— Не притворяйся, я вижу, что ты проснулась. — Усатый дуэнья был в своем репертуаре.
Пришлось нехотя приоткрыть один глаз.
— Выспалась? — Таракашка сидел у меня на груди. В верхней правой лапе он держал миниатюрную пилочку для ногтей, которой, судя по всему, не далее минуты назад полировал свою членистоногую конечность.
— Да. — Я с наслаждением потянулась.
— Ну вот и хорошо. — Фир обрадованно взмахнул пилочкой, как дирижер палочкой, урезая марш. — А то я весь истомился в ожидании. И еще этот Арий постоянно к тебе заглядывал. Только расположишься со всем комфортом, так нет, идет, проверяет, не проснулась ли его Кесси… Тьфу, да и только.
Я лукаво прищурилась, впрочем, еще не выбираясь из-под одеяла.
— И поэтому ты так истомился? — поддела таракашку, памятуя о его болтливости. По-другому разговор в исходное русло было не направить.
— Нет, не поэтому. У меня к тебе целая куча вопросов накопилась.
— Ан-налогично, — поддакнула я тоном следователя-колобка из одноименного мультика.
Фир, набравший уже в грудь воздуха, сдулся, махнул лапой так, что пилочка исчезла в пространственном кармане (вот шельмец, а еще говорил, что всю магию потратил, чтобы не сгореть, выходит, заначка-таки осталась), и вместо тирады выдал:
— Вот ты мне скажи: на кой надо было эльфа почти до оргазма доводить? Мне его даже жалко стало, чисто по-мужски…
Признаться, я ожидала какого угодно поворота разговора: интерпретации ран на груди Зура, имени супруги Флейтвара, взрывчатки, которую используют демоны, но оргазм…
— Когда? — Если не знаешь, что ответить, — задавай вопросы. Эту тактику я и решила использовать в диалоге с Фиром.
— Да когда летели в лагерь, на драконьей шее Эймвольта. Зачем эльфа в ухо целовать было? Это же у них самая чувствительная зона…
«Вот влипла!» — была самая цензурная мысль из всех.
— Ну я же не знала, хотела подразнить…
— Подразнила быка на корриде. Теперь этот ушастый клещ не за профессиональный, а за чисто мужской интерес от тебя отцепляться не будет.
Мне оставалось лишь тяжело вздохнуть.
— А есть что-нибудь более оптимистичное? Например, что раны на груди у этого графа Зура означают: он и есть наш убийца… — перевела я тему. Фир с легкостью поддался.
Таракашка печально развел лапами, даже усы его чуть обвисли.
— Увы. В этом плане тоже порадовать не могу.
— А что можешь?
— Сказать, что эти отметины на груди лишь означают насильственное лишение его магических способностей. Розу ветров — своеобразный семантический символ — обычно наносят на грудь жертвы, когда хотят против воли забрать ее магический дар, а после обряда наносят ритуальные шрамы.
— То есть?
— Судя по всему, подозреваемый когда-то так же, как и покойный архимаг, получил в грудь удар кинжалом из алькулара — это металл такой особый, специально для убийства колдунов, чтобы те, умирая, магией не могли достать своего душегуба. Только у этого вида оружия клинок традиционно трехгранный. И мне очень интересно, как Зур после такого ритуала смог выжить…
— Поясни.
— Такие ритуалы — незаконны, а жертва после них обычно умирает. — Фир ненадолго замолк. — Я вот сейчас подумал. У нашего покойного периодически случался резкий рост магического потенциала… а что, если…
— Личная месть, — синхронно выдохнули мы с таракашкой.
Воистину, у дураков, как и у гениев, мысли сходятся. Я предпочла отнести себя с Фиром к последней категории (для самолюбия оно менее болезненно).
— Вот тебе и мотив… Помимо пресловутого «Грозового шквала», — уточнила я. Судя по всему, с пунктом «хотел» мы разобрались, остался «мог». — А если все же взять основную нашу версию?
— Зур, судя по всему, превосходно, пусть уже и с чисто теоретической точки зрения, разбирается в маскировке — вспомни тот голос и что я про него говорил. Плюс ему не составит большого труда вникнуть в основы магической части наработок «Грозового шквала». — Фир был сама серьезность. — Так что, если с этой стороны, у него даже двойной профит: и лично отомстил, и своей стране помог.
— Выходит, наш любитель БДСМ кандидат в убийцы номер раз?
Вопрос мой Фир благополучно пропустил, ухватившись за незнакомую аббревиатуру.
— А Ббмс — это кто?
Замялась. Как иномирскому членистоногому объяснить скандально модное словечко двадцать первого века? На то, что муж Пайрем относится именно к ребятам, любящим постельные игры подобного рода, меня натолкнуло описание «секретной комнаты», в которую Пайрем вбежала по ошибке в первую брачную ночь.
— Так называют тех, кто любит игры с кнутом и плеткой.
— Так это же кучеры, — недоуменно вывел таракашка.
— Нет, не совсем. Так называют тех людей, которые любят, чтобы их наказывали или же…
Договорить я не успела.
— Аааа, ты про вакхов, что ли? Это те, кто поклоняются Вакху и устраивают вакханалии. Ходят слухи, что во время ритуалов адепты Вакха испытывают неземное наслаждение. — Последние слова членистоногий протянул мечтательно.
Я прыснула. Воображение сразу же нарисовало Фира со стеком в лапах, вдохновенно шлепающего князя Зура по оголенной филейной части. Последний стоял на карачках и завывал от наслаждения.
— Ладно, — я решила, что с темой Вакха стоит закругляться, — может откроешь мне великую тайну, что за сокровище досталось Флейтвару, раз он удостоился сочувствия?
— Охотно, — протянул Фир тоном заправского сплетника — Фанни Кейпин, девица внешне крайне невыразительная, но с настолько дурным нравом, что ей даже за солидное жалованье не удается найти камеристку надолго.
— Увольняются? — уточнила я.
— Сбегают, — вздохнул таракашка. — То одной лицо раскаленными щипцами прожжет (служанка всего лишь нечаянно ее ими задела, когда завивала локон), другую оставит на ночь в подвале, в леднике, за то, что девушка забыла закрыть фрамугу и спальня госпожи выстудилась… И таких случаев не один десяток. Вот поэтому-то и сбегают субретки от госпожи Кейпин, стабильно и регулярно. Как сама понимаешь, — таракашка оседлал любимого конька и разошелся, — с таким нравом очередь из женихов у дверей дома госпожи Фанни (к слову, не самой богатой из невест) не выстраивается. Но мне сдается, что на сию девицу с драконьей стороны был «спецзаказ». Видно, сильно кому-то малец Флейтвар не угодил, раз ему такую свинью с женитьбой подсунули. Я еще когда на церемонии эту парочку увидел, подумалось: «Свезло рыжему драконенку знатно…» А драконенок-то, выходит, — бастард.
— Да уж… — подвела я итог.
Повисла пауза, во время которой полог палатки откинулся и внутрь вошла девушка. Фир едва успел юркнуть в складки одеяла.
— Ой, извините, я не знала, что вы только проснулись. Ауд просил принести вам одежду…
Девушка, а вернее, молодая, еще только что вступившая в пору расцвета женской красоты сеньорита, буквально излучала счастье. Оно отражалось в ее глазах цвета персидской больной бирюзы, сквозило в каждом движении тонкого, изящного, гибкого, словно змейка, стана, в летящей походке.
Вошедшая в первый миг засмущалась, а потом подняла на меня лукавые глаза.
— Меня зовут Земира Дар. Я, как и вы, была отдана замуж за дракона, за Ауда, Ауда Эймвольта.
— А я Кесси, просто Кесси, — постаралась ответить ей в тон.
— Знаю, мне Ауд сказал, — ответила Земира.
В глазах девушки черти плясали джигу, не иначе, и я не смогла удержаться от вопроса:
— Ты счастлива? И ничего, что я сразу так, по-панибратски?
— Да, очень. И на «ты» даже лучше.
Девушка подошла ближе и опустилась на половик, положив рядом с собой принесенную стопку вещей, и заговорщицки улыбнулась. По всему было видно, что ей не терпелось обменяться мнениями, или попросту, чисто по-женски, посплетничать. Что же, без лукавства, мне тоже этого хотелось, а еще с учетом того, что Земира могла рассказать об Ауде, то и подавно.
За болтовней ни о чем и обо всем сразу удалось узнать и причину счастья девушки. Как выяснилось, девица Дар была сиротой, причем с солидным приданым. Как это водится, дальние родственнички не хотели просто так выпускать солидный куш, уплывающий из рук, и двоюродный дядя по линии отца хотел решить проблему просто и гениально: подумал, не присвататься ли и не пойти под венец в третий раз? Благо двух своих предыдущих жен он уже успешно схоронил. Судьба сулила девушке роль безропотной жены при старике-муже, и то, что Земиру включили в список драконьих невест, было для нее подарком судьбы. А уж когда она поняла, какой муж ей достался…
Я не выдержала и решила уточнить, что в Ауде такого особенного. Оказалось, что сразу же после свадьбы он повел себя не как все его соплеменники: расспросов молодой жене учинять не стал, как и обличать в изменах и предупреждать о слежке, а просто обрадовался тому, что у него, в отличие от большинства стражей, будет жена. Ведь женихи из хранителей облачных врат незавидные: живут на одно жалованье, на границе, в глуши. Редкая светская красавица рискнет мотаться с таким по гарнизонам. А Эймвольт, давно поставивший на своей внешности крест, и мечтать не смел, что ему выпадет счастье стать супругом этакой чаровницы. Он оценил Земиру, отнесся к ней с трепетом, и она влюбилась в него за эту самую радость. Ауд же был счастлив именно ей самой, а не приданому или титулу, которые шли к невесте довеском.
Я невольно поймала себя на мысли, что любовь Земиры и Ауда (а судя по рассказам девушки, это была именно любовь) родилась из взаимного уважения и того, что они оба заранее ценили того, кого уготовила им судьба.
Под конец нашего разговора я все же решилась спросить:
— А в день свадьбы, помнишь, в янтарной комнате? Ауд никуда не отлучался? Арий вот куда-то ненадолго исчез… — Я протянула скучающе-задумчиво, словно мимоходом, делясь впечатлениями об одном из самых главных дней в жизни любой девушки.
Во взгляде Земиры на мгновение мелькнуло беспокойство, но ее голос был столь же беззаботен, как и мой.
— Отлучался, но лишь для того, чтобы проводить меня в парк подышать свежим воздухом. Мне стало дурно… — смущенно протянула она, а потом добавила, словно пыталась раскрасить унылую пастель повествования яркими красками: — Эймвольт еще, чтобы поднять мне настроение, как мальчишка, подарил букет пионов. Наверняка с клумбы нарвал, пока я не видела, — лукаво закончила собеседница.
У меня после этой фразы был легкий когнитивный диссонанс: образ угрюмого, нелюдимого стража Ауда и клумба с пионами… Но, похоже, Эймвольт, который для всех остальных — неприступная скала, с Земирой совершенно другой.
Я искренне порадовалась за этих двоих. Хотя бы один из шести браков оказался счастливым.
Девушка помогла одеться. К слову, платье, принесенное юной госпожой Эймвольт, оказалось мне впору, видно, с Земирой у нас был практически один размер. Порадовали также чулки, гребень и прочие мелочи, без которых ни одна женщина себя не мыслит.
Фир, на этот раз решивший провести разведку без меня, тихонько удрал еще утром, пока я переодевалась, а моя собеседница была чем-то отвлечена. Прошипев под усы, что наведается в гости к Мериусу. Как он найдет палатку именно этого дракона, для меня осталось загадкой, но да членистоногому виднее. Я лишь успела шепнуть таракашке, что раз отправляется на рекогносцировку, то пусть разузнает, куда подевали честно украденного демонюку. Фир на это лишь фыркнул.
За сборами и разговорами прошла первая половина дня, а потом собеседница, вызвавшаяся сегодня на роль экскурсовода, предложила прогуляться по лагерю, объяснив, что пока мужей нет (улетели на разведку и вернутся лишь к вечеру), делать все равно нечего.
Лагерь меня впечатлил. Стройные ряды белых палаток, несколько павильонов и тенты, обозные телеги и боевые фургоны, но самое главное — нет суеты, все как-то… буднично. Повара полевой кухня и прачки, марширующие в ногу отряды. Да, была война, но был и день. Обычный день, который как-то незаметно перешел в самый обычный вечер.
— Может, заглянем в штабной павильон? Там после заката собирается презанятная публика, — озорно поинтересовалась Земира.
— Отчего бы и нет? — в тон ей ответила я. Ждать Ария, сидя в душной, за день прогревшейся на полуденном летнем солнце палатке не хотелось, а про Пайрем Земира, увы, ничего сказать не могла, потому как сама была не в курсе, где госпожа Зур и что с ней.
Штабной павильон был виден издалека, украшенный штандартами, вымпелами и флагами. Я отодвинула полотняный полог и заглянула внутрь. Деревянные столы и стулья, знававшие лучшие времена, бутылки, открытые и еще закупоренные, и дух, тот самый, что витает в исконно мужском, холостяцком жилище, перемешанный с табачным дымом.
В павильоне было шумно и людно, как в мужском общежитии. Дам, кроме нас с Земирой, не наблюдалось вовсе. Моя спутница, юркой змейкой проскользнувшая меж офицеров, направилась к кому-то ей знакомому, потянув меня за собой.
— Господин Йолин, позвольте вам представить Кассандриолу Дирриетгинг, супругу Ария.
Я удостоилась цепкого оценивающего взгляда. Сама же в ответ пристально изучала мужа Айвики. Того, кто доверял шпионским отчетам больше, чем собственной жене. Советник после внешней ревизии приветливо улыбнулся, задержав взгляд на моих открытых плечах, но не успел вымолвить и слова, как к нам подлетел какой-то молодой офицер с едва пробившимися усами и фразой:
— Господин Иолин, умоляю вас, представьте меня вашей очаровательной знакомой!
Земира лишь прыснула в ладошку.
— Этот юный офицер по совместительству мой племянник и изрядный повеса Аякс Иолин. — Процедуру знакомства советник начал самым серьезным тоном. — Предупреждаю вас, Кассандриола, несмотря на свой возраст, он уже опытный сердцеед.
По интонации советника стало понятно: расточать авансы сему молодому дарованию не стоит, ибо чревато, поэтому я лишь сухо ответила:
— Очень рада. Супруга Ария, Кассандриола Дирриетгинг.
— Еще одна очаровательная дама в нашем сером мужском обществе, — патокой растекался Иолин-младший, привлекая к нашему разговору и других, сторонних. — До этого госпожа Эймвольт развлекала нас по вечерам музицированием, но, может, и вы…
Так. Я посмотрела на Земиру, невинно разводящую руками. Не иначе, девушка устала от излишнего, порой назойливого мужского внимания? Похоже на то. Теперь же чертовка ловко перевела стрелки, свалив функцию аниматора для офицерского состава на меня. «Ну уж нет, дорогуша, так просто ты не отделаешься…» — коварно подумала я. Совсем отказать не представлялось возможным. Мужчины, истосковавшиеся по женскому обществу, этого просто не позволили бы, но если совсем не удается решить проблему, можно немножко отомстить…
— Конечно, но при условии, что леди Эймвольт будет мне аккомпанировать, — проговорила я невинно в ответ.
Земира успела лишь только обреченно кивнуть, как в углу уже начали расчехлять потрёпанный клавесин.
«А я ведь совсем не умею петь, и голоса почти нет», — подумалось некстати, а потом вспомнила приказчика с его убойным рэпом под окном у Эрина и решилась. Нет, на роль местного Эминема или Фифтисента я претендовать не рискнула, а вот просто прочитать с расстановкой стихи под музыку, подумала, что осилю.
Земира, севшая за клавесин, взглянула на меня, словно спрашивая, какую мелодию играть.
— Лирическое что-нибудь, на твой выбор.
Пальцы девушки запорхали по клавишам, и из потертого и побитого жизнью клавесина полилась на удивление чистая мелодия, вот только приятной неги и лирики в ней не было, скорее — призыв к бою, к атаке. Земира тоже мстила, как могла.
Я кашлянула, прочищая связки. Пришлось срочно менять уже выбранное стихотворение на то, что больше подошло бы к звучащей музыке. И рискнула. Была не была. У Кипелова тоже голосок не райский, но слушают же…
На ум пришли строчки стихотворения, написанного некогда подругой.
Самое странное, что офицеры слушали не кривясь, хотя это скорее была не песня, что-то среднее между речитативом и музыкальными потугами.