Колдун медленно и осторожно извлек свою руку. Затылок Кетта тут же принял свой первоначальный вид, будто и не было никакого проникновения. Рука Моргавра более не сияла. Она была влажной, с нее капали мозг и какая-то жидкость.
Все было кончено в считанные секунды. На борту «Черного Моклипса» потрясенный экипаж ринулся к поручням, но мвеллреты преградили людям путь пиками и топорами. Отталкивая назад охваченных ужасом южан, реты перебрались на «Черный Моклипс», окружили и пленили экипаж. Единственным исключением стал помощник капитана. Его сомнения длились ровно столько, сколько ему понадобилось, чтобы разглядеть кошмарное, отвратительное лицо его командира, лишенное жизни и чувств, утратившее всякую человечность. Он подбежал к поручням и выбросился за борт судна.
Моргавр сдавил в руке то, что осталось от мозга Адена Кетта, брызги веером обдали палубу, влага потекла по чешуйчатой конечности.
— Приведите теперь других, — сказал он спокойно. — Одного за другим, чтобы я мог насладиться ими.
Арен был не в состоянии сдерживаться, слезы хлынули из его глаз, его вырвало.
— Вот что можжжет произззойти ссс маленьким эльфффом, который оссслушаетссся, — прошипел Кри Бега ему на ухо. — Подумай, каково это.
Затем юношу отволокли назад и заперли в камере.
На носу, в полном одиночестве, забытая Моргавром на время порабощения Адена Кетта, стояла Райер Орд Стар, закрыв глаза, в состоянии полной отрешенности от всего происходящего вокруг.
Странник.
Никакого ответа. Принесенный ветром лесной аромат наполнил ее легкие. Она мысленно нарисовала деревья, их привольно раскинувшиеся ветви, листья, прикасающиеся нежно, как пальцы любимого.
Странник.
«Я здесь»…
При звуке его голоса напряжение спало и спокойствие, которое всегда нисходило на нее, когда он был рядом, стало овладевать ею. Даже в смерти он был с ней, ее защитник и советчик. Как и обещал, заставляя ее покинуть Погребенный Замок, он вновь пришел к ней. Не наяву, но в ее снах и видениях, и это было очень стойкое и уверенное присутствие. Оно даст ей силы, в которых Райер столь отчаянно нуждалась.
Сколь долго я должна оставаться здесь?
В ее мыслях голос друида обрел материальное воплощение и стал тем друидом, каким был в жизни, в его взгляде, обращенном к ней, были доброта и понимание.
«Еще не время исчезать отсюда».
Я боюсь!
«Не бойся. Я с тобой и уберегу тебя от зла».
Ее глаза были по-прежнему прикрыты, а лицо — приподнято. Кожей она ощущала тепло, исходящее от солнца, и прохладу, приносимую ветром, но видела только его. Любому, кто смотрел на нее, в частности Арену, она казалась маленьким, хрупким существом, отданным на волю судьбы, узнать которую в решающий момент смогла бы только она сама. Ее черты излучали уверенность в собственной готовности принять свою участь.
Она мысленно произнесла:
Я так одинока. Отпусти меня.
«Твоя задача еще не выполнена. Грайан еще не очнулась. Ты должна дать ей время для этого. Она должна остаться на свободе. Она должна ускользать от Моргавра достаточно долго, чтобы вспомнить».
Как она сделает это? Как она найдет путь назад оттуда, куда ушла, чтобы спрятаться от правды?
Она знала о Грайан Омсворд и о мече Шаннары. Она знала, что случилось с ведьмой Ильзе в подземельях Погребенного Замка. Странник рассказал ей об этом, когда впервые пришел к ней. Это произошло, когда ее вместе с Ареном пленили мвеллреты. Он сказал, что ему было нужно от нее. Она была так благодарна за то, что вновь увидела его, пусть в другом виде и в другом месте, что согласилась бы сделать все, о чем бы он ни попросил.
Тихий, знакомый голос шептал ей: «Она вернется, когда найдет, как простить себя. Она вернется, когда родится вновь».
Провидица не понимала, что это значит. Как может кто-либо простить себя за такое? Как может кто-либо, проживший такую жизнь, как она, вновь обрести себя?
Странник заговорил вновь: «Ты должна обмануть Моргавра. Ты должна затянуть его поиски. Тебе следует увести его в сторону. Никто другой не обладает ни мастерством, ни магией, чтобы отыскать ее. Лишь он один несет в себе эту угрозу. Если он поймает ее, то все пропало».
Она ощутила, как при этих его словах вся похолодела. Что они означали? Все? Весь мир и все, кто живет в этом мире? Было ли такое возможным? Мог ли Моргавр обладать достаточным могуществом, чтобы осуществить это? Почему выживание Грайан Омсворд было столь важно для мира? Что могла она сделать, чтобы изменить ход событий, даже если ей удастся найти выход из собственного безумия и отчаяния?
«Не попытаешься ли ты…»
Я попытаюсь. Но я должна помочь Арену.
На какое-то мгновение ей показалось, что он касается ее во плоти. Она видела, как его рука протянулась, чтобы сжать ее плечо. Она ощутила, как сжались его пальцы, теплые, твердые и живые. Она онемела от неожиданности и изумления.
О, Странник!
«Оставь эльфийского принца. Делай, как сказано. Не говори с ним. Не проходи возле него. Доведи до конца свой обман, иначе все, ради чего я трудился, будет уничтожено».
Она кивнула и вздохнула, все еще чувствуя его руку, его плоть. Она понимала, чего он ждет от нее. Она знала, что должна действовать в одиночку и сделать все как можно лучше. Она вновь подивилась тому, как именно он это выразил. «Доведи до конца свой обман, иначе все, ради чего я трудился, будет уничтожено». Что это значит? Ради чего он работал и что находится в опасности? Почему для него имело значение, чтобы она преуспела в обмане Моргавра? Почему было столь важно, чтобы она обеспечила Грайан Омсворд возможность спастись?
Затем она увидела это. Ее озарило будто вспышкой, истина была столь очевидной, что она не понимала, как могла упустить это из виду. «Конечно, — подумала она. — Как могло быть иначе?» Огромность открытия так потрясла ее, что на мгновение она полностью утратила свою сосредоточенность и, ни о чем не думая, открыла глаза. Яростный блеск полуденного солнца был столь резким и ослепляющим, что она тут же вновь сжала веки изо всех сил.
Слишком много света. Слишком много истины.
Его голос пробился сквозь ее замешательство и волнение как нежный ветерок:
«Сделай то, о чем я прошу тебя. Последний раз».
Я сделаю это. Обещаю. Я найду способ.
Затем он исчез, и она осталась одна, а его слова все еще отдавались в ней тихим эхом, его присутствие все еще согревало ее сердце.
Когда она вновь пришла в себя, очнувшись от транса и отрешившись от видения, она услышала крики членов экипажа «Черного Моклипса», души которых пожирал Моргавр.
ГЛАВА 14
Бек Омсворд, Трулз Рок и Грайан, все еще пребывающая в бессознательном состоянии, покинули руины Погребенного Замка прямо под носом у мвеллретов и их кауллов и скрылись в прилегающем лесу. Их преследователи были так близко, что было слышно, как они пробираются между деревьями, рассыпавшись веером, подобно загонщикам. Их близость вселяла в Бека чувство беспомощности, и даже присутствие оборотня не могло его полностью рассеять. Он сравнивал себя с животным, которого преследуют люди с собаками из спортивного интереса, хотя в том, что реально происходило с ними, не было ничего от спорта. Лишь непрестанное движение сдерживало его панику.
Им вообще не удалось бы скрыться, если бы Трулз не взялся нести Грайан. Лишенная собственной воли, способности управлять собой, она не могла двигаться в таком темпе, который позволил бы им, по крайней мере, сохранять дистанцию, отделявшую их от преследователей. Только неожиданное решение оборотня понести ее дало им хоть какой-то шанс. Но даже при том условии, что Трулз нес Грайан, а Бек бежал вслед за ними, в течение первых двух часов им не удавалось достаточно оторваться от погони.
В конце концов налетевшая буря, та самая, которая опрокинула на землю «Ярла Шаннару», дала им возможность путем невероятного напряжения увеличить отрыв. Шторм примчался с побережья огромной черной стеной и разразился, когда и преследуемые, и преследователи углубились в лес, примыкающий к горам Алётра Арк. От него не было никакого укрытия. Шторм обрушился на них потоками дождя и почти непрерывными раскатами грома. Удары молний поражали деревья, превращая их в ослепительные факелы и осыпая все вокруг мириадами искр. Бек крикнул Трулзу, что им следует найти убежище, но тот проигнорировал этот призыв и продолжал бежать, даже не оглянувшись. Бек следовал за ним, главным образом потому, что у него не было выбора. Над ними неистовствовал яростный шторм, а они продолжали мчаться по лесу, непрерывно пронзаемому молниями, увертываясь от падающих горящих деревьев.
Когда они наконец остановились, шторм уже отбушевал, а они насквозь вымокли и промерзли до мозга костей. Температура воздуха значительно упала, и зелень леса приняла зимний оттенок. Небеса были все еще темными, затянутыми облаками, но в то же время ночь стала отступать, и на горизонте забрезжил серебристый рассвет нового дня. Солнце все еще скрывалось за черной стеной прошедшего шторма, но уже скоро оно поднимется достаточно высоко в небе, чтобы залить землю своим ярким светом.
Задыхаясь, Бек взглянул в глаза Трулза:
— Мы не можем поддерживать этот темп. Во всяком случае, я не могу.
— Слабеешь, парень? — Смешок его собеседника напоминал саркастический лай. — Попробуй понести свою сестру и посмотри, каково это.
— Думаешь, мы оторвались от них? — спросил Бек, поняв уже, почему они продолжали движение.
— Сейчас — да. Но они найдут следы достаточно быстро. — Оборотень опустил Грайан на бревно, где она сидела безвольно, не проявляя никакого интереса к окружающему, с отсутствующим взглядом и изможденным лицом. — По крайней мере, мы купили себе немного времени.
Бек с минуту смотрел на Грайан, пытаясь найти в ее лице хоть признак мысли и не находя его. Он физически ощущал, как ее неспособность нормально действовать, отзываться на действительность, давит на него тяжким грузом. Они не могут позволить ей оставаться в таком состоянии, если хотят получить хоть какой-нибудь шанс на спасение.
— Что будем делать? — спросил он.
— Бежать и бежать.
Бек чувствовал, что Трулз Рок смотрит на него из черного овала своего капюшона.
— А что бы предложил ты?
Бек покачал головой и ничего не ответил. Он ощущал себя оторванным от мира. Он чувствовал себя покинутым, сиротой, которому предстоит заботиться о себе, не имея ни малейшего шанса осуществить это. После того как умер Странник и оставшихся в живых членов экспедиции «Ярла Шаннары» разбросало по чужой земле, в его жизни не осталось других целей, кроме как попытаться спасти свою сестру.
— Пора идти, — сказал, поднимаясь, Трулз Рок.
Бек тоже поднялся.
— Я готов, — провозгласил он, чувствуя все, что угодно, кроме этой готовности.
Оборотень неопределенно хмыкнул, уложил Грайан в колыбель своих могучих рук и пустился в путь.
Они шли весь остаток ночи, продвигаясь главным образом по таким местам, где земля была достаточно мокрой, чтобы их следы наполнялись влагой и исчезали прямо у них за спиной вместе с их запахом. Это был самый трудный день из всех, что когда-либо выпадали на долю Бека. Они останавливались лишь для того, чтобы перевести дыхание, глотнуть воды и немного поесть из тех небольших запасов, что нес Трулз. Они не снижали темпа, и это было жестоко. Но более всего Бек страдал от постоянного ощущения себя загнанным зверем, оттого, что они просто удирали, а не шли в какое-то безопасное место, зная, что им неоткуда ждать помощи. Бек держался лишь благодаря силе своих воспоминаний о доме, о семье, о жизни в горах с Квентином и его родителями, о тех днях, которые столь далеко затерялись во времени и пространстве, что казались сном.
Они уже не слышали своих преследователей. Приласканный солнцем после бури лес притих, и земля обрела спокойствие. Бек и Трулз сидели в тишине и поедали свой ужин, состоявший из сушеной солонины, черствого хлеба и сыра. Грайан ничего не ела, хотя Бек неоднократно пытался заставить ее поесть. Безрезультатно. Если она сама не станет есть, он не сможет ее принудить. Ему удалось заставить ее проглотить немного воды, с ее стороны это было рефлективное действие, столь же бессмысленное, как и его усилия. Он беспокоился, что она потеряет силы и умрет, если не проглотит что-нибудь, но не знал, что ему делать.
— Оставь ее, — таков был ответ оборотня, когда Бек спросил его мнение. — Она поест, когда будет готова к этому.
Бек так и сделал. Он съел свою долю, уставившись в темноту, погруженный в свои мысли.
Когда они закончили ужин, Трулз встал и потянулся:
— Укрой свою сестру и отправляйся спать. Я вернусь назад и посмотрю, не приблизились ли реты и их псы. — Он помолчал. — Я имею в виду именно то, что говорю, мальчик. Отправляйся спать. Забудь об опасности и прекрати думать о своей сестре. Тебе необходимо отдохнуть, если ты хочешь поспеть за мной.
— Я смогу держаться, — выпалил в ответ Бек.
Трулз Рок тихо усмехнулся и растаял между деревьями. Бек с минуту смотрел ему вслед, затем подошел к сестре и вгляделся в ее холодное, бледное лицо — лицо ведьмы Ильзе. Она выглядела такой молодой, ее черты излучали детскую невинность. Не было видно никаких признаков того чудовища, которым она была внутри.
Его охватило чувство безнадежности. Он ощущал такое отчаяние при мысли о том, что она сотворила со своей жизнью, о тех ужасных деяниях, что она совершила, о жизнях, которые она погубила. Она знала, что делала. Она избрала такой образ действий и нашла способ оправдать его. Надеяться, что она избавится от своего прошлого, как змея — от своей кожи, было смешно. Трулз, вероятно, прав. Грайан никогда не станет тем ребенком, которым была когда-то. Она никогда не вернется.
Повинуясь внутреннему порыву, Бек прикоснулся к ее щеке и медленно провел пальцами по гладкой коже. Он даже не мог вспомнить ее ребенком. Ее образ был создан лишь его воображением. Она помнила его, но в основе его воспоминаний были смутные надежды и желание обрести сестру. Поэтому созданный им образ Грайан был в значительной степени проекцией его собственного. Думать о ней так же, как он думал о самом себе, было глупой игрой.
Бек потянулся к ней и нежно привлек к себе. Она подалась безвольно, позволив ему обнять себя. Он попытался представить себе, что она должна чувствовать, будучи загнанной в ловушку своего разума, не имея возможности вырваться оттуда на свободу. А чувствовала ли она что-нибудь? Осознавала ли она вообще, что происходит? Он прижался щекой к ее щеке, ощутив ее тепло, погружаясь в него. Бек не мог понять, почему она вызывала в нем столь сильные чувства. Он едва знал ее. Она была чужой, и до недавнего времени врагом. И тем не менее то, что он чувствовал, было настоящим и подлинным, и он был вынужден признать это. Он ни за что не оставит ее, даже если это будет стоить ему жизни. Бек был так же уверен в этом, как и в том, что ничто в его жизни уже не будет прежним.
Отчасти его чувство ответственности за нее было вызвано потребностью чувствовать себя полезным. Его жизнь выходила из-под контроля. С ней же, как ни с кем другим, включая и самого себя, он был в положении сильного. Он заботился о ней и был ее защитником. У нее было множество врагов повсюду. Грайан была куда более одинока, чем он. Принимая ответственность за нее, он получал достойную цель, в противном случае ему пришлось бы думать всего лишь о самосохранении.
Бек уложил ее на сухую землю, защищенную от дождей кроной дерева, и тщательно укрыл плащом. Он долго смотрел на нее, на ее ясные черты и закрытые глаза, на пульсирующую вену на шее, на ее грудь, поднимающуюся и опускающуюся при каждом вдохе. Его сестра.
Затем он стоял и смотрел в темноту, усталый, но не сонный, вновь и вновь перебирая все свои злоключения, пытаясь решить, как помочь себе и Грайан. Разумеется, Трулз сделает все, что сможет, но Бек понимал, что нельзя слишком уж полагаться на своего загадочного защитника. Прежде этого оказалось недостаточно. В конце концов, оборотни в горах предупреждали его, что он должен полагаться на самого себя. Он так и делал. Он дождался Грайан, встретился с ней лицом к лицу и изменил и ее, и свою жизни.
Но он еще не мог сказать, что эта перемена к лучшему. Бек надеялся, что это так. По крайней мере, Грайан не была более ведьмой Ильзе, его врагом и соперником. По крайней мере, они были вместе и вдали от Погребенного Замка, и «Черного Моклипса», и мвеллретов. По крайней мере, они были свободны.
Юноша присел, закрыл глаза, чтобы дать им отдых, и почти мгновенно уснул. Его сон был глубоким и нетревожным, сказывались предельное изнеможение и желание уйти хоть ненадолго от кошмарной яви. Укрытый прохладным, тихим одеялом темноты, он смог заставить себя поверить в то, что он в безопасности.