— Но как нашел меня?
И ответ пришел сам. Моя кровь. Она привела его, словно пса на запах. Я сама указала ему путь к себе.
— Я был зол на тебя, безумно зол. Просто в бешенстве. Особенно за твою последнюю выходку. Ты окунала меня в мои страхи, испытывала твердость духа, обманывала лживыми видениями, я даже не могу вспомнить всего, через что ты провела меня. Но то, что почувствовал в последний раз… Это было гадко.
— Неужели? — усмехнулась я. — Желать меня было гадко?
— Я не хотел этого желания! — неожиданно зло воскликнул мужчина, и вода взметнулась над бассейном прозрачным куполом, но тут же вновь опала, обдав меня и водника ворохом брызг. — Не хотел мечтать о том, как я тебя… — он выдохнул и взял себя в руки. — Мне хотелось отплатить тебе за все унижения, через которые я прошел ради твоей забавы. В то же мгновение я ощутил тебя. Почувствовал отчетливо, словно ты сама зовешь меня. Ярость захлестнула сознание, родовая сила тело, и я очутился в купели. Вышел из купальни, увидел тебя спящей и хотел сразу забрать, но вдруг подумал, что я делаю? Зачем я потащу тебя с собой? Хотел свернуть шею, удавить, утопить, что угодно, лишь бы выплеснуть ярость, а потом остановился и задумался. Зачем убивать наживку? Твой хозяин слишком ясно дал понять, что ты важна для него. Сразу вспомнилось, что именно ты всегда выступаешь от имени Господина. И я вернулся в купальню. Если бы появился он, я бы исчез.
— И заманил меня, — кивнула я. — Хорошо. Вот я здесь, что дальше?
— Посмотрим, — пожал плечами воин и направился к дверям, кивнув на столик: — Поешь.
— Подожди, — я сделала несколько шагов следом, но ошейник впился в горло, и я остановилась. — Почему купальня?
Он остановился и с нескрываемой иронией посмотрел на меня.
— Это ведь лучше, чем темница, не так ли? Длины твоей цепи хватит, чтобы помыться. Кормят в моих покоях лучше, чем в подземелье. На лавке ты можешь спать. Почти гостья, мне посчастливилось меньше.
— И ошейник.
— Ты все-таки пленница.
— Но однажды я выберусь отсюда, — фыркнула я, когда дверь за воином закрылась, и снова почесала бедро.
Спустя некоторое время, когда я сытая уже лежала на своей лавке и раздумывала над глупой идеей с кровью в вине, бедро начало зудеть так, что я готова была лезть на стену. Задрала подол платья, намереваясь разодрать собственную кожу, но избавиться от раздражающего желания почесаться. Однако стоило опустить взгляд на место, изводившее меня, как я охнула и гулко сглотнула. Бутон, похожий сейчас на большую уродливую родинку, набухал, наливался спелостью и продолжал дико зудеть.
Сколько времени я провела, вот так сидя с задранным платьем и наблюдая за бутоном? Мне это неизвестно. Но каждую секунду я молилась лишь об одном, чтобы это был дар имени моего Господина, чтобы он услышал мой зов и пришел. Меня мало волновало, что будет с водником и его замком, но хотелось до зубного скрежета вернуться в родные стены. Пусть даже придется выдержать еще одно наказание за то, что дала свою кровь пленнику. Да! Даже в этом я готова была покаяться, лишь бы вновь ощутить заботу и близость Господина.
Кажется, спустя вечность, раздался тихий щелчок, и бутон начал раскрываться. Он разворачивался у меня на глазах, медленно и завораживающе. Черный цветок выпускал лепестки, змеился тонким стеблем по ноге вниз, покрывался листочками, тонкими и нежными. Знакомый аромат силы Господина заполнил обоняние, и я закинула голову назад, с наслаждением вдохнув ускользающий запах. А когда он растворился во влажном воздухе купальни, цветок поблек и начал таять, вновь скрываясь под кожей, вместе со стеблем и листьями. Одна из моих сил была вновь со мной, но какая…
Осторожно опустив подол, словно он мог повредить цветку, я прижала руки к груди и позвала:
— Вайторис.
Ничего. Не расползлась клубами тень в углу, пропуская Вечного. Не отозвался сумрак эхом его шагов. Дар его имени не проснулся.
— Вайтор, — в отчаянии позвала я повторно так, как называла на ложе. — Ну, услышь же меня!
Не услышал. Зарычав со злостью, я схватилась за цепь, тряхнула ее и…
— Бесконечный Хаос! Это издевка, да?!
Цепь растянулась, оставшись незыблемо прочной. Дар влиять на структуру предметов. Отлично! Просто отлично! То, что надо!!! Я задыхалась от бешенства. Абсолютно бесполезная сила, подаренная мне Господином ради забавы во время наших постельных утех. Тогда ему взбрело в голову сковать меня. Нет, не делал больно, но ласкал до изнеможения, когда я даже сипела через силу. Вот тогда я произнесла:
— Если бы я могла дотянуться до тебя!
— Дотянись, — рассмеялся он.
Я подергала скованными над головой руками:
— Ах, если бы я могла растянуть эти проклятые цепи!
— Всё, что пожелаешь, мое пламя, — ответил он, сверкнув глазами.
Я снова дернулась, и цепи растянулись. Господин встал с кровати и направился к двери.
— Вайтор!
— Ты ведь теперь можешь до меня дотянуться, — хмыкнул он, и Тьма оплела его, скрывая наготу подобно одежде. После этого Господин вышел из спальни. Я тогда растянула не только цепи, но и кольцо, через которое были пропущены оковы, и даже балку. Господина я нашла в трапезной. Там же на длинном столе и мстила…
Судорожно вздохнув от несвоевременных воспоминаний, помотала головой, отгоняя мысли о Господине, и поднялась с лавки. Криво усмехнувшись, я поддела двумя пальцами ошейник и стянула его через голову. После встряхнулась и направилась к двери. Раз уж я обрела свободу, поглядим, куда меня занесло. Я могла бы сказать, что сразу задумалась о побеге, и не солгала бы, но! Но я сразу откинула эту идею. Знали меня многие… очень многие, но любить как-то не спешили. Впрочем, это было понятно. Мой похититель был совершенно прав, я чаще других несла волю Господина в народ. Народ после этого на меня сильно обижался. Так что единственное, что сейчас может проложить мне путь до земель Хозяина — это застарелый человеческий страх, однако если станет известно, что я безобидней младенца, вряд ли я вообще далеко уйду. В общем, мысли о побеге я пока отложила.
Прислушавшись к звукам за дверью, я вышла в пустую спальню. Или же мой похититель еще не ложился, или у меня нет близких соседей. Скорей, второе. Ему нужна купальня, а там я. Судя по тому, что я уже узнала о своем бывшем пленнике, он не будет пользоваться купальней, в которой появился жилец. А я бы воспользовалась. Это было бы… забавно. Но пока мечты остались мечтами, и я вышла из дверей спальни, постояла, пытаясь угадать, что и где находится. Наконец, услышала какой-то звук и пошла на него, но уже через мгновение хмыкнула и остановилась. Это был женский стон и отнюдь не боли.
Не удержалась. Приблизилась к дверям, за которыми слышались стоны, чуть приоткрыла и заглянула внутрь. На огромной кровати лежал мой похититель. Не скажу, что я ожидала увидеть кого-то другого. На нем, оседлав его бедра, извивалась Эйволин, ее я узнала по белоснежным волосам, серебристыми струями, спадавшими ей на спину. Свет огня в камине играл бликами на светлой коже, делая ее смуглей. Высокая полная грудь вздрагивала в такт движениям женщины. Воин поднял руки и накрыл груди Эйволин ладонями. Она застонала громче, и хозяин покоев рывком сел, прижался губами к шее… Чужая страсть завораживает, и я некоторое время любовалась ею, пока их губы не встретились, и мне вновь не вспомнился поцелуй пленника.
Сердито мотнув головой, я отпрянула от двери. Еще немного побродив по покоям, я вернулась в свою купальню, снова натянула ошейник и уселась на коврик, прижавшись затылком к прохладной стене. Перед глазами вновь встала картина чужих утех.
— Проклятый воин, — проворчала я и вздохнула: — Что же ты меня не слышишь, Вайтор?
Разумеется, он не ответил. Я перебралась на лавку, закуталась в одеяло и закрыла глаза. Спустя некоторое время, уже сквозь сон, я услышала, как дверь купальни открылась. Кто-то приблизился к лавке, некоторое время стоял рядом. Затем звякнула цепь, кажется, ее осторожно подергали, и до меня донесся голос бывшего пленника:
— Готов поклясться, что чувствовал ее в моей спальне.
— Вы, светлые, все с придурью, — сонно ответила я, зевнула и отвернулась на другой бок, скрывая ухмылку.
— Пожелания добрых снов от тебя точно не услышишь, — усмехнулся воин.
Я промолчала, и он покинул купальню. Вздохнув, я с чистой совестью провалилась в сон, надеясь, что завтра распустится что-нибудь более полезное. Огонь, например…
Глава 2. День второй
Это был странный сон. Мне снился черный замок, объятый огнем. Пламя ревело, словно обезумевший зверь, бесновалось, металось, прорезая тьму заревом. На воротах и на стенах не было стражи, на башнях лишь дозорные птицы, чья суть — огонь. Они равнодушно взирали на смертоносные языки, лижущие древние стены. Мне вдруг пришло в голову, что они почернели однажды от такого же точно пожара.
Шагнув к границе, рядом с которой начинали потрескивать волосы, грозя вот-вот вспыхнуть факелом, я остановилась, и огонь вдруг опал, пополз к ногам, словно истосковавшийся пес. Языки пламени преданно лизали руки, лицо, босые ноги, не причиняя вреда. Я шагнула в черный зев ворот. Прошла знакомым двором, пустым и безжизненным. Зашла в проход, когда-то скрытый тяжелыми дверями, ныне лежавшими пеплом под ногами. Я вошла в замок и не узнала его. Великолепное убранство было выжжено до тла. Все пространство заполнилось запахом гари, от которого запершило в горле. Глаза защипало от едкого дыма, но я упрямо прошла дальше, сопровождаемая ластящимся огнем.
Поднялась к зале, где стоял каменный трон, пролезла сквозь покосившиеся двери и остановилась. Сам воздух показался мне густым и тяжелым. Судорожно вздохнув, я осторожно прошла дальше, с затаенным страхом поглядывая по сторонам.
— Вайторис, — шепотом позвала я.
Неожиданно послышался шорох, и из-за перевернутой глыбы трона поднялся тот, к кому я взывала. Он развернулся ко мне, и я вскрикнула, прикрыв ладонью рот. Никогда он еще не выглядел таким… смертным. Бледный, распущенные пряди спутались, даже на вечно гладком лице появилась щетина. Он приблизился ко мне. И каждый шаг моего Господина отдавался в груди гулкими ударами сердца. Казалось, если он остановится, то остановится и сердце.
— Игнис.
Он навис сверху, вглядываясь в мое лицо с неожиданной жадностью. Вишневые глаза почернели, став провалами, в который бесновалась Тьма. Голодная, ждущая, манящая. Я сглотнула и покачнулась. Ладони накрыли плечи Вайтора, пальцы сжались, комкая рубашку в кулаках.
— Что здесь произошло? — сипло спросила я. — Где все?
— Здесь нет никого, кроме меня, — ответил он, чуть помедлил и, мазнув губами по моему виску, царапнул слух хрипотцой в голосе: — И тебя.
Я облизала вмиг пересохшие губы, ладони скользнули на широкую мощную грудь Вечного.
— Они все… сгорели?
— Здесь нет никого. Только я и мое пламя, — с нажимом повторил Господин, и я вдруг поняла:
— Это другая реальность!
— Можно сказать и так… — кривовато усмехнулся Вайторис, накрывая мою талию горячей ладонь, притяну к себе, зарылся пальцами второй руки мне в волосы, и наши губы встретились.
Что-то изменилось. Я распахнула глаза и увидела, как одна реальность сменяется другой, стекая вокруг нас, словно расплавленный воск по свече. Стены складывались, открывая звездное небо, безмятежный луг, прохладу летней ночи. На смену ревущему пламени-убийце пришло умиротворение ночного луга. Обоняния коснулся запах травы, стопы обожгло влагой, покрывшей траву алмазными капельками. Короткий вдох, когда уста разомкнулись, и вновь воск реальности потек, меняя ночной луг на знакомые стены.
— Вайторис, — простонала я и откинула голову назад, подставляя шею под горячие мужские губы.
Он целовал меня, рисовал губами незримые узоры на коже, обжигал касаниями языка. Я смотрела сквозь ресницы на завораживающую игру пламени в разверстой пасти чудовищного зверя, стоявшего в спальне Господина, нашей с ним спальни. Огонь… Он горел неправильно, не так, как обычно. Тягуче, медленно. Языки пламени переплетались, касались друг друга, ласкались… совокуплялись.
— Вайтор, — хрипло выдохнула я, когда серое платье служанки слетело с меня клоками пепла.
— Мое пламя, — шептал он, укладывая меня на ложе.
Я вслушивалась в его шепот, не понимая слов. Кажется, Вайторис говорил на незнакомом мне языке. Красные пряди скользнули по плечу, сорвав с моих губ новый протяжный стон. Я выгнулась ему навстречу, подставляя тело под ласкающие губы, и всё слушала незнакомые слова, лишь иногда узнавая свое имя.
— Игнис…
Я порывисто села, толкнула Господина на спину и нависла сверху, вглядываясь в голодную черную бездну его глаз.
— Верни мне мою силу, Вайтор, — взмолилась я, отмечая краем сознания, что он больше не выглядит потерянным. Вновь безупречный, прекрасный и… родной.
Он скинул меня с себя и навалился сверху. Губы заскользили по моему лицу, и я разобрала срывающийся от тяжелого дыхания голос:
— Не могу… Цепь предначертанных событий… Разорвана на изначальном витке… Всё изменилось… У меня нет… власти… повернуть вспять.
— Но я хочу вернуться!
— Хочу вернуть… Нужна… Моя Игнис…
Всё это он говорил, не прекращая ласкать меня, и последние слова я едва ли поняла верно, погруженная в омут желания. Неожиданно ласки прервались, и Вайторис вновь навис сверху и произнес:
— Покажи мне.
В этот раз реальность сменилась так стремительно, что я едва успела заметить, только вдруг оказалась в теплой, почти горячей воде. Резкий рывок, и Вайтор развернул меня к себе спиной, прижал к каменному бортику. Я закусила губу и глухо застонала, ощутив, как возбужденная мужская плоть прижалась к ягодицам. Он откинул с моей спины волосы, провел ладонями до бедер, словно заново изучая мое тело. И вновь развернул, впиваясь в губы.
Обняла его за шею, так и не открыв глаз. Оттолкнулась от дна и оплела талию ногами. Огонь? Что вы знаете об огне? Вы ничего о нем не знаете, если не становились им. А я была огнем, полыхавшим в объятьях воды, показавшейся едва ли не ледяной, когда кожа горела от испепеляющих ласк, и хотелось лишь одного:
— Возьми меня…
— Игнис! — оглушающий рык Господина обрушился на меня, словно ледяная глыба. — Нет, Игнис! Не смей!
Веки дрогнули, и я уставилась в полубезумные, хмельные от вожделения синие глаза воина. Потемневшие от воды пряди прилипли ко лбу и скулам. С приоткрытых губ срывалось тяжелое частое дыхание. Он сделал шаг, вновь прижал к каменному бортику, и налитый желанием член ткнулся в меня. Еще мгновение…
— Не смей!!!
— Ах, — задохнулась я, когда опустилась на возбужденную мужскую плоть…
Я дернулась и… скатилась с лавки на пол, ошалело озираясь вокруг себя. Бедро обожгло огнем боли, и я зашипела, скривилась. После уселась на скамью, продолжая морщиться. Боль не проходила, она продолжала разъедать бедро, вгрызалась в плоть, царапала клыками кость. Не выдержав, я задрала платье, чтобы взглянуть на место удара…
— Нет! — вскрикнула я, глядя на то, что творилось на моем теле.
Цветок, еще прекрасный и свежий вчера, вновь появился на поверхности кожи. Но он больше не цвел. Лепестки сохли и скручивались у меня на глазах. Стебель уродливо изогнулся, листики скользнули по ноге. Еще мгновение и цветок разлетелся хлопьями Тьмы, оставляя леденящий осадок в душе. Схватилась за цепь, дернула и вскрикнула, когда ошейник впился в кожу.
— За что?! — воскликнула я. — Что я сделала?!
И тут же в ушах зазвучал рык Вайториса, и низ живота скрутило от жара, когда воспоминания принесли ощущение скольжения по стволу естества воина, которому я вновь чуть не отдалась… Или отдалась?
— Бесконечный Хаос! Но это же сон! — заорала я, с силой ударив кулаками по скамейке. — Это всего лишь проклятый сон! Я была с тобой! Я думала, что я с тобой, Вайторис! Тьма! Тьма! Тьма! Несправедливо!!! Да какого…
Я вскочила, пнула скамью, перевернув ее, добежала до столика и пнула его тоже. Купальня наполнилась моей ожесточенной бранью и грохотом. Я металась, насколько позволяла цепь, рычала, взвизгивала, не зная, как еще выплеснуть ярость. Наконец, остановилась и снова заорала в потолок: