хмыкнул я, оставляя последнее слово за собой. Да, по-детски, но ничего не могу с собой поделать! — Ладно, какие у нас вопросы на повестке вечера?
— Собственно, главный — один. Тия, ты посмотрела списки кандидатов на ключевые посты? Одобряешь?
— Да, пожалуй, — кивнула она, собравшись с мыслями. — Единственное, я бы попросила отдать мне Райда в качестве секретаря и помощника. Тебе ведь его помощь теперь без надобности? — обратилась она ко мне.
— Райд, ты согласен? — обернулся я к молодому человеку.